Читать книгу Мой желанный и неприступный маркиз - Александра Хоукинз - Страница 4

Через несколько часов после примечательной встречи в таверне Матиас подходил ко входной двери, подходил в одиночку. Сент-Лион и его кузен задержались в конюшне, давая маркизу возможность оправдаться перед родителями. Молодой человек раздумывал, как объяснить родителям, почему он явился домой в столь поздний час. Мало того что он явился на несколько дней позже, он к тому же на три часа опоздал к завтраку. С тех пор как Матиас достиг зрелости – двадцати двух лет – он считал, что обязанность представать перед родительскими очами в образе блудного сына оскорбляет его достоинство. Впрочем, если все пойдет по намеченному плану, ему сегодня придется это делать в последний раз.

– Доброе утро, Макки, – от души приветствовал он дворецкого, передавая ему свою шляпу и перчатки. Этот человек стал служить его отцу, герцогу Блекберну, задолго до того, как тот женился на леди Имоджин Сантер. Верный слуга мог бы уже давно, причем с благословения его родителей, получать щедрую пенсию, однако считал своим долгом присматривать за семейством Рук. Подобная преданность делала его почти членом семьи.

– Как всегда, лорд Фейрлэм, – ответил Макки, как будто в приветствии Матиаса звучал вопрос. – И если не ходить вокруг да около – глядя на вас, этого не скажешь!

Матиас засмеялся, притворяясь, что подобное мягкое порицание относится к его опозданию.

– Как всегда.

Его матушка любила подтрунивать над отцом, уверяя, что тот должен винить самого себя за то, что произвел на свет свою точную копию. И любое сравнение с отцом было для Матиаса высшей наградой. Он заработал свое прозвище «Шанс» еще до того, как научился говорить. Много позднее его уже не такие невинные забавы за карточным столом и другие безрассудные поступки и проказы вместе с приятелями привели к тому, что Шансом его стали называть уже не только члены семьи.

– Надеюсь, наш повар не против накормить еще парочку ртов? – поинтересовался Матиас, намеренно пряча синяк на лице от проницательного взора дворецкого. – Со мной приехали Торн и Сент-Лион. Мы планируем вместе вернуться в Лондон.

– Я немедленно распоряжусь, чтобы им приготовили комнаты, – сказал дворецкий, многозначительно глядя на Матиаса, когда тот стал бочком обходить старика слугу. – Как долго лорд Кемпторн и лорд Бастрелл планируют у нас гостить?

У Матиаса были свои причины побыстрее вернуться в Лондон, но он не имел ни малейшего желания делиться сведениями с Макки. Маркиз мог бы отправиться сразу в Лондон, однако уже целый месяц не видел родителей. Матиас очень соскучился по своей красавице матери и чрезмерно опекающему его отцу. Они даже повздорили на эту тему, когда он отправлялся в одно из семейных поместий на севере, и сейчас Матиас сожалел о том, что они так холодно расстались. К тому же были еще младшие братья и сестры: Бенджамин, которому уже исполнилось двадцать и который тоже ощущал на себе бдительное отцовское око, Онор, которой исполнилось семнадцать – и она не могла дождаться, когда же ее представят ко двору. Пятнадцатилетняя Мерси, которая не проявляла желания знакомиться с высшим светом Лондона, застенчивый двенадцатилетний Фредерик, который предпочитал общество животных и книг обществу людей. И малышка Констанция, которой было всего семь, – младшая дочь в семье Рук. Он даже не подозревал, насколько сильно он по ним соскучился.

– Мы еще не решили. Может быть, останутся на пару дней, может, на неделю.

Макки невозмутимо кивнул, ничуть не смутившись неопределенным ответом Матиаса.

– Очень хорошо. Ваша матушка сокрушается, что вас все чаще не бывает дома. Она обрадуется, что вы с друзьями погостите у нее.

– Если родители не передумали, я обязательно увижусь с ними в Лондоне, – заметил Матиас, преисполненный чувства вины, которое зародилось в душе и сжимало сердце.

– Ваши родители планов не меняли. Однако у каждого свои предпочтения – развлечения молодого человека не всегда совпадают с развлечениями его семьи.

– Откуда ты…

– Кто, по-вашему, приглядывал за вашим батюшкой, когда он потерял родителей? Он был еще моложе вас, когда унаследовал свой титул, поэтому я предполагаю, что ему лучше многих известно, насколько юный джентльмен жаждет свободы.

Интересно, а его отец обращался к старику Макки за советом после отъезда сына? Задел ли его отъезд отца за живое? Мучимый сомнениями, Матиас отвлекся и опустил голову.

А Макки только этого и ждал. Молодой человек поморщился, когда дворецкий крепко ухватил его за подбородок и развернул лицо так, чтобы получше рассмотреть синяки.

– Вы подрались! – спокойно заметил дворецкий. – Вы повздорили с кузеном? Лордом Бастреллом?

– Нет! – Матиас мотнул головой, высвобождаясь из рук дворецкого, и отошел подальше. – Я даже не дрался. В таверне произошел неприятный инцидент.

– С кем? Отец обязательно захочет узнать.

Именно этого разговора он намеревался избежать любой ценой. Если он упомянет фамилию Брант в присутствии родителей, последствия могут быть непредсказуемыми. Когда дело касалось маркиза Норгрейва, разум отца сразу переставал ему служить. Матиас отлично это понимал. Что-то в поведении сына маркиза провоцировало его на жестокость. Наверное, неприязнь у него в крови, передалась от отца сыну.

– Ни с кем. Нарвался на кулак одного хулигана. В таверне было слишком много людей. Такое происходит сплошь и рядом, – ответил он, не обращая внимания на недоверчивое лицо старого слуги. – Я буду благодарен, если ты не скажешь об этом родителям.

Макки усмехнулся.

– Полагаете, вы сможете это утаить?

Матиас подошел к большому прямоугольному зеркалу, висящему на стене, и вгляделся в свое отражение. Потрогал небольшую припухлость на щеке. Поморщился. За минувшие несколько часов синяки потемнели. И, несмотря на то что Торну и Сент-Лиону было отлично известно о вражде между семьями Рук и Брант, он все же напомнил приятелям, чтобы те не упоминали имя Маркрофта в присутствии его отца. Если повезет, ему удастся придумать разумное объяснение, которое удовлетворит его обеспокоенную семью.

– Кровоподтеки не так заметны, – солгал он, но дворецкий за спиной только фыркнул.

– Скажу-ка повару, чтобы приготовил припарку – посмотрим, можно ли снять отек. – Макки повернулся в сторону кухни. – Прежде чем подняться к себе в спальню, загляните в библиотеку, поздоровайтесь с родителями, как примерный сын.

Матиас нахмурился. Он не был готов к встрече с родителями и не знал, как объяснить появление синяков у себя на лице.

– А как же примочки?

– Милорд, не ждите от примочек чудес. И от матушки не спрячетесь. Ступайте к родителям. Я прослежу за тем, чтобы ваши друзья хорошо устроились в своих комнатах.

– От тебя пользы чуть, Макки, – пробормотал он.

– А вы слышали, что я упомянул фамилию Брант? – Хитрый старый слуга кивнул, когда Матиаса передернуло. – Я тоже так подумал. Ступайте! И ступайте не спеша, чтобы у вас было время придумать историю поубедительнее, чем лепет о том, что вы нарвались на кулак незнакомца.

Несмотря на то что у дворецкого были причины подтрунивать над маркизом, гордость Матиаса была так же уязвлена, как и его щека. К тому же он воспользовался советом старика и с пользой употребил те минуты, которые ему понадобились, чтобы дойти до библиотеки. К сожалению, идти по только что отполированному мраморному полу, выложенному мозаикой, было не так далеко. Когда он оказался у входа в библиотеку, то заметил, что кто-то не потрудился закрыть двустворчатые двери. Через широкую щель открывался неплохой, хотя и ограниченный обзор. Матиас уже потянулся к блестящим латунным дверным ручкам, но замер, заслышав голос отца. Сколько раз в детстве он стоял у этих дверей, а его сердце переполняли страх и раскаяние из-за какого-то мелкого проступка? Даже не перечесть! Оглядываясь назад, он признавал, что отец всегда поступал справедливо, хотя, когда был малышом, он воспринимал наказания иначе. Выходит, с тех пор изменилось немногое, если звук отцовского голоса разбудил в нем те детские чувства, которые, как он полагал, уже давным-давно остались в прошлом.

Мрачные мысли тут же рассеялись – маркиз услышал негромкий, с хрипотцой женский смех. Это мама. Имоджин Рук, герцогиня Блекберн. Уже сам звук ее голоса заставлял напряженные плечи расслабиться. Дочь герцога, она обладала врожденной грацией и умением держаться в свете. Эти качества прекрасно дополняли силу и высокомерие его отца. Если кто и способен был удерживать мужчин от того, чтобы они перегрызли друг другу глотки, соперничая в мелочах, то это его мать.

Матиас подался вперед, чтобы заглянуть в щелку между створками двери и практически мгновенно заметил, что его опоздание не слишком занимает мысли герцога и герцогини. Отец обошел письменный стол с намерением отобрать какую-то безделушку, которую прятала в руке мама. Через приоткрытые двери Матиас заметил, насколько герцог был поглощен женщиной, которая откровенно кокетничала, делая вид, что хочет ускользнуть от него. Сам Матиас прекрасно видел, что его отец просто играет со своей добычей. Любой, кто был знаком с герцогом Блекберном, знал, что он совершенно без ума от герцогини. Матиас и его младшие братья и сестры с первых дней жизни наблюдали, как их родители играют в эту игру. В конце герцог всегда ловил свою леди.

Возможно, со стороны Матиаса невежливо было подглядывать, но от него не укрылось, что мать только самую малость сопротивлялась ухаживаниям мужа. Дважды обогнув стол и один раз мягкий диван, отец наконец поймал свою герцогиню за бедра.

– А теперь ты готова поступить разумно? – спросил герцог Блекберн, прижимая к себе жену.

– Нет, не готова! – ответила герцогиня, не разжимая кулачка за спиной. Она поцеловала мужа в подбородок, чтобы отвлечь его и выскользнуть из крепких объятий.

Ей это удалось, и она, смеясь, побежала к столу. Изумленный Матиас покачал головой, когда отец бросился следом. Семья Рук имела достойную репутацию в свете. Но, очевидно, все понятия о приличиях были сегодня забыты. Никто бы ни за что не догадался, что его отец в следующем году отметит пятидесятилетие. Особенно когда герцог ведет себя как томящийся от любви юнец.

Матиас оглянулся в сторону прихожей, откуда донесся звук открываемой двери и голоса Торна и Сент-Лиона – джентльмены приветствовали Макки. Довольно скоро приятели начнут его разыскивать, поэтому Матиасу необходимо покончить с неприятным разговором с родителями.

Матиас ухватился за обе дверные ручки, распахнул двери, чтобы войти в библиотеку. Сделал два шага и застыл. Пока он отвлекся на голоса приятелей, его отцу удалось поставить герцогиню в очень компрометирующую позу. Его изящную мать распластали на столе; обычно аккуратная прическа растрепалась, потому что отец крепко обхватил ее затылок, чтобы запечатлеть на губах страстный поцелуй.

У Матиаса уже было пятеро младших братьев и сестер, и ему совершенно не хотелось стать свидетелем зачатия шестого. Из уважения к матери Матиас потупил взгляд и предусмотрительно кашлянул в кулак.

Он поднял голову, когда мама негромко ахнула. Герцогине пришлось откидывать голову назад, чтобы удостовериться, что в дверях стоит ее первенец.

– Матиас! – Герцогиня Блекберн попыталась оттолкнуть мужа, но ее суета лишь позабавила герцога. – Дай мне встать, негодник! – велела она, виновато глядя на сына. – А мы тебя не ждали.

Герцог озорно улыбнулся сыну.

– Для беспокойства, любимая, нет причин, – пробормотал он, галантно помогая жене встать со стола. Он игриво потянул ее за лиф платья. – Уже не в первый раз наши дети застают нас за поцелуями. И не в последний, надеюсь.

– Неужели ты не можешь хоть слегка изобразить раскаяние, когда наше поведение шокирует детей? – прошептала сконфуженная мать, взяла со стола упавшую шпильку и закрепила выбившуюся прядь белокурых волос. Герцогиня шагнула к сыну, он пошел матери навстречу.

– Как хорошо, что ты снова дома! – сказала она, обнимая Матиаса. Он опустил голову, мать поцеловала его в щеку. Все еще занятая своими чувствами, герцогиня сразу не обратила внимания на кровоподтек у него на щеке. Но когда кончиками пальцев коснулась опухшего лица сына, тут же прищурилась: – Боже правый! Что ты с собой сделал?

– Если бы это сделал я, было бы не так больно, – заметил Матиас, встретившись с удивленным отцовским взглядом. – Не волнуйтесь, матушка. Уже почти ничего не заметно. – Он в отчаянии смотрел на отца, молча умоляя его прийти на помощь. – Я прекрасно понимаю, что опоздал, да и время, чтобы все же появиться, я выбрал неудачное. Примите мои искренние извинения. Оба.

– Что за вздор! – возразила мама, отходя в сторону, чтобы сын мог должным образом поздороваться с отцом. – Я очень хочу знать, что произошло…

– Имоджин, дай парню дух перевести. Извинения принимаются, – вкрадчиво произнес герцог, пожимая руку сыну. Герцог подмигнул, когда положил вторую руку Матиасу на плечо и коротко обнял сына. – Однако время ты действительно выбрал исключительно неудачное… еще пара минут, и мы бы с твоей мамой…

– Ваша светлость, еще одно слово – и будете ночевать на конюшне! – предостерегла мама, заливаясь краской от подтрунивания мужа. Она коснулась руки Матиаса – она была мастерица сменить тему разговора. – Сынок… ты приехал один… или привез с собой друзей?

– Мы приехали с Торном и Сент-Лионом, – ответил он. – Обещаю, мы недолго будем вам докучать.

Мама наморщила носик и отмахнулась от сыновних обещаний.

– Оставайтесь столько, сколько заходите. Но мы уже готовимся к поездке в Лондон. Если хотите, вы с друзьями можете отправиться туда вместе с нами.

– Дорогая, я очень сомневаюсь, что Шанс, Торн и Сент-Лион захотят обременять себя нашим семейством. – Герцог многозначительно взглянул на сына. – Насколько я понимаю, как только мы обсудим вопрос с поместьем, вы незамедлительно отправитесь в Лондон.

Матиас так и хотел сделать, но промолчал, заметив разочарование на мамином лице.

– Мы планируем погостить недельку, а потом вернемся в Лондон.

– Вернетесь? – вежливо переспросила она.

Взгляд отца посуровел от оговорки сына. Матиас поморщился и мимоходом почесал затылок.

– Мы… Я ненадолго останавливался в Лондоне перед тем, как вернуться домой.

– И дела были настолько важными, что не могли подождать? – поинтересовалась герцогиня, сбитая с толку решением сына. – Там ты и нашел неприятности, так тебя разукрасившие?

Неприятности? Матиас нахмурился. Ах да, его лицо. Он не собирался упоминать имени Маркрофта. Никогда.

– Нет, не в Лондоне. Это случилось в таверне «Черный козел»… да это неважно. Небольшое недоразумение.

– О да, я вижу!

К сожалению, всем своим поведением он показывал, что матери все же удалось спутать его мысли, и он не мог, как ни пытался, придумать правдоподобное объяснение своим синякам. Он поцеловал мать в щеку.

– Не стоит тревожиться. Это не стоящий внимания инцидент. Случается сплошь и рядом. – И заметив ужас на ее лице, исправился: – Нет-нет, не сплошь и рядом. Забудь все, что я сказал, – вздохнул Матиас.

Отец засмеялся.

– Имоджин, ты смущаешь парня. От пары синяков еще никто не умирал. – И чтобы не обидеть ее мягким укором, он обнял жену. – Я уверен, что у Шанса в городе были неотложные дела. Я прав?

– Да, – кивнул Матиас, испытывая благодарность к отцу за помощь. – Ничего важного, но у меня появилась возможность обследовать помещения и нанять прислугу.

– Очень мило, но в этом не было нужды… еще месяц назад твой отец написал адвокату и сообщил о нашем приезде, – объяснила герцогиня.

– Прости меня, но я имел в виду другой дом. – Он взглянул на отца. – Чтобы не снимать номера, я решил открыть старый дом твоей матери. – В комнате возникло едва уловимое напряжение, от которого у Матиаса сразу же зачесалась шея. – В прошлом году ты предлагал мне поселиться там, отец. Неужели передумал?

Герцог Блекберн покачал головой. Шагнул вперед, ловко оттесняя сына к двери, уводя подальше от герцогини.

– Нет, конечно, не передумал. Дом твой, ты волен распоряжаться им, как пожелаешь.

Матиас бросил настороженный взгляд на молчащую маму.

– Меня там ждут Сент-Лион с Торном. Давайте обсудим дела за ужином?

– Мы можем о поместье и завтра поговорить, – легко согласился герцог. – Тебе, наверное, пора к друзьям.

Отец не оставлял ему ни малейшего шанса. Дверь закрылась у него прямо перед носом – он даже не сумел попрощаться с матерью. Матиас глубоко вздохнул, медленно выдохнул. С самой сложной частью визита было покончено. Улыбнувшись, Матиас отправился искать приятелей.

А тем временем оставшийся в библиотеке герцог Блекберн отвернулся от двери и вновь подошел к жене.

– Сильно сердишься? – негромко поинтересовался он.

От впрямую заданного вопроса рассеянный взгляд Имоджин прояснился, она вздернула вверх подбородок.

– А с чего бы мне сердиться?

– Из-за того, что я предложил Матиасу распоряжаться домом, не посоветовавшись с тобой. Я бы раньше тебе рассказал… – Остаток извинений он проглотил, когда жена резко подняла вверх руку, призывая герцога молчать.

Она отвернулась, обхватила себя за талию, чтобы успокоиться, – этот жест задел герцога за живое.

– Мне следовало давно сжечь этот дом дотла.

Заслышав отчаяние в голосе мужа, Имоджин взглянула на него. Герцогиня села на диван. Скрестив руки на груди, она пальцами поглаживала предплечья.

– Ты двадцать четыре года назад уже мне это предлагал. Если помнишь, я тебе ответила отказом.

Тристан подошел к дивану, опустился перед женой на колени.

– Ты обиделась.

Она покачала головой, но глаза наполнились непрошеными слезами.

– Это просто дом. Всего лишь дом.

Обезоруженный герцог не знал, кого Имоджин пытается убедить.

– Я могу забрать свое предложение назад. Могу сказать ему, что уже сдал дом.

На лице герцогини появилась кривая улыбка.

– Ты очень редко сдаешь этот дом. Кроме того, он уже его осмотрел. Матиас сразу поймет, что ты его обманываешь, и станет задавать вопросы.

– У парня будут иные заботы, если он решится ослушаться, – мрачно пообещал он. Герцог злился на самого себя. Несмотря на все ее заверения, ему следовало понимать: сама мысль о том, что кто-то из их детей поселится в этом злосчастном особняке, наверняка ее расстроит. – Прости меня.

Он зарылся лицом в ее юбки и вздохнул, находя успокоение в ее запахе. Тристан от прикосновения жены закрыл глаза.

– Мне не за что тебя прощать, любимый. Мы уже обсуждали это много лет назад, когда стало очевидно, что Матиас стремится к независимости. Он все меньше времени проводит с нами, поэтому я понимаю… – Она задрожала.

Тристан поднял голову с ее колен, обхватил ладони.

– Это всего лишь дом. Неужели если мы оставим его пустовать годами, то сможем изменить прошлое?

В душе герцога бурлила застарелая ненависть.

– Нет. И тем не менее… никогда не поздно сжечь этот дом дотла.

С губ герцогини слетел то ли негромкий смех, то ли всхлип.

– Я тебе верю. Но мои чувства неизменны. Тот особняк перешел тебе по наследству от матери, и теперь ты отдаешь его нашему сыну. Кроме того, сжигать недвижимость только потому, что меня напугало сообщение Матиаса – слишком дорогое удовольствие.

Тристан обхватил ладонями лицо жены.

– Ты не просто испугалась, дорогая.

Имоджин не стала отрицать очевидное.

– Мы не можем, как в детстве, следить за каждым его шагом. Я боюсь, что… кто-то… сможет ему рассказать.

– Имоджин, это было двадцать четыре года назад. Нет причин ворошить прошлое.

Тристан усадил жену себе на колени, она не сопротивлялась, когда он усаживался поудобнее. Имоджин прижалась к мужу теснее, зарывшись лицом ему в шею. Оба молчали, но герцог мысленно возвращался к тому дому, который унаследовал от матери. Старый особняк был роскошным подарком из времен его бурной молодости и источником болезненных воспоминаний. Двадцать четыре года назад ему захотелось стереть с лица земли это проклятое место. Однажды вечером, в приступе пьяного гнева, он поджег старую спальню своей матери, и все восточное крыло пострадало от огня. Имоджин не спросила тогда, что им двигало. Именно по ее настоянию крыло восстановили. До сего дня его жена никогда не возвращалась в тот дом. Да и Тристан тоже избегал посещать особняк.

Наверное, у него помутился рассудок, когда он предложил Матиасу использовать особняк по собственному усмотрению.

Тристан еще крепче обнял жену. Он очень хотел, чтобы Имоджин поступила с этим особняком, как ей заблагорассудится, но если ее настолько расстраивает сложившаяся ситуация – он намерен ее исправить. Матиас может пожить в другом месте.

Мысли герцога привычно омрачились, когда в памяти всплыло еще одно имя. Ему показалось, что повеяло затхлостью из комнаты, которая годами была заперта на замок. Этот человек был виновен в бедах Имоджин больше, чем сам особняк. И из-за воспоминаний Тристан злился сильнее, чем хотел показать жене: ведь это было напоминанием о том, что один раз он уже подставил ее под удар. Больше никогда. Только не ее. Только не свою семью. Если этот человек посмеет только приблизиться к Матиасу или кому-то из членов семьи – ублюдку не сносить головы.