Читать книгу Три эссе на одну тему - Алексей Борисов - Страница 8

В полдень Гаранин поставил «Сонату» на спецстоянку перед университетом. Он вошел в нужный подъезд, предъявив нужный пропуск, и прошел в раздевалку. Потом на лифте, чтоб не ошибиться, поднялся к аудитории, где должен быть экзамен у одного из товарищей-преподавателей; с ним Макс поддерживал прежние связи.

– Здорово, Максим! – На лестничной площадке Сашка вожделенно своей огромной грудной клеткой тянул в себя воздух через сигарету: р-раз, и два сантиметра этой соски для взрослых превратились в пепел.

– Привет! Как дела?

– Да вот, экзамены… Готовятся… мои будущие граждане Штатов и Израиля. Я их с ассистенткой оставил. В аспирантуре, – Пых! И ещё одно облачко вырвалось вверх – туда, где в окне было синее небо, – у меня училась. Из-за неё я тебя и пригласил. Она… – он помедлил, – то, что нужно.

– Серьёзная, стало быть, дама…

– Так, ничего особенного, просто в мозгу определённый сдвиг есть. Заметил её я, у-у-у… на третьем курсе. Казалось, придется отчислить: по всему выходило, на факе она случайно. И вот неожиданно я понимаю, что у неё «экран» – «Открытый экран»! Понимаешь? Я чуть не упал! Со стула бы так бы и шмякнулся, как до меня дошло, что кроме лекций, эта барышня ничего не читает, да и лекции-то ей ни к чему. А всё, что ей надо – качает, качает, как по интернету, из моей же башки… Так вот, собака, и ответила мне на весь свой билет… Я задаю вопрос – молчит. И только я сам начинаю про себя, то есть самому себе проговаривать, а как же это, как же то, как она входит в меня, в мой профессорский мозг, и всё оттуда моими словами!.. Придраться не к чему…

– Шутишь!

– Нет! Я её изучаю! Я бы стал академиком, если б знал, как она всё это делает. Понимаешь, условные рефлексы и прочая ерунда… Павлов отдыхает, даже тут она всё может разложить и изложить!..

– Что! Интересно излагает!?

– Ладно!.. – Сашка стал серьёзным. – Она способна увязать меж собой любые теории. Послушаешь – бред, задумаешься – по-другому быть не может… Не подкопаешься!

Максим улыбнулся:

– Что-то ты перевозбудился, Саша. Я только не понял, ты её учишь или она тебя? – перешёл к делу Максим.

Александр пожал плечами.

Друзья на цыпках подошли к массивной двери. Максим её приоткрыл и заглянул в щёлку.

За преподавательским столом нога на ногу, носком туфли ко входу в аудиторию расположилась миловидная блондинка. Она слушала студента, который говорил и говорил, заглядывая в свои каракули. Временами она покачивала ногой, стараясь как-то проварить всю эту несусветность психологии, которую ей отвечали по билету.

– Понимаю, чему она тебя учит… – С завистливой издевкой произнёс Максим.

– Да ну, что ты! – Почти испугался Сашок, – Меня Галька знаешь, как контролирует! – машинально потрогал он шрам от неразбившейся тарелки.

«Странный же ты, Савельев» – подумал Гаранин, еле сдерживая смех, так что на всякий случай прикрыл дверь и на пару секунд отвернулся от доцента. Но на того напало вдохновенье:

– Максим, я всё переосмыслил, – возбуждённо заговорил Александр, – «В начале было слово» – вот ключ разгадки тайны бытия, Максим! В слове заключена какая-то мысль, или хотя бы часть её. «Слово» было тогда, когда не было ничего вообще – ни времени, ни пространства. Может, оно означало какую-то вселенскую скуку – большое желание сделать! Что-то сделать! – Александр волновался, – Скорее всего, именно так всё и началось: одна мысль развивалась в другую, третью,… десятую. Пошел лавинный процесс рождения Вселенной.

И все, что существует вокруг – есть мысль, воображение, память. Даже то, что не может увидеть, понять и осмыслить человек – это тоже мысль – если не нас, то – Бога. Если всё вокруг есть мысль и память, то возможно перемещение в пространстве и времени. Понимаешь, Максим? Понимаешь! Надо только знать, где в этой «памяти» та точка, куда тебе надо попасть. Зная адрес в глобальной «памяти» Вселенной, – Сашка говорил пафосно и трагически, – ты мгновенно перенесёшься туда.

Максим слушал друга. Параллельно в глазах у него крутилась та блондинка, что только показал Александр. На явно непуританские фантазии накладывался мужской голос с годами наработанным преподавательским оттенком.

Савельев продолжал:

– Понимаешь, некоторые люди на Земле способны перемещаться в пространстве и времени на небольшие расстояния. Иные обладают другим даром: подстраиваясь к «большому компьютеру» Вселенной, они способны влиять на ход тех или иных событий. Многие из них не понимают, что происходит, и на потеху нам или для опытов притягивают к себе или двигают предметы, не прикасаясь к ним. Максим! Нам, – продолжал Александр, – подключение к Вселенной знакомо по гипнозу, когда один человек управляет другими людьми. Каждая конкретная личность, самостоятельная область «мозга» Вселенной, может подключаться к процессам и явлениям в ней. Ведь много примеров, когда человек на небольшом участке пространства и времени подстраивал под себя физические законы, что спасало ему жизнь, – Александр не переставал тараторить, жестикулируя и пританцовывая возле Максима. – Простой тракторист в мастерской успевает выскочить из-под комбайна, увидев, что на него сверху падает пятисоткилограммовый двигатель. Усилием воли он «растянул» местное время в десятки раз и за какую-то долю секунды сделал то, на что потом ушло семнадцать… Спасая ребёнка, хрупкая женщина, Максим, на миг изменила закон тяготения – в небольшой области пространства – и одна смогла поднять балку весом полторы тонны…. – Александр примолкнул, смотря в глаза Гаранину.

В этот момент в воображении Максима был естественный для ещё молодого человека микс из образов какого-то тракториста, очень сильной матери, ног блондинки, её длинных светлых волос и ещё чего-то, хотя то, что говорил Сашка, ему было очень даже понятно и волновало в не меньшей степени.

– В пространстве, говоришь…? Многие хотят в нём перемещаться. «Экран»… открыт? Отошёл бы ты от двери, Саша, – сказал Максим, увлекая друга пройтись вдоль коридора.

– Не поможет! Не волнуйся, мой лепет ей в… не нужен! – прочитав мысль Гаранина, сказал Савельев.

– Ну, что? Подвезём даму?

– В смысле? – переспросил Александр.

– Отпразднуем конец семестра, как в прошлый раз?

– Да ну что ты, меня дома ждут! – поёжился друг, – К тому же, она – на машине.

– И на что это хватило зарплаты препода? – спросил Максим.

– Тойота RAV-4. Ходят слухи: её кто-то ей подарил… – Завистливо прошептал Александр.

– Хороший человек! – сказал Гаранин.

– Она – спортсменка!.. – восхищённо произнёс Александр.

– Физкультурница, – уточнил Максим, – летом на велосипеде ездит.

– Ты откуда знаешь?!

– Да так, посмотрел на женские ноги… Тут достаточно, чтобы ответить на этот вопрос. С этим, правда, можно поспорить. Она, похоже, любит и коньки. – Работа такая, Саш… – закрыл тему Максим, – Да, Сашенька, да! С тобой я, конечно, согласен. Последние тысячи лет, – Макс сунул руки в карманы и посмотрел куда-то вверх, – всё человечество упорно забывало то, на что оно когда-то было способно и что являлось само собой разумеющимся. Вот в чём проблема! Чудес не бывает, или… – Максим выдохнул, – Или это – удел избранных. Избранных называли либо колдунами, либо святыми. Колдунов истребляли. А что могли святые?.. Святые не имели возможности передавать свой дар другим… И просвещённая Европа, – теперь Максим посмотрел себе под ноги и шаркнул по полу ботинком какую-то соринку, – полностью лишила мир людей, способных «цивилизованному человеку» что-либо правильно объяснить.

– О существовании иного пути, – продолжил Гаранин, – мы вспоминаем, но только на неосмысленном уровне. Человечество пошло совсем другой дорогой и создает себе сухую, чопорную и скоро совсем бесчеловечную культуру. Я так думаю!..

Друзья дошли до конца коридора и остановились.

– Но всё изменится! – закончил мысль свою Максим.

– Это как? – удивляясь, спросил Александр.

– Думай, медитируй, читай! А от телевизора – отключись! Ты сам об этом говорил?! Так у тебя лучше получится.

– Новый потоп?.. – доцент ждал ответа.

– Ну, тогда Библию… – выдохнул Максим и, как бы желая непосредственно перейти к делу, спросил, – Долго ждать?!

– Чего? – переспросил Александр.

– Когда закончится экзамен!

– Экзамен – это ритуал… – как о возвышенном, сказал Савельев.

– Э-э, только без этого. Времени мало!

– Ну, давай! – с облегчением произнёс Александр, – Какая будет программа?

– Посмотрим! – сказал Максим и следом за Сашкой вошёл в аудиторию.

Они встали рядом со столом. За партами сидели пять оставшихся студентов.

– Цоцолашвилли! – взяв со стола зачётную книжку, произнёс громко Сашка, и курчавая темноволосая девушка, вздрогнув и перестав что-то писать, уставилась преподавателю в глаза, – Пя-я-ять…! – резюмировал Савельев.

Студенты замерли: явно препод творит произвол.

– Маратов! – продолжил доцент, отставив предыдущую зачётку на край стола и расписавшись в ведомости, – Ах, это Вы! – Александр посмотрел на студента, который уже отвечал ассистентке.

– Я всё ответил! – встрепенулся тот.

– Четы-ыре! – пропел Александр.

– Согласен! – обрадовался студент.

Блондинка утвердительно кивнула.

– Агапов? – продолжал дело Сашка.

– Я! – раздалось сбоку.

– Не готов! – не вдаваясь в подробности, заявил Савельев, – Только три! Но половину билетов ты знаешь.

– Но я же могу ответить! – возмутился студент, – И даже на четвёрку…

– Справедливость – превыше всего, батенька! – спародировав известную в прошлом личность, Александр поставил учащегося на место. Тот, который минуту назад мечтал хоть о тройке, сейчас на халяву хотел уж четверку. Но, помешкав, достал из кармана зачетку.

Взглянув на остальных писак, Сашок Савельев кашлянул:

– Пя-я-ять! Выметайтесь! И чтоб духа вашего здесь не было!

Студенты быстро собирались, кося взгляд на строчащего отметки препода. Он отложил все книжки в сторону и молча подождал, пока студенты скроются за дверью. Шаги удалились, Александр выдохнул, указав на Гаранина:

– Знакомьтесь: мой друг Максим – Ольга Владимировна.

– Очень приятно! – сказал Макс, поцеловав руку благодарно кивнувшей ему блондинке.

– Психоаналитик? – спросила она.

– Хуже! – ответил Макс.

– Серьёзно… – многозначно произнесла Ольга и встала из-за стола, прочувствовав всё, что вскользь мелькнуло в мозге мужиков, что невольно, хоть на долечку секунды каждый задержался на её коленках, оценивая эти в белых тёплых кружевных чулках ножки.

– Что: «серьёзно»? – спросил Гаранин.

– В нашей стране психологи либо не нужны, либо их услугами пользуются очень серьёзные организации… В весьма корыстных целях.

– Не будем о печальном, – заговорил Александр, – Максим Викторович приглашает нас в «Арагви».

– Куда угодно, только бы потише, – сказала Ольга.

– Я сейчас! Я сдам только ведомость в учебную часть, – прикрывая дверь за собой, объявил Савельев, наконец выскочив из аудитории.

– Ладно. Главное, чтобы лабух был хорошим! – согласилась Ольга.

Поехав вдоль реки по улице Косыгина, припомнили хорошее местечко рядом с Киевской. Во дворе удалось оставить машину.

Заведенье почти было пусто. В столь ранний час в зале был лишь один музыкант. Наверно, он только сейчас пришел с мороза и разогревал свои пальцы, то дуя на них, то растирая, то быстро перебирая ими пальцы другой руки. Вот он присел на табурет и пробежал по клавишам. Вот ещё один миг, он увлёкся, уловил композицию нот и блаженно повел рождающуюся тут же мелодию. Максим слушал музыку и ничего не узнавал. Мелодия рождалась и тут же исчезала. И музыкант рождал её опять, но с более новым звучанием.

И как это так получалось, что музыка вся уже вроде написана, но вот пример: не узнавалось ничего. И музыкант, как композитор, который словно Бог, за шагом шаг всё улучшал и улучшал своё творенье.

И какова же была его память? Ведь он ничего не писал, но в абсолюте точно мог повторить с десяток (примерно столько насчитал Гаранин) тактов, а потом повторить их ещё и ещё, каждый раз улучшая свое и без того совершенное совершенство.

Вот он остановился. Остановился оттого, что сделал, что хотел. У Максима один лишь при этом остался вопрос: «А запомнил ли он то, что сделал?». Или, может, всё это неважно ему? Может, кажется это ему совсем несерьезным?..

Вот вдруг музыкант взял аккорд, вскинул руки, и началось… Никто не понимал, что происходит. А он соревновался сам с собой, беря по нескольку нот то из одного произведения, то из другого, третьего… пятого… десятого… сорокового. Наверно, он не повторился за эти две минуты! Вот, наконец, ещё аккорд – и остановка.

Вот раздались аплодисменты. Лабух повернулся к столику с компанией Максима, приветственно кивнул, сообразив, чего б сыграть, и через секунду полилась ещё одна, рождаемая под тонкими пальцами и тут же забываемая необычайно лёгкая мелодия.

Максим ещё раз находил подтверждение теории своей о передаче информации. Странно, что информация идёт без языка. Ведь принято считать, что носителем информации являются слова. Слова и их взаимодействие друг с другом образуют язык. Так как же без слов этот лабух проник прям сейчас в суть людей? Как он узнаёт, что им нужно?

Пришел официант принять заказ. Компания назаказала много, но из напитков пока взяли сок и водку. Официант ушел.

– Композитор… Раньше его здесь не было. Сколько же лет прошло… – задумался Максим.

– Четыре года, – отстранённо сказала Ольга.

– Точно! – сказал Гаранин, – О чем это я…? – спросил он.

– Всё о том же, о семье…, – ответила Ольга.

– Да, мысль, рождённая, никуда не исчезает… Оля, вы легко её ловите? – спросил Максим.

– Не знаю…

– Ребята! – запротестовал Сашка, – Надоело! Чтоб о работе ещё в кабаке!

– Счастливый…, – сказал Гаранин, – а о чём ты, Саш, сейчас думаешь? Только прямо, не ври!

– Прямо не получится, – предупредила Ольга, – подождём, пока он напьётся.

– Опять…! – сказал Савельев и отпил немного сока, что подали занять ожиданье клиентов, – Ну, давайте лезть друг другу в душу!..

– Считайте, что я подписал свой протокол, – кинул Максим, посмотрев в глаза собеседнице.

– Я тоже подписалась, – заявила Ольга, и Александр поперхнулся.

Максим встал, подошёл к музыканту, положив сто долларов, одобрительно кивнул.

– О, вот и моё горяченькое приехало, – обрадовался Сашка, чуть не пуская слюнки, наблюдая как ставят приборы и блюда.

Наконец, на столе было всё, что только заказали. Сашка взял свою стопку и встал:

– Друзья. Как часто мы забываем, что мы друзья, годами не появляясь в поле зрения друг друга. Одним словом, за встречу!

– Ладно, препод, поехали, – сказал Максим и выпил своё.

Проголодавшийся Александр резал бифштекс не очень ровными большими кусками и мысленно как бы сказал то, что ушами никто не услышал. Да, произнести он не мог, потому что быстро пережевывал очень вкусное с голодухи мясо:

– Ну, что замолчали? Такие же как я, голодные? Вообще-то, здорово я предложил поговорить, не раскрывая рта.

– Поросёнок! – донеслась к нему мысль ассистентки.

– Сама – свинья! Ещё неизвестно, о чем ещё ты сейчас думаешь? – парировал претензии Савельев.

Во время разговора «собеседники» беззвучно переглядывались.

– Кажется, здесь назревает сора, – вмешался Гаранин.

– О, не беспокойтесь, сир, – взглянула Ольга на Максима, – Когда-то в школе я учила и французский язык… Ой, о чём это я?

– О том, чтобы свободно говорить то, что хочешь сказать, – подправил её Макс, – только, что вы смутились?

– Я?! Я редко смущаюсь, смущаетесь, боитесь и избегаете чего-то, как правило, вы!

– «Вы» – это собирательный образ?

– Да нет! Вы и сами понимаете, что это и вас касается, постоянно вспоминая, как всё получилось в Вашей семье. Ну вот, а сейчас вы покопались в себе ещё глубже. И к выводу пришли: «какой же Вы несчастный!»

– Это почему? – насторожился «копающийся в себе» Максим.

– Маловато что-то у вас там женщин, в загашнике было, и вас это гнетёт.

– Какой же я дурак, лучше бы просто поговорили, – вздохнул Гаранин.

– И соблюли бы этикет! – добавила Ольга.

– Давайте о работе! – предложил вслух Александр, почувствовав, что надо разрядить обстановку. – Налей ещё, Максим!

Стопки снова были наполнены.

– О работе? – спросила дама, – О передаче информации?..

– Хотя бы и о ней, – Александр шмыгнул носом, – Человек всё равно ничего не поймёт. Да это и не нужно, можно не понимать, но этим надо уметь пользоваться. Волку, бегущему за добычей, и не придет в голову изучать, как работают его ноги. Пытаясь познать, человек может только разрушить.

– Браво, профессор! – сказал Максим.

Ольга допила свой стакан сока и отстраненно слушала друзей.

– Всё просто, Максимушка, всё просто! Что сейчас изучает наука, чем она ворочает? Массой и энергией!? Масса превращается в энергию и обратно! Забыла, забыла она или ещё ничего не знает по-настоящему об информации! «В начале было слово» – вот с чего всё началось! Слово и есть информация, которая, однажды появившись, никуда не исчезает. Информация и мысль становятся массой и энергией, взаимопревращаясь друг в друга. Материя и информация – одно и то же! И та и другая не исчезают бесследно и могут быть востребованы в любую минуту!

– Н-да, Александр, – Максим машинально оглянулся по сторонам, – Наши опыты с обезьянами многих кое к чему подвинули. Ты тут сидишь, а мир-то вертится!

– Что ты имеешь в виду! – нахмурился Савельев.

– Да тот американец, который тогда заинтересовался нашей работой, сейчас такими делами крутит! А началось всё с макак… нерезаных!.. Ты начинал, ты – здесь! А он теперь уж – мировой светила!

– Поподробнее…, – вмешалась красивая женщина.

– Ох! И хорошее, Олечка, время было! – вспоминая о чём-то, потянулся Макс.

– Информация… – задумался Александр, – Мысль, слово… Что это? Мы работали с этим…, профессором Смитом из мичиганского университета и хотели узнать, способна ли информация передаваться на расстояние без непосредственного контакта или привычных для человека носителей. Наша лаборатория изучала поведение обезьян на двух соседних островах, расстояние между которыми не позволяло двум этим семьям ни видеть, ни слышать друг друга.

Каждую из стай мы подкармливали фруктами. Макс – на одном острове, я – на другом! Неважно, что это был за вид обезьян, но их умственные способности были явно недостаточны для того, чтобы самостоятельно решить ни одну из тех задач, которые перед ними ставили.

– Интересно, – промолвила Ольга, – Острова, тёплое море…

– Всё было очень просто, – продолжил Александр, – обезьянам на двух островах мы одновременно стали давать испачканные в песке ломтики фруктов. Ни одна из них не догадалась помыть кусочки в находящейся рядом воде, и испачканный корм они, как правило, не ели.

Через некоторое время на одном из островов одну из обезьянок научили мыть фрукты. Спустя несколько дней её примеру стали следовать все обезьяны острова. А ещё через месяц обезьяны мыли фрукты и на соседнем острове, хотя им никто этого не показывал. Вот так-то, Оля, – закончил Александр.

– Эксперимент подтвердил возможность обмена информацией между животными без непосредственного контакта, – сделал вывод Максим.

– Значит, передача информации. На большие расстояния.

– Очень большие, – подтвердил Максим выводы Ольги, – Это и есть то, чем я Вам предлагаю заняться.

– Эти проблемы кому-то кажутся серьёзными, и именно поэтому Вы и я встретились?

Тем временем из рояля лилась и лилась музыка, тихая, для делового разговора.

– Да, – кивнул головой Максим, смотря в её большие серые глаза. До него стало доходить то, что вслух обычно не произносят.

– Мгновения достаточно, чтобы понять, как далеко мы ушли от природы и от себя. Смотреть друг другу в глаза… Почему кое с кем мы не хотим даже встретиться взглядом? Чего мы при этом боимся?.. Неужели мы боимся выдать свои мысли, черт с ним, «информацию», о которой мы с вами здесь так «научно» рассуждаем. Всю, в том числе и ту, которую от другого хотели бы утаить? – Ольга вздохнула и продолжила, – Если задуматься, что всё передаётся через взгляд, то летит к чёртовой матери наша с вами наука, где всё поделено на слова, а здесь – выдаётся мгновенно и как единое целое…

– И ни один врач не сможет сказать про глаз, как работает этот передатчик… – как бы завершил её мысль Гаранин.

– Передатчик… Вы к тому же ещё и технарь. Как это вас угораздило?

– Горе от ума…

– И что теперь?

– Сама знаешь.

– Понятно. Сначала тебе было не до ребёнка, теперь – не разрешают с ним даже видеться, и ты ушёл в работу.

– Закопался, как жук в навозе, и не могу остановиться.

– Жук в навозе… Потанцуем? – предложила Она.

Максим встал из-за стола.

Сашок сидел, поняв, что остаётся лишним.

– Ладно, – решил он, – скажу Гальке, что студенты угостили, – и щёлкнув пальцами, устремил свой взгляд на официанта, который, удивляясь самому себе, помчался не к клиенту, а сразу за графином и без единой тени сомнения налил туда триста граммов «Мягкова».

В зал вошла ещё одна пара.

Максим с Ольгой медленно кружили перед рампой, где стоял рояль.

– Жук навозный…

– Ты знаешь, о чем мы с Савельевым говорили тогда за дверью?! – удивился Макс.

– Если это секрет, я выброшу из головы.

– Как и куда выбросишь? – спросил Гаранин.

– Выброшу и забуду. Куда?.. Не знаю. Придумайте название и станете знаменитым.

– Знаменитым я не стану никогда! Сумасшедшим – может быть.

– В лесу о бабах, с бабами – о лесе…

– Не буду, – подумал Максим, запустив ладонь в молочно-серые волосы Ольги.

Савельев закусывал уже пятую рюмку водки. В мозгу она творила своё дело, никак не смотря на закуску с обилием горячей пищи. Савельев поднялся пойти в туалет и почувствовал, что ещё немного – и он станет терять равновесие. Проходя мимо арки, под которой курил официант, Сашка остановился, опёрся на стену и сказал, опять пытаясь щёлкнуть пальцами:

– Л-лимон, пожалуйста!

В туалете Савельев умылся. Затем вернулся в зал, сел за столик и обнаружил перед собой на тарелочке нарезанный кружочками лимон. Из-под арки на него смотрел официант. Ему Александр благодарно кивнул.

Импровизация лабуха продолжалась, приобретая новые оттенки.

– Странно…. Никаких мыслей. Максим, что вы «замолчали»?

– Не дождёшься, не скажу!

– Знаю, – как бы сказала она, – с такой умной женщиной рядом сможет быть только очень глупый болван.

– Ты – страшная женщина, – выронил в окружающее пространство Гаранин.

– Я знала, что все вы – трусы, даже гении, и даже такие, как вон тот дурак, – Ольга посмотрела на Савельева, – или Ты, которые просрали всю свою научную карьеру…

– Мы всего лишь не защитились…

– Как это просто!.. Но уже не вернёшь. И на коне – не ты, а Смит из Мичигана.

– У тебя такие волосы! – Максим снова сделал пробор в её шевелюре, стараясь рассмотреть корни волос, – Натуральная блондинка! Такую… я уже упустил однажды…

– Сволочь…! – всхлипнула было девушка, смотря ему прямо в глаза, и они поцеловались.