Читать книгу Скрещивание миров - Александр Васютович - Страница 3

День начался с того, что меня кто-то очень «ласково» и «нежно», и видимо со всего размаху, ударил берцем по ребрам. В общем, переход от сна к бодрствованию прошел весьма быстро, если не сказать мгновенно. Первой моей мыслью было заставить этого гада потерять сознание и, оказывая ему первую медицинскую помощь, случайно уронить на его гениальную голову как минимум холодильник. Но увидев, что меня разбудил Бессонов, командир отделения к которому меня вчера прикомандировали и что все остальные уже почти оделись, я предпочел промолчать и начал одеваться. Однако моей одежды не оказалось, вместо нее лежала такая же, как у всех униформа. Несмотря на то, что моя кожа уже начала обугливаться от взгляда моего командира, и что форма сильно напоминала земной камуфляж, я все же растерялся и с полным недоумением начал раскладывать все по частям, не зная толком с чего начинать.

Бессонов, понаблюдав за мной около трех секунд, жестом подозвал одного из тех, кто еще не успел выскочить из шатра и, отдав команду объяснить мне что, для чего предназначается и куда одевается, удалился, успев дать пинок последнему выбегающему человеку.

Парень, который подошел, был человеком. Единственное, что его отличало это его уши, длинные с кисточками, как у рыси.

«Рысь» улыбнулся и представился – «Меня зовут Фырт, но меня все называют Рысь. Давай я объясню, что для чего и пойдем на глап».

Как позднее оказалось, глап это главная площадка, на которой происходили практически все события от обычных утренних построений до праздничных парадов на честь различных торжеств.

Скаф, а именно так назывался мой камуфляж, оказался настолько многофункциональным и на первый взгляд сложным, что я был благодарен Бессонову за то, что он оставил мне помощника.

Нижнее белье напоминало обычное трико, при этом было очень тонкое и меньшего размера. Однако, как мне объяснил Рысь, оно было очень прочное и спасало от скользящего удара ножом, кроме того оно еще регулировало температурный режим тела в рамках до шестидесяти градусов и полностью контролировало мое состояние, постоянно сканируя и анализируя все показатели жизнедеятельности. Одев его, через секунду, я чувствовал себя снова голым, так как оно настолько идеально прилегало к телу, что создавалось впечатление абсолютной наготы.

Следующим, что мне предложил одеть Фырт, был жилет. Он представлял собою обычную жилетку, с той лишь разницей, что был несколько тяжелей и имел наплечники. Одев его, и закрепив сбоку, двумя входящими друг в друга застежками, я наткнулся на две выпуклости по бокам там, где у нас обычно размещают кобуру. Далее, я надел на левую руку, почти до самого локтя металлическую пластину, плотно обхватившую нижнюю часть руки и такими же застежками закрепил ее. Снизу, ближе к кисти оно имело плавно переходящую в трубочку, выпуклость. От пластины шло несколько проводов соединенных воедино, которые мой помощник провел под наплечником и подсоединил с внутренней стороны к моему жилету. Как выяснилось, это был бронежилет, способный выдержать выстрел в упор практически с любого вида оружия, и также был способен рассеять от одного до восьми выстрелов лазера, такого, как у меня на руке. Лазер был на вооружении только у офицеров и спец. подразделений, таких как разведка. Заряд для него находился в двух батареях, которые располагались в районе подмышек, это и были непонятные для меня выпуклости. Лазер был весьма эффективен, но заряда хватало только на два выстрела по экипированному человеку. На малой же мощности он был весьма долговечен и незаменим при марш бросках и различных операциях.

Расправившись, наконец, с бронежилетом и лазером я с нетерпением натянул на себя штаны, так как порядком устал стоять нагишом. Хотя я и понимал, что стою в трико, но никак не мог избавиться от чувства, что я раздет, настолько комфортно и удобно он сидел.

Штаны, как и китель, были светло серого цвета, и на первый взгляд я не обнаружил никаких секретов. Однако, как с улыбкой пояснил мне мой помощник, он полностью непромокаем, огнеупорен, непробиваем холодным оружием, не сканируется и при недолгом воздействии определенных лучей меняет цвет с парадного, светло-серого, на повседневный, светопоглощающий.

Застежкой служил определенный состав, нанесенный на край застегиваемой одежды. Когда нужно было застегнуть одежду, один край прикладывался к другому, и они намертво скреплялись. Когда нужно было разъединить, то проводили устройством в виде обычной палочки, служащей катализатором, настроенным на конкретный, индивидуальный скаф, и края распадались.

Китель заправлялся в штаны и доходил до подбородка, плотно обхватывая горло.

Ботинки были обычные, хотя абсолютно не тяжелые, застегивающиеся, так же, как и скаф, водостойкие и огнеупорные, обладающие зарядом, позволяющим преодолевать расстояния до пятнадцати метров одним прыжком. Как мне пояснил Фырт, он бывает практически незаменим, когда наступаешь на прыгающую мину, или нужно преодолеть какое-либо препятствие.

Следующим, что я одел, был пояс, крепящийся такими же застежками, как и бронежилет. На нем было столько карманов, что мой интерес к нему был весьма велик, но мой инструктор по одежде посоветовал самому пока к ним не прикасаться, а на объяснение уже не оставалось времени.

Последнее что я на себя водрузил, был берет с аккуратной еле заметной кокардой, на которой была изображена планета, очень напоминающая земную, в лучах восходящей звезды.

Перед выходом из шатра, Фырт внимательным взглядом осмотрел меня и заметил, – «Все сидит отлично. Остальное: шлем и боевые перчатки, без которых ты не можешь пользоваться лазером и некоторыми другими возможностями, тебе выдадут после прохождения первого курса обучения, а пока приготовься учиться и тренироваться, будет сложно, но интересно. Это я могу гарантировать».

Выйдя из шатра на глап мы, было, направились к отделению, которое уже заканчивало зарядку, но прозвучал сигнал, который как объяснил Фырт, означал общее построение. Наш шатер был недалеко, поэтому мне не пришлось никуда бежать, а дождавшись, свое отделение, стать в строй на указанное мне Бессоновым место.

Увиденное мной производило впечатление. Еще минуту назад весь лагерь был в движении, а теперь стояла оглушающая тишина, которую иногда нарушало несильными хлопками развевающееся на ветру знамя. Весь лагерь построился на глапе, образовав квадрат, где одна из сторон была прерывиста из-за немногочисленности легионеров там находившихся. Не сильно еще разбираясь в званиях и знаках отличия, я все же решил, что это старшие офицеры. Их было мало, они были явно старше большинства присутствующих, и благодаря некой неуловимой манере держать себя, производили впечатление опытных и знающих себе цену людей, вернее солдат, потому что двое из них к людям не относились, хотя во многом были на них похожи.

Неожиданно из утреннего тумана вынырнул летящий объект, сильно смахивающий на наш катер на воздушной подушке. Это был челнок крейсера. Он доставлял пассажиров с корабля, в связи с тем, что космические корабли подобного класса монтировались на орбите и никогда не входили в атмосферу планет.

Челнок приземлился почти бесшумно, словно не желая нарушать торжественности момента. По опустившемуся на землю трапу спустилось всего четыре человека. Трое из них были почти в такой же униформе, как и у нас, с той лишь разницей, что она была темно черного цвета, цвета вороньего крыла и на всех трёх были надеты шлемы.

Впереди них шла девушка. Она была в лёгком, воздушном платье, которое как ни странно абсолютно вписывалось в строгую, военизированную обстановку лагеря. Полностью гармонируя со своей свитой, она не потеряла при этом ни капли женственности, придавая элегантности и гармонии всему кортежу.

Когда эта маленькая группа подошла к первым рядам на глапе, мне удалось наконец-то полностью рассмотреть её.

На девушке была надета накидка из неизвестного мне материала, которая как будто жила своей жизнью, но таинственным образом полностью сочеталась со своей хозяйкой, удивительно оттеняя длинные, густые волосы, ниспадая почти до самой земли оставляя открытыми лишь легкие сандалии. Все более всматриваясь в ее лицо с темными зелеными глазами, чувственными, нежными губами, слегка розовыми щечками, с тонко очерченным подбородком, я все глубже погружался в мир, который не имел ничего общего с реальностью.

Внезапно она посмотрела в мою сторону, и наши глаза встретились. Ее брови и уголки губ немного сместились, от чего лицо приняло слегка капризное, но все же властное выражение. Однако через мгновение недовольство сменилось удивлением, а в глазах засветились огоньки интереса.

Мой взгляд застыл, а я сам абсолютно потерял связь с действительностью. Полностью погрузившись в зеленые глаза незнакомки, я забыл о существовании реального мира, но реальный мир категорически отказывался забывать меня.

Очнулся я от весьма чувствительного удара кулаком моего соседа по строю, направленный мне сзади в правую ногу, от которого я стремительно завалился на колено. Хлопая глазами от неожиданности, я осмотрелся по сторонам и, понял, что глаза всего легиона направлены на мою скромную персону и особенно нежно и по-отечески, видимо представляя какие сюрпризы они мне в скором времени преподнесут, смотрело мое начальство. Весь строй, пока я рассматривал это милое создание из грез, опустился на правое колено, прижав кулак правой руки к сердцу. Так же бухнув кулак правой руки к сердцу, и опустив голову, я исподлобья наблюдал за тем, что будет дальше.

Бесследно развеяв, как утренний туман, все мои надежды на то, что этот инцидент еще как-то можно замять, вся четверка, не отводя взгляда, прямым курсом направилась ко мне. Пока они шли, все мои страхи потихоньку улетучивались, и на их место пришло полное спокойствие и уверенность в себе. Когда они подошли, меня уже занимали мысли о том, какую легенду мне выдумали и насколько быстро мне удастся войти в ритм прошлой жизни.

Подойдя ко мне, девушка слегка поклонилась и произнесла – «Меня зовут Мира, а Вы, как я понимаю тот землянин, которого вчера завербовала наша разведка?».

Считая, что я еще не отправлен, домой только из уважения моего начальства к Мире, а это, скорее всего, скоро произойдет и, зная, из объяснений вербовавшего меня Беса, что большинства воспоминаний о легионе у меня не останется, поднявшись, я внимательно всматривался в ее лицо, пытаясь как можно лучше запомнить ее черты. Так продолжалось довольно долго, пока я не заметил легкий румянец на ее щеках и отведенный на мгновение от меня взгляд. Почувствовав себя ослом и чудом удержавшись от того, чтобы не пригладить уши я, наконец, сумел выдавить из себя что-то вроде – «Не правда ли погода, сегодня, замечательная, и не составите ли Вы мне компанию для прогулки, поэтому, чудному бурелому?»

Осознав свои слова, и поняв, что «Маугли» по сравнению со мной мальчик с необыкновенными математическими способностями и просто верх галантности, я снова бухнулся на колено и мысленно начал обдумывать интерьер хижины отшельника, где как я решил, проведу остаток жизни.

Услышав голос Миры, которая просила меня подняться, я с неохотой подчинился, и снова на нее посмотрел. Ее глаза просто сияли тем интересом, который я видимо у нее вызвал. В уголках губ скопился смех, который она пыталась сдержать. От этого она казалась еще более прекрасной и неповторимой. Я был готов отправиться куда угодно и сделать все, о чем она только намекнет. Видимо все мои чувства отражались на моем лице, потому что она снова смутилась и, придав себе снова гордый, уверенный вид произнесла – «Если Вы не возражаете, я хотела позже побеседовать с Вами о Земле, пристанище моих легендарных пращуров».

Не дожидаясь ответа Мира развернулась, направившись к строю высших офицеров.

Опустившись на колено и приняв прежнюю позу, я думал о том, кто она такая и как скоро состоится наша новая встреча. Через какое-то время, когда Мира со своим эскортом и нашим командованием направились в сторону шатров, прозвучала команда «Смирно», после чего – «Разойдись».

Все отделения, выстроившись в походном порядке, покидали глап, каждый в своем направлении, но буквально всем телом я ощущал любопытные взгляды, направленные в мою сторону. Как ни странно, меня это практически не волновало, а вот взгляд Бессонова, вызывал во мне реальные опасения за целостность структуры моего организма.

Подойдя ко мне в упор, он произнес,

– Несмотря на то, что Вы новичок, Ваше сегодняшнее поведение недопустимо. То, что Вы до сих пор еще находитесь в строю отделения, обусловлено только тем, что так пожелала ее высочество. Окончательное решение первого витязя скоро будет доведено и, я считаю, что Ваши шансы ничтожно малы. Однако пока Вы в списках моего отделения, все остается по-прежнему, и не дай Вам бог, совершить еще хоть одну малейшую оплошность.

После чего, перестроившись в две колонны, мы отправились на учебные позиции. Прием пищи в тренировочном лагере проводился исключительно на полигоне, и был по-походному скромен. Пища была питательна и довольно вкусна, хотя, судя по рассказам Фырта, через месяц при одном о ней воспоминании, подступала тошнота.

Рассказ Фырта был краток. Он явно не желал вести беседу, хотя и сам подсел ко мне рядом. После глапа он был задумчив и хмур, но я списал это на то, что он недоволен моей выходкой.

Закончив, есть, мы получили пятнадцатиминутный отдых, после которого, построившись, направились к полосе препятствий.

По дороге нас перехватил посыльный, который вывел меня из строя и приказал следовать за ним. На протяжении всей дороги мы оба хранили молчание, а все о чем я думал и сожалел, было то, что так и не узнаю содержание моего пояса. Безрезультатно пытаясь выкинуть эти мысли из головы, я смирился, и погрузился в них целиком. Так неспешно и без единого слова, мы добрались до командного шатра.

Жестом, приказав остаться на месте, посыльный зашел в шатер, но практически тут же вышел и, сказав, что меня ожидают, удалился.

Перешагнув порог шатра, я понял, что – либо удостоен самой большой чести, либо совершил как минимум государственную измену, так как обстановка была настолько выхолощена в самом строгом и одновременно сложном и богатом до помпезности стиле, а состав присутствующих состоял только из высшего командования легиона. Понимание того, что ничего героического я не совершил, вызывало тревогу и обеспокоенность, уже не заглушаемые никакой бравадой.

В центре шатра стоял первый витязь, возле него стояла Мира, остальные офицеры стояли немного позади и видимо о чем-то беседовали. Когда я зашел, взгляды всех присутствующих сосредоточились на мне, и уже не отрывались, излучая диапазон самых разных чувств. Однако единственный благоприятный исходил от Миры, но для меня по-настоящему был важен только он.

Пол шатра был покрыт ковром, ворс которого тянулся к ногам, обхватывая их до голени. Благодаря голограмме создавалось впечатление, что мы находимся не в шатре, а на краю большого плато, возвышавшегося над морем. Полная иллюзия рассвета, и моря, как будто после вчерашнего шторма в сочетании с теплым легким бризом была прекрасна. Левее, чуть в отдалении, стояли штандарты каждого взвода. Возле них стояло бюро из красного дерева, за которым сидел Бес. Это был единственный человек со званием ниже витязя, однако, как я узнал немного позднее, его должность была достойна приглашения в любое общество. Он что-то писал и не обратил никакого внимания на мое появление. Центральный столб был сделан из неизвестного мне материала, с вкраплениями камней, создавая впечатление водоворота испещренного пузырьками воздуха.

Не дав мне насладиться деталями интерьера, первый витязь шагнул вперед, и в весьма недружелюбно нахмурив брови, медленно, чеканя каждое слово, произнес – «Вам дается месяц на то, чтобы доказать Ваше право находиться в рядах разведки. Результаты буду оценивать лично я. Испытательный срок Вы пройдете под непосредственным контролем советника Бес Федора Михайловича. Отбытие через пятнадцать минут с глапа. Вы можете быть свободны».

Выходя из шатра, я успел уловить, как Мира благодарит «старого бродягу», так в легионе называли первого витязя, и от этого губы сами расплылись в довольной улыбке. Поняв, кому обязан данным мне шансом, я твердо решил пройти любую подготовку и показать лучший результат, чего бы мне это ни стоило.

Бес появился точно в срок, не заставив ждать ни секунды. Подлетев на неизвестном мне аппарате, состоявшем из двух кресел, стоявших на платформе, спереди которой поднималась округлая панель, которая видимо, выполняла функцию управления, Бес отключил энерго поле и опустил аппарат на землю. Жестом указав мне на заднее сиденье и убедившись, что я забрался на свое место, включив поле, мой нынешний инструктор развил такую скорость, от которой и у пилота истребителя мог случиться припадок, не говоря уже обо мне.

Практически мгновенно достигнув середины огромного озера, флип сбросил скорость почти до нуля и, неожиданно нырнул прямо в воду.

Оказалось, что под нами не вода, а шахта, построенная прямо в центре озера и ведущая под его дно. Маскировочный экран создавал полную иллюзию целостности поверхности, поэтому мне пришлось пережить неприятную секунду, врезаясь, как мне казалось, в воду.

Приземлившись на дно шахты, и припарковав флип, мы начали путешествие по безликим и однотипным коридорам. Прошагав минут пятнадцать и упершись в глухую стену, на которой крепилось небольшое устройство в виде панели, нам пришлось остановиться. Федор Михайлович склонил голову к сканеру, одновременно положив левую руку на панель, в которой имелась полость по форме повторяющая контур руки, правой набрал код, состоящий примерно из пятнадцати—двадцати цифр и буквенных символов. Затем снял висящий на цепочке кристалл, вставил его в образовавшийся дверной проем. Отойдя на шаг от стены, мой бывший вербовщик и нынешний наставник, произвел звуки, на которые человеческая гортань, как я думал раньше, была не способна. После всей этой процедуры, стена с едва уловимым шорохом раздвинулась, оставив лишь посредине узкую полосу, на которой находились сканеры и кристалл. Пройдя вперед, я увидел маленькую комнату, обставленную в стиле начала двадцатого века.

Повернувшись ко мне, после того как стена встала на свое место, Федор Михайлович, жестом указав мне на диван, сел в кресло и после секундной паузы спросил,

– Как Вы оцениваете сложившуюся ситуацию и, что думаете по этому поводу?

Захотев выказать свое неудовольствие по поводу того, что от меня все чего-то хотят, ведут себя так, будто земляне должны все и сразу схватывать и самое главное знать все манеры, условности абсолютно нового мира, я вдруг осекся и еще раз прокрутил все основные происшествия и впечатления прожитых суток.

Посмотрев в глаза моему собеседнику я, осторожно подбирая слова, произнес – «Насколько я понимаю сложившуюся ситуацию, то произошло не совсем то, чего от меня почему-то ожидали, и хотелось бы узнать, чего именно. Я не понимаю, почему оказана столь большая уступка, и думается все-таки привилегия: обучаться отдельно от всех под вашим руководством и экзаменоваться у самого „старого бродяги“. Я не понимаю, почему Мира заступилась за меня, и почему первый витязь с ней согласился. Однако я знаю одно, я хочу пройти этот курс с максимально хорошими результатами и доказать всеми возможными способами, что из меня получится отличный разведчик. Но также мне бы хотелось узнать, что же, от меня все-таки требуется, и чем я заслужил подобное отношение к своей скромной персоне?».

После моих слов повисла гнетущая тишина, и я ощутил некоторую неловкость, но глаза я не отводил, считая, что я имею право получить хоть один правдивый и вразумительный ответ.

Отведя глаза и повернув кресло, развернувшись ко мне спиной, Бес начал говорить, и как мне показалось, несколько взволновано – «Я изменю программу подготовки, тем более что Вы имеете право знать, почему Вы здесь и начну с курса общей истории. Если после этого Вы захотите продолжить обучение, мы разбудим генную память, но после этого дорога домой в старый привычный для Вас мир будет закрыта навсегда».

После этого он приказал системе бункера включить монитор, которым оказалась вся комната. Все предметы, кроме тех, на которых мы сидели, слились, растаяв со стенами и полом. Мы оказались как бы в том месте и событии, которое нам показывали, только не могли на него воздействовать.