Читать книгу Ипостась дракона - Александр Щипцов - Страница 3

Алекс задумался о предметах быта, в таком возрасте это вполне приемлемо, особенно если ты холостяк. Интерьер нежилого по ощущениям дома, где стены без единого изъяна, стеллаж с пустыми книжными полками и бельевой шкаф с голыми вешалками, поднимал настроение, равнозначное смеху от щекотки. А вот чулан с ненужными предметами, лохмотья паутины, примятая крысиными лапками пыль, солнечные лучики сквозь молью истёрзанную занавеску – приятная альтернатива, но, увы, на день сегодняшний только ностальгия, создавать же подобное – моветон.

Книга, в твёрдом переплёте, с золотым тиснением торца двутавра на корешке, упала на столик прямо из пустоты, не подняв и пылинки, ни на обложке, ни на титульном листе не значилось ни фамилии автора, ни его псевдонима. Название также отсутствовало, увесистая книга ни от кого и ни о чём. Казалось бы – напрасная трата времени. Так нет! Всё перечисленное вовсе не лишало удовольствия, послюнявив палец, перелистывать матово-белые пронумерованные страницы, с головой погружаться в трясину содержания.

Незаметно стемнело.

Отложенная книга навеяла мысли о досуге и чуть-чуть об одиночестве. С тех пор как процесс материализации осуществлялся без зримого присутствия Гоора, тот неотлучно пропадал в гнезде, возле многодетного сокровища целых двадцати четырёх, если пересчитать. За редким исключением, на закате можно наблюдать его, барражирующим над гладью озера, непременно с манежем, едва не касающимся поверхности воды, дракон – лётчик от Бога!

Первая идея – шахматы – тут же увлекла Алекса, подкинув его словно монетку жребия и также закрутив в суете. Доска из тика, клетки – контраст перламутра с углём, граб белых и палисандр чёрных фигур, золотые короны королей и ферзей, серебряных офицеров. Алекс любовался, шахматы выглядели дорого, очень дорого, настоящее произведение ювелирного искусства, современная отделка не в укор. Следом ожила в материи роботизированная рука-манипулятор, универсальный автономный механизм на урановом топливе, призванный сузить способности дракона применительно к настольным играм и побочно лишить того возможности жульничать, поставить крест на потаённых талантах шулера, доказательств нет, но на всякий случай.

Хоть и подгоняемый нетерпением сделать ход е-два на е-четыре, Алекс не удержался от соблазна и несколько раз воспользовался услугами лифта, покатался, как в детстве. Действие, ставшее с недавних пор ритуалом, заряжало настроение положительными эмоциями, точно шерсть палочку эбонита статическим электричеством.

Дебютная, скоротечная партия шахматного турнира принесла Гоору уверенное поражение и снисходительную усмешку в исполнении харизмы Алекса. Вторая же затянулась, заставив ведущего в счёте волноваться, а по окончании ознаменовала новую для Эгоплеромы традицию. Последующие партии все, как одна, завершались словами Гоора:

– Шах и мат!

И многими словами Алекса.

Дуэль отложили, когда рука-манипулятор при всём усердии не успевала ловить разлетающиеся фигуры то и дело преждевременно заканчивающихся партий. Один из игроков, утратив всякий шанс на победу, нервничал, а мнимый намёк на несостоятельность как шахматиста воспринимал личным оскорблением. Договорившись о реванше, проигравший покинул гнездо.

Следующим днём, с раннего утра, Алекс пребывал в отличном расположении духа. Шахматная корона, потерявшая статус желанного трофея, рухнула на нижнюю строчку списка приоритетов, зато спланированная за ночь интрига жаждала срочной реализации.

Абсолютно все партии, будь то шашки, домино, го, остались за драконом. Авантюра удалась! Стопроцентное поражение цели, пусть теперь злорадствуют неудачники; факт же остаётся фактом – титул вице-чемпион Эгоплеромы по всем представленным дисциплинам звучит стильно!

– Гоор, – Алекс привстал и вновь опустился в дубликат любимого кресла, размещённого в пещере специально на случай аудиенции возле сталагмита, облюбованного драконом и лишь по этой причине использованного инвентарём турнира. – Что происходит?

– Настольные игры, – небольшая речевая пауза, – удачный пример, где ход как точка отсчёта. Нужны пояснения?

– Да!

– Хорошо. Не лучше ли один раз увидеть…

Мир съёжился, словно подвергся изучению через неплотно сжатые кулаки, пародию на подзорную трубу. В образовавшемся пятне повышенной резкости Алекс узнал себя, застывшим над шахматной доской, завершающим ход отрывом пальцев от передвинутой пешки. Затем, без видимых на то причин, пятно размножилось по всей разбившейся на соты панораме так, точно Алекса на посту наблюдателя сменило нечто с офсетным зрением. Картинки в сотах пришли в движение, превратив одиночную партию в групповой турнир.

Соты, транслирующие победу Алекса, пустели одна за другой. Теперь панорама событий зияла огромными беспроглядными дырами многоугольников, теряя целые сектора. В кульминации стоп-кадр единственно верного хода дракона, перемещённый в эпицентр морока, вновь оживил чехарду. Так продолжалось до тех пор, пока успех Гоора не распространился на всю плерому.

Молчание длилось достаточно долго, дабы возникшая у Алекса решимость – поддаться порыву, встать и уйти – угасла:

– Гоор, – прервал тишину вопрос, – почему поиск вариантов, ведущих к твоей победе, заканчивался на первой же удачной попытке? Я настолько предсказуем?

– Брось, – открестился Гоор. – Матрица с реальности, где исходная точка – твой ход, помещённая в параллельный поток ускоренного времени, позволяет методом перебора возможных вероятностей найти желаемое решение. Известный в Эгоплероме алгоритм «Дракона Гоора», – пустил кольцо дыма, – ты нечто подобное проходил в начальных классах на уроках математики.

– И? – произнесённый союз настоял на продолжении.

Дракон не стал сопротивляться. – Реальность идентична событиям, произошедшим в изменённом течении времени, при отсутствии внешних раздражителей, в нашем случае данное условие практически гарантировано.

– О каких раздражителях речь? – прозвучал наводящий вопрос.

– Любая сторонняя сила, обладающая волей…, здравым смыслом, – дракон с трудом подобрал семантемы из кладовой словарного запаса Алекса, – позволяющая сделать с неё отпечаток реальности, помыслов и желаний. В Эгоплероме, как ты понимаешь, нас таких двое, и одна в перспективе и сейчас вмешаться не может.

– То есть, понял я правильно? – уточнил Алекс, – виртуальная машина времени сработает без погрешностей только в случае, если это касается одного разумного, если двух и более, то надо совмещать снятые с них отпечатки, иначе – прогноз погоды от гидрометцентра?

– Нет, – растолковал дракон, – с точностью наоборот, отделить горох от чечевицы, – и тут же сделался серьёзным, – я подобным методом не владею.

– Скажи, есть ли способ разместить в пространстве изменённого времени материальные объекты?

Тут дракон с подозрением покосился на собеседника, сменившего тему. – Нашёл тому применение?

– Не знаю, – честно ответил Алекс, – но обязательно найду, мысли, как мальки, не застревают в нейронных сетях, а на удочку ловить, уволь, не любитель.

– Пространство, где ход времени изменён, – начертил когтём круг на песке, – не определяется видимыми либо иными значимыми границами. Любое пространство, – сдул чертёж, – бесконечно по определению. Вложенные друг в друга, точно куклы русской матрёшки, одно или несколько не имеет значения – существуют симультанно, то есть единовременно. Перемещение объектов допустимо через червоточину, назовем её шлюзом, равно как и их материализация.

– Стой, стой, не спеши! – Алекс задумался, постукивая указательным пальцем по кончику носа. – Разумное существо, воспользовавшись порталом, э-э… шлюзом, способно перейти в пространство изменённого времени?

– Ты – «да», я – «нет», – красноречивый жест дракона попросил Алекса унять возбуждение и дослушать, прежде чем вопрошать. – Точнее, я – тоже «да», но это разве что от нечего делать. Будучи хронос-эталоном Эгоплеромы, подпространство, где нахожусь, – ключевое, остальные же относительны. Согласно воле твоей, – осклабился.

Алекс припомнил, как, проектируя смену времени суток, секундой выбрал промежуток между ударами сердца дракона, вряд ли это послужило причиной зазнайства последнего, но углубляться в предмет не стал.

– Пространства изменённого времени далеко не параллельные миры, как оно мыслится, тут сплошные различия. Помнишь первую встречу, когда ты распахнул ясельные ворота?

– Да уж, – Алекс усмехнулся, – предлагаешь забыть?

– Аналогично будет с каждым подпространством, – ответ дракона не шутил, – за порогом шлюза беспробудный морок, другими словами, всё как всегда, разницы не узришь.

* * *

Над невысоким постаментом булыжного камня, возле причала дома Алекса, прямо у кромки воды, свободно парила, словно в антигравитационном поле, дверная коробка из маренного дуба с установленной дверью того же дерева, три петли, ручка-кноб с фиксатором под правую руку – строгий выдержанный стиль, ничего лишнего. Не обошлось и без классического атрибута, резинового коврика, на треть уходящего в щель между булыжником и порогом.

В глубине короба, на фоне водной глади озера, стоило дверь распахнуть, начинал просматриваться прорубленный в песчанике туннель, протяженность коего могла бы поведать о многом. Например, об истлевшей груде и оттого пришедших в негодность примитивных инструментов, хлыстов, пропитанных кровью рабов, о стонах, пугающих в полнолуние волков. Да, таковой казалась атмосфера в шурфе, но, будучи характеристикой новодела, скромно молчала в тряпочку. В точке поворота туннель освещался парой факелов, бросающих копоть на потолок.

– Ускорить время, – лихорадило мысли Алекса, перешагнувшего через порог двери, ведущей во вновь созданное подпространство, – когда-нибудь вернуться и что? Дряхлый дракон, крылья с потрескавшимися перепонками, при попытке взлететь заваливается то на правый бок, то на левый, обломанные когти беспомощно скребут по английскому газону, оставляя неглубокие рваные бороздки. Седые старушенции на завалинке, в овечьих самотканых платках, накинутых на сутулые плечи, обутые не по погоде в растоптанные на три размера галоши, печальный взгляд катаракты в направлении лесной опушки, где в холмики, поросшие осокой, каркающие вороны втаптывают покосившиеся кресты. Простым сложением старушек и крестов получается ровно двадцать четыре. Жалкое зрелище.

Отшельник не состоялся.

* * *

Любопытство, перетекая в любознательность, не важно, водопадом ли, ниточкой ручейка или струйками из дуршлага, главное – оно намывает подхалимство к вашей персоне, словно золото из речного песка, используйте его при взаиморасчётах.

Туннель поглощал Алекса, сопровождаемого гулким эхом шагов. Казалось, тот шёл не один, а возглавлял отряд расхитителей сокровищ, растянувшихся в шеренгу по одному и тяжело дышащих в затылок впередиидущему товарищу. За поворотом, примерно в тридцати шагах от оного, красовался ничем не примечательный тупик. Отсутствие скелетов в умиротворённых позах, разместившихся вдоль стен, точно пассажиры метро в полупустом вагоне, красноречиво указывало на то обстоятельство, что здесь никогда не ступала нога человека.

Справедливое наблюдение.

Архитектурный ансамбль туннеля пополнился металлической взломоустойчивой дверью с сейфовым замком и пультом системы управления временем на прилегающей слева стене. Как и предсказал дракон, за порталом, активированным в проёме, в гордом одиночестве томилась непорочная красавица с редким именем Темень. За несколько минут, проведённых у порога, первопроходец, так и не решившись воспользоваться правом первой брачной ночи, поспешно ретировался.

* * *

Алекс застал Гоора на плато, тот, устроившись на лежбище, мирно дремал. Размеры валуна, облюбованного драконом, вызвали бы бурю чёрной зависти у зодчего, чей талант маскировки стратегических запасов цветных металлов под скульптуру сумело положительно оценить лишь не заставшее его поколение.

Грудной рык, крошивший в пыль ушные пробки, не хуже шприца отоларинголога, кровавые от ярости прищуры, сверкающие острыми гранями обнажившиеся когти, где каждый – лезвие орудия труда мифологического исполина, вышедшего на покос реликтового леса. Намерения Гоора, предвзято отнёсшись к секретности собственных планов, попросили Алекса содрогнуться. Тот замешкался и, сметённый напором воздушных масс, нагнетаемых грудью приближающейся рептилии, устремился в пропасть.

Да, это вам не девичьей ладошкой по небритой щеке после правдивых слов о скорой разлуке.

За считаные мгновения, прежде чем нащупать дно и разбрызгаться по прилегающей территории настолько мелкими фрагментами, кои собрать на совочек – неподъёмная задача и для Золушки, Алекса настигло извергнутое ящуром пламя, сопровождаемое мыслью о кремации. Предотвратили трагедию челюсти последнего.

Ощущения разнились с восприятием, язык дракона приятно массажировал поясницу, даря тепло и уют. Ближайший зуб-гильотина несильно сдавливал шею, а противоположный пытался отделить ступни, безуспешно, пальцы ног послушно шевелились. Алекс, конечно, знаком с механикой прокрустова ложа, но никогда не жаждал подобной мебели для себя любимого. Не прошло и лишней минуты, как тёплый ветерок дыхания дракона, под метроном его сердечного ритма, убаюкал нервозность Алекса. Тот расслабился, прикрыл глаза, собираясь уснуть, да не тут-то было. Несколько жевательных движений, крайне зловеще выглядевших для стороннего наблюдателя, будь таковой, лишь пощекотали Алексу ребра. Далее дракон просто выплюнул несостоявшийся обед, проскакавший раз десять блинчиком по воде, прежде чем погрузиться в пучину.

– Выходи из заточения, Александр, – глухо, что естественно для обитателя глубин, коим в данный момент слушатель и являлся, прозвучал полузабытый призыв Гоора.

Удивительно, но и сейчас трюк сработал безотказно. Сначала всплыла белобрысая макушка, далее показались карие глаза, нос, губы, подбородок и кадык, затем нерукотворный перископ, собранный из перечисленных деталей, направился к берегу.

– Александр, – примирительным тоном сытого ящера произнёс Гоор, – сейчас мы закрепим только что полученные знания. Согласен?

Хотя ученику и мерещилась коварная усмешка на абсолютно спокойном лике дракона, решил не противиться:

– Согласен…

– Воплоти железный стержень, метров двух и крепко держи, не выпускай.

– Да я буду спать теперь с ним в обнимку, – пробубнил Алекс, выполняя просьбу, – вот только заточу поострее…

– Александр, твоё тело облачено в поле шокового контроля как снаружи, так и изнутри, это многое даёт тебе и многого лишает. Хорошо то или плохо, не знаю, но боль не сможет стать нестерпимой, притом как ты, наверное, заметил, указывает, когда таковой является…

Шар пламени, сорвавшийся с языка дракона, мгновенно раскалил добела свободный конец прута, заискрившегося бенгальским огнём. Глаза Алекса со всё нарастающей тревогой наблюдали за адовым жаром, неотвратимо подступающим к пальцам, пытавшимся самопроизвольно разжаться и отказаться от драконовского эксперимента. С каждым мигом всё меньше он верил в послушание пока не успевших обуглиться кистей, и это «пока» длилось недолго. Глаза испытуемого не выдержали и зажмурились.

Ощущение тепла кружки чая, остывшего настолько, что смело можно пить, не боясь обжечься, позволило Алексу снова распахнуть трусливые глаза, но никак не поверить в их ложь. Рука, державшая прут, окрасилась в цвет закатного солнца, сходившего на нет лишь у плеча. Инстинктивно отброшенный стержень зло зашипел, остывая на влажном песке, кожа, когда с неё спала огненная крага, практически сразу вернулась к естественному состоянию.

Оба молчали. Развалившийся калачиком прямо на песке бывший Предвестник и бывший человек, присевший тому на хвост под сенью перепончатого крыла.

Ни тот, ни другой в эту ночь не разошлись по домам, было о чём поразмыслить.

* * *

К обустройству ранее созданного подпространства Алекс вернулся во всеоружии, уверенным в желаниях и в способе их реализации.

Равнинный остров с границей, будто циркулем очерченной посреди озера, кое можно перейти вброд за пару десятков минут в любом направлении, окружали неприступные не только с виду, но и в текущей реальности скалы. Практически всю территорию острова застилал татами, неприкрытой оставалась лишь узкая полоска пляжа с белым кристаллическим, точно соль крупного помола, песком. Вечернее безоблачное небо, водная поверхность, где сразу несколько источников лунных дорожек преломлялись рябью, создавали сказочное настроение. Не стесняясь, воображение уговаривало поставить палатку, разжечь костер, искупаться и, забравшись в спальный мешок, навестить Морфея.

Подстрекалу никто не слушал.

Если бы Алекс, мастеря животное, позволил множество неточностей в окрасе шерсти, длине лап, хвоста, приплюснутости носа, форме глаз, то любой разумный наблюдатель без труда определил бы как минимум вид, к которому изделие принадлежит, признавая, что столь интересную породу ранее не встречал, но отдал бы зуб, и не один, в угоду самоуверенности.

При создании животного всегда можно остановиться, опираясь на собственный вкус, понятно, где Алекс и где Всевышний, но эффект-то достигнут, творение узнаваемо, не придираться же к мелочам. С изваянием человеческого тела у Алекса дела намного хуже – нет ни способностей, ни таланта. Даже «посредственность» – недостижимый уровень, ворона и та прогресса не накаркает. Требовалась натура или на крайний случай фоторобот, что при нынешней жизни одно и то же. Решение проблемы, безусловно, существовало прямо здесь и сейчас, и за ним не надо снаряжать экспедицию. Отличный инструмент визуализации образа – зеркало, его изготовление само по себе – задача не так уж и тривиальна. Объяснять дракону физику углов отражений и преломлений, с карандашом возле кульмана, есть дело неблагодарное, хотя, бесспорно, увлекательное.

Изготовив несколько примитивных объектов: с идеальным антибликовым покрытием, вставленное в рамку, слегка тонированное стекло, два дециметровых кубика-клона, с разноцветными гранями и табурет. Разместил все перечисленные предметы так, как того требовало условие эксперимента, а точнее: раму – в вертикальное положение, кубики – по разные стороны от плоскости стекла, табурет – с торца.

Дракон внимательно наблюдал, не вмешиваясь.

Для наглядности Алекс присел, не кресло-качалка, конечно, да недолго вытерпеть можно, и стал медленно вращать взятые кубики в противоположные стороны, имитируя эффект отражения. Ближе к вечеру, под занавес презентации, понимая бесполезность потраченных усилий, воспроизвёл примеры более сложных манипуляций, используя части собственного тела – левая нога иллюстрировала отражение правой.

И тут к дракону пришло озарение. Стекло, утратив прозрачность, впитало чистые цвета небес и грунта. Затем компанию первенцев зазеркалья поочередно пополнили облака, уходящая вдаль тропинка, травинки одна за другой в строгих правилах перспективы, далее, резким фронтом приливной волны, окончательно формируя поверхность, вынесло на зеркальную гладь недостающие объекты разом.

Счастливое отражение лика Гоора бесследно исчезло только глубокой ночью, прихватив наудачу и зеркало, и дракона.

Совсем не жалко, в счёт оплаты за посильную помощь.

Теперь в Эгоплероме понятие «отражение» стало таким же расхожим, как наименования цветов палитры, светлых и тёмных сторон оттенков. Отныне успешная материализация зеркала требовала лишь указания габаритов и пары свободных мгновений, ведь помещённый на вечное хранение в кладовую образец доступен в любую минуту.

* * *

Алекс понежился в освежающей воде и, не обтираясь, обвалялся в белом песке. Полярный медведь, конечно, он никакой, по понятным причинам, а вот мумия, пожертвовавшая бинты нуждающимся в послеоперационной перевязке, вполне.

Прежде чем аннигилировать и четверти часа не отслужившее зеркало, Алекс извлёк из него собственное отражение, пара кругов почёта вокруг обретшей тело амальгамы намертво закрепили и без того благодушное настроение. В ближайшем тысячелетии, а то и раньше, песочного клона ждёт судьба сооснователя школы боевого искусства.

– Гоор, – позвал Алекс, – нужна твоя помощь.

Через пару мгновений в небе закружил обескураженный дракон.

Алекс извиняюще ему взмахнул, и над поверхностью озера вздыбился коралловый риф, досконально повторивший профиль драконьего лежбища, куда со всей присущей грацией призванный и приземлился.

– Ты же знаешь, что надо сделать?

– А как же? Однако перечислю: скопировать с тебя на песочный экземпляр акупунктурные и болевые точки, функцию спинного мозга и реакции нервной системы, сформировать сознание до уровня инстинктов самосохранения, предусмотреть мгновенную регенерацию для сброса полученных повреждений. Вроде ничего не забыл? – и, не дожидаясь ответа, покинул пределы подпространства.

Всполохи северного сияния – новая фишка дракона, превратили отбытие в праздник.

Несмотря на крупную шагрень кожи, с оттенком кровососа, на расстоянии кукла с лёгкостью пародировала подлинник, этот недостаток и нуждался в искоренении. Порыжевшие волосы, ноздри, превратившие нос в треснутую брюкву, потяжелевший подбородок и сузившийся лоб, перечёркнутый грубой морщиной, окончательно убедили Алекса в потере двойника.

Новоиспечённый соперник Алекса в предстоящем спарринге стоял расслабленно, слегка покачиваясь, опустив руки вдоль тела. Рыжий Громила – подходящее прозвище участника боёв без каких-либо правил, почему бы и нет.

В первом раунде Рыжий Громила с техникой боксёрского мешка принимал каждый удар спарринг-партнёра за подарок судьбы, кривясь от немнимой боли, пока не отправился в нокдаун.

Во втором раунде подопечный, следуя указаниям тренера, перешёл в наступление, нанося по противнику серии ударов кулаками, локтями, коленными чашечками, тыльной стороной стопы одной из ног и даже пятками.

Алекс придерживался тактики тотальной обороны, уклонялся, ставил блоки, отталкивал соперника в сторону, пропуская удар, благодарил дракона за поле шокового контроля, информировавшее разум то о виртуально сломанном носе, то о виртуально заплывшем глазе, то о виртуально пробитой печени.

Третий и последний раунд проходил в возне на ковре, в попытках захвата и выхода на болевой или удушающий приём. Победа заслуженно досталась Алексу, удачно проведшему удар лобной костью в переносицу Громилы, отправив последнего в очередной нокдаун.

Дубликат Рыжего Громилы, созданный методом копирования, стал кудрявым брюнетом, получил раскосые глаза, горбинку на носу и кожу цвета варёной сгущенки. Никак иначе, как Кудрявое Зло, назвать подобный образчик язык не поворачивался, да и какая разница.

Теперь, когда пара бойцов имела место быть, Алекс готовился приступить к продолжению воплощения грандиозного замысла, отдавая отчёт, что классические единоборства не его конек, да и кун-фу панда, богомол и пьяная обезьяна вне зоны доступа. Кто бы спорил, увы, любому ясно – на выработку упомянутых стилей на Земле изведены столетия, сменив не одно поколение драчунов. Оттачивая философскую мудрость воина, ученики и сейчас продолжали дело мастеров, пусть так, бойцы же Алекса имеют явное преимущество: никакой философии, мудрости поколений, моральных принципов и душевных мук плюс резиновое время.

– Рыжий Громила против Кудрявого Зла, – проорал Алекс, растягивая гласные, и расплылся в кровожадном оскале. Подойдя вплотную к претендентам на чемпионский пояс, всё же с человекоподобными особями так и тянуло поговорить как с разумными, не скрывая ехидства, напомнил, – правил нет никаких. Раунд временем не ограничен, бой до нокаута, минутный перерыв, мгновенное полное восстановление, и круг замкнулся. Итак, – закончив наставления, хлопнул в ладоши, – начали!

Первые несколько раундов боя соответствовали уровню уличной драки в исполнении школьников младших классов. Неуклюжие обмены ударами, бесполезные блоки защиты и непродуктивные подсечки. Тем не менее это безжалостный поединок соавторов новой вершины боевого искусства, где ставка не смерть, а жизнь.

Рыжий Громила, пропустив неуклюжий приём коленом в пах, согнулся в три погибели и, корчась, повалился навзничь. Кудрявое Зло, воспользовавшись положением, несколько раз с оттяжкой ударил ногой по неприкрытому лицу оппонента, отправив того в мир иной отдохнуть. Сам же, лишившись остатков сил, теряя ориентацию в окружающей среде, отшатнулся на несколько шагов, припал на колено, пару раз судорожно тряхнул головой и рухнул в беспамятстве.

После минутного перерыва оба бойца, вновь выглядевшие новорождёнными, сошлись в очередной бескомпромиссной схватке.

Всё зависящее от себя Алекс сделал, дольше оставаться повода нет, разве только отнимать у единоборцев время, посему, развернувшись, проследовал в шлюз. Выставив на пульте управления стократное увеличение хода времени, прильнул к глазку, пара размазанных полупрозрачных пятен колыхалась над татами, увидеть происходящее не представлялось возможным, понять же – легко!