Читать книгу Девочке в шаре всё нипочём - Александра Зайцева - Страница 8

Живёт Тим Саныч в одной из тех сталинок, что охраняют Мелин переулок. Мы сотни раз ходили мимо, а сейчас впервые по-хозяйски вваливаемся в подъезд. И просить никого не надо, потому что Чепчик знает код домофона. Правда, вместо того, чтобы подняться по лестнице на первый жилой этаж, мы спускаемся в подвал, оступаясь на кривых ступенях – Тим Саныч обитает в цоколе.

– Андеграунд в лучшем виде, – иронизирует Джим.

– Так можно и ноги переломать, – жалуется Спринга.

Она не поклонница тяжёлых брутальных ботинок или несолидных кед. Спринга всегда на высоких каблуках. Джинсы, короткие юбчонки, растянутые майки, мужские рубахи или балахоны с фото Легенды – не важно, главное – каблуки. Жаль, что мы учимся в разных школах, интересно посмотреть, как она выкручивается с физкультурой. Уж туда на шпильках точно не пустят.

Как раз собираюсь спросить об этом, но Чепчик решительно колотит в деревянную дверь, покрытую отвратной коричневой краской. Дверь распахивается почти сразу, словно нас ждали. Потом Тим Саныч расскажет про систему оповещения, которую придумал сам: хитроумное переплетение невидимой лески на лестнице и приделанные к ней велосипедные звонки в квартире. Изменённые, специально отлаженные на прикосновение к подъездным растяжкам.

Тим Саныч смеётся над этим своим чудачеством, но его светло-коричневые (почти в цвет двери) глаза остаются встревоженными. Зрачки бегают, как взбесившиеся часовые маятники. Он оглаживает бородку-эспаньолку, часто поправляет продолговатые очки, облизывает яркие мясистые губы и говорит, что иногда за ним охотятся, неважно кто и почему, но надо беречься. Замечает туфли Спринги, просит поднять штанину и долго восхищается стройной лодыжкой. «Аристократически тонкая кость», – говорит он. Ахает от восторга, глядя на кудри Джима, пожимает руку Каше, восклицает, что у Будды взгляд святого с иконы, предлагает мне стул, и только Чепчик остаётся на обочине. Хотя, нам всё равно, мы про него забыли.

Вместо кухни у Тим Саныча закуток с плитой, зато в большой комнате есть и стол, и стулья. Незаметно появляется белоснежная скатерть, а на ней куча еды. И вот мы уже сидим, внимая хозяину и обалдело оглядывая застеклённые шкафы с книгами, аквариум с богомолами и шёлковое японское кимоно, распятое на стене. Мы оживлённо болтаем о Легенде, втайне мечтая, чтобы Тим Саныч всех нас усыновил. Или удочерил. В общем, забрал к себе жить. Потому что он – мировой чувак. Мы спорим, цитируем, горячимся, даже Будда, и только Чепчик отмалчивается. Время от времени он ноет, что пора уходить, и слышит наше «щас» или «ещё пять минут». Тим Саныч смотрит на сына с сожалением, картинно вздыхает и отворачивается. Нас это не касается. Мы только начали обсуждать рассказы Хармса, те, которые про маленьких девочек.

– Такое в школе не учат, – усмехается Тим Саныч.

Уже в дверях Будда протягивает ему старинную монету, что держал у разбитой губы вместо льда.

– Оставь себе, – разрешает Саныч.

– Нет, – упирается Будда.

– Тогда вернёшь в следующий раз. Например, завтра.