Читать книгу Сказание чужих дорог - Александра Викторовна Комкова - Страница 11

С Грая содрали рубаху и привязали за руки к двум столбам во дворе. Штеф ушёл в дом, оставив двоих сторожей. Сначала было просто тепло и приятно, но вскоре по вискам, по лбу заскользили капельки пота. Солнце палило без пощады, не было ни ветерка, ни облачка. Во рту пересыхало. Вокруг было пусто и тихо, только стража изредка лениво переговаривалась. Деревня словно вымерла. За годы войны жители поняли: неважно, кто пришёл – свои, чужие или вообще какие-нибудь разбойники, – надо затаиться, глядишь, и пронесёт.

…Затекли руки и шея, спину начало жечь, а в голове загудело от духоты и зноя. В какой-то миг Грай поймал себя на том, что и мысли становятся всё отрывистей, скоро сознание начнёт гаснуть. Чтобы удержать его, разведчик стал следить за собственной тенью, которая всё уменьшалась и жалась к его ногам. Но когда в горле стало сухо, как в разгар лета в степи, а движение рук начало вызывать резь в спине, разведчик понял: надо что-то делать.

– Штеф, – прохрипел он. – Эй, Штеф!

Противник лениво спустился по ступеням и с довольной улыбкой стал напротив:

– Что-то припоминаешь, разведчик? Что ж, слушаю.

– Есть вещи, которые нельзя забыть, – выдавил из себя Грай. – Например, то, какая ты тварь, Штеф.

Южанин безмятежно улыбнулся и мгновенно двинул противнику под дых. Грай захрипел, разевая рот, хотел согнуться, но едва не вывернул руки, отчего вновь резануло в спине. Корчась, он просипел:

– Ладно… Ладно, я скажу… Обещаешь отпустить, если я скажу?

– Обещаю, что оставлю в покое, – Штеф довольно скрестил руки на груди. – Ты продержался прилично. Но я, конечно, выдержал бы дольше. Ну так где?

– Всю жизнь ты мне поперёк дороги, – вновь захрипел разведчик. – Да я брата бы родного продал, лишь бы избавиться от тебя.

Ещё один удар, и верёвки вновь впились в запястья.

– Быстрее, – потребовал Штеф. – Хватит трепаться впустую.

Бессильно обвиснув, Грай с трудом поднял голову:

– Синяя гора, – едва слышно произнёс он. – Иди, тварь, надеюсь, сдохнешь там от какого-нибудь проклятья.

Штеф улыбнулся и похлопал его по щеке:

– Ну-ну, полегче с проклятиями. Эй, отряд, седлайте коней!

– Эй, Штеф, – вдогонку крикнул Грай. – Ты обещал отпустить.

– Я обещал оставить в покое, – с улыбкой обернулся южанин. – Мы уедем, а ты останешься в покое. Даже оставлю с тобой двоих, чтобы никто не помешал тебе навечно успокоиться, – напоследок хохотнул он.

Ответом ему стала отчаянная брань, что лишь ещё больше развеселило Штефа.

– Твоё счастье, что книжница этого не слышала, – обернулся южанин, чтобы в последний раз полюбоваться на поверженного врага. – Она бы не простила тебе таких слов, – и Штеф со свитой выехал за ворота.

Грай слушал удаляющийся стук копыт, пока он вовсе не затих. Итак, Грай, хорошее: Штеф временно устранён с пути, вместо семерых недругов осталось двое. Плохое: ты висишь на солнцепёке, силы уходят, спасения нет. Что делать?

Он попытался заговорить со стражей, но те лишь предложили заткнуть рот, если не замолчит. «Немного отдохну, – подумал разведчик. – Немного, совсем чуть-чуть, а потом буду думать дальше. Это становится так сложно…»

И стоило отпустить себя, как сознание тут же уплыло в безвременье. Вокруг был огонь, струился по коже, обжигал горло при вдохе, плавал во тьме перед глазами. Красное, всё вокруг красное… Всё синее и зелёное, прохладное, уже умерло, сгорело. Он горел уже год, век, бесконечность, и наверное, он закалится в этом огне и перестанет чувствовать боль скоро, совсем скоро.

Вдруг что-то холодное коснулось щеки, потом губ и… Вода! Грай сжал зубами горлышко фляги и пил, пил, пил.. Кто-то с усилием отнял у него источник жизни, разведчик изо всех оставшихся сил потянулся за ним, хрипя:

– Ещё!

– Тебе нельзя много сразу, – тихо сказал знакомый голос, тоже такой прохладный. Вода потекла сверху, закапала с волос.

Грай заморгал, пытаясь прогнать из глаз тьму и разноцветные всполохи и, наконец, увидел размытые очертания лица. Он не мог вспомнить, кто перед ним, но светлые глаза словно вонзились в него, и разведчик почувствовал что-то вроде холодка мурашек.

– Грай! Смотри на меня, я здесь! Слушай меня: мы уйдём, но ты должен мне помочь, ты должен быть в сознании, иначе я тебя не дотащу. Ты понял меня? – эти глаза, этот голос не давали вновь опрокинуться в огонь.

Грай, наконец, узнал, ссохшиеся губы попытались произнести имя:

– Букх…

– Ты понял меня, – кивнула девушка. – Потерпи ещё немного.

Она двумя взмахами перерезала верёвки, и Грай упал на песок – горячий, но не горячее, чем он сам. Что-то коснулось его спины, и разведчик дёрнулся, тихо взвыв, лишь позже он ощутил влажную прохладу. Поверх мокрой рубашки, которую девушка накинула ему на плечи, завязав рукава вокруг шеи, она укрыла обожжённую спину потрёпанным плащом.

Пока так. Терпи, разведчик, ты же из выносливых, – шепнула Буква у него над ухом. – А теперь – поднимаемся и идём.

Перекинув руку Грая себе на плечи и обхватив его за пояс, она кое-как подняла юношу и потащила вперёд.

Прошло немного времени, и разведчик возненавидел Букву, потому что она заставляла его двигаться, тревожила невыносимо болевшую спину, не позволяла упасть на песок, в блаженное забытьё, редко давала пить. Она мучила его больше, чем недавно мучило солнце, и Грай хрипел и задыхался, пытаясь браниться, но распухший язык плохо повиновался. А Буква всё тащила и тащила его вперёд.

Солнце уже наполовину скрылось, когда они спустились (а не скатились, хотя едва устояли) в каменистый овраг. Девушка упала на колени и позволила спутнику рухнуть на сырую землю низины. После этого его сознание работало лишь урывками: Буква рядом стоит на четвереньках и не может отдышаться… вода, холодная, ключевая… мокрая тряпка на затылке, осторожная ладонь умывает лицо… Что-то вновь коснулось спины, Грай закричал, и мир утонул в боли… И последнее: янтарный свет костра и капли, падающие на лицо. Одна скатилась на губы, он тронул её языком – солёная.