Читать книгу Вкус вечной ночи - Алексей Черемисин - Страница 10

Глава первая: дела давно минувших дней

Оглавление

* * *

Настя очнулась во тьме.

Поначалу ей показалось, что все дело лишь в плотно задернутых ставнях и шторах на окнах, но потом она попробовала потянуться и поняла, что находится в каком-то довольно узком ящике, закрытом со всех сторон и оббитом какой-то плотной, мягкой тканью.

В первые секунды девушка не поняла, что происходит. Руки ее были связаны на груди веревкой, а рот стянут под подбородком платком. В ладонях и на лбу она почувствовала жжение, как если бы там находился некий очень горячий и причиняющий боль ее коже предмет.

Растерянная и от этого всего напуганная, Настя решила уже списать все происходящее на дурной сон, когда, как стрелой, в ее мозгу мелькнули воспоминания.

Поручик лейб-гвардии, Алексей Оболенский. Жуткий вальс на балу дебютанток. Прогулка к ночной реке и жуткие руки на своих плечах. Страшные речи, похожие на сумасшедшие, боль в горле и жуткая слабость. Затухание сердца. И огненный глоток.

Дальнейшее Настя уже не помнила. Не помнила, как отвечала на кровавый поцелуй. Не помнила, как ее нашли поутру у реки. Как горько оплакивали девушку родственники и друзья. Как обряжали к погребению и отпевали у батюшки. Как опускали гроб в могилу и каждый бросил горсть земли…

Словно будучи погруженной в глубочайший сон, Настя не помнила ничего из описанного.

В следующую минуту она поняла, где находится, и девушку сковал невыразимый, леденящий ужас. Будучи высокообразованной, она понимала, что воздуха ей надолго не хватит, и что девушку ждет самая жуткая в мире и страшная мучительная смерть.

Она закричала, разорвала ногтями обивку гроба, стучала в нее кулаками, но все было бесполезно. Огромная толща земли между девушкой и миром живых людей не оставляла никакого шанса, что кто-нибудь ее услышит.

Поняв, что криками она только быстрее израсходует кислород, бывшая дебютантка перестала кричать и обессиленно откинулась на подушку.

Настю окружала непроглядная тьма, и только слово «летаргия» теперь пульсировало у нее в висках. Очевидно, что после укуса она потеряла много крови и впала в кому, а родственники не смогли это опознать и закопали ее в могилу живой. Иных объяснений для создавшегося положения у Насти не было.

Напрягши силы, девушка с необычайной легкостью разорвала веревки на запястьях и только тогда поняла, что причиняло ей жжение. Это оказалось небольшое деревянное распятие, которое Настя швырнула с остервенением себе куда-то в ноги.

Боль на голове ей причинял освященный венчик, который немедленно последовал туда же, вслед за распятием.

Вздохнув более свободно, девушка поняла, что у нее еще есть время на размышления. Есть время на воспоминания, хоть и немного, и Настя целиком погрузилась в свои далекие детские грезы. О причинах, по которым ее обжигали распятие с венчиком, она тогда, будучи в шоке, решила не задумываться.

Время шло, а смерть все не наступала. Несмотря на то, что грудь девушки исправно вздымалась, а сердце тихо стучало, недостатка в кислороде она не ощущала.

Решив, что, видимо, земля вокруг еще рыхлая, еще не успела утрамбоваться, и именно поэтому в гроб поступает воздух, девушка поняла, что, скорее всего, она умрет от голода, и уже даже безучастно приготовилась принять свою участь.

Рассудив философски, что так, видимо, было угодно Господу, девушка искренне ждала, когда он заберет ее душу в свои объятия, но тот отчего-то все никак не забирал.

Постепенно у Насти обострился слух. Она чутко слышала, как за пределами деревянного ящика ползают насекомые, ведя какую-то странную, и только им известную, довольно громкую подземную жизнь.

Иногда совсем рядом с гробом проползали кроты, а иногда, нагло пользуясь кротовьими ходами, пробегали крысы.

Настя не знала, как она отличает крыс от кротов, но отчего-то совершенно не сомневалась в своей правоте. Возможно, это было лишь наваждением, но тогда ей казалось, что все дело в запахе. У крыс он был всегда куда как более аппетитным…

Аппетит. Вслед за размышлениями в окружающую тьму постепенно вступили голод и жажда. Пожалуй, жажда была куда как даже сильнее, чем голод, ибо тело девушки словно сводило теперь от невероятной, нечеловеческой и дикой жажды.

До помутнения рассудка ей хотелось чего-то горячего, хотя бы глоток, хотя бы единственный… Настолько горячий, чтобы подарить хоть толику тепла ее одеревеневшему и лежащему в земле обессиленному, хладному телу.

Ей было жутко холодно, но тоненький саван совершенно не мог ее согреть. Настя куталась в него и даже умудрялась переворачиваться с боку на бок, но холод становился постепенно все более настойчивым и более пронзительным.

Время от времени девушка словно впадала в забытье. Она не знала, был ли это глубокий сон, или по-прежнему периодически брала свое кома, но всякий раз она просыпалась и понимала, что желудок ее сводит от голода.

Проснувшись в очередной раз, Настя поняла, что она в гробу не одна. По ее телу ползало нечто крупное, нечто горячее и что-то очень мохнатое. Огромная и откормленная жирная крыса.

Привыкнув к тому, что покойники вовсе не против, когда от них отгрызают кусок, крыса незатейливо заявилась в гроб, чтобы поужинать похороненной девушкой, и совершенно не ожидала, что рука Насти выстрелит и схватит ее за извивающееся длинное тело.

Заверещав пронзительно, крыса изогнулась, чтобы укусить руку, но все же Настя оказалась проворнее.

Странно зарычав, она откусила крысе голову, отбросила ее в сторону, и жадно, словно боясь, что тельце в руках вдруг исчезнет, стала выдавливать кровь крысы в свой сведенный от судороги с жаждой рот.

Девушка выдавливала крысу, словно вышедший из пустыни путник поданный ему сострадальцами свежий мех с водой.

Нажав еще сильнее, Настя поняла, что тельце крысы превратилось в ее руках в бесформенный и обескровленный, похожий на мохнатый фарш комок.

По телу девушки разлилась наконец-то малая толика столь вожделенного ею тепла и, осознав, что крысу есть ей совсем не хочется, Настя отправила останки в тот же угол, где уже давно лежали распятие и венчик.

Сколько так проходило времени, Настя не знала, ведь в непроглядной тьме и в замкнутом пространстве время течет иначе, чем в жизни под солнцем.

Периодически она засыпала, потом просыпалась, размышляла и слушала, и снова после погружалась в сон. Иногда она обнаруживала рядом новых крыс, и те моменты пробуждения становились для нее весьма приятным кулинарным праздником.

Отчего-то Настя совершенно не хотела есть, и постепенно она осознала, что съедающий ее изнутри голод – это вовсе не голод. Это страшная в сути своей и богомерзкая кровавая жажда. Но – оказавшись во тьме и в отчаянном положении, церковные заповеди постепенно начинают отходить на второй план.

Однажды, во время одного из пробуждений, Настю посетило целое семейство крыс, и в этот раз она устроила себе настоящий пир, и впервые с момента своего существования в гробу она почувствовала, как к ней начинают возвращаться давно покинувшие тело силы. И силы эти вскоре ей потребовались.

Это произошло совсем скоро после того, как к Насте заглянуло в гости описанное выше семейство. Девушка снова пришла в себя после сна, и чуткий слух ее уловил странные звуки, что раздавались, у нее над головой.

Слышался странный скрежет, скрежет ритмичный, и последующие удары, похожие на то, как будто комья земли ударяются об землю. Создавалось стойкое впечатление, что кто-то целенаправленно откапывает могилу, и этот кто-то, судя по звукам, был уже очень и очень близко!

Настя тихо втянула носом воздух и едва не подавилась от охватившего ноздри непередаваемого тонкого и аппетитного сладковатого аромата! Всякие блюда приходилось ей пробовать в жизни, но столь изысканный неповторимый букет похороненная заживо ощутила впервые.

Запах был настолько прекрасен, что у изголодавшейся Насти совершенно отказал человеческий разум, и она превратилась в затаившегося хищника, выжидающего, когда его жертва подберется поближе.

Меж тем человек сверху, похоже, совершенно не чувствовал никакой опасности и, очевидно, пребывал в благодушном и даже радостном своем настроении.

– Мои подружки молчаливы, они не стонут, не кряхтят, они совсем неприхотливы – как положу, так и лежат! – распевал человек странно знакомым голосом и вовсю орудовал лопатой. – Э-эх, красотища! Я один, а их тыща!1

В конце концов, лопата стукнула об крышку гроба, человек отставил инструмент в сторону и взялся за монтировку.

Когда крышка откинулась в сторону, Настя жадно вдохнула свежий воздух и увидела уходящие вверх высокие земляные стенки. Выше них, в прямоугольном окошке, необычайно похожем на ворота в рай, сияли своим мерцанием молчаливые и холодные, окружающие месяц, звезды.

Потом она разглядела своего освободителя и была необычайно удивлена, когда поняла, что перед ней стоит не кто иной, как родительский слуга, немец Густав.

Слуга вспотел от работы и льняная светлая рубашка прилипала к его мокрому, разгоряченному телу. На ногах его были перепачканные грязью сапоги, а потом Настя осознала, что, кроме сапог с рубашкой, на Густаве ничего больше и не было! И состояние его детородного органа не оставляло сомнения в том, с какими целями он откопал похороненную заживо несчастную девушку. Впрочем, о последнем, видимо, немец еще не знал.

– Надеюсь, прошло достаточно времени для того, чтобы ты начала подванивать! – проворчал старый слуга, встав над Настей во весь рост и взяв в руки тускло горящий, проржавевший фонарь. – Страсть как люблю, когда несвежие тела разрывает от газов!

Наклонившись над девушкой и поднеся к ней фонарь, седовласый извращенец с вожделением присмотрелся ей к лицу.

Уже в следующую секунду глаза его расширились от ужаса и он решил закричать, но резко взметенная рука с острыми ногтями с силою вцепилась ему в горло и смяла его, как кусок бисквита, превратив несостоявшийся крик слуги в неразборчивое, хриплое бульканье.

Вцепившись в Густава словно кошка и обхватив его ногами, Настя с урчанием дотянулась до изувеченного горла и разорвала его своими острыми как бритва зубами.

Аппетитный запах человеческого тела был настолько неповторим и сводил с ума, что бывшая институтка даже не почувствовала, как у нее перед укусом невероятно удлинились клыки.

Немец хрипел и пытался отбиваться, но кровь его быстро уходила из тела. Словно горячий живой поток, оно обагряло собой белоснежное платье невесты.

Та не обращала на это никакого внимания и только жадно глотала всю ту драгоценную плазму, что фонтанирующими струйками успевала попадать ей в рот.

Наконец-то она чувствовала, как отступает столь ставший ненавистным ей промозглый холод. Ее члены тела приобретали гибкость, а вместе с гибкостью в них возрождалась жизнь.

Поток постепенно начинал сходить на нет, немного раньше затих в руках у Насти старый немец. Теперь уже девушка высасывала из бывшего слуги все те остатки крови, что еще оставались у него в теле.

Впервые за много дней Настя почувствовала, как постепенно отступает причиняющая боль столько времени жажда, как разум ее успокаивается и постепенно возвращаются былые уверенность в себе и покой.

Только сейчас она поняла, что натворила и в кого превратилась по воле Оболенского. Но покой был настолько сладок и приятен, что о совершенном убийстве Настя решила подумать позже. А пока – она оставила слугу лежать в могиле, а сама поднялась из ямы и пошла среди надгробий и покосившихся деревьев в сторону выхода из кладбища.

Шагая между оградок и кустов по узеньким дорожкам погоста, она была похожа на привидение в платье невесты, чья незапятнанная ранее белоснежная ткань была залита от подола до подбородка девушки сверкающей в свете луны и быстро загустевающей соленой липкой кровью.

Длинные волосы ее растрепались и развевались за спиной как у ведьмы, а в глазах царили холод, величавость и загадочная, томная задумчивость.

К сожалению для Насти, уже у выхода с кладбища ее увидел пьяный сторож и, побледневший от ужаса, старик схватился за сердце и повалился в кусты. К счастью для сторожа, девушка его не заметила.

Уже утром тот собрал людей, и те отправились обследовать кладбище. Люди было немало удивлены, когда обнаружили разрытую могилу погибшей дочери подполковника Жуковского, а в ней, лежащего на окровавленном саване, развратника Густава, с разорванным горлом и без штанов.

По городу немедленно разнесся слух о нечистой силе, но власти тем же днем допросили сторожа, установили, что он был в стельку пьян, и связали его видение девушки с некачественной жженкой. Чтобы тот больше не будоражил народ, старика, недолго думая, незатейливо отправили в психушку.

Пропажу тела мертвой девушки списали на незаконные медицинские эксперименты, коими грешили в те времена в изобилии врачи, но это было только днем. Уже следующей ночью власти поняли несостоятельность своих гипотез.

1

Алексин Андрей Владимирович, «Некрофил».

Вкус вечной ночи

Подняться наверх