Читать книгу Чести не уронив - Александр Юдин - Страница 4

Шёл третий день Вахты. Третий день мы топтали сапогами и берцами многострадальную землю Смоленщины, обильно политую солдатской кровушкой в годы войны. Теперь, когда люди покинули обжитые места не в силах восстановить порушенное, она лежала перед нами заросшая и неухоженная. Словно космы старухи, стелились по ней, местами сбиваясь в комки, стебли прошлогодней травы. Сельское хозяйство в этих местах давно умерло, не выдержав авантюрных экспериментов младореформаторов. И пахотные угодья, любовно возделываемые многими поколениями смолян, теперь стояли брошенными, зарастая бурьяном и подлеском.

Сотни энтузиастов, приехавших в эти места, чтобы отыскать и поднять из земли останки воинов, лежащих на своих последних рубежах, поставили свои палатки среди редколесья, росшего по берегам небольшой речки, и приступили к своему привычному скорбному труду. Уже были сделаны первые подъёмы и найдены первые медальоны. «Времянка» – место временного хранения останков в пластиковых мешках – неуклонно пополнялась. Командиры отрядов, которым улыбнулась удача, каждый вечер на совете командиров под одобрительные взгляды коллег писали протоколы эксгумации и охотно делились информацией по перспективным местам.

В общем, всё как обычно. Только нам пока не везло. Земли перелопатили немало, да всё впустую. Ржавые осколки от снарядов, пара РГД-33[1] да пробитая пулями солдатская каска. Вот и все наши находки.

«Нет, не зря журавли летали, – думал я, присев под кустом и наблюдая за тем, как Игорь Черных, поводя из стороны в сторону рамкой металлодетектора, продирается через хмызник[2]. Вот, бестолковый, так и прибор можно в этих зарослях сломать».

И только я хотел предупредить Игорька, чтобы работал без фанатизма, как ТМ[3] в его руках издал низкий протяжный сигнал, столь милый уху поисковика.

Игорь, тут же поднял левую руку, привлекая внимание сачкующих без дела товарищей. Первым подоспел Андрюха Друг. Подойдя к Игорю, он принялся деловито погружать щуп в указанное место, пытаясь «настучать» предмет, который «назвонил» Черных. После нескольких десятков погружений, так ничего и не обнаружив, он разочарованно сплюнул и пробурчал:

– Мелочь какая-то. Пошли дальше.

Но не на того напал. Упрямый Игорь, неудовлетворённый работой Друга, выразился в том смысле, что самый точный прибор – это лопата, и принялся вместе с Саней Ершовым копать участок земли, усеянный проколами щупа. Наконец, лопата скрежетнула по металлу, и на свет божий появился погнутый стабилизатор немецкой 50-миллиметровой мины. Может, тридцатой, а может, уже и триста двадцать шестой за сегодня. Кто их считает.

– А я что говорил, – Андрюха обвёл всех снисходительным взглядом и направился в мою сторону.

– Ничего, – задумчиво грызя травинку, вернулся я к прежним мыслям. – Найдём. Примета не обманула ещё ни разу. В первый вечер по приезде над нами восемь журавлей пролетело. Значит, восемь бойцов поднимем. Это так же верно, как то, что завтра солнце на востоке взойдёт. Нужно просто искать, ну и немного удачи.

– Чего тебе, Друг? Опять шлангуешь? Иди щупи, Игорёк вон опять что-то назвонил.

С Андреем Галушкиным мы дружили, считай, уже лет пятнадцать. И за это время слово Друг превратилось для него в имя собственное, и никто из членов нашего отряда иначе как Друг к нему не обращался. Курт его даже в свой мобильник записал как «Андрей Друг Командира Отряда». Все слова с заглавной буквы. Я сам видел.

И сейчас он стоял передо мною с улыбкой на физиономии и, покачиваясь с пятки на носок, вертел пальцами свой щуп – длинный металлический стержень с перекладиной.

– Ну? – не выдержал я, устав смотреть на этого жонглёра. – Сказать что-то имеешь?

– Предложение у меня есть.

– Дельное?

– Друг, ты что такое говоришь? – лицо Андрея приняло уморительно-страдательное выражение. – У меня все предложения дельные. Вспомни, сколько я пользы отряду принёс.

– Короче, Склифософский, чего ты хочешь? Пайку тебе добавить или в театр сводить?

– Да ну, командир, – заблажил Андрюха. – Какой тут театр? – он развёл руками. – Цирк сплошной. Одни медведи. И не все дрессированные.

А вот это мне уже совсем не нравится. Что же этот хитрюга задумал? Командиром вон называет, а не другом. Ох, неспроста это…

Раздавшаяся трель мобильника отвлекла меня от размышлений. Надюша – высветилось на экране. Жена.

– Так, Друг, помолчи минуту, я отвечу. Привет, Надюнь.

– Здравствуй, любимый! Как у вас там дела? – голос жены, такой желанный и родной, звучал чуть с хрипотцой, искажённый помехами.

– Да нормально, работаем. Пока, правда, безрезультатно.

Как там Нина? Папку ещё не забыла?

– Ну, ничего, всё у вас получится. Ведь ещё десять дней в запасе есть. Так что не вешайте носы, – проговорила жена бодрым голосом, желая нас поддержать, – а дочь наша извелась уже вся. То и дело спрашивает, когда папка из леса вернётся и что он ей на этот раз привезёт. Шишек больше не тащи, и так квартира в беличье гнездо превратилась.

– Ладно. Не болеете вы там?

– Да, слава богу, – нет. Глазки только немного послезились, но всё уже прошло.

– Ну, хорошо. А носы мы не вешаем. Бывало и хуже. Друг вон просто рвётся в бой, прямо излучает из себя уверенность в результате.

– Это хорошо. А ты, друг мой ситный, таблетки пьёшь?

– Конечно.

– По расписанию? С твоим давлением не шутят.

– Надя, ну как можно? Конечно, я принимаю лекарства строго по расписанию. Вон, Андрюха подтвердит. Друг, скажи.

– Это какие таблетки? Те, что вчера с твоей курткой сгорели?

– Что, что? Как сгорели? Кто сгорел? Алё, алё, – встревоженный голос жены звенел в динамике трубки.

– Саша, ответь. Что у вас там творится?

– Да ничего не творится. Это у Друга мозги поплавились. Трепло, – прошипел я сквозь зубы и показал другу кулак.

– Просто я вчера «горку» свою у огня сушиться повесил. Не уследил, вот она и свалилась в костёр. А таблетки у меня в рюкзаке лежат. Друг перепутал. Он в последнее время часто всё путает, – я ткнул Галушкина кулаком под рёбра. – Ладно, что там по Дмитриеву?

Изосима Дмитриева мы нашли прошлой осенью под Ельней, и сейчас шла работа по розыску родственников солдата.

– Пока обрадовать ничем не могу, – горестно вздохнула супруга. – Установлено, что у него была дочь. Её следы теряются в Белоруссии. Я отправила туда запрос. Жду ответа. Бог даст – найдём.

– Дай то Бог… Ладно, Наденька, пойдём мы в лагерь собираться, темнеет уже. Завтра утром позвоню. Целуй Ниночку от меня.

– Удачи вам. Берегите себя. Целую.

Я секунду послушал телефонные гудки. Перед глазами всё ещё стоял образ моей Нади. Жены и соратника. В себя я пришёл только после деликатного покашливания опростоволосившегося друга.

– А-а-а, стукач, чего тебе?

Друг, видно, уже сообразил, как он прокололся с таблетками накануне важного разговора, и мучительно искал выход. На его лице отразилась целая гамма чувств. Раскаяния среди них я не заметил.

– Ну, – подстегнул я Галушкина.

Перебрав в голове варианты и не найдя ничего подходящего, Андрюха плюнул на дипломатию и пошёл в лобовую атаку.

– Давай к татарам сходим, баню посмотрим.

– Какую баню? – опешил я.

– Ну, у них такая палатка есть. Они в ней баню замастрячили.

– Ну и на фига нам это надо?

– Как на фига? – возмутился Друг. – Чтобы кота в мешке не брать. Посмотрим, как там что. Понравится – себе такую в интернете закажем.

– Нет, Друг, ты не понял. Баня нам на фига? Вы мне с Манаковым в прошлый раз все мозги душем вынесли. Ну, купили. И кто им пользуется? За пять лет ты единственный, насколько я помню, кто сразу после покупки в нём помылся. Да и то через силу ты под ледяной водой стоял. Чтобы лицо не потерять, марку перед отрядом держал так, что аж позеленел весь от холода.

– Ну, а я тебе про что говорю? – не сдавался Друг. – Мой душ – это просто бак с водой, который на дерево нужно вешать. А баня, – друг мечтательно закатил глаза, – тёплая палатка, горячая вода. Печку протопил – парься сколько хочешь. Ты прикинь, какой это кайф – после копа в горячей бане попариться!

– Да, идея заманчивая, – уже сдавшись в душе, процедил я. – Только эту баню после Вахт сушить будешь ты лично. Согласен?

– Друг, так я это… – замямлил Андрей, пытаясь вывернуться из щекотливой ситуации.

– Что это? Опять на молодых всё переложить хочешь? Андрюше парок, а Лёхе холодок. Так что ли? Только хрен у тебя этот номер больше прокатит. Ну так что?

– Ладно, согласен, – обречённо выдавил из себя наш сибарит.

– Ну и хорошо, раз согласен. Где эти татары стоят, знаешь?

– Сейчас найдём, – повеселел Андрюха. – Я там, правда, раз был, и то по темнухе. Но помню, что у них вокруг палаток на всех деревьях флаги висели. По флагам и найдём.

Я с сомнением посмотрел на этого генератора идей, но отступать было поздно.

– Курт, – окликнул я Сергея Курашова, облокотившегося на лопату у очередного пустого шурфа. – Закопайте все ямы после себя и шагайте в расположение. Мы сейчас с Другом к татарам заскочим и придём.

– Понял, – Серёга кивнул бритой головой и принялся за дело.

– Ну что, Сусанин ты наш недоделанный, – бросил я через плечо понуро бредущему сзади Другу. – Где твои татары?

Вот уже полчаса мы ходили вдоль реки, пытаясь разыскать казанских поисковиков среди десятков отрядов, разбивших здесь свои биваки. Главная примета, по которой ориентировался Галушкин, – флаги и баннеры, которые были щедрой рукой разбросаны по лесу и украшали собой практически все стоянки следопытов. Эти поиски мне уже порядком надоели, и я не скрывал своего раздражения.

– Спокойно, Друг! Давай никто ни на кого орать не будет. Сейчас найдём. Можно у «гвардейцев» из Глинки спросить. Вон их командир Миша Леонов пузо чешет.

– Э, Алексеич, притормози, – закричал Андрюха и, ускорив шаг, обогнал меня, чтобы перехватить командира отряда «Гвардия», уже перешагнувшего порог палатки.

– Здорово, дядя Миша, – пожал я руку старому товарищу.

– Здорово, коль не шутите. Ищете кого?

– Да вот, говорят, у казанцев банька знатная есть, хотим посмотреть, может, себе такую заведём. Только вот найти их никак не можем. Потому что у кого-то топографический кретинизм в последней стадии. Лечить сегодня вечером буду, – и я многозначительно посмотрел на уже похоже экс-Друга.

– Да чего их искать, вон их лагерь стоит, на мыске, возле речки. А вот где дым из трубы идёт, – это и есть баня. Равиль знатно баньку топит. Градус почти как в деревянной. Я вчера у них парился. Ох, скажу я вам…

– Ладно, Алексеич, – перебил я словоохотливого Леонова, – потом про градус расскажешь, спешим мы. Поиск сегодня как, удачный был?

– А то как же? – расплылся в довольной улыбке Михаил. – Двое наших, один «интурист».

– Имена?

Дядя Миша отрицательно покачал головой.

– Не было при них ничего. В одном исподнем солдатики лежали. Только пуговицы от кальсон при них и нашли. Похоже «санитарка». У вас как?

– Голяк.

– Ну, ничего, не расстраивайтесь. Всё будет. Но не сразу.

– Ладно, бывай, Алексеич, на совете свидимся.

Сразу повеселевший друг, уже без приставки экс, бодро порысил в указанном Мишей направлении, тараторя на ходу про то, какой он есть прирождённый следопыт, а никто его не ценит, а как раз наоборот, глумятся над ним всячески. Ещё и кретинизм какой-то вдобавок присобачили.

– Всё, Друг, не будь дураком. Что татары о нас подумают? – осадил я расходившегося Андрея, стоя у входа в палатку-баню.

Внезапно полог палатки распахнулся, и на её самодельный порожек из берёзовых поленьев шагнул голый по пояс смуглый татарин. На его груди была вытатуирована синей тушью голова тигра с оскаленной пастью, а на левом плече красовался эполет со свастикой. На лысом черепе носителя эполета были отчётливо видны застарелые шрамы, а ещё один багровым рубцом протянулся от уха через шею прямо к символу блатной масти.

Глаза незнакомца удивлённо распахнулись. Он с минуту таращился на меня с недоверием и вдруг с радостной улыбкой выдал:

– Здорово, Иванов, не узнаёшь?

Подожди, кого я должен узнать в этом урке? Нет, что-то знакомое в нём определённо есть. Что-то давно забытое и ушедшее, казалось, навсегда. Стоп, а если убрать наколки и шрамы… Один, вот этот над бровью, пожалуй, можно оставить. Так это же… нет, не может быть. А почему не может? Жизнь порой преподносит и не такие чудеса.

– Друг, друг, – дёргал меня за рукав Андрюха, – ты что призрак увидел?

Но я, не обращая на Галушкина внимания, смотрел на незнакомца, уже почти уверенный в том, что знаю его.

– Якуп?!! – наконец выдохнул я из себя.

Равиль шагнул навстречу и стиснул меня в объятиях.

– Узнал. Я знал, что ты меня узнаешь. Такое разве забудешь? Я обнимал побратима, и воспоминания обрушились, словно снежная лавина, грозя погрести под собою. Я вспомнил всех: его, себя, Чуйка, Бутыма, Саида, Гапура…

Как давно это было… Будто и не со мною вовсе…