Читать книгу Первое Солнце Шестой Воды. Книга Первая. Небис. Метафизическая художественная серия «Женьшеневая Женщина» - Александра Барвицкая - Страница 21

Ветер!

Ветер, волнующий её Небо!

Западный Ветер, несущий на своём плаще чистые дожди Его небесных поцелуев!

Ветер, поднимающий Алишу: над широкими лапами подрагивающих и уклоняющихся от его дыхания деревьев, раскинувшихся лиственным зонтом; над покато-скользкой черепицей крыши, поблёскивающей от дождевых капель; над фонарными столбами, рассеивающими мёртвый свет электрических пятен; над уплывающим вниз городом – крохотным и размытым, словно нарисованным акварелью на землянистом картоне!

Ветер, уносящий её на своих нежных до невесомости руках к облачно-перистой перине, на которой можно лежать сверху и пересчитывать парящие воздушными шариками капельки небесной влаги, собирать их в ладони и разбрызгивать по сторонам!

Ветер, оставляющий за собой долгий яркий шлейф послевкусия семицветным куполом радуги, по которой можно гулять босиком, и самой становиться радугой – от ног до самой макушки!

Разве есть на свете хоть что-нибудь – восхитительнее её Ветра?

Даже Солнце не могло быть для Алиши прекраснее Ветра. Ведь Алиша сама была частичкой Солнца.

Но Ветер был частью Его! Лишь малой толикой всего того, чем был Он!

Того, кто такой волнительный и такой разный! Такой не похожий на миллиарды других, потому что все миллиарды других – лишь крошечные искорки вселенского костра, который раздувается только от Его движений! Того, кто глубже всех океанов, потому что все океаны – лишь вмятины следов от Его шагов – маленькие плошки, хранящие влагу с его плаща! Того, кто выше любых гор, потому что даже самые высокие горы – лишь ступенчатые кочки под бесконечными облаками Его крыльев!

Когда Он прилетел к ней в первый раз, она не узнала Его, и спряталась между домами – в беседке, укутанной от сквозняков и солнца лианами дикого вьющегося винограда.

И Он, перелистывая оставленную Алишей на скамейке у дома книгу с длинной надписью, из которой ему увиделось только слово «Ольга», бережно трогал пальцами жизнь, рядом с которой слышал её запах: квадратные головы домов, их крашеные лица и горбатые макушки; корявые ноги деревьев, вросших в узкую травянистую ленту палисадника; прожилки длинно-плавных рук виноградника, обнимающего выгнутый скелет беседки; зелень раскрывшихся к солнцу шершавых листьев; округлые капсулы виноградного сока, наливающиеся фиолетом в крепко сбитые гроздья…

Но, так и не найдя хозяйку книги, улетел.

Когда Он прилетел к ней второй раз, она опять не узнала Его, и снова спряталась там, где Он не мог растрепать её аккуратно уложенные волосы.

На этот раз его пальцы были настойчивее и длиннее, а запылённые крылья – плотнее и тревожнее. И Он долго искал «Ольгу»: нервно раскручивал в центрифуге своего плаща пыльную бурю; в надежде расслышать звуки её шагов, втягивал ноздрями шум прятавшегося по домам города; – но вновь, не найдя Алишу, улетел один.

После Он ждал много бесконечных лет, прежде чем решился прилететь в третий раз – в день её праздника – соединения десяти восьмёрок рождения.

Огибая земной шар, собирая для «Ольги» пряный букет разнотравий пяти континентов и чистый звук шестого, Он спешил наполниться всеми запахами и красками. Задыхаясь, мчался вперёд, считая мелькавшие снизу метки: столбы, отбивающие цифрограмму дорог; города, отсвечивающие брызгами искусственных солнц; реки, вьющиеся голубыми с проблеском перламутра змейками; пустыни, рассыпающиеся в песочном поклоне миражами; горы, утыкающиеся в Него убелёнными горбатыми гривами; моря и океаны, вздымающие в приветствии водную грудь.

– Через год! – говорил Он своей истаивающей Тени, послушно скользящей по Его следам.

– Через месяц!

– Через день!

– Через час!

– Через минуту!

– Через…

И Он долетел к Алише с таким огромным букетом, что можно было укрыть лепестками всю планету, превратив её тело в цветущий рай!

Но и в третий раз Алиша не узнала Его.

Она спешно захлопнула балконную дверь прямо перед Его носом! В сантиметрах от Его глаз! И спряталась от Его порывистого, иссушенного в долгом полёте дыхания за двойной стекольной шторой.

В её доме, ожидавшем гостей, был накрыт праздничный стол. Но Его не пустили на праздник, и даже не взяли букет.

И тогда Он разозлился!

И тогда Его Тень сгустилась и приподнялась.

Разбивая: и букет, и пальцы, и плечи, и плащ – на атомы, Он бился в окна, в заглушенную балконную дверь, в кирпичную кладку дома! Пытался пробиться к той, которая, не узнавая Его, дрожа от страха, пряталась в комнату всё глубже и глубже…

Он бился!

Бился!

Бился!..

Он долго бился в надежде, что она откроет Ему дверь, и впустит главного гостя – возвратившегося хозяина. Но упрямая дверь не открывалась…

И тогда Его Тень восстала в полный рост, закрывая собой небо.

И тогда Он изменился в лице.

Стал тёмен, резок и тяжёл.

Он взлетел над разомлевшим в испарине летней сиесты городом, с размаха врезался головой в тучный шлейф своего плаща, за которым хохотала Тень, и призвал: и ливень, и град, и грозу!

Ураган, сметая всё на своем пути, рванулся по улочкам, проспектам, скверам и площадям!

Он сдирал грубую шкуру асфальта, освобождая землю для дыхания! Выдергивал из почвенных пазух, вросшие вглубь мощными пальцами, кряжистые ноги вековых дубов, словно это были молодые луковицы нарциссов, и расшвыривал их вверх корнями на сотни метров вокруг! Подбрасывал легковушки и гружёные фуры, словно пустые спичечные коробки, и, жонглируя ими, кидал оземь, корёжа и разрывая пополам! Срывал с домов крыши, словно шляпы и парики, и плашмя бил ладонями по облысевшим чердачным черепам! Крошил оконные рамы в пластиково-стекольный порошок, и раздувал его в пыль!

Он крушил город: и ветхие срубы, и здания, построенные на века, – но не трогал: ни людей, ни животных, ни птиц.

Загоняя всех в страх, Он и сам метался, как загнанный зверь, борясь со своей Тенью!..

Совершив яростный круг по городу, Он возвратился к её дому не обессилившим, но уже притихшим.

Не толкаясь, едва сдерживая разъярённое дыхание, Он медленно скользил плечом по стене, в ожидании, что балконная дверь, за которой дрожала Алиша, распахнётся, и она – девушка, для которой Он собрал все цветы мира, – выйдет к Нему навстречу.

– Ольга, – завывал Его голос в щели оконных рам.

– Ольга…

– Ольга…

Не дождавшись, Он слился с Тенью, взвился над крышей дома и ударил сверху!

– Не убегай! – разрывая жестяные перепонки, влетел в трубу гром Его голоса. – Чем дольше ты убегаешь, тем больше!..

Алиша прижалась к стене комнаты, вцепившись пальцами в выступ дверного косяка.

Он, вжавшись в стену ухом, услышал, как в страхе бьётся о рёбра её сердце, и… пошёл на второй круг!..

Город ревел от ужаса!

И Он кричал громом в ответ!

– Не убегай! – громыхал Его уже охрипший голос.

– Беги от Него! – перекрикивала Его Тень. – Он убьёт тебя!

– Не убегай! – навзрыд, вперемежку с тяжёлыми дождевыми каплями, колотили по лицу улиц градины величиной с голубиное яйцо.

– Беги от Него! – завывала Его Тень. – Он убьёт тебя!

– Не убегай! – кричали стрелы Его молний.

– Беги от Него! – грохотала Его Тень. – Он убьёт тебя!

– Не убегай… – шептал Он.

– У… бе… гай!.. – неслось эхом над опустевшим, раскромсанным, избитым городом.

Завершив второй, ещё более разрушительный обход, Он ударил всей мощью в свою Тень, и обрушил её навзничь.

– Тебя слишком много! – крикнул Он, наступая на горло Тени, и в его руке сверкнул трезубец.

– Не убегай! – сжимаясь прошипела Тень, и проскользнула под Его плащ: – Разве можно убежать от себя?.. – И Тень запряталась в Его сердце: – Не убивай…

– Ты ещё будешь со мной, пока я не сольюсь с ней полностью, – сказал Он.

Пронзив своё сердце трезубцем, Он вытащил из раны чёрный мохнатый комок: то, что осталось от Тени; завернул полумёртвую-полуживую в плащ, как в саван, и приковал иглами молний к себе.

Возвратившись к дому Алиши, Он замер у балконной двери в ожидании, продолжая лишь изредка простреливать себя одиночными молниями, удерживая Тень от восстания.

Безрезультатно выждал Он много минут, показавшихся Алише бездонными веками. Затем, почти не шевелясь, всем телом обнял её дом, оторвал от земли, положил над пупочной впадиной на своём животе и закачал, убаюкивая её страхи.

Многоквартирный кирпичный дом, подрагивая, плыл в воздухе и, словно преодолевая невидимые ступеньки, на каждом Его вдохе приподнимался вверх.

Нежно, плавно и осторожно Он укачивал Алишу вместе с домом до тех пор, пока она, переборов страх, вышла на балкон.

Тогда Он аккуратно поставил дом на место и схватил Алишу за руку так крепко и так жадно, что косточки в её пальцах хрустнули, затем ослабли, размякли, а за ними и всё её тело рассыпалось на триллионы атомов, наполняясь воздухом.

– Не убегай! – раздувая тело Алиши в облачный пар, тихо сказал тот, кто ещё совсем недавно был Ураганом. – Чем дольше ты убегаешь, тем больше…

Он взмахнул вверх, увлекая её за собой, и поплыл над городом, отворачивая взгляд, чтобы не смотреть вниз. Ему было невыносимо больно видеть то, что Он совершил внизу, видеть то, что Он оставил после себя и своей Тени…

– Не убегай…, – с тоской в глазах, едва слышно прошептал Он.

С тех пор она уже не убегала.

И Он прилетал за ней лёгким бризом, брал её за руку и уносил ввысь, в свой воздушный замок, где она сама становилась: и ветром, и облаком, и дождём, и радугой!

Она не знала, когда именно Он прилетит в следующий раз, и потому ждала его всегда.

Но однажды Ветер сказал:

– Я прилечу завтра.

И пропал.

Алиша ждала и ждала…

Но чем больше она думала о Нём, чем жаднее ждала Его свежего дыхания, тем дольше Он не летел.

Её мир замирал, теряя краски и запахи… Воздух становился безжизненным и спёртым… Все дома и деревья, и люди начинали походить друг на друга, как трафаретные близнецы… Солнечный свет делался всё более искусственным, потом и вовсе превратился в электрического мертвеца… А Ветер всё не летел и не летел…

Сейчас, когда Сарафан соврал ей о Ветре, Алиша побежала вперёд! Туда, где, наверное, ждёт её Он!

Она бежала: мимо домиков-игрушек; мимо озера с ровным стеклом поверхности; мимо парусов фонтана-кораблика, разбрызгивающего крошечные стекольные капли.

Она бежала: по хрустящему под босыми ногами стеклу; по колотому зернистому щебню, рассыпанному вдоль дороги, которая уводила Алишу вправо за город; по пустырю, заросшему обжигающей икры крапивой; по влажному приозёрному песку, липшему к израненным стопам; по нежной глади воды, омывающей ноги; по плоским тёплым камням городской мостовой, мимо домиков-игрушек…

Алиша всё бежала и бежала, а Сарафан всё гладил и гладил её бёдра. Он уже не успевал их обнимать, но, лишь едва прикасаясь, незаметно для Алиши, легко поглаживал: то одну, то другую ногу, то одну, то другую…