Читать книгу Избранная лирика - Александр Золотов-Сейфуллин - Страница 5

Отдавший годы на творенье,

В мечте о счастии людей,

Желая дум благословенье

В лице грядущих новых дней, —

Творец ли он пустых затей?

Напротив, сильное ль созданье

И клад некорыстных идей?

Великий смертный, без желанья,

Достойный славных лет признанья?

И не судите строго думы те;

Познанья в них – уверенность в листе.

Они подготовляют нужный стих,

Мой Реквием, что описует жизни блик.

Злато – зло, известно многим,

Королям, старцам убогим,

И младенцу, и поэту —

(Властелину дев ланит),

И души анахорету,

Но по-прежнему пленит.

Жив поэт неблагодарный —

Злой сорняк на почве роз.

Сочиняет стих бездарный,

Музу поит соком грёз.

Лошадь белую пленяет

Лживой маскою своей,

Девам сладким изменяет,

Лиру мучит, как Орфей.

Поселился среди башен,

Прозу пишет нехотя

И, как резвое дитя,

Вдохновлён обильем пашен.

Только сжёг огонь коварный

Стены дома и ночлег,

И живёт поэт бездарный

Без Пегаса и без нег.

Руссо тетради, дух Мелье,

Демократизм Мерешале,

И гуманизм Монтескье,

И гений мудрости Паскаля.

Гольбаха мысль, Вольтера строки,

Дидро научные тома,

Буддизма древние истоки,

Не много ль это для ума?

Поосторожней с этим грузом,

Я видел виды поскромней —

Года влачат с таким союзом

Средь сумасшедших и врачей.

Стоит печальна Ниобида,

Уста взывают к божеству.

В структуре правильной Евклида

Её весь облик. На траву

Простёрся полог… Естеству

Она подобие… Пятами

Примяла хладную листву

И неподкупными мечтами

Ловит эфир, как сон очами.

Смеётся счастливый Кентавр,

Рука простёрта к Небесам,

На голове роскошный лавр…

Вперёд! К нетронутым лесам,

Где дичь досталась бы стрелам…

Не отступай, стрелец строптивый

Ворвись в Природы дикой храм!

Пусть будет властен лук игривый

И бег, свободный и ретивый.

Давно ли, сеятель Свободы,

Обрёл ты тягостный покой,

Разрушив прежде храм Природы

Своею сильною рукой?

В краю безмолвном и глухом,

Среди камней далекой Славы

Ты возбудил тревожно нравы

Бунтарским духом. Но потом

Своим невидимым дыханьем

Сроднился с чуждою Землёй

И пред разрушенной стеной

Почил изгнание молчаньем.

Кто буйный нрав твой заковал

И подточил твои пружины?

Кто гибели твоей желал

На месте тягостной чужбины?

Вздохни! Восстань! Промчись сурово

Над тьмой неведомой Земли!

Сойди из Зевесова крова,

Плевелы жаром опали.

Пусть там родится хлеб свободный,

И Мир извилистой тропой

Придёт к тебе, поклон земной

Воздав за жребий благородный.

Среди раскинутых полей

Рос дуб… Своей могучей кроной

Он восхищал вокруг людей

И шумом лиственных кудрей,

И шапкою своей зелёной.

Неведомо, как он возник,

Что видел в прошлом, неизвестно,

Но только ветра злой язык

Распространялся повсеместно,

Как он, забыв вековый сон,

Рождал природное движенье

И листьев бодрое волненье

Торжественный являло стон.

Ни ветер жаркий не встревожил

Его могучего ствола,

Ни азиатский червь не гложил

Коренья челюстями зла…

Но вот однажды тучей чёрной

Гроза была принесена —

И пал титан, урон серьёзный

Заполучив у ней сполна.

И он, сожжённый, одинокий,

Стоял со сгорбленной душой,

Казалось, что слепой стеной

Был сдавлен рост его высокий.

…Прошла лет многих череда,

Разрушился степной обломок,

Но рос затерянный потомок.

Земли солёная вода

Его поила постепенно,

Он к Небу восходил почтенно,

И от младенчества следа

Уж не осталось. Добрым кровом

Он стал: для вольных птиц – постель,

Для пилигрима – колыбель.

И люди с благодарным словом

К нему спешили в нужный час.

И приходили на свиданье,

А он шумел, природный глас

Храня, как вечное желанье.

Давно то было. И сейчас

Я вспоминаю те мгновенья,

Когда я пережил волненье

В значимый, небывалый час.

Передо мною враг стоял.

Дыханье наших душ стеснялось,

Граница зла обозначалась…

Тогда кто боле трепетал,

Не в силах я сказать правдиво…

Лишь он и я в тот миг тоскливый

Сжимали гневных чувств кинжал.

О наши взоры! Верх войны…

Они пронзали откровенно:

Один из нас глядел смиренно,

Другой, не чувствуя вины,

Лишь нёс коварное терпенье —

Итог пустого размышленья

И нрав жестокий сатаны.

Так мы стояли… Ветер знойный

Всё нёс ещё свои пары.

Лишь он один тогда достойный

Хотел нас примирить. «Смотри! —

Твердил он каждому раздельно. —

К чему безумные дары

Нести друг другу и смертельный

Исход пророчить? В Мире том

Для Вас единый будет дом

И вечности покой постельный».

Земля и Небо! Свет и мгла

Являли нам тогда подобье.

И стёрлось вмиг идей злословье.

Природа наших душ смогла

Нас примирить. Мечты сбылися!

Враждебный Бог в покой ушёл,

Оставив власти произвол,

И мы в порыве обнялися.

Лунный свет – Души виденье,

Звёздной пыли островок!

Что ты шепчешь мне, забвенье,

Судьб ошибок иль порок?

Ненапрасным ты волненьем,

Друг Селены, мчишь свой луч

И среди подвижных туч

Мимолётным ослепленьем

Даришь тайные мечты,

В блеске звёздной красоты,

Предрекая сон желанный.

Где ты, где, друг безымянный,

Ожидаешь свой конец,

Как уверенный гонец,

Мчась с надеждой неустанной?

В одеянии Богов

Ты кружишься в танце вечном,

В ожидании беспечном

Ищешь долгожданный кров.

Молчит средь моря брег скалистый

И тенью грозною своей

Не подпускает близ людей.

Лишь свет божественный и чистый

Он излучает. У воды

Сверкают древние породы,

Пронзив пиками небосводы.

Вблизи источников сады

Стоят. Но мёртвыми рядами

Они пугают всех зверей

И ядовитыми корнями

Погибель сеют меж камней.

Покой царит там одиноко.

И только ветра злой язык

Порой поднимет пыль высоко,

И, застилая Солнца лик,

Она взовьётся серой шалью,

А там уже спадает вниз

И пред величественной далью

Парит вдали, как лёгкий бриз.

Всё тихо там, всё там сурово…

Когда ж являет ночь права,

Тревожный зверь дрожит у крова.

И лишь премудрая сова

Сидит, с вершиною сроднима,

Храня рассказ холодных скал,

И ждёт спокойно пилигрима,

Который бы на брег попал.

Её немеркнущие взоры

Светят надёжно, как маяк.

Порой недремлющий моряк

Меняет курс. Но только зори

Морскую гладь зазолотят,

Как крики гневные летят

Из уст встревоженных поморов.

Они стремятся прочь опять

От тех краёв и мест далёких,

От скал суровых и высоких,

Чтоб больше остров не видать.

…Так дремлет он всегда один,

Как Бог. Стоит, загадок полный.

У ног несчастливой сестры

Одни печальные виденья:

Ни вздоха нежного, ни утешенья,

Ни ласки чувственной поры…

Всё безразлично ей и скучно.

Порой глядит она послушно

На тихий маятник часов.

Вот вечер. Ночь. Постельный кров.

…Она ложится равнодушно.

Мне не спится,

Ночь струится

Хладностью своей

И безвременно роднится

С утренней зарей.

Дум безбрежность,

Дум тревожность

Роится в главе,

И суровой жизни сложность

Скрыта в тишине.

Звёзд веселье,

Звёзд безделье

Движется к концу,

Скоро утру новоселье

И покой творцу.

Что Вас пугает?.. Новизна

Его гражданских откровений

Глагол язвимый, старина

Или заимствованный гений?

Порой за древностию слов

Стоит наш опыт современный

И практика – собрат почтенный

Теоретических трудов.

Когда же гневные творенья

Тревожат ум и наш покой,

Кричать ли нам от восхищенья

Иль гневно в пол стучать клюкой

Или отращивать бороды

«Демократических заслуг»,

Или бороться с криком моды,

Презрев гражданский свой испуг?

Конечности строками сводит,

Когда цинический поэт

Тебя в эротику уводит…

Пусть в скоморохах ныне ходит

Его безнравственный сонет.

Декоративные творенья,

Парик напудренных идей

Сожги, поэт, и пусть забвенье

Их ждёт средь лавровых ветвей.

Но мыслей славных заточенье

Разбей, добро освободив,

И, жизнь сурово полюбив,

Восславь сей жизни продолженье.

Единственной своей рукою

Он днём работал. Ночь сидел

И незатейливой строкою

Писал. Порою тихо пел.

И всё оправдывал терпенье

За сочиняемый им сказ,

Но горе века – невезенье

Его ждало и в этот раз.

Вертяся на скрипучем стуле,

Он, одинокий ветеран,

Не бывший у войны в отгуле,

В рассказе чувствовал обман.

И за столом своим горбатым,

Волнуясь, страшно уставал,

Но, засыпая бородатым,

К утру младенцем вновь вставал.

Друзья, спасибо за веселье,

За мыслей доброе вино,

За откровение, безделье…

Последнее порой дано

Нести нам долгие мгновенья,

Запечатлев в душе покой,

И с ненапрасным сожаленьем

Их вспоминать затем с тоской.

Но прочь уныния занозы!

Вослед затишью грянет гром

И счастья ласковые грёзы

Исчезнут разом… И потом

Воспрянет прежний дух ученья —

Разумный кладезь наших дней,

И шелест лавровых ветвей

Нам будет музыкой стремленья.

Промчавшись тению угрюмой

Средь скал холодных и долин,

Терзаешься свободной думой,

Немилосердный властелин.

Ты – дел кровавых господин,

Беспечных птиц гроза немая

И даже Неба царь. Один,

Под храмом Зевса пролетая,

Спокоен, вечность коротая.

Талант российский в нём дремал,

И там, в Сростках, в уединенье,

Среди ночи, когда движение

Уму подвластно, он не спал

И переписывал страницы

Из книги жизни, а они

Летели гордо, словно птицы,

И были мудрости полны.

О наши утренние годы!

Воспоминаний лёгкий след,

Обиды, детские разводы!..

Пришёл отныне ваш черёд

Ответ держать перед сознаньем.

Мы судим вас в свои лета,

Когда натуры простота

Уж входит в моду с воспитаньем.

Когда цинический язык

Порок сплетает с добрым делом

И надевает зло умело

Одежд безнравственный ярлык.

Когда мы в разговоре новом,

Кидая мысли старины, пророчим Рай,

Но бранным словом терзаем уши,

То вины тут нет ничьей. Глагол отныне

Приложен к всяческой гордыне;

Слова для дела созданы,

А делу мы подчинены.

В сердцах мы жар слепой храним

И стрелы искренних желаний,

Бунтарский дух и жажду знаний.

Но едкий, вездесущий дым

Проник в традиции и нравы

И юных праведные главы

Вознёс кумиров падшей славы.

Отныне идолов горенье

Пусть превратится в чуждый прах

И на отеческих холмах

Родится верное воззренье

На Мир, где надобность ваять

Законы вечной Красоты.

Среди замков железной клетки,

На древе тесном и хромом

Сова сидела, когти в ветки

Вонзив и хлопая крылом.

К ночи, кругом вращая око,

В края бесчисленных Миров

Она блуждала одиноко

И, забираясь выше снов

Тревожной мыслью к Небосводу,

Питала поиском Свободу

От зависающих оков.

Когда пред узницей причудной

Народ гуляющий шумел,

Меж тем в толчее многолюдной

Лишь редкий взором цепенел

И следом сон терял прозреньем.

Изменчив скоро настроеньем,

Он жить, как прежде, не хотел.

А охлос речью разговорной

Терзал её… Холодный шум

Бежал среди толпы проворной

И был причиной бурных дум.

Так скован разум твой толпой,

Так ты осмеян властью сытой,

Так Звёзды шепчут над тобой,

Внимая суть мечты убитой.

Куда же далее? В обитель

Мечты пугливой и простой,

Где гений твой – начал хранитель

Душе доставит Мир иной.

Где чередою откровений

Твой Ангел бы тебя растил.

Пусть не мудрец, но озарений

Затворный угол бы впустил.

Твои мечты тебе шептали:

Бежать далёко, далеко,

Где бы дышалося легко,

Где счастлив бы остался: Vаle!

Я частью помню годы молодые:

Свободы резвость, без границ морской простор,

Томаса Риги, берега златые

И райский плод, затерянный меж дол.

То были дни… С тех пор уж позабыты

Отдельные черты моих забав,

Когда гранитные седые плиты

Балтийских волн ломали буйный нрав.

Там огни маяка таинственно мерцали

Под сумраком ночи у брежных вод,

И Духи ветров мой покой ласкали

Созвучием Природных Од.

Я слушал и внимал: то бури завыванье,

То шумных волн суровую красу.

Молчал и видел их чередованье,

И память их в Душе своей несу.

Стихии голос чувствую доныне,

Он мой кумир и друг блаженных нег.

Его безмолвный, но коварный бег

Воздвигнул тайный щит гордыне.

Молчи, ни слова, друг уставший…

Закрой глаза в отрадном сне…

Пусть сон, рассудок твой угасший,

Рассеет годы в тишине.

Хоть болен ты и ты ослаб,

Вдохни святыню дружбы нашей!

Пусть не в объятиях, не с чашей,

Кто любит так – свободный раб.

…Порой за чувством ласки и морали

Сокрыт в нём ложный блеск красы

И в дни злосчастные печали

Он рядом.… Дёргает усы,

Глагол слагает благородный;

В лице порыв и взгляд народный,

В душе – бесчестие лисы….

Меж нас, под мокрым шалашом,

И гнев, и радость, и желанья,

Мечты пред красным угольком

И взглядом верным лобызанья.

К чему обманом неустанным

Дарить холодный свет очей

И прятать в сумраке ночей

Свой Арлекин под злом гуманным?

Послушай, страстный собиратель,

Давно ль средь радостных чудес

Ты выбрал это?.. Как Зевес,

Как Мира доблестный создатель,

Взираешь ты на дивный ряд

Роскошных маленьких творений,

Где лица прошлых поколений

Нам о грядущем говорят…

Взгляни! Вот, видишь, в злой пустыне

Добряк горбатый нам предстал,

Своей торжественной гордыне

Он верен, как горцу кинжал…

Вот взгляд пантеры возбуждённый

Скользит средь девственных лиан,

Бросок – и кролик побеждённый

Уже попал в зубной капкан.

Вот нам явил орёл паренье

И, Солнце крыльями затмив,

Уж стал легендой. Будто миф,

Он отражает несмиренье…

Вот милых рыбок карнавал

Идёт спокойной чередою,

И крохотный жемчужный лал

Их нежит лаской световою…

Но что же здесь? Рисунок стёрт,

Поблекли краски созиданья,

Изображён Восточный порт —

Артура давнее преданье.

Всмотрись! Средь сгорбленных людей

Ты не увидишь взгляд беспечный.

Меж тем их хладит ветер встречный

И слепит жар чужих огней.

Они толпою непреклонной,

Приняв оружие отцов,

Давно не видя милый кров,

Но с верой, верой вдохновенной,

Стоят железною стеной

И незапятнанной рукой

Подняли меч непобежденный…

В своей бессилен злобе враг,

Когда Отечества идеи

Горят и Славы Прометеи

Кроваво-красный держат Флаг.

…Порой поблекшая картина

Содержит более чудес,

Чем златорамна портретина.

Не спится мне, обуревают мысли.

Палатка вся во мрак погружена,

Свеча в подсвечнике уж сожжена.

И шорохи загадочны в тиши,

И скрежет филина, несущий страх в ночи.

Луна, как слабое пятно,

Померкла, заходя за тучи тень.

Она наводит хлад давно,

Но близко утро и наступит день.

И пробуждение Светила,

Затмит зерцалами вуаль,

Воспрянет радость, что Душа носила,

И пред глазами заискрится даль.

В горах Бричмуллы.

Один коварно и надменно

Играл в азартный преферанс,

К противнику взирал презренно,

Имея хитроумный шанс

Вновь победить через обман,

Опустошив его карман.

Другой подсел и извинился,

Игрою сладостной пленился,

Повысил ставку, в буре страсти

Сверкают очи, трубок дым,

Сидят мужи в фортуны власти,

Вот выигрыш!.. И близок Крым!

Садится третий прожигатель:

Пред ним изысканный гадатель

Скрывает тайны озорства.

Сукно зелёное красиво,

Рубли ложатся, как листва,

Повсюду трепет (что за диво!).

Лоснится атласная карта —

Людей не встретишь без азарта.

Пришёл четвёртый, между делом,

Но в сети шулера попался

И, радуясь своим уделом,

Всё просмотрел и проигрался.

Скажи, предчувствовал ли ты

Сего Закона учрежденье —

Морали нашей воскресенье?

Или ничтожные мечты

Твое покинули сознанье,

Лишь только власти начинанье

Воздвигло трезвости мосты?

Вообрази! Меж двух огней,

Двух антиподов эстетичных

Бредёшь один ты, как Орфей,

Слагая гимн полку «Столичных»…

Но тут – закон; ты жалок тем,

Что искрой мысли вдохновенной

Восславил Ноя злой гарем —

Обитель жидкости презренной.

Оставь, невинный пешеход,

Бальзам морали увлажнённой,

Предчувствуя плохой исход,

Как смертный жребий предрешённый.

Оставил?.. Славно!.. Суждено

Тебе отныне возрожденье,

Но тяжко дум твоих прозренье:

Вино и истина – одно…

Предав коварство влаги праху,

Себе покорно ты воздвиг

Демократическую плаху,

Торжественный приблизив миг.

Глава скатилась с плеч нетрезвых,

Но генетический Закон

Взрастил другую… Как дракон,

Ты средь мечей могучих, резвых.

Они витают над тобой,

И ты со взглядом равнодушным

Уже становишься послушным

И упиваешься водой.

В наш век большого просвещенья

Нетрудно сделать заключенье:

Умам – престиж и благородный

Венец из Нобеля ветвей,

Глупцам – инструмент огородный

Для благ учёных и людей.

Обрядов тайных собиратель,

Пещерных чувств властитель злой,

Сердец надменных разгадатель,

Живал поэт. Своей рукой,

Каламом резвым и строкой

Он с наслажденьем будоражил

Умы глупцов и дев покой.

В кругу коллег с отрадой княжил…

И медное богатство нажил.

Портрет сей есть подобье сэра Генри,

Чей образ написал Оскар Уайльд.

Он показал в портрете том любови бредни,

Искания рассудка и Души провал.

Свой кладезь разума и мыслей новизну

Отдай другим восторженным собратьям,

Кто бескорыстен и неверен платьям

И злейший недруг гадам и вину.

Кто выбором бесчисленных пророков

Несёт лишь дань страданию людей,

Кто истый враг и лести, и пороков,

Кто гневен сопричастности судей

К продажности и зыбкости рассудка,

Чья безразмерна и бесчестна дудка:

Она заставит плакать и детей,

И просто вора, чья развратна шутка.

Отмсти за павших вещею строкой,

Взрасти младенца гений несмышленый

И, завершив словесный жребий свой,

Сомкни глаза, никем не побежденный.

Пророком иногда я льщу себя

И мню порой божественною тенью,

Наивно думая, что озарила тень мою судьба

Могучим Духом и терпеньем.

Священно знамя Альбиона,

Упрямый Кук под ним ходил.

Оно – частица бастиона,

Где Веллингтон азарт испил.

Под этим флагом безрассудно

Угрюмый Нельсон восседал,

Когда врагу он глаз отдал,

Плывя средь океана блудно.

Могли бы мы писать роман,

Но Миру пагубны захваты,

Когда б узнали супостаты

Об участи подвластных стран.

Я слушал музыку. Она

Пленяла чистою игрою.

Воображалась мне страна,

Где терпеливой чередою

Идут по волнам корабли

И славные сыны Земли

Творят бессмертие рукою.

Без слов излишних и хлопот,

Без суеты своих воззрений,

Лишь отирая жаркий пот,

Они гранитом убеждений

Возносят верные мосты

И воздвигают Храм надежный,

А океан вокруг безбрежный

Им вторит эхом красоты.

Я видел гордое молчанье

Героев, победивших страх,

И на младенческих устах

Блаженства видел созерцанье.

Там было кладбище отцов.

А за суровыми стенами

Открылось поле перед нами —

Могила братская Богов…

Желаньем я не смог понять

Единства музыки и дела

И край могучего предела

Меж ними не сумел познать.

Как скоро праведное слово

Отображало суть вещей…

Но блекнули черты сурово

Страны – утопии моей.

Я мусульманин! Горд я тем,

Приняв традиции Ислама

И суть Махмудовых систем,

Восславя росчерки калама.

У Арафата – дивна храма

Я боле не прошу наград.

Немало лет тому назад

Писал вот так Абдул Азад.