Читать книгу В ПОИСКАХ ЖАНРА. ИЗБРАННОЕ - Алексей Аимин - Страница 6

Иногда шутливо пишу в своем резюме: «Родился в 1952 году, успев пожить несколько месяцев при сталинском режиме». С моей несдержанностью языка мне удалось избежать репрессий только по малолетству.»

Но еще почти десятилетие строгость в нормах поведения в СССР была на уровне. Бывало, что дома одного на ключ закрывали – не с кем было оставить и ремень к некоторым частям тела прикасался. Позже это тоже выплывало из детства:

Протест к общественным нормативам, запретам и правилам формировался тоже в пионерском возрасте, когда нам внушали:

Да, пионером был – не отрицаю. Но в пример меня никто никогда не ставил. Были более бравые мальчуганы которых ставили а первые ряды на линейках – я обычно стоял в третьем из четырех (роечники). Уже тогда избегал построений, был подозрительно задумчив и не раз исчезал из поля зрения. А еще был любознателен и внимателен, что наводило на размышления – почему одним можно, а другим нельзя?

А он был таким как я и сбежал из лагеря. На него «стучали».

Ранний протест выражался в крамольных стишках подделках, которые запоминал и рассказывал только в своих компаниях:

Уже в школьные годы столкнулся со «стукачеством» от младших с последующими внушениями за проступки от старших. Это приучало к осторожности в «сольных выступлениях».

Позже, с психологией «стука наверх» я разобрался. Это была ступенька карьерного роста на общественно-политическом поприще. Жанр доноса при этом всегда был в ходу и почете. А тогда я просто чувствовал, что болтать нужно осторожно и присматривался к тихоням:

В студенческом возрасте появился самиздат и «вражьи голоса», которые подкидывали политические анекдоты и приколы более высокого уровня. Тогда был в восторге от Гариков Игоря Губермана:

Правда, последнее было переделкой пионерского стишка Степана Щипачева:

Плагиат, как и стукачество имеет древнюю историю.

Идея коммунизма – родилась из мифа о Золотом веке. Впрочем, как и его предшественника – небесного Рая.

Многие древние герои совершали одинаковые подвиги и творили похожие чудеса. В младенчестве чудесно спасались Геракл и Заратустра, Моисей и Христос. Жрецы зорко следили за конкурентами. У прусов как и у евреев тоже был козел отпущения. Только евреи отпускали его с грехами в пустыню, а прусы-кривичи приносили его в жертву.

В сказки, что и «один в поле воин» – я не верил. Практика опровергала. Нет, не трусил, просто чувствовал и понимал бесполезность самопожертвования за всеобщее счастье.

Решил не торопиться бросаться в бурный поток жизни. Уже в школе ума хватило не грузить себя ненужным балластом знаний, пока не определился с целью их приобретения.

Позже поделился этим в воспоминаниях о школе в книге «Не афишируемое творчество»:

Дополнили тему протеста мои встречи с диссидентами и политзаключенными. Их рассказы о выступлениях против власти впечатлили. Понял, что манифест коммунистической партии нельзя трогать и критиковать – точно так же как и Библию и написал про это:

То что я оказался в протестном электорате, естественно заметили. Как-то мне намекнули, что Би-Би-Си скупает антисоветские материалы, статьи, стихи и анекдоты. Бывшие диссиденты предложили мне в этих жанрах подработать.

Сочинять анекдоты не сложно – юмор он вечен имеет свои приемы. Берешь древние и переделываешь на современный лад. Помню, нашел древнеримский анекдот переделанный на Василия Ивановича Чапаева. Только вот как-то грязью Родину, пусть и не самое лучшее государство обливать было не с руки.

С голода я не умирал и решил не связываться, хотя протестный материал на пару сотен долларов у у меня был. В политику меня не раз звали. А что – врать я хорошо умел , правда, не на заказ: