Читать книгу Вся история Фролова, советского вампира - Александр Семёнович Слепаков - Страница 4

Университетских привезли еще до похорон. Они стали выходить из автобуса с сумками и рюкзаками. А первым вышел их главный товарищ и пошел быстрым шагом в контору. Маленький кривоногий, склонный к полноте, очень энергичный. Тот, что был потом на кладбище. В кабинете парторга состоялся примерно такой разговор. Товарищ из университета приоткрыл дверь и услышал: «гроб, обитый, красный, одна штука. Надгробие фанерное, крашенное, одна штука. Венок, три штуки. Траурные надписи как обычно».

Парторг, продолжая диктовать в телефон, сделал знак рукой, приглашая войти. Товарищ вошел, закрыл за собой дверь. Парторг велел везти всё прямо в больницу часам к четырем. И положил трубку. Встал, протянул руку, рукопожатие было радостное, приветливое.

– Позвольте пъедставиться, Бадег Виталий Маъкович, – товарищ из университета картавил, что показалось парторгу вполне естественным.

– У нас тут похороны сегодня, – объяснил парторг, – на вас это не распространяется.

Он имел в виду, что университетским не обязательно принимать участие в таком печальном и чисто внутрисовхозном мероприятии. Тем более они устали с дороги, а на похоронах, как говорится, ничего интересного нет.

– Умег кто-то? – участливым тоном спросил Виталий Маркович. Этот бессмысленный вопрос задавался, конечно, не для того, чтобы получить ответ. Наверное, если будут похороны, то кто-то умер. Это была, скорее, чисто эмоциональная реакция.

– Односельчанин, – как-то некстати радостно откликнулся парторг, – ветеран войны. Утром в больницу забрали, на скорой. И он там умер фактически сразу. Я думаю, сегодня надо и похоронить. Во-первых, жарко на дворе, извините. А, во-вторых, как говорится, а чего тянуть?

– Мы пъидем на похоъоны, – в голосе Виталия Марковича прозвучала решительная готовность.

– Милости просим, – не совсем кстати употребил парторг выражение, принятое как форма приглашения, подразумевающая всё же что-то приятное. Но городской человек только спросил:

– Умеъший был членом паътии?

– Нет, беспартийный.

– Ну, всё ъавно, член коллектива. Мы пъимем участие.

– Приехали, значит, так сказать, на помощь селу? – поменял парторг направление беседы.

– Тъидцать два человека, – весело подтвердил Виталий Маркович.

– Насчет расселения, там уже бельё, матрасы и всё прочее… Пойдемте, поприветствуем людей. И потом сразу в столовую на обед.

Я шел мимо, меня ждал Толян. Приехавшие стояли с сумками и рюкзаками. С девушками я знакомлюсь легко и с Таней Фроловой тоже познакомился легко. Фамилия ее никакого отношения к описываемым событиям не имеет, с Василием Фроловым никак не связана. Просто однофамильцы, Фролов – довольно распространенная фамилия.

Она стояла с подругой. Тогда я впервые увидел и Тамару Борисовну, выходившую из автобуса. Но Тамара Борисовна, это сразу видно, не для меня. А вот та девушка – другое дело. Так бывает, смотрю и понимаю, что если начну ее целовать и всё такое, то она не будет сильно отбиваться, вообще не будет отбиваться и скандала не устроит, и возмущенных вопросов задавать не будет. У таких девушек особенная улыбка. Причем Таня Фролова улыбалась в этот момент не мне, а другой девушке, подруге. И я тогда сразу как-то забыл, что меня ждет Толян и пошел прямо к ней, Толян подождет.

Представился я довольно по-идиотски, что не имеет никакого значения. Сказал, что наш хутор – удивительное место, и удивляться она начнет прямо сейчас. И она поняла меня, хотя я ничего такого не говорил. В этот момент я еще был совершенно трезвый, потому что Толян, хотя и ждал меня, но еще не дождался. Я сказал, что покажу настоящих маленьких вампирчиков. Это заинтересовало ее. Умная подруга с нами не пошла, хотя вампирчики заинтересовали и ее тоже. Но она осталась присмотреть за Таниным рюкзаком.

Мы поднялись по железной лестнице на чердак общежития. Лестницу эту зачем-то, наверное, чтоб не портить ею фасад здания, поставили со стороны реки. На площадке перед входом в общежитие, уже начинался торжественный митинг, оттуда нас не было видно. На двери, ведущей на чердак, висел замок, но одну из петель можно было просто пальцами вытащить из стены, что я и сделал. Когда мы вошли, я через щель вернул петлю обратно в стену, так что снаружи дверь снова выглядела запертой. Таня смотрела, как я изнутри запираю дверь снаружи, и улыбалась той самой улыбкой, от которой сразу стало неважно, что Толян ждет.

Мы подошли к окну. Там было немного больше света, очень сильно запыленное стекло давно треснуло, от него откололся кусок. Прямо под нами на площадке студенты выстроились в шеренгу и «командир отряда», так называлась эта должность, стал произносить речь. Тогда мы не удивлялись, что люди, приехавшие собирать огурцы, называются по-военному отрядом, как будто огурцы – это враги какие-то. В тысяча девятьсот восемьдесят первом году у нас всё называлось «отрядом».

Таня осматривалась в поисках маленьких вампирчиков, но всё равно вздрогнула, увидев сколько их висит вниз головками под потолком. Летучие мыши очень странные, особенно для городского человека. Конечно, на самом деле они не пьют кровь, насколько я знаю, наши, по крайней мере. Но выглядят как-то, как не совсем живые. И человеку всё равно делается не по себе. Она вздрогнула и повернулась ко мне, как будто искала моей защиты. Это окончательно добило меня. Мы даже не успели толком поцеловаться. Начало нашей близости как раз совпало с началом речи командира отряда.

– Товаъищи студенты и пъеподаватели Гостовского госудаъственного унивеъситета. Мы пъиехали сюда, чтобы своим тъудом помочь аботникам села. Они снабжают нас пъодовольствием, как то – помидоъами, зеъном, пъадуктами животноводства, а также овощами и фъуктами. В том числе каътошкой и огуъцами.

Девушка вцепилась в меня, чтобы не упасть, летучие мыши зашевелились, даже раздалось тихое попискивание. Это вообще свело с ума и меня, и вроде бы ее тоже. Я никогда не думал, что присутствие летучих мышей может иметь какое-то значение. Оказывается, может и очень большое.

– И мы, – продолжал командир отряда, – оказывая сельским тъуженикам помощь в их благоъодном деле, выполняем в некотоъом ъоде свой гъажданский долг. Как говоъится, любишь кататься, люби и саночки возить.

Мы слышали каждое слово, незримо присутствовали на этом импровизированном митинге, хотя командир отряда и не видел нас. Но его слова были обращены и к нам, приобретая неожиданный смысл, о котором командир отряда тоже не подозревал. Там внизу Танины сокурсники, ее начальник произносит речь. Под потолком очень тихо попискивают летучие мыши. Мы с Таней посередине. Нас не видно снаружи, во-первых, потому, что стекло очень грязное, во-вторых, потому, что никто не смотрит. Но если мы начнем вести себя шумно, это может привлечь внимание. Поэтому мы не начнем. Мы ни за что на свете не создадим обстоятельств, из-за которых нам могли бы помешать. Не сейчас. Ни за что на свете.

– Гъибочки… по решению местного паътактива, чтобы пляж, как говоъится, выглядел, как пляж. Чтобы после тъудового дня можно было культуъно отдохнуть. Имеется, кстати говоъя, также библиотека. Тепеь я отдельно объащаюсь к мужской части нашей бъигады. Я увеъен, что употъебление спиътных напитков будет в меъу, чтобы вести себя по-человечески и оставить у сельских тъужеников только самые достойные воспоминания о нашем пъебывании. Я объащаюсь также к девушкам: наша обязанность состоит в том, чтобы веънуть вас вашим ъодителям здоъовыми, отдохнувшими и… если хотите, целыми. Поэтому отбой есть отбой, тем более, что утъом вставать на ъаботу.

При этом своевременном замечании командира отряда у Тани приоткрылись губы. Я хотел предупредить ее приближающуюся реакцию, положив на них указательный палец. Но руки у меня были вообще заняты. Тогда я захотел просто поцеловать ее. Но она отстранилась, она вообще, по-моему, не очень любила целоваться. Так мы и замерли, крепко держась друг за друга, вдыхая пыльный воздух, слыша, что сейчас слово имеет парторг совхоза товарищ Стрекалов.

Таня Фролова не будет одной из центральных фигур в этой истории, да и расстались мы с ней не так, как мне бы хотелось. Но вспоминая этот день, я не могу не вспомнить ее.