Читать книгу Скрещивание миров - Александр Васютович - Страница 2

Достав термометр и глядя на деление шкалы, на котором замер ртутный столбик, я чувствовал, как растет тревога и рушатся все планы на завтра. Ртуть неумолимо, и как-то уж очень по-человечески издеваясь, стояла на отметке 39,7. Я ощутил, как хлынула и начала заполнять меня усталость, почувствовал острую боль в горле, и как с каждой минутой все труднее, и неприятнее глотать. Вызвав скорую помощь, я все еще надеялся, что завтра к утру меня подымут на ноги, и я все же приведу к логическому концу то, над чем работал, и отдавал все силы больше месяца.

Приехавший врач, с умным видом прошествовал в комнату, где я пытался придать себе вид мужественный, и устало безразличный, но после первых же, слов диагноза всю напускную пыль сдуло как муху вентилятором. Оказалось, что у меня ангина в острой форме и строгий постельный режим. Пытаясь проглотить эти мысли, и снова напоровшись на острую боль в горле, поднял белый лист бумаги, и записал все рецепты и время, когда мне будут приходить колоть лекарства. Зарывшись в постели и решив, что все великие мученики в истории по сравнению со мной дети, я углубился в созерцание того, как же мне все-таки плохо и какой я невезучий.

Первой мыслью, выведшей меня из забытья, было то, что в комнате я не один. Не создавая абсолютно никакого неудобства или дискомфорта, на краю одеяла, буквально в двадцати сантиметрах возле лица сидел черт. Обычный, насколько это вообще можно сказать, черт. Единственная удивительная вещь, я имею в виду отличительная черта от общепринятого портрета, заключалась в смокинге. Он был весь какой-то аккуратный, даже гладкий, точь-в-точь франт начала двадцатого века, только с двумя маленькими рожками и небольшими копытцами. Его взгляд был настолько умудрено понимающим, что мне сразу захотелось высказать все наболевшее без утайки, несмотря на несуразность ситуации. Но, попытавшись его погладить, я понял, что не могу пошевелить даже кончиком пальца, не говоря уже о чем-то большем. От осознания полной беспомощности, меня охватила настолько всеобъемлющая и бесконтрольная ярость, что видимо ее, почувствовал даже этот меховой комок с переизбытком кальция. Взгляд черта стал беспокойным, он внезапно встал и поклонился. Я начал внутренне успокаиваться, однако мои глаза все еще напоминали звезду, которая вот-вот станет сверхновой. Черт еще раз поклонился и вдруг заговорил – «Боюсь показаться невежливым, но я бы попросил Вас не закатывать так глаза, и прежде чем делать какие-либо выводы, выслушать меня».

Тут меня прорвало. Единым махом уверовав в творца нашего и ощутив силу в голосе и возможность говорить, я высказал все, что думаю про такие появления, и разной нечисти в галстуках, которая имеет наглость являться без предупреждения и чего-то ещё просить. После того, как я указал направление всем духам, демонам, упырям и всем, кого помнил в общем, а также моему ненаглядному в частности, я затих и ощутил острое желание покурить. По прошествии нескольких секунд молчания, эта сволочь из сказки опять поклонилась, и попросила разрешения продолжать. Несмотря и вопреки желанию повторить все уже высказанные маршруты и более конкретно детализировать конечную цель, я нашел в себе силы, что бы промолчать и неожиданно икнул, чем и воспользовалось мое парнокопытное. Он начал говорить и постепенно полностью завладел моим вниманием.

– Называйте меня Бес, название условное, взятое из ваших сказок, но на данном этапе оно вполне приемлемое. Я представляю некую организацию, очень схожую с вашим земным французским легионом, ну почти, но не так суть важно. Если откинуть условности и весь этот маскарад, я занимаюсь вербовкой личного состава в межзвездную боевую разведку человечества (примерно так оно звучит в переводе). Мое подразделение ведет тайный, предварительный отбор и, если кандидат имеет нужные качества, мы, создав удобные условия, связываемся с ним непосредственно и предлагаем выбор: воспользоваться нашим предложением и стать воином – это низший чин разведки, или отказаться. В случае отказа, мы частично сотрем вам память, и Вы продолжите жизнь в привычном русле.

– Если Вы обладаете возможностью стереть определенный кусок моей памяти, то зачем было устраивать весь это цирк с чертом, то есть бесом, моей болезнью вместо того, чтобы просто появится здесь и не побеседовать?

– Во-первых, мы создали ситуацию, которая заранее необычна, нелогична и в принципе не опасна, для того, чтобы Вы пошли на контакт, и начали нас слушать. Согласитесь, если бы я появился перед вами в кресле, то Вы, особенно считая себя психически и физически абсолютно здоровым, попробовали бы позвать на помощь, либо сразу же полезли в драку, что нас естественно не устраивает. Также в случае, если бы Вы решили меня выслушать, мне все равно пришлось бы как-то доказывать, что я, есть я, а не артист, нанятый Вас разыграть.

Во-вторых, человеческий мозг обладает определенными регуляторами, а также защитными функциями, которые не позволяют полностью заменить или стереть определенный кусок. В случае такого вмешательства мозг либо разрушается, либо сам начинает создавать варианты мнимой реальности что, в конце концов, приводит к сумасшествию. А в случае частичной замены фрагментов и нарушения логичности сюжета, все теряет реальность и четкость, и завтра с утра вы с легкостью все спишете на полусонные фантазии заболевшего человека. Ну, уж если Вы сами этого не сделаете, вам это объяснят все те, кому вы это расскажете, тем более что все будет зыбко и расплывчато. В общем, через пару дней, это самое большее, вы навсегда выкинете это из головы и без нашей помощи.

– Ладно. Допустим. Но, почему выбор пал на меня?

– Вы далеко не первый с кем мы решили сотрудничать, но тех, кто допускает что эта ситуация действительно реальная и он не спятил или его не разыгрывают, единицы. Вы первый за десять месяцев моей работы на Земле, с кем изначально протекает более-менее деловой разговор. Что касается здоровья и подготовки, то тут Вы можете быть абсолютно спокойны. Ваше состояние здоровья нам полностью подходит. А что касается физической подготовки, то она будет базироваться в основном на генетической памяти и тренажерах условной реальности, по принципу земной виртуальной, где научить гораздо быстрей и вероятней, нежели переучить. Ну и конечно необходимый курс в полевых условиях, максимально приближенных к боевым. В остальном, все также в норме. Существует еще ряд позитивных и негативных моментов, однако они менее существенны и их влияние можно либо усилить, либо подавить. В общем, подведу итог. Работа, которую мы Вам предлагаем, очень опасна, хотя это даже не работа, а жизнь полная непредсказуемых вариантов. Однако в противовес этому Вы увидите звездные пространства: планеты и звездные системы, уже обжитые, и те, на которые Вы первый из всего человечества, ступите своей ногой и исследуете. Возможно, даже одна из планет, а может целая галактика будет названа в вашу честь. Можете ли Вы об этом мечтать здесь, на Земле, где каждый сантиметр исследован и по нему написан целый научный трактат?

Мое время на сегодня исчерпано. Я высказал все что собирался, и добавить мне на данный момент нечего. У Вас есть сутки на размышление и принятие решения. Завтра в это же время мы свяжемся с вами, и надеюсь, придем к взаимовыгодному соглашению. Я прошу в течение этих двадцати четырех часов не делать не обдуманных действий, тобишь записей, контактов, иначе нам придется проводить активное вмешательство, которое однозначно не пойдет на пользу вашему психологическому, а возможно и физическому состоянию.

После этого Бес снова поклонился, и исчез. Растворился, как будто его и никогда не было. Вокруг все было также обыденно и реально, как всегда. С каждой секундой было все труднее бороться с мыслью, что все это не бред, не иллюзия воспаленного сознания, и что эта меховая игрушка с рогами и копытами действительно вербовала меня в межзвездную разведку. Подобные мысли недолго кружили по лабиринтам моего мозга, все более, увязая в болоте сонливости, и вскоре я забылся в привычных, знакомых с детства картинках моих сновидений.

Утро пришло внезапно как горная лавина. Подскочив, от включившегося в пять тридцать будильника и, отправившись чистить зубы, я поймал себя на мысли, что ничего не болит. Считая себя сумасшедшим как Эйнштейн, только без всякого намека на гениальность и помня заветы рогатого миссионера не предпринимать никаких действий кроме размышлений, я, посчитав и это вульгарным в столь ранний час, погрузился обратно в спячку. Проснувшись к обеду, почувствовал всю прелесть жизни здорового организма, находящегося на «законном» больничном: смотрел телевизор, гонял чаи, разочаровался в трех книгах, пытался что-то смастерить, и все это с полным отсутствием какой-либо мозговой активности.

Назначенный час пришел с той же неумолимостью, как наши чиновники берут взятки. Все тот же бес, только увеличенный в несколько десятков раз, материализовавшись прямо из воздуха в мое любимое кресло, с торжественной улыбкой, при которой мило блестели клыки, как нож маньяка в лунном свете, вежливо поздоровался. Все шутки, которые я готовил последние полчаса для милого маленького бесенка, увяли глубоко в моем подсознании, при виде этого буйвола, способного одним ударом копыта свалить носорога, несмотря на его вежливый тон. Теперь ситуация не казалась веселой или похожей на розыгрыш, и мне нужно было сказать одно слово, которое может в корне изменить всю мою жизнь. Ответ пришел сам собой. Я понял, что давно этого жду, может не именно этого, но чего-то подобного, нового, интересного, ради чего стоит жить, и подсознательно, все эти сутки я знал, что отвечу. Не отрывая взгляда от глаз беса и думая о том, какой же я все-таки валенок, сказал;

– Согласен.

Моментально передо мной появилась кафедра, на которой лежал исписанный лист бумаги, и великолепной работы кинжал. Лист бумаги был озаглавлен как договор, суть которого заключалась в следующем:

Сей договор заключается между частным лицом Журавлевым Максимом Александровичем (далее по тексту – Журавлев М. А.) и представителем боевой межзвездной разведки человечества Бесом Федором Михайловичем, в том, что Журавлев М. А. согласен пройти подготовку в выше указанной разведке, и служить в оной, имея все права гражданина союза империй, и его обязанности. Отсутствие гражданина Журавлева М. А. на Земле, обязано быть залегендировано, с условием, что гражданин Журавлев М. А. может в любой момент вернуться к прежнему образу жизни. Гражданин Журавлев М. А. имеет право в любой момент прервать службу, кроме как: после получения звания офицер – обязан отработать три года по земному летоисчислению; после получения звания офицер даль разведки – еще два года по земному летоисчислению.

В случае нежелания дорабатывать оставшийся срок в структуре разведки, гражданин Журавлев М. А. имеет право доработать его на любой другой государственной работе в союзе империй, после чего будет возвращен на Землю.

В случае истечения предусмотренного договором срока или при досрочном присвоении звания Витязь, данный договор теряет силу.

Перечитав раза три, и вспомнив кодекс законов о труде, я спросил – «Почему ничего не говорится о графике работы, отпуске, питании, например, и, в конце концов, о зарплате?».

– Если в договор включить все пункты, которые обговаривали бы нормальное существование человека то, прочитав его, Вы не подошли бы уже нам по возрасту, тем более многое, например, сумму зарплаты и ее соответствие, Вы вообще не можете проверить. В договоре сказано главное, в любую секунду Вы можете его разорвать, до момента пока окончательно не пройдете подготовку, и не согласитесь стать офицером. Тем более мы вообще могли не подсовывать этот договор, а сделали это для того, чтобы Вы более осознано сделали выбор, и еще раз взвесили наше предложение. В общем если Вы согласны, то должны проколоть палец и скрепить договор отпечатком крови.

Поняв, что возразить, как бы мне этого не хотелось – нечего, я взял кинжал, и с полным отсутствием болевых ощущений совершил всю необходимую процедуру.

Когда я убрал перепачканный кровью палец от листка бумаги, ничего сверхъестественного не произошло. Не было ни грома, ни торжествующего Вельзевула, ни чертей со сковородками. В общем, ничего мистического. Только долей секунды позже, я осознал, что стены и вся комната расплывчаты, и я оказался совершенно в другой комнате, и напротив, стоял не мой Бес, а мужчина преклонных лет, сильно смахивающий на Шон Коннори. Тут я действительно испугался возникшей мысли – «А что, если это психиатр?».

Оглядевшись вокруг, я понял, что мы находимся не в комнате, а в большом шатре, ткань которого слегка волнуется, видимо от небольшого ветра, отчего с первого взгляда казалось, что стены расплывчаты и нереальны. Позади меня стоял центральный шест, за которым четкими рядами стояли обычные стулья с подлокотниками. Возле каждого стула первого ряда стоял небольшой столик. За рядами стульев, в ткани шатра виднелась полоска света. Правильно решив, что это выход, я без лишних раздумий к нему направился.

Однако до выхода я не добрался, так как его перегородила огромная фигура человека, одетая в одежду стального цвета. Бегло окинув взглядом этого громилу и с ходу про себя назвав его Вышибалой, я решил не лезть напролом и не рисковать понапрасну своим здоровьем. Одет он был на манер наших военных: берет, китель, высокие литые ботинки, туго затянутый ремень, на котором находилось множество непонятных, но видимо необходимых приспособлений и заполненных кармашков. Вся форма, включая, берет и ботинки была одного стального цвета. Воротник на молнии был расстегнут, но он не открывал горло, а показывал значок, на котором была изображена голова животного, сильно смахивающая на леопарда.

«Вышибала» кивнув мне, отсалютовал Бесу и, встав по стойке «смирно», произнес – «Капрал Бессонов по Вашему требованию явился».

Мой перевоплотившийся искуситель, также лихо, козырнув, представил меня «Вышибале», и со словами – «Вы поступаете в полное распоряжение капрала Бессонова, а я пошел за своими премиальными» – удалился.

Капрал уже куда внимательнее меня, оглядев, протянул мне руку для рукопожатия, после чего попросил следовать за ним.

Местность была самая обычная. Шатер находился на холме, и был один из многих раскинувшихся во множестве вокруг. У подножия холма начиналось поле, которое уходило до самой границы видимости, и лишь у самого горизонта блестел край большого озера или моря. Справа и слева поле ограждал лес, настолько густой и девственный, что он казался единым, живым организмом, полным животной силы. Поле было явно искусственного происхождения и этот кусок, вырванный из леса, был весь испещрен огромным количеством различных преград: барьерами, рвами, лестницами. Так же на поле находилось множество приспособлений и конструкций, назначение которых мне было непонятно.

Дойдя до очередного шатра, снаружи ничем не отличающегося от остальных, Бессонов завел меня в него и жестом указал на один из лежащих спальных мешков.

– Завтра на вводной лекции тебе все объяснят и введут в курс дела, а сейчас постарайся выспаться, потому что в ближайшее время столько поспать, тебе вряд ли удастся.

Несмотря на мои ожидания, я практически сразу уснул, только раздевшись и коснувшись лицом спального мешка.