Читать книгу В ПОИСКАХ ЖАНРА. ИЗБРАННОЕ - Алексей Аимин - Страница 5

Вот мы и стали пионерами. Это случилось в 4 классе. Слово идеология мы тогда не знали, а термины агитация и пропаганда хоть и слышали, но они нам были «до фени». И то, что пропаганда изначально означало «поганая проповедь» сам узнал, только когда занялся древней историей.

А тогда все мы были уверены, что учителя и воспитатели нам желают только хорошее. А нас просто подталкивали к «общаку» – надо быть как все и не отрываться от коллектива.

Путь строителя коммунизма был четко обозначен:

1. октябренок – пионер – комсомолец.

2. школа – ВУЗ – предприятие,

3. семья – квартира – дача. Позже еще автомобиль.

Вожди менялись, а установки на их почитание и послушание родимой партии оставались неизменными.

Родители рассказывали, как в детстве их заставляли разучивать стишки, типа:

Потом узнал, что строчку «Деда Ленин говорил…» заменили на другую: «Вождь наш Сталин говорил…». Но вскоре дедушку Ленина вновь вернули на место.

В период хрущевской оттепели культ Сталина был развеян. Однако Ленин остался нетронутым и еще в 60-70-х на светло-зеленых тетрадках в клеточку или линеечку можно было прочесть:

«Помни всегда, открывая тетрадь, что Ленин учился на круглые пять!».

Правда в детский фольклор медленно начал проникать ироничный подтекст. И я сразу его ощущал, ставя в детских стишках ударение там – где нужно:

Эта ирония все нарастала. И в 70-х антисоветские стихи уже звучали на всех углах:

Наши кураторы из старших классов сами втихаря над этим смеялись, но нам демонстративно грозили пальчиком.

Будь  готов!

Лидеров идеологического фронта формировали из пионервожатых. Вообще в СССР « карьерная лестница» подкованных чиновников была поставлена четко. Начиналось все со старост класса и совета пионерских дружин. Потом пионервожатые-старшеклассники. А позже студенты педагогических училищ в пионерских лагерях. После команды «Отбой» у них начиналась своя веселая не лагерная жизнь. Мы их понимали – сколько можно родной партии честь отдавать – можно и оттянуться. Я был очень любознательным и все это видел. Но осмысление и оформление былого происходило позже:

Отдать честь – звучало несколько странно…

Дух того детско-юношеского протеста выплывал и в позднем поэтическом творчестве в пародийном жанре. В 2006 году вышла книга "Седла для Пегаса" – о том как не надо писать стихи.

Хотя здесь протест был выражен и литературным чиновникам. Например, редакторам солидных литературных журналов, печатавших вот такую поэтическую муру:

Поленовский московский дворик,

и школьный чопорный кирпич…

…и мы, отравленные ядом,

домой, счастливые, идём!

Юлия Покровская («Новый мир» №2, 2005г.)

Сразу нахлынуло воспоминание с продолжением в настоящее и будущее:

Первые зачеты

На первых курсах дело дошло до Марксистско-ленинской философии. Сдавал зачеты и экзамены кое-как на троечку. А выводы по всей этой политической «кухне» сделал позже:

Цитировать Ленина в этой дисциплине считалось высшим классом. Помню, что тогда я уже подумал, что и собрания сочинений классиков марксизма пора бы превратить в – цитатник и попробовал сам поискать лучшее в сочинениях вождя.

Скажу прямо – «Цицероном» Ленин не был! Он только для значимости делал умное лицо и сыпал учеными иностранными словами.

Правда, писал Владимир Ильич немного лучше, чем говорил и его картавость тут не мешала. Но тоже не ахти и как писал один из исследователей его работ В. В. Панин:

Читать «Государство и революция» – это погружаться в словесное сверхшарлатанство.

Это бесконечное и многословное цитирование К. Маркса и Ф. Энгельса с многократным смакованием каждого их словечка. Это обожествление загадочного «пролетариата».

Издание запоздало на полвека

Правда, отметил что Ленин любил и пошутить:

«Капиталисты готовы продать нам веревку, на которой мы их повесим».

Любил польстить обывателям:

«Люблю я, когда люди ругаются, – значит, знают, что делают, и линию имеют».

Как и все политики, Ильич умело и изящно оправдывался в содеяном:

«Мы грабим награбленное».

Соглашаться с ленинскими мыслями и домыслами – дело каждого. У меня довольно часто возникали вопросы и возражения:

«Больших слов нельзя бросать на ветер».

И тут же возникает вопрос: а маленькие можно?

Все это мне пришлось поворошить, когда решил рассказать о другом Ленине, юноше панически боявшемся собак и своей старшей сестры и страдающему многими фобиями.

Правление теоретика-крючкотвора стало трагедией, как самого вождя, так и миллионов людей в Российской империи.