Читать книгу В поисках Вина и Хлеба - Александр Волынцев - Страница 16

Командировка.

О, это сладкое слово…

Великая вещь!

Даже в гражданской жизни. Не говоря уж о жизни армейской… Возможность вырваться из серого колеса повседневности. Пусть даже и без отдыха в традиционном понимании командировки гражданской, но всё же…

Нас тогда забросили на артсклады. Ничего особенного: в качестве «живой силы». Точнее – рабочей скотинки. Погрузка-разгрузка-штабелирование.

Задача: ящики со снарядами с улицы доставить в боксы.

Техника безопасности на высоте. На армейской высоте. То есть никакая. На КПП всех досматривают с тщательностью самобытных пинкертонов. Дабы никто не пронес на территорию артскладов спички и табак. Ну да. Потому как – не положено, ибо во избежание.

Пару дней промучились с этим «не положено», потом увидели, как неподалеку трудятся среднеазиатские бойцы из «мазуты» (танкисты, значит) и в перерывах курят, сидя на ящиках со снарядами, и поняли, что поскольку воронка (если что) будет одна на всех, то и нам, значит, терзаться никотиновым голоданием не имеет смысла. Стали преодолевать КПП, оставляя курево и спички в «запасках» грузовиков, на которых и приезжали каждое утро на «трудовой фронт».

Конечно, не наглели и курили по очереди, прячась за боксами. Ротный наш – товарищ был лютый, мог башку вместе с сигаретой оторвать. Тогда не то что курить, есть нечем будет. А это уж совсем ни в какие ворота…

На дворе стоял март. Жили мы в палатке. Обогревались печкой-буржуйкой, состряпанной из двухсотлитровой бочки. Топили угольком. До вишневого свечения. Пока уголь горит – в апартаментах тепло. Прогорит – тут же наступают «бодряки» с зубной дробью. Спасибо хоть командование позволило не бриться, не подшивать подворотнички и не чистить сапоги. Ибо первое – на холоде муторно, а второе и третье – абсолютно бессмысленно.

Вообще, вид артскладов вызывал тихую тоску. Покосившиеся штабеля боеприпасов разного назначения, часть из которых откровенно поросла самым натуральным мхом, особого оптимизма не вызывали.

«Сюда бы саперов для начала», – пошутил кто-то из наших. Но саперов не было. Были мы. И «мазута». И весна.

И слякоть. Снег уже начал таять. И в каждом ящике – по снаряду. Отдельно гильза, начиненная пороховым зарядом, и болванка (спасибо – без взрывателя). Восемьдесят кило. Таскали вдвоем. Если днище ящика оказывалось прогнившим, то болванка вываливалась на свободу и с восторгом норовила хлопнуть по ноге «второго номера», идущего сзади. Иногда попадала, о чем свидетельствовала красноречивая тирада из одних и тех же слов, но повторяемых в разном порядке.

Отработав полмесяца, приноровились. Глядя на пыхтящих «мазутчиков», которые вчетвером таскали то, что мы тягали попарно, решили покуражиться: по ящику на спину и вперед. Запалу хватило ненадолго, но все же попробовали. Нет, все-таки восемьдесят кило лучше таскать вдвоем…

Как-то наш ротный прибыл с большого бодуна. Болеющий и вовремя не поправленный. Потому особо озлобленный и к чему докопаться ищущий. И докопался. То мы ему медленно работаем, то не так грузим, то грузовик в глиноземе застрял (глины под колеса мы ему накидали, что ли?!). Короче, процедил наш капитан Топорков сквозь зубы приговор: марш-бросок после трудового дня. Шесть километров. Ну, думаем, мало ли… Солнце еще высоко… Вдруг забудет…

Как же. Ждите. Не успели в палатку прийти: команда строиться… «Бего-о-о-ом… арш!»

Ну ладно, первые метров триста делали вид, что бежим. До поворота. Дальше плюнули. Да провались оно всё… Всех не расстреляют. Взводные попытались покомандовать, но наткнувшись на стену всеобщего непонимания, поняли, что и им, собственно, тоже рвать известное место на красные флаги незачем и угомонились в своем комсомольском порыве.

Но день этот мы запомнили надолго.

Как запомнили и жареное мясо, которое нам однажды приготовил наш повар-азербайджанец на печке-бочке…

А порох? Ну! У родника быть да не напиться? Конечно, распотрошили не один заряд, нанеся непоправимый урон боеготовности родной армии (хотя, на фоне тех кривых штабелей полусгнивших боеприпасов говорить о боеготовности не приходилось вообще). Да, солдаты – те же дети, только игрушки опасные да игры вредные для здоровья. Порох макаронинами очень забавно летает, если один конец заплющить, а второй поджечь… Долго еще в умывальнике родного химбата по ночам пахло порохом в прямом смысле слова…

Кстати, об умывальнике. Когда мы нестройным строем вошли на территорию части, глядя на нас не гоготали только тополя. Понять истоки этого приступа тотальной веселости мы смогли, увидев себя в зеркало в умывальнике. Поскольку нам (как я уже говорил) было разрешено не бриться (в том числе и по причине отсутствия зеркал в походных условиях), то и на отражения свои мы не любовались почти месяц. И почти месяц покрывались равномерным слоем угольной копоти в палатке. С большим, надо сказать, трудом опознали мы себя в тех шахтерских физиономиях, что изумленно глядели на нас из зеркала умывальника…