Читать книгу Ипостась дракона - Александр Щипцов - Страница 1

– Можно в серединку?

– Молодой человек, я бы с радостью, только не из чего выбирать, остались два билета, и оба на балкон.

Алекс кивнул, расплатился и, отойдя от кассы в сторону, оглянулся на очередь в десяток человек. В фойе пока не пускали, сидячих мест не предлагалось, изобразил уставшего атланта.

– Два билета, – прокуренные пальцы из кулака вальяжно разогнулись в козу, пугающую маленьких детей.

– Молодой человек, я бы с радостью, да только билет последний. Брать-то будете? – оценила его скучающую спутницу.

– Нет, – тот словно оживился и отвернулся от полукруга окошка.

– Тогда сама куплю!

– Ну, Оля, мы же собирались вдвоём посмотреть, – заканючил.

– Ты в кино не хотел, порывался на танцы, вот и сходи, попляши, шанс не потеряй.

– Берите билет, молодой человек, – проявила участие внимательный кассир, вникнув с полуслова в суть беседы, – вон парень стоит у колонны, глядишь, и уступит свой, – завершив торговую сделку, поспешно отгородилась стеклянной дверцей от тирады девушки, довольствуясь артикуляцией, ходила бы в церковь – перекрестилась.

– Пойдём…

Пара, обладатель одного билета на двоих, приблизилась к Алексу.

– Здорово!

– Здорово! – вернул тот приветствие.

– Слушай, я тут не один, – подошедший мотнул головой в сторону девушки, с весёлым любопытством изучавшей диалог, – короче, билеты в кассе закончились, свой не продашь?

– Я бы с радостью… – осёкся, сплюнул фразу-прилипалу, покосился на закрытую кассу, – мне часа четыре до поезда как-то скоротать, тебе, – повторно бросил взгляд на озорную особу, – думаю, многим проще найти занятие.

Заскрипели двери, зашуршали народные массы, в проёме из вестибюля в фойе, точно рыцари ринулись в атаку свиньёй, в полынью Чудского озера.

Осознав провальность попытки, парень вытащил из-за пазухи телефон-раскладушку. Откинув крышку, по-деловому изучил экран, развернулся. – Оля, – подвигал плечами, будто вылезал из тулупа, – у меня тут дела наметились неотложные, встретимся на выходе после сеанса. Покосился на несговорчивого, подозрительно ухмыльнулся.

Та, равнодушно вытянув билет, зажатый в его пальцах, будто из кассы-копилки автобуса, направилась в сторону зрительного зала, ни разу не обернувшись. Алексу также ничего не оставалось, как последовать примеру кинозрителей.

– Зря от билета не избавился, – сообщила подсевшая к Алексу на скамейку с неисчерпаемым, судя по её улыбке, резервом оптимизма девушка.

– Извини, – тот чувствовал себя отчасти виновным в сложившейся ситуации, – успел побывать и там и сям, да и погода как-то не располагает.

– Я фильм видела, – подняла улыбкой настроение, – скучный, совсем не интересный, ушла в прошлый раз с середины показа, и ты ничего не потерял бы. Откуда родом, из Северной Пальмиры?

– В точку! – удивился Алекс скорее не догадке, а названию города.

– Женская интуиция, – засмеялась собеседница на его реакцию, – я в Питере часто бываю, два-три раза в год это минимум, тётка там живёт, расписание паровоза без малого лет сто не изменялось, вот и запомнилось.

– Понятно, – взглянул на часы, – минут двадцать до начала сеанса, в буфет да по мороженому?

– Запросто! – не стала противиться соседка по скамье. – Мне сто пятьдесят с двойным сиропом, шоколадного два шарика и один крем-брюле. Я жуткая сладкоежка, признаюсь, – опустила взгляд, – страшусь пополнеть, а бегать по утрам, б-р-р, обливаться холодной водой – ни за что!

– Я тоже сторонник сладкой жизни и ярый противник физкультуры, – скользнул по девичьей фигуре, продлив свой взгляд до самых босоножек, – и, заметь, ни капли не боюсь.

– Как зовут? Здесь кто у тебя или ты по делам? – слитно, совсем без пауз, прозвучали вопросы.

– Бабушки, если точнее, одна из них прабабушка, до деревни километр лесками, от автобуса пешком по тропинке или по грунтовке полтора. Они же и Александром окрестили, в честь великого князя, твоего земляка.

– А в Питере?

– Сейчас и чаще один, предки в вечной командировке, к зиме подтянется бабушка осуществлять родительский контроль, – скомкал обречённостью лицо.

Привлёк внимание первый, приглашающий в зал звонок, напомнив школу, букет гладиолусов, срезанных из балконного ящика, тяжесть лямок ранца, вдруг повзрослевших до ручки портфеля, первоклашку с колокольчиком в руке на плече…

– Давай сбежим отсюда, – уронила ложку в креманку, – в поезде насидишься, ночь долгая впереди…

– А как же тот, встречающий, – Алекс замялся, подбирая эпитет, – твой друг?

– Лично я никому не давала согласия на свидание, – повела отрешённо плечом, – какая мне разница, одним обломом больше или меньше, пусть пополнит коллекцию, – поправила чёлку, – лучше бы марки собирал.

– Ладно, тогда смело распоряжайся моим оставшимся временем, какие будут пожелания?

– На вокзал, конечно, за билетами! – по-детски, просьбой сложила ладошки на груди, – слушай, в гости меня пригласишь? Да не волнуйся, я по прибытию к родне, да и первую ночь у них. Конспирация, – подмигнула. – Днём с тобой где-нибудь погуляем мимо музеев. Вечером тёте скажу – уезжаю, сама же рвану через день, – поймала взгляд Алекса, – испугался?

– А должен?

– Единица, – ухватила за руку, будто мама ребёнка на прогулке, – бежим, тут четыре остановки. Талончики есть?

– Местные закончились.

– В твой вагон купила, места почти рядом, после посадки уговорим кого-нибудь поменяться либо с тобой, либо со мной. Доволен? Вижу, не отвечай, – развеселилась. – Теперь ко мне, что-нибудь возьму переодеться, в культурную столицу как-никак. Твой багаж в камере хранения?

– Угу.

Вернулись туда, откуда начали, только на этот раз не пошли к кинотеатру, а, спустившись по крутому берегу, форсировали реку по подвесному мосту.

– Каждое лето тут с друзьями ныряем, там дальше вниз по течению – указал, – огромный, два на два, плоский камень на полуметровой глубине, иногда удаётся зацепиться, – поделился секретом.

– Мне тоже, – голос, полный тайны, – и часто ты так с девушками знакомишься?

– Так это как? – Алекс растерялся.

– Не дождёшься, – засмеялась, – подсказывать не стану…

Поднялись в затяжную гору, миновав универмаг, свернули вправо, снова подъём на целый квартал.

– Ну, вот и пришли. Подождёшь? – показала скамью, – а то предки дома, свет горит, вон окно – Васька торчит, замучают вопросами. Ты к пыткам готов?

– Не очень, – честно признался Алекс. – Партизан из меня никудышный, сдам все пароли и явки.

– Я такая же, повезло тебе…, пойду тогда, не скучай…

Коротко растянулась ржавым дребезгом пружина, поржала сивым мерином и стихла. Наступило время ожидания. Размышлять ни о чём не хотелось, устраивал статус-кво. Об Оле думать не решился – рано, да и мечтать не стал, вроде и поздно теперь.

– Смотри-ка, не удрал, – засмеялась, – тогда на сумку, – протянула, – тащи, – зацепилась, словно крючок, за свободный локоть Алекса, – уже и не сможешь.

– Почему-то и не сомневаюсь.

– Пацаны, да у нас тут кино, прямо мелодрама на открытом воздухе…

– Точно, сбежавшая зазноба…

Ассорти хохота на выбор: от гаденького до мелкого и неискреннего.

Алекс обернулся, четверо. – Вы сразу гуртом начнёте, как гопники, или предпочтёте мужланами по очереди, или всё же одинокий рыцарь за просроченным билетом в прошлое?

– Мы вообще никак, – сплюнул бывший ухажёр с презрением, – много чести!

– Вот как? – удивилась Оля. – Нестандартно! Время, пока не виделись, потратил на работу над ошибками? Того и гляди начнут тебя друзья-товарищи уважать, – хмыкнула, – продолжай в том же духе, может, преуспеешь, главное – подальше от меня держись. Пойдём, Сашка, – увлекла за собой.

Что-то чиркнуло Алексу по стойке воротника. Следом вскрикнула Оля и, обхватив голову руками, присела на корточки, после чего медленно завалилась спиной на тротуар. Выронив сумку, Алекс рухнул на колени, склонился над упавшей девушкой, по виску которой, напитывая волосы, будто краска беличью кисть, стекала кровь, заполняя изъяны асфальта.

Мяукнул громким мартом, освобождая подоконник, потревоженный кот Васька. Женский голос закричал: Василий, звони срочно в скорую! Дом пробуждался, выходя из сумрака, раздвигались шторы и тюль, местами распахивались окна.

– Оля, потерпи немного, смотри, смотри на меня, – кружилась голова от ярости и бессилия.

– Сходишь со мной в кино? – постаралась стать легкомысленной. – Только фильм выбираю я, – спрятала за длинными ресницами помутневший взор.

Сирена, синие всплески, чья-то рука коснулась плеча. – Поднимайтесь, молодой человек, поднимайтесь…

– Молодой человек, – настойчивый голос, – поднимайтесь, прибываем через полчаса, – полупросьба-полуприказ вдоль вагона, – граждане, у туалета не толпимся! Вещи свои не забываем! Выход у купе проводника!

* * *

За переступившим порог спальни, лязгнув собачкой, сквозняком захлопнулась дверь. Комната встретила вошедшего тусклым, не моргающим взором ночного окна. Допотопный пружинный будильник, убеждённый противник точного хода, мерно тикал, утончённо подчёркивая обступившую отовсюду тишину.

Пальцы привычно утопили клавишу настенного выключателя. Негромкий щелчок, и интерьер, безропотно хранивший домашний уют, предательски исчез. Предложенное взамен не имело права существовать, но бессовестно игнорировало запрет.

Каждый элемент свежевыжатого архитектурного стиля выпячивал пренебрежение к гармонии. Затирочные швы облицовки пола местами обижали размерами керамогранитную плитку. Та, в свою очередь, находилась далеко не в квадратном, привычном для обывателя образе. Несколько люминесцентных ламп, комарами рассевшись на потолке, вопреки паспорту изделия не испускали, а напротив, поглощали свет. Чернили тенью, словно сажа, лицо трубочиста, постепенно, точно исподтишка. Существует поверье, встретив, догони, дотронься и исполнится заветное желание. Мало кто знает, совсем неважно, где потереть и чем, главное, даже в помыслах опасаться толерантности.

Рядами и вкупе в едва уловимом беспорядке похожие на хозяйственные тележки из гипермаркета выстроились то ли детские кроватки, то ли пеленальные столики. Как следствие – на подконтрольной бардаку территории повсеместно наступил развитой кубизм. Завершала композицию живопись в рамах-многоугольниках, сумбурно разбросанная смелой мыслью по стенам.

– Знаешь, кто я? – окрылившись кульминацией хаоса, оживилась слуховая галлюцинация.

– Дракон, – беспечно прозвучал самонадеянный ответ подсознания Алекса.

Алексу грезилось, спящим прежде чувством, как сгущающаяся пустота формировала представление о драконе. Происходящее разительно отличалось от работы плотника, тесавшего бревно на стружку для кошачьего туалета. Здесь шёл процесс, обращённый вспять. Будучи в мгновении прошлого, лишь блёклой рябью, проступающей на холсте иллюзий, материя обретала осязаемые черты. Нет больше тайны, ведь тайну просто обязан кто-то хранить.

Миру Эгоплеромы явлен дракон Гоор.