Читать книгу Три эссе на одну тему - Алексей Борисов - Страница 3

Азартзарт девяностых?! Свобода! Закон о свободе торговли! О правах потребителя! Плеснули свободой полным ведром! Плеснули так, что кого-то и смыло. А кто-то – поднялся, нашел себя кто-то и стал укрепляться. В стране расцвел бизнес. Сначала лотки и палатки, потом – магазины и рынки. Покупались, росли, преображались магазины. Одним из владельцев таких магазинов являлся Андрей – институтский товарищ Василия.

Диплом. Дороги разошлись. Хотя, как разошлись. Город имеет одно четкое свойство: В суете ничего вокруг уже и не видишь, зарывшись в проблемы. Но вдруг возникает порыв узнать, что и как у друзей или просто хороших знакомых. Если есть телефон, и номер был где-то записан или просто не стёрся из собственной памяти – то почему б не попробовать встретиться?

Лобастенький Лиазик расхлопнул свои двери. Василий шагнул по ступеньке с задней площадки на старый асфальт остановки. Автобус, захлопнув одну половинку двери, не торопясь поехал дальше, и только когда уж совсем разогнался, несчастная задняя створка двери всё же захлопнулась. Что делать – пневмосистема…. Такими вот были автобусы.

Василий поглядел по сторонам. Здесь мало чего изменилось. Всё тот же в трещинах асфальт, всё та же перед остановкой лужа. И всё такой же рядом магазин, но с новой, другой, пестрой вывеской.

Казалось бы, недавно закончен институт, а народ уже разный. Андрей становился солидным в смысле комплекции. Дни напролет: телефон, кабинет, магазин.

Василий оставался стройным, что вызывало зависть у друга. Им давно мечталось что-то сделать. И гора «Планерная» в Крыму всё чаще да чаще стала сниться. Да и рутина повседневной жизни пока ещё совсем не закопала последний свет в конце тоннеля, где можно найти выход пока ещё молодецкой силе.

Созвонились. Василий приехал, вошел в магазин.

* * *

Обычный магазин Андрея расположился на первом этаже. Он ничего ещё не перестраивал. Помещение было таким, каким было в проекте пятиэтажки. И Андрей ухватился за главное: за то, что рядом находилась платформа электрички. Теперь вместо слова «Хозяйственный» на нём красовалась реклама с неоновыми трубчатыми буквами «Фермер».

Это слово вошло тогда в моду. От слова «дачник» рот кривило у директора-Андрюхи, как у солдата перед атакой и шагом на бруствер. Само слово «Дача» сидело в печенках с самого детства, когда вместо рыбалки мать орала тебе, чтоб набрал колорадских жуков и топил их в ведре с химикатом.

«Дача»!.. Как он ненавидел это слово и как желал его исчезновенья! Огурцы с помидорами: их накрывать-поливать. Картошку – окучивать. И верх мазохизма – конечно, всю эту картошку с капустой вести в электричке домой.

Какая-то радость от дачи родителей пришла лишь в пятнадцать и в играх с девчонками. «Ромашка» – вот одна из тех игр! А где санитария?.. Да все плевали на неё. Помните «Ромашку»?

Но «Дача» – слово-нищеброд. Оно от слова «дать». Вопрос: кому? Что? и За что? Существительное нельзя делать от глагола. На ферме в принципе нужно делать и то, что нужно на даче. Но «Ферма!» и «Фермер!» – звучней и солиднее.

Василий вошёл в магазинчик. Обычных торговых два зала, касса, чеки, прилавки. Прилавок посуды: обливная, фарфор, тарелки и чашки, чайники, ложки, сковородки «тефаль» и классика наша из чугуна и алюминия. Прилавок белья. Прилавок с носками. Отдельчик с какой-то одеждой, скорее рабочей или походной, что в общем-то соответствует тематике названья магазина.

Вот и другой ещё зал – инструменты, лопаты, косы, замки и крепёж, тележки, бадейки и вёдра. И, наконец, самый близкий для многих ещё уголок: прилавок рыболова. Тематика охоты и рыбалки развивалась. И всё почти везлось из-за бугра. А деньги на том варили немалые. Андрей давно подумывал свернуть всю эту богадельню с посудой и торговать охотничьим товаром и товарами для рыбной ловли – не получалось. Он даже ввязался в процесс полученья лицензии на продажу оружия. Для этой цели уже приводилась в порядок половина дальнего зала: сигнализация, решетки на окнах, в два кирпича перегородка под две железные двери. Всё было в процессе.

Но развивалась лишь только торговля. Ларьки, магазинчики, рынки росли, появлялись на каждом шагу. Главное здесь – помещение. И здесь пригодится даже контейнер, порой и двенадцатиметровый. В таких на рынках размещались порой магазины одежды: по стенам контейнера полки с товаром, в конце – примерочная. То же самое с техникой. Знаменитый сначала Тушинский, а затем и Митинский Радиорынки. Сначала Тушинский был просто рынком выходного дня. С вечера пятницы до утра понедельника на Тушинском летном поле огораживали квадрат сто на сто метров и за определенную мзду позволяли на нем торговать всем чем угодно: от радиодеталей до готовых изделий, самым популярным из которых был «АОН»!

Господи! «АОН» – автоматический определитель номера – всего лишь одна плата с семисегментным дисплеем на 10–12 цифр. Процессор ZAILOG к той плате стоил доллар. Плюс микросхема ПЗУ и ЗУ. И блок питания! Ах! Эти трансформаторы внутри тех блоков! Со сталью внутри для сердечника. Ими можно было убить, если бросить по темечку!

Страна развивалась. Рождались и бизнесы, и бизнесмены. Возможности были. Василий для дела не подходил. Об этом он мог поговорить, Пару раз что-то делал типа «купить – привезти – продать». Но чтобы вот так взять и вписаться в процесс магазина или ларька… Нет! Ночи не спать и корпеть, что-то давать, что-то скрывать от «братков» и пускать в оборот, кормить «крышу»… Нет! Не это его.

Василий – поэт. Он – другого склада. Любит природу. Вот выйти в поход, да хоть на велосипеде проехать шесть сот километров по нашей России – это его. Но Байдарка!.. Вот что хотелось ему совершить. Тайга! Река! Природа. Мошкара… От мошкары же есть средства! Ах! Вот она на витрине – мазь от клещей, комаров и других насекомых. Всё аккуратно написано фломастером на ценнике. Тюбик – без единого слова на русском. Но верить можно: комар нарисован и ещё не нажравшийся клещ театрально выставил клешни, готовый прицепиться ко всему, что вдруг его заденет. Так что ещё надо? Но, в одиночку – не то!..

Василий недолго ходил вдоль прилавков и остановился прям перед дверью. «Посторонним вход воспрещён» – прочитал он табличку.

– Вы куда!? Молодой человек! – раздался мелодичный женский оклик.

Василий обернулся.

Девчачье лицо, пучок волос с заколкой на бок, голубенький халатик с ажурной оторочкой, значочек с именем «Наталья». Конечно, взгляд упал на ноги.

Халатик был ниже колен, но девица кокетливо в самый перед в самый вырез проставила колено. Ниже колена шла голень. Есть ноги, которые нравятся всем. Ведь не могут нравится икры, как палки, как кости, и не всем нравятся ноги, как жирные рульки. Да, дородная красивая нога нравится всем. Андрей, как щука на воблер, вылупил глаза на эти икры, задержав там свой взгляд сверх положенного.

– Жаль… – выдохнул Василий.

– Что жаль? – не поняла «Наталья», – Мне к Андрею!.. – Василий будто жаловался, ощущая в девице надежного стража. Он опять прокололся, задержав свой взгляд на девичьей груди дольше положенного.

– Мне – к Андрею… – опять произнёс он.

Девица тоже сделала свой скан, пытаясь состыковать в уме, чем сей шалопай может быть полезен её боссу: сандалии, шорты, белая футболка, очки с этой сумкой на поясе. В нем привлекало лишь одно: сильные ноги торчали из шорт, и очень волосатые.

Ноги… да-а-а: красота мужчины начинается с ног. Её глаза блеснули на секунду:

– У-у-у… – протянула она, припомнив одну из двадцати примерно фотографий на стенде в кабинете шефа. – Проходите… – сказала она, любезно повернув ручку двери и толкнув её внутрь. – Проходите! Но он куда-то вышел…

– Ничего-ничего. Я подожду, – последовал ответ, и Васька шагнул внутрь, так сказать, кабинета.

В узкой комнате босса, заваленной папками разных бумаг, на стенке висел старый стенд с заголовком о каком-то там социалистическом соревновании работников торговли. На нем же в плексигласовом кармане торчал потрепанной брошюрой «Закон о защите прав потребителей». А прям у окна стоял несгораемый шкаф. Секретер времён застоя, с компьютером, бумагами и фотографией семьи в рамке с ножкой и под стеклом. Стояло офисное кресло и невесть каким образом втиснутый меж узких стен обтянутый потертым дерматином топчан. На подоконнике шипела побитая и склеенная скотчем магнитола. Без света в комнате, в которой, кстати, уж давно не мыли окна, царил мрак. Мрак добавляли ещё и решетки на окнах, выходивших во двор.

– Не шибко пока живет бизнес… – сказал зачем-то Васька (поскольку никого в каморке не было).

Он сел на кресло перед монитором. Удобство впечатлило: в России жизнь – не сахар, и мебели приличной не хватало, простой, не говоря о не всем понятной офисной: всё только начиналось, раскручивался экспорт, но пока большие супермаркеты в Москве и Петер ещё не появились даже в проектах. «Вертушка» была мягкой, наклон менялся, и ролики катались по полу, но в кабинете, над которым в таких же точно стенах помещалась «кухня», поехать в кресле было некуда. Откинувшись, Василь крутил башкой по спинке вправо, влево и нюхал затхлый аромат прокуренного кабинета. Припомнив, что он видел магнитолу, Василий потянулся к ней рукой, и взгляд его поймал на дерматине длиннющий женский волос. Василий взял его и понял, чьё оно. Зевнув, он сдунул волос с пальцев и сколько мог удобнее расположился в кресле.

На стенке дёргали часы секундной стрелкой, висели фотографии. На них опять узналось много: с Андрюхой вот они на «двойке» на «Водном Стадионе»; в «Крылатском» – вот, не дотянули до медали. На разряд?.. На разряд, кажется, выложились. Семнадцать лет!!! Молодёжь… А вот рыбалка: им по двадцать пять… А вот на каяке по горной речушке… Вот – водку пьём. Андрюха – с брюхом! Как будто не жена, а он тут выносил ребёнка… Диплом… «Системы управления» специальность. Сейчас вот управляет магазином, авиатор хренов… Вот – и эроклуб… А вот – инструктор, первый день полётов. И у кого там оказался фотик?

Василий посмотрел на шкаф. Там наверху стояли кубки, ленты алюминиевых медалей висли вниз. Не «архи», конечно, награды – на первенство Москвы и области давно пылились здесь. Не забытые, нет. Просто только здесь, в этой маленькой комнатке, её хозяин, судя по всему, устроил всё в ладу с собой.

Василий усмехнулся – фото наклеены были так, что получался крест. А в перекрестии как раз и был их сплав по речке на каяках. Над ним шли фото института. А низ «могильного креста» составлен был из фотографий свадьбы. Там по порядку фотографий, слева направо, живот Андрея чётче проявлялся, редели волосы на голове.

Открылась дверь, и внутрь сперва ворвался гомон зала, потом проём двери закрыла солидная уже фигура босса магазина. Он был в рубашке, в брюках с галстучком, при папке. Из папки торчали бумаги. Казалось, он перед кем-то красовался, и подтверждением тому стал громкий вдох, раздавшийся, едва закрылась дверь. Животик его свис над пряжкою ремня, полностью выдав любителя пива.

– Здорово!.. – Андрюха приятно удивился и протянул Ваське руку. – Ну, говори, чего придумал?

Василий разговор не начинал и отступил на шаг назад, «любуясь» этим самым животом – произошедшей с его другом переменой:

– А ты, смотрю, совсем жирком покрылся…

– То – участь всех женившихся людей… – печально произнёс друган.

– Ужели?!.

– Ну, ты, конечно – исключение. – Андрей был уязвлён и потому добавил. – Но – ты тоже угомонишься и будешь соответствовать.

– Ну, ладно, к делу! – Василий перестал паясничать и выложил на стол подборку карт.

Бумага зашуршала, раскрываясь, закрыв собой почти весь стол.

– Угу… – Насупив брови, помрачнел, Андрей.

Сейчас он ощутил, что строить планы, один красивее другого и представлять, как будет хорошо, умеет каждый. Но сделать всё согласно плану – совсем другое дело. А планы легко рождаются в мечтающем мозгу. Но стоит лишь последовать одному из мечтаний, как множество других желаний остаются без малейших перспектив реализации. Андрей поморщился, шагнул к двери и приоткрыл её. Сквозь щель взглянул он на кого-то и, нервно хлопнув, запер дверь на щеколду.

Василий приступил сейчас же к делу:

– Помнишь, я говорил о маршруте…

В пятикилометровке-карте, он пальцем показал названье городка с значком аэродрома, Затем, как циркулем, раствором пальцев разметил он дистанции от точки к точке, от поворота речки до другого и, наконец, ткнул пальцем в города, где должен быть вокзал, и объявил, – Не спеша – две недели. Как раз похудеешь. От аэродрома к вокзалу. – И в довершение всего Василий выложил из поясной сумки брошюру, листнул её перед глазами друга, раскрытой выложил на стол.

– Что это? – спросил Андрей.

– Так, ничего… Заплатин. Кинооператор. «В лесах Северной Сосьвы». Книжечка. – Ответил Васька, – я, помнишь, говорил. Вот где нас пожрёт мошкара! А от тебя, так пять кило отщипнет!

Андрей книжку взял, пролистал, убедился, кто автор, положил её снова на стол; обвёл глазами карту, подвернул, нашёл масштаб, опять прошарил взглядом по бумаге, вздохнул и недовольно сел на стул:

– Попроще не мог?!. Не мальчики уже. Четвертый уж десяток…

– Постарел… постарел… – Начал укор Васька, – а три года назад… – заикнулся он о дате мыслишки о путешествии…

– Там в августе и снег, бывает, выпадает…

– Бои-ии-шься похудеть … – настаивал Василий.

Сейчас он догадался, что Андрей смотрел в дверную щёлку на Наталью – на ту девицу, что окликнула при входе в кабинет.

Наталье было двадцать пять. Разило от неё природой. И с ней наметился роман…. Наталья – вот та баба, с которой хочется в постель. На ней написана породность. Бывают женщины, которые несут в себе такие гены, что мозг срывается у мужиков, как дверь с петель. И в этом что-то есть, пусть и фатальное, но на то и отбор, чтобы сделать свой выбор в пользу потомства, как бы с рождаемостью не боролись.

А самки такие, они тоже знают, что делать. И если есть ум, то ключом, что в них проник, управляют весьма виртуозно. Андрей колебался. Ему было стыдно уже своего живота. Но Наталья о нем ничего не говорила. Но противный червяк всё точил его душу. Не нравился ему его рост вширь. И сколько кругом уже было примеров таких вот, как он, разбогатевших людей. Денег некуда девать, развлечься нечем, и как результат – растет вес.

Андрей ещё раз посмотрел на живот. Зеркальной болезни ещё пока не было. Но перспектива была: непременный развод и женитьба. А потом в упоенье – опять набор веса. Вдобавок к центнеру с лишним сейчас на радостях жизни появится больше и больше. Андрею представился глупенький вид того, как не видя свой член, он будет трахаться потом с Натальей. Его живот будет лежать на её ягодицах.

Но сейчас можно сделать шаг назад и две недели работать, как лошадь, махая веслами, и есть не так, как сейчас, а лишь то, что донес в рюкзаке, растянув это всё на две недели. Сделав это, он будет спокоен, что на год иль два отодвинул своё ожиренье.

А что жена? Жене вчера и объявил, что ждёт инспекцию, и что она, совсем некстати, не даст ему поехать за границу. Так что, поскольку путёвки уже куплены, она поедет в Турцию одна с ребёнком.

К тому же Андрей снял квартиру для встречи с Натальей – и тут явился этот друг, припомнив то, что и обещано было всего лишь по пьяни.

Андрюха хотел отказаться. Он даже вдохнул, но помедлил. Опять он подошёл к двери, открыл её на сантиметр. Шагах в пяти была Наталья и говорила о чем-то с какой-то бабулей. Старушка пред нею вертела какую-то кастрюлю, ища какой-нибудь изъян. Поскольку в магазине было жарко, халат Натальи был на голом теле. И ворот максимально был открыт, и ноги были без чулок… Гладкие, сильные ноги. Такое вот оставить?!. – думал он.

Но, Васька был, конечно, в чём-то прав. Казалось бы, что проще – похудеть! Андрей уж перепробовал и мази, и компрессы. Ничто не помогло. Не есть?! Кефир по вечерам?! Терпелось лишь четыре дня…

– А-а-а?!.. – Окрикнул Василий мечтателя сзади.

– Согласен… – сквозь зубы процедил Андрей. – У тебя всё готово?

– А мне собраться – только подпоясаться! – последовал ответ. – Байдарка есть, палатка – есть, посуда – есть, спирт – тоже есть. С тебя – твоя жратва. Одежду ты сам выберешь себе в своём же магазине.

Андрей в ответ тихо кивнул. Его смущало только слово «спирт», который он давно не пил, имея в баре дома и виски и ром. Так дело было решено.

!2!2!2!2

– Андрюх! Пошли! Что я нашёл! – кричал Васёк, рукою тыча в глубь чащобы.

Андрей, охмелевши, опёрся на камень и встал, неловко балансируя руками. «Чего он всё шныряет, – подумал он о Ваське. – Ещё по чарочке – и спать!» А выпить и нажраться надо поплотнее, дабы не замёрзнуть этой ночью и позабыть про комаров.

Уже была почти осень, хоть начался лишь август. Тайга вся ломилась грибами. И хариус в реке мечтал, как будто, о костре, в углях которого его зажарят. Медведи (а их видели из лодки) жировали и наедались каких-то неизвестных двум москвичам в байдарке ягод.

У москвичей был повод пировать: без роздыха на вёслах отмахали сегодня сорок с лишним километров. Это было лишь только начало. Ещё б по чарке… И так, отойдя по нужде, Василий ойкнул. Получалось, их лагерь находился рядом с какой-то то ли просекой, то ли с полосой бурелома. И полоса та выходила прямо к реке.

Андрюха прихватил ружьё на всякий случай и шёл, немного пьяно косолапя, как медведь. Его спина устала с непривычки, и каждый резкий шаг давался с болью. Без тренировки снова на байдарку? Так ведь тебе не двадцать лет!.. Корил себя Андрей. И как поддался он на эту авантюру?!

…Андрей, доковыляв, остановился:

– Чё орал?!.

– Смотри… – почти шепнул Василий, рукою показав на верх деревьев и дальше вглубь чащобы.

Андрюха посмотрел наверх и пред собой: верхушки обезглавленных деревьев лежали тут же меж стволов. «Простриг» был шириною метров двадцать, шёл от реки и, казалось, места подруба у стволов, чем дальше от реки, тем становились ниже.

– А может, это манси местные?.. – Андрюха догадался, к чему клонит его приятель.

Василий был неугомонен и зашагал, маня с собой Андрея:

– Здесь что-то падало. Может быть, самолет. – Василий всё посматривал наверх.

Андрей ковылял вслед за ним через ветки:

– Самолёт?..

– Хэ-Э! Может быть!.. – пожал плечами друг.

Они прошли примерно метров двести, и там уж самолёт, который падал, совсем, наверное, истратив скорость, уже ломал стволы, а не рубил. В конце концов, что падало, свернуло с корнем несколько деревьев и рухнуло на землю.

И это «что-то» оказалось перед тобой. Василь остановился в двух шагах, Андрей ткнулся животом, сначала показалось, будто в камень.

– Ну! – обернулся он к Василю, ещё не понимая, что пришли.

– Что «ну»?

– Где самолёт? – Андрюха большущей ладошкой похлопал по «камню» и по звуку понял внезапно, что всё, что искали… Звук был очень звонкий, как по цистерне ладонью.

Андрей попятился назад и, сторонясь ветвей, отошёл шагов на десять.

Находка – «глыба» их, была похожей внешне на юлу – на детскую игрушку. Ей только не хватало лишь сверху ручки, чтоб раскрутить весь этот гироскоп. Подобная гниющей во дворе машине, находка их была покрыта прелою листвой и хвоей, грязной, липкой и сырой. Но снизу борт тарелки был почище, хотя и не блестел. Вот по нему и стукнул кулаком Василий.

«Бу-мм-м»

– Опять звенящий звук…

– И что? – Андрей не понял. – Что тут хлопнулось?! – спросил он. – А?..

Василь молчал и думал.

– Посмотрим. – Он подпрыгнул и, опершись на край, ловко вскарабкался на верх этого блюда. Встал, стряхнул со штанов прилипший прах гнилой листвы, и, будто танцор на сцене, застучал каблуками сапог. «Посуда» звенела. В последнем «па» с хлопком по ляжке Василий пнул гнилую ветку, чуть не попав Андрею в лоб.

– Ё-б! – выругался тот, но, желая вскарабкаться всё же наверх, тянул свою ладонь к нему: терявшему устойчивость по требовалась помощь.

Крякнув, Васька втащил к себе этот «мешок» в шесть с половиной пудов:

– Каба-ан… Тебя сейчас не то, что в планер – тебя и с парашютом нельзя уже бросить… Байдарка как ещё не проломилась!..

– Сто пять килограмм…

– Сейчас уже меньше. Уж третий день плывём. И если карта не врёт, нам осталось всего пятьдесят километров до устья, ну а там по широкой воде ещё сто километров. Вернёшься ты как натуральный огурчик с российской грядки: тонкий, плотный, естественный. А гардероб смени и выброси! Иначе опять потолстеешь.

– То же мне фитнес-тренер нашёлся… – коря боль в мышцах, ругался барыга. – С тобою так натренируешься, что в гроб!

– Ладно! – оставил лирику Василь. – Скажи мне, милый друг, что это здесь за штука? – он шмаркнул подошвой по прелой листве, обнажив ровную не то металлическую, не то керамическую гладкую поверхность.

Андрюха трезвел.

Увидеть битый самолёт, хоть тривиально, но понятно. Увидеть же вот это «чудо» пред собой – совсем другое.

Страх непонятного сменялся любопытством.

Ах! Если б вовремя смыться!.. – такая потом была мысль. – Пойти и доесть и допить всё, что осталось у них у реки там у костра. Но пьяный мозг хотел разгадок: «и что за «штука» это?!.»

А «штука» не была похожа ни на что – по крайней мере, ни на что, что серийно выпускают, и летает. Василий спрыгнул вниз, ходил вокруг, бурчал:

– Не самолёт!.. Ни сопел, ни воздухозаборников…

– Крылатая ракета!?.

– Смеёшься?!.

– Учебная мишень?..

Василий сел на корточки:

– Смотри! – провёл он пальцем по скруглению бочины. – Похоже, что стекло…

Андрей спрыгнул быстро:

– Дисколёт какой-то! Устойчивая в обтекании, должно быть, модель!.. – остатки институтских, теперь ненужных, знаний из коммерсанта так и пёрли. Андрюха, упиваясь, нёс и нёс о том, что смог в себя впихнуть, учась в МАИ. Была в том ностальгия конструктора, впрочем – так и несостоявшегося.

– Ты брось болтать, «академик»! – прервал его Василий. – Вот интересно, что внутри?

Андрюха стукнул сапогом о бок тарелки:

– Где вход в такое заведенье?!.

Василь пучком травы пытался чистить бок «юлы». Остановился, полез в карман за выкидухой и подцепил концом ножа какую-то ручку. Открылся маленький лючок, и там оказалось опять кое-что вроде ручки. Она поддалась и повернулась – большая, метра два на метр, панель, немного отвалилась от борта и плавно опустилась вниз почти на землю. Она, как телетрап у лёгкого коммерческого лайнера, раскрыла аппарат, недружелюбно маня вовнутрь темнотой. Сравненье с телетрапом было полным, и Васька две секунды будто ждал, что вниз по лестнице к ним спустится стюардесса. Но стюардессы не было. Друзья переглянулись, Василий первым на ступеньку поставил свой сапог.

Внутри всё было мрачно, страшновато. Глаза привыкли к недостатку света. В «тарелке» или в «блюдце» (пусть «блюдце» станет русским вариантом названья НЛО) разместился круглый зальчик. Был низкий потолок. Пришлось немного сгорбиться.

Иллюминаторы тускнели по бокам совсем почти не проходящим внутрь вечерним светом, который пробиться не мог сквозь пыль и грязь от сгнивших листьев.

– Корейцы, что ли, в нём летали?! – Андрюха недовольствовал, наткнувшись головой на что-то в потолке, – Явно не наша машина!..

– Секретная! – шутил Василий.

Нашли, куда сесть. Сидушки кресел были узкими, и в них комфорта было как от сидений на детской площадке. Расселись. Нервозность прошла, успокоился пульс. Чарочки спирта всосались уж в кровь – сосуды расширились, мозг подобрел.

Что нового увидел здесь Василий? Ничего! Панели, кнопки, мониторы. А он нанажимался вдоволь кнопок на самых разных самолётах. Вначале это были наши «Ил», а после – Боинги и А-310. И потому сей аппарат не вызывал вопросов. Что в принципе нового тут?! Вот новое он и искал с фонарем, с тем, что всегда находился в карманчике.

– Смотри-ка!.. джойстик! – Как ребёнок, Андрей схватился за ручку пульта между кресел, – Полетаем!!! Ту-Ту-ту-ту-ту-ту-ту! – Подобно своему сыну в компьютерной стрелялке, он стал изображать акустику игры в воздушный бой. – Пам-пам-пам! А тут мы НУРСами: Й-а-аа!.. Й-а-аа!.. А?!. – Андрюха измождено посмотрел на друга.

Василий всё рассматривал панели над собой.

– Шагнули, в общем-то, не очень далеко… Панель управления – сенсорная, видно…

– Че-ее-го!?. – Переспросил Андрей.

– Прогресс впечатляет!.. Надписи – на странном языке… – Василий пальцем ткнул в иероглиф, который тут же подсветился.

– Похоже, что корейцы, иль – японцы… Изделие на экспорт не предназначалось…

– А экспорт?.. При чём здесь экспорт?.. – Хмельной Андрей сейчас был рад всему и кайф ловил сейчас он от всего: от заторможенности мыслей, от «находки», от еды, что ждёт их у кострища, наконец, от того, что устал и снова усадил уставший свой зад на тёплом мягком месте – на кресле с подлокотниками, как детские качели узком, но – кресле!.. – Иероглифы?!. смотри-ка! действительно, иероглифы… На-жи-маем! – Андрей отдёрнул палец, так как кружок со значком загорелся.

Ещё один значочек был нажат, ещё, затем ещё один – «бандура» (куда они имели честь залезть) как будто «оживала». Включился свет. Он брался «ниоткуда»: светился потолок и пол, а шум аппаратуры усиливал азарт. Василий комментировал: «Обдув – включён!», «Кондиционирование»?! – Наверно!.. Что же это ещё может быть?!. Смотри, как дует! А это что?! «Силовая установка?.. Ур-рра!»

Зажглись экраны мониторов, значки, рисунки на панелях. Пищал противнейший какой-то звук, непонятный то ли детский, то ли женский голос заверещал на непонятном языке.

– Ха-ха! Летим?!. – Андрей хихикнул, почувствовав какое-то движенье, как в лифте в комфортабельном отеле. – Летим! Ну, давай полетаем!..

– Выключай эту гадость сейчас же! – Закричал Василий. – Он хлопнул по руке дружка, которая тянулась к новой кнопке. – Совсем охренел!..

«Тарелка» медленно приподнималась над землёй. Одна из сосен, что лежала на тарелке, свалилась, наконец, с её ребра, и этот вот рывок заставил всех внутри за что-нибудь схватиться. Андрюха схватился рукой за джойстик.

Раздался рёв, и ощущенье плавного ускоряющегося вверх лифта сменилось ощущеньем катапульты. Легко сказать, что всех их вжало в кресла. Кресла были совсем не по росту, и чтобы не сломать свой позвоночник, Андрей из всех последних сил вцепился в тот же джойстик, да и в край какого-то, как он назвал потом, стола. Как мачта на расчалках, с прямой, как в рывке у штангиста спиной, он устоял, дрожа от всё растущей перегрузки. Секунда, другая и третья, и… И он «отрубился», не расслабив и руки и спину. Ему ещё в секундном сне казалось, что джойстик, как мыло, из рук ускользает, что он с огромной силой должен вот удариться о пульты. Но!.. В секунду всё сменилось и затихло, даже свист воздуха, ведь телетрап закрылся.

Оттекшая от мозга кровь прильнула снова. Мурашки в глазах перестали колоться в сетчатку. Пришедшие в себя крутили, протрезвев, глазами. И каждый подумал, что падают (ведь невесомость означает лишь паденье). Упадут – разобьются. И всё…

Василий схватился за джойстик. Тональность какого-то звука сменилась. Что вселило надежду – так то, что в животе исчезло чувство, подобное паденью лифта вниз. И «пятая точка» опять ощутила сиденье.

Друзья переглянулись. Невесомость закончилась. Но это ничего пока не означало: Они в глухой консервной банке, которая летит. Но куда они движутся? Вверх?! или к земле – вниз?!

Сквозь грязь иллюминаторов не видно было ничего – лишь тусклое, едва заметное пятно от Солнца. Но светило должно было скоро уж сесть.

– Где мы?.. – спросил Андрей.

Андрей почувствовал, что он не попадал в такую безнадёгу. Когда он прыгал с парашютом – имелся запасной; летал на планере – всё видно было по приборам – и высота и горизонт; попал на рэкет – выручала «крыша»… Сейчас же Андрей не владел ситуацией вовсе и обречённо смотрел в одну точку вылезающими из орбит глазами.

Сейчас Андрей надеялся лишь только на Ваську. Тот ближе к самолётам. У самого же иногда щемило сердце, особенно в портах, где сквозь стекло смотрел на поле, как садились, взлетали самолёты, как подъезжает трап, и техник – колодочки поставив под колёса, вставит ШРАП (разъём аэродромного питанья); подъедет к самолёту топливозаправщик, подъедет поезд из тележек с трактором забрать багаж, машина с бортовым питаньем пассажиров подойдёт. Суета…

Мечтательной всё это было суетой. На квартиру за год не заработаешь. И дачу за год не построишь. Не согласен Андрюха был работать, как Васька. Что толку было в Ваське, что отличник…

А может, разберётся и спасёт он наши души? – думал он. – Всё же шло хорошо, хорошо. И вот на! тебе: «Где Я?..» и «Неужели это был последний ужин?»…

Василий впился в мониторы. Он быстро изучал один, другой. На этом был почти знакомый по авиации прибор. А несколько позиций на экране, скорей всего, отображали значения каких-то величин. Средь величин была и высота – должна была быть – истинная высота – расстояние вниз до ближайшего тела, до земли, до травы, до верхушек деревьев. Несомненно, должна была быть среди тех величин высота. Какая же из «закорюлин» высота? или, черт с ним, вертикальная скорость?!.

Василий попробовал вверх дать движенье «бандуре». Глазами впился в монитор и вместе с ощущеньем ускоренья увидел, как «бегут» две строчки, как сменились две диаграммы (если можно по аналогии земному так сказать).

Джойстиком вверх…, джойстиком вниз…

– Поймал! Вот эта!.. – Василий пальцем ткнул в экран, – Нашёл! Бля-яя-а!.. Слава Богу!!!

От волненья промокли и лоб и виски. Пот лил с бровей. Но ключ к их спасенью был найден!? Остался лишь один вопрос: «Раз есть высотомер, то что покажет на земле он? Как выглядит это – его «нулевое значенье»?!»

– Ладно. Ещё раз попробуем! – продолжал чудить Васька, ловя себя на мысли, не сон ли это. Он даже допустил, что это – сон, но чёткость происходящего секунда за секундой его убеждала в обратном. – С ускорением вверх! Ещё!.. ещё! Вот она! – он показывал пальцем Андрею, – вертикальная скорость!.. Хорошо!.. Падаем. Отлично!

Держась одной рукой за кресло, Василий впился в счётчик высоты. Вот после ускорения высота росла. Вот счётчик встал и стал меняться обратно.

– Помаленьку, вниз… – Василий комментировал свои движенья. – Вот эта, – точно ведь, вертикальная скорость. А с высотой мне ничего не понятно… Медленно едем вниз. Сиди прямо и береги позвоночник!

Андрей кивнул.

Прошло минут десять. Аппарат держался «в горизонте», никуда не наклоняясь. Со всех сторон заколотило, зашуршало и, словно червяков в жестяной банке, дерябнуло о землю.

– Выключай всё это на…й! – скомандовал Василий.

– К-ак!? – не отойдя от шока, спросил друг.

В ответ Василь махнул рукою, типа: «Сиди» и сам проделал всю работу, к тому же разобравшись, как им открыть наружу люк.

В наставшей тишине они выбрались наружу и сели на край у дисколёта, свесив ноги. «Бандура» шлёпнулась между деревьев, подрав стволы и наломав деревьев сучья.

– Здрассьте! Приехали!.. – иронизировал, спустившись вниз Андрей. – Что жрать-то будем? Я, кажется, ещё не закусил.

Где-то – неизвестно где, догорал их костерчик; у камушка стояла фляжка с спиртом; стыла каша в армейском котелке; и запеченный по-таежному хариус ещё распространялся ароматом и ждал обёрнутый от мошкары пакетом.

…Подполковник Владимир Шпак с высоты шестисот метров на скорости четыреста километров в час из кабины МИГ-23 рассматривал типичный несущийся под ним пейзаж: излучины реки, болота, топи и между ними – полосы тайги. Здесь не было уже холмов, как на аэродроме: холмы на западе переходили в цепь Урала, а здесь была уже равнина. Каких-то меньше сотни километров – и всё по-другому. Места красивые. Где такое увидишь? Хотя, – опять подумал летчик Шпак, многое где пришлось повидать: и пустыни, и Камчатку и даже Чехословакию. Но под старость Владимир Станиславович впадал в сентиментальность: вот он уйдет на пенсию, и где же жить? Придется уезжать. Военный город не для пенсионеров. Родина, Херсонские степи красивы только по весне. А здесь – красота, круглый год. А рыба здесь… А ягоды, грибы, охота…

Подполковник одернул себя, что отвлекся он от задания, сосредоточившись на экране локатора целей и делая попеременно взгляды вперёд, влево, затем вправо. Хоть высоту держал автопилот, но указатель радиовысоты не ускользал из поля зрения. Внизу проносилась тайга: деревья, деревья, болотца, кустарник. И что ты рассмотришь на этакой бешеной скорости?.. Нет, если радар уж не видит – глаза напрягать.

За подполковником и на двести метров повыше летел ведомый – молодой капитан Кузнецов. Он тоже смотрел на монитор бортовой радиолокационной станции. Но цели, на которую их наводили с командного пункта, уже не было. Она минуты три назад мелькала. Но исчезла.

– Шестьсот первый, – в наушниках гарнитуры услышал свой позывной Шпак, – Доложите обстановку! Низколетящую цель видите? – С командного пункта запрашивал офицер боевого управления капитан Чикенёв. На его мониторе с кругового локатора читалась лишь пустая картинка.

– Цель не обнаружена. Ничего нет! – доложил подполковник.

Чикенёв сидел перед экраном, на котором с радара, вращающегося со скоростью десять оборотов в минуту, отображалась информация о воздушной обстановке в радиусе двухсот километров. На круглом «очке» были нарисованы и полосы трасс, по которым летают гражданские самолёты, и обозначены вертолётные площадки нефтяников. Все они находились совсем не в том месте, где ещё десять минут назад то появлялась, то исчезала белая точка. Чикенёв ещё раз просмотрел поданные на сегодняшний день заявки о полётах малой авиации: все были выполнены. Сняв с правого уха наушник, он взял с пульта «сороку» и, нажав кнопку, спокойным тоном произнёс:

– «Марс», «Тиратрону»!

– Отвечаю, начальник смены, старший лейтенант Зырянов.

– Никитич, запросчик государственного опознавания у нас исправен?..

– Так точно! – ответил дежурный офицер поста радиотехнического обеспечения полётов.

Алексею Чикенёву хотелось ещё что-то спросить, но слишком много проблем крутилось в голове: Куда исчезла цель? Что это было? А главное, чем он отчитается за поднятое по его команде дежурное звено?

– Благодарю, «Марс», до связи! – сказал капитан, повесил «сороку» на место, поправил наушник и запросил по связи Кузнецова:

– Полсотни два, ответьте! Полсотни два….

– Отвечаю! Полсотни два, – прогремел в наушниках голос лётчика.

– Полсотни два, займите высоту тысяча метров!

– Полсотни два. Понял. Занимаю тысячу метров.

– Шестьсот первый…

– Отвечаю, шестьсот первый!

– Шестьсот первый! Высота шестьсот метров.

– Шестьсот первый. Понял. Есть шестьсот метров.

– Шестьсот первый. Разворот на курс сто шестьдесят градусов. Просмотрите местность!

– Шестьсот первый. Понял. Выполняю разворот на курс сто шестьдесят градусов, просмотреть местность.

– Полсотни два. Разворот на курс сто шестьдесят градусов. Ещё раз просмотрите местность!

– Полсотни два. Выполняю разворот на курс сто шестьдесят градусов. Просмотреть местность.

Владимир Александрович Шпак вел машину, погруженный в не столь приятные воспоминанья о том злосчастном мае восемьдесят седьмого года и о том, что случилось потом.

Ничто беды не предвещало. В стране шла перестройка. Вот разрешили людям торговать и что-то самим делать, к примеру, шить, потом варить и жарить пирожки, и даже открывать свои кафе. И разрешили говорить о демократии и о какой-то там свободе слова.

И девушки одели мини-юбки. Страна вырывалась наружу из плена, в котором была у себя с двадцатых годов. И в ней обнаружилось вдруг, что пока весь советский народ строил свой Коммунизм в труднейшей борьбе в окруженье врагов, другой мир – просто жил.

Увидели все, что после работы (пока ещё в душных видеосалонах без кондиционеров, что после работы итальянец или немец не становился в очередь за колбасой, а шел там в ПАБ – если он англичанин, или в кафе – если он итальянец, чтобы поесть и скоротать свое время. Он там мог познакомиться с девушкой, потом, легко купив презерватив (которых в советской стране почти не было), направиться к себе или к ней в гости.

Там люди зарабатывали деньги, летали на вертолетах и самолетах. И мог, например, инженер купить самолётик себе на зарплату. И чей-то отпрыск несовершеннолетний – Матиас Руст сел в такой самолетик, влетел в СССР и приземлился на Красной Площади.

Последствия были. Понижение в звании, увольнение, кого-то лишали наград, пускали на пенсию, но не лишали её. Обошлось без расстрелов. Отрадно одно: что люди отвыкли уже убивать и приказа сбить эту низколетящую пакость с почти что ребенком отдано не было. Никто не подумал, что может случиться такая вот, блин, провокация.

И началось.

И истребительную авиацию всего Советского Союза замучили проверками по перехватам низколетящих, а самое страшное – очень медленных целей.

Шпак помнил каждый из этих полетов, особенно третий, когда уж расслабился. И всё б ничего, но Миг-23 на форсаже почти вдвое быстрее звука. Он – самолёт с изменяемой геометрией крыла, но на скорости у земли в четыреста километров в час, как раз на той скорости, на которой только и можно начинать вести поиск низколетящей цели, дрожал от начала срыва потоков.

Сконструированный в том числе и для перехватов крылатых ракет никак не мог унизиться до скорости автомобиля на трассе Формулы-1. Четыреста – вот его нижний предел: почти посадочная скорость. Меньше, конечно, и особенно в жару – нельзя! Но денешься куда!? Казахстан. Тридцать шесть градусов Цельсия у земли. Полеты не отменяли. Сорвался поток. Самолет закрутило. Движок захлебнулся, помпаж, и серией «Тра-та-та-та-та» повыплевывал лопатки и компрессора и турбины. Плоский штопор.

Машина кувыркается игрушкой. Последний взгляд перед собой – и только когда фонарь кабины повернулся к небу, тогда ещё майор Шпак что есть силы дернул две ручки. Те две десятые доли секунды ему до сих пор ещё снятся. Уж очень медленно фонарь поднимается с места. И его ведь ничто не срывает! Поток не набегает, и может даже прижать стекло к фюзеляжу. Но это так кажется. Пиропатроны справляются. И только стекло ушло с поля зрения, он сразу теряет сознание от перегрузки.

И парашют успел наполниться и полностью раскрыться. Глаза от колючек пустынной степи спас шлем со стеклом. Он этим стеклом раздавил паука…

А сейчас Шпак выполнил разворот и думал о том, что ему, давно уж дослужившемуся до пенсии, уж нечего терять. И оттого он полностью отдался красоте полёта: погожий ясный летний вечер; солнце блестит в глади озёр и болот, тайга начинает готовится к осени, меняя цвет с зеленого кой-где уже на желтый.

А молодой капитан Кузнецов радовался, что и в условиях дефицита топлива ему лишний раз удалось полетать. Несмотря на взлёт по тревоге, причин волноваться не было: на экране локатора, зондирующего пространство и переключённого на самый крупный масштаб, он видел только отметку ведущего, который шёл впереди на два километра. А что это могло быть, что разглядел наземный радар – ещё вопрос! Может быть, и не было ничего, может быть – учебная тревога… На худой конец, стая птиц, ну НЛО, в конце концов, о чём так любят снимать фильмы.

Ещё десять минут Чикенёв покружил их над районом, где «засветилась» отметка, и повёл на посадку. Когда самолёты были приняты диспетчером ближней зоны, он повернулся к оператору радиовысотомерной станции, с которым они вместе наблюдали цель:

– Ну и натворили мы с тобой делов сегодня!.. Будем расхлёбывать?! – Сержант улыбнулся.

Для Чикенёва за последние пять лет это было самым сволочным из его дежурств. Он добавил:

– Поаккуратней с плёнкой! Там – наше алиби!

Да, его оправдание находилось в этой здоровой кино-кассете с обычной чёрно-белой тридцатишестимиллиметровой пленкой чувствительностью шестьдесят пять единиц. На неё с частотой вращения антенны наземной локационной станции снималось изображение с такого же, как перед авиационным диспетчером, «очка» – индикатора, каким была электронно-лучевая трубка с круговой развёрткой. Архаичность техники была и в том, что отметки времени в левом нижнем углу каждого кадра были специфическими: там фотографировались обыкновенные механические часы. Их заводил и клал туда специалист по радиотехническому обеспечению полётов, в данном случае – сержант, с которым говорил Чикенёв. Шёл последний год двадцатого века.

Капитан взял из-под монитора лист бумаги, где он сам отметил по «очку» азимуты и дальности исчезнувшей цели, задумался, встал и подошёл к горизонтальному планшету. Под стеклом лежала карта зоны ответственности истребительного полка.

– Так… Река… – бурчал под нос Чикенёв, – а здесь!?…. Скорей всего – болото. Что там может быть, где даже и вертолёту сесть некуда?.. Молодец! Молодец-молодец, капитан: дал просраться! А что делать?!. Только бы получились эти несчастные фотографии целей для отчёта. Поднять Дежурное звено…

– Ну и денёк…! – произнёс склонившийся над картой дежуривший вместе с Чикенёвым лейтенант Хайлов, но тот не замечал его.

Наконец, капитан оживился во взгляде:

– Что в дивизии?! – спросил он лейтенанта.

– Наблюдали. – Доложил Хайлов, дежуривший на связи, – Что это было – не установлено.

– Хорошо! Пусть тоже расхлёбывают! Готовим отчёт! Звони в объективный контроль: пусть пришлют изображения целей, если такие имеются, конечно, – Капитан имел в виду возможности бортовой регистрирующей аппаратуры истребителей, с помощью которой отслеживается работа пилота и бортовой аппаратуры при выполнении перехватов.

– Есть! – ответил лейтенант и достал из ящика стола заготовленные бланки.

Следующий день не принес прояснений в случившемся. Вдобавок испортилась погода, и никто, даже на вертолёте, не слетал в злополучный район, где пропала воздушная цель. Потом всё же вылет был сделан. Ничего подозрительного обнаружить не удалось. И было решено, что на экранах локаторов, в том числе и на экране радиолокатора высотомера, наблюдалась стая птиц, что может быть характерно для осени, которая ещё не наступила. Но всякое бывает, когда пернатые готовятся на юг. Что у них на уме? Здесь рассказ об инциденте мог бы закончиться. Но…

Но все Разведки серьёзных стран мира занимаются подобными вопросами. Непрерывно ведётся анализ всех поступающих данных о «необычных явлениях». Работает глобальная система поиска следов чужих цивилизаций, секретные подразделения, вооруженные лучшими инструментами современной науки, начеку и ждут своего часа. Журналистам… журналистам и обывателям достаётся дезинформация о зелёных человечках и тому подобная чушь типа фильма «Люди в черном».

А запись полёта «скачущей летающей тарелки» попала к экспертам. Она не могла к ним не попасть. Координаты поиска с учётом места расположения российской установки ПВО определились с точностью до километра. Со спутника детально сняли весь район. На двух из толстой кипы фотографии размером метр на метр эксперты сделали пометки: под опавшей листвой проступали контуры не свойственного данной местности предмета. Через месяц там уже работала «этнографическая экспедиция» и «творческая группа» известной кинокомпании для снятия фильма о коренных народах автономного округа. А год спустя на секретной базе в Неваде началась работа над созданием нового двигателя. Началом послужил ввезенный прототип…

Никаких данных о цели и характере инопланетной миссии получить не удалось, но то, что некоторые из землян «попользовались» летательным аппаратом, понято было сразу по оставленным следам кирзовых сапог сорок пятого и сорок третьего размеров. Предполагалось, что тарелка доставила на Землю какой-то груз, но что это было, а также куда делся экипаж, никто не знал.