Читать книгу Собрание стихотворений. Том 1. Convallariae Inferni - Алексей Долгоруков - Страница 7

Слёзы материнские –

Цинковые краски.

Профили афинские

В злобной смертной пляске…

Горе очумелое

Вихрем закружилось.

Что же вы наделали –

Жилось, не тужилось.

Степи вам наскучили?

Земли надоели?

Полно вы нас мучили –

Гимнами заели.

Солнце, обручённое

Каменным ущельем

С шквалом золочёным,

Шпарит во все щели.

Жар испепеляющий

Вьюгой нагоняет:

Мальчик, в блеск стреляющий,

Голову роняет…

Видишь – серафимами

Воздух забагрился,

Звёздными налимами

Шар земной налился…

Облака – сиротливо плывущие,

На экватор скитальцев зовущие –

Опыляют дождями студёными,

Как игрушкой играют иконами.

Разбивают сомнения градами,

Заставляют дорогу преградами –

Перелётным пернатым поспешникам.

Закрывают сияние грешникам.

Облака, вы тоску навеваете,

Мимолётной отрады не знаете.

Все вы тёмные, жалкие, сонные

Отчуждённо-печально влюблённые

В бородатую, пегую, вздорную

И игриво-лукаво притворную

(То скорбящую – девку плаксивую,

То жестокую – гадость глумливую)

Власть.

Подморозило… нежепрохладно…

Утром блёстки хрустальные режут глаза:

Тонкой плёнкою льда заслонилась лоза –

Словно шпага сверкает.

Пред глазами мелькает

Серебристая нитка отрадно…

Там дорога в горах пропадает.

Ввысь взмывает, по горным вершинам кружит,

Змейкой солнечной пляшет-играет, дрожит,

К перевалу спешит… там –

Поклоняется ритмам –

Всемогущий волшебник страдает.

Он страдает болезнею звездной.

(Смерть ему не страшна – он бессмертия ждёт.)

Смех в долине его постоянно гнетёт:

Ведь зима наступает –

Полусонно ступает –

Мир зелёный возносит над бездной.

Так чего же смеяться притворно,

В звоне льдин веселиться, резвиться, галдеть,

Дев ласкать, наслаждаться дурманом и петь? –

Снегири закружатся,

Очертанья смежатся,

Заскрипит, причитая, валторна.

Заревут – точно дивы – бураны,

Запах лоз виноградных исчезнет, а день

Станет больше похожим на лунную тень.

Закружатся метели,

И сугробы-постели

Превратят очертанья в курганы.

Но долина не знает страданий –

Просто бархатом белым подёрнулась вся,

Печь курит, колдуна ни о чём не прося –

Ей смешны предреканья,

Колдуна предсказанья,

Люди полны больших ожиданий.

Небо гирляндами снега

Землю дарило в ночи.

Ветер, и холод, и нега,

И – от киоска лучи.

В том застеклённом киоске,

Руки скрестив (господин),

Сплошь пересыпан извёсткой –

Чёрт продавал апельсин.

Улицы были пустынны…

Анечка! скрипнула дверь.

Кто-то там бродит… в гостиной.

Ты мне, дружочек, поверь.

Что? ничего? просто кошка?

Ладно, продолжу опять…

Вдруг заиграла гармошка:

Ехали пары гулять.

Чёрт зазывает влюблённых,

Кажет оранжевый плод:

«В ручках девичьих холёных –

Тотчас мечтой расцветёт!»

Молодец добрый бросает

Дьяволу рубль золотой.

Чёрт ухмыльнулся, кусает,

Вертит рогатой балдой.

Девица красная млеет.

В ручки взяла апельсин,

Корку сорвала. Алеют

Губки, как в гранях рубин.

Дольку чуть-чуть надкусила.

Чёрт завертелся – вот бес! –

Девушку хвать сивой силой –

Вместе с киоском исчез…

Чу! за окном промелькнуло.

Темень – не видно ни зги.

Аня! окно распахнулось –

Свечи скорее зажги!..

Первый снег – как Первая весна –

Веселит, бодрит и восхищает,

И метелью робкой возвещает:

Я – природы новая волна –

Кружевами стёкла размечаю,

Я, загадкой сказочной полна,

Холода узорами смягчаю.

Первый снег – как девственность надежд –

Поманит, заплачет и обманет,

И стихией бешеной не станет.

Лишь вода со скинутых одежд

Ручейком стечёт на пол прихожей.

И – росой омытый – огонь вежд

Воссоздаст величественность дожей.

Пробежит мурашками по коже…

Вечер зимний, вечер тихий.

Ели в шапках – монументы.

В санях красных мчится Лихо,

Косы – бронзовые ленты.

Иль не ленты? – Змеи Ада!

Шевелятся. Зашипели:

«Нам заставы не преграда –

Мефистофелю купели.

Наша дама на смотрины

Выезжает к Аполлону.

Громче, громче плач, Афины! –

Подвывайте Вавилону…

Скоро, скоро час зачатья!

Породят они Тритона.

Лишь к нему – улыбка счастья! –

Перейдёт Судьбы корона!»

Сани мчатся. Конь крылатый –

Огнедышащий, смолёный –

Вверх, к Олимпу, Лихо в латах

Поднимает устремлённо.

Но шипели Ада Змеи,

Потешалися, напрасно.

Пажи Солнца, Веры феи

Преградили путь согласно.

Антоновских яблок густой аромат ностальгии

Ко мне привезли из священной Москвы…

Я помню алмазы – по сотням карат – в летаргии,

В сияньи стоцветном ажурной канвы…

Сознанье ушедших навеки мгновений былого;

И призрачный мир – отгоревший порыв;

И чувственный мир, потрясающий гаммой иного; –

Психический, может быть, тягостный срыв? –

Деревьев, трепещущих в стоне от сильного шума,

Взывающий шелест бесплодных ветвей;

И слёзная нить от Поклонной горы и до ГУМа;

И Арка Победы с шестёркой коней.

Антоновских яблок густой аромат ностальгии

Я сердцем моим сберегу, сберегу…

Я помню алмазы – по сотням карат – в летаргии:

Ах, яблоки спелые в мягком снегу.

Гроты поют,

Когда волны весельем наполнены,

Песню поют о прекрасной Елене.

Чайки снуют,

Когда волн пожеланья исполнены,

С криком снуют – и в сапфировой пене.

Воздух в росе,

Когда волны к вершинам возносятся,

В горькой росе отчужденья святого.

Я – на косе,

Когда волны прозрения носятся,

Тонкой косе единенья земного.

Годы идут,

Пока волны безумством охвачены,

Быстро идут – независимым ходом.

Парки прядут,

Пока волн чудеса не растрачены,

Нити прядут – с неизвестным исходом.

Колыбельною сказкой певучей

Я тебя убаюкаю, сказка моя.

Спит орёл над заснеженной кручей,

Спит могучий певец на краю бытия.

Затерялся след серого волка.

Нам в лесу не сыскать красно-рыжих лисят.

Лишь, одетая бархатом, ёлка

Ощущает дыхание спящих лосят.

А на Юге, на море атласном,

Между тёплых и ласковых волн заводных

Засыпают дельфины. Им ясно

Под напевом лучистым созвездий ручных.

Спи и ты, безмятежная радость,

Колокольчик-надежда, кровинка моя.

Я дарю тебе душу и младость –

Мимолётный, минутный полёт бытия.

Тебя встретит царевич жеманный,

Уведёт в караванный роскошный дворец.

Тебе друг он, любимый-желанный.

Ну а я, дай Бог, буду – хороший отец.

Так все дети. Печаль здесь – пустое.

Разлетаются, гнёзда свивают свои.

Безучастие их – золотое.

Они думают – только для них соловьи.

Засыпай, моя милая птаха,

Поцелуем твой сон приходящий скреплю.

Для меня ты и счастье и плаха –

Потому я тебя безвозмездно люблю.

Пусть приснится тебе: луг зелёный,

Сизокрылый порхает чудной мотылёк,

И сирени душистой знамёна,

И закатный волшебник – степной огонёк,

Аромат несказанный, тягучий

Меж дрожанием листьев пугливых осин,

И дрожание градовой тучи –

Означение Богу угодных крестин.

Снег пролился… но опять покрывает тротуары.

А в душе моей поёт переливный звон гитары.

Как весенняя свирель – переливный звон капели.

Это оттепели смех – маскарадные апрели.

И под свисты воробьёв, обманувшихся капелью,

Мы танцуем танец сов, наслаждаемся весельем.

И кокетничанье дев, раскрасневшихся газелей,

Поражает нам сердца – колдовское будто зелье.

Непонятно хорошо. Ожидание чего-то…

Не пригрезится ли лес, иль весеннее болото…

В рогах у месяца горит алмаз,

И темнотой ночною живы зданья.

По небу хмурому летит Пегас.

Его Лилит хранит ещё дыханье.

Когда уносит дух ночной Лилит

Стяг предрассветный, стяг турецкой лиры, –

Хохочет сердце, а душа болит.

Подобострастно хнычут в ней Сатиры:

«Пусти, пусти, мы в мир иной хотим!

Где распустились розы Флоры страстной,

Где облик месяца с звездой – храним.

И неподвластен миг Венере властной.

Зачем обманывать себя – скажи,

Зачем потворствовать истокам лжи?»

Я в конверт вложил нежность свою.

Для тебя, моя жизнь и мечта.

Для тебя романс нежный пою –

Под созвездьем, вверх взмывшим, Креста.

Позови – и я – вихрь – прилечу.

Чтоб с тобою в даль лунную плыть.

Чтоб прижаться мог страстно к плечу

И докуку – прочь! – страстью спалить.

И забрезжит – явь! – звездчатый рой,

Заиграет – мир гейзеров-леск –

Семицветный цвет вешней порой –

Озорной пожар горных зарниц –

Неизвестный ритм новых страниц –

Твой влекущий взгляд – верности всплеск!

Летний дождь стеною льёт.

Я сижу в пустой квартире.

Ты, видение моё,

Растворилось в сонном мире.

Я давно не Геркулес…

И была ли ты когда-то…

Или… или просто бес

Бесится опять проклятый?

Не печален никто.

Только ты да я.

Что же делать, мой друг, –

День рождения.

Этот праздник с двойным отражением:

Не смеяться нельзя

И не плакать нельзя

В День рождения!

Кто-то раньше шептал:

«Он и ласков, и смел…»

Но уже – я смотрю –

Ты совсем поседел.

Голос хриплый – не тот,

Что в былые года.

А года всё идут,

Не вернёшь никогда.

Ты уйдёшь; мир иной –

Вне хотения.

Мы помянем тебя горькой рюмкой хмельной –

В День рождения!..

Воздух инеем искрится,

Голый месяц небо рвёт.

Ночь на Рождество. Девицы

Собирают хоровод.

В лица втёртые румяна

Зазывают молодцов.

Уж в сенях… держись отцов!

Жизни сказка без обмана.

Свежий воздух лесной

Опьяняет слегка.

Под ногами трава

Серебрится росой.

За печальной сосной

Говорит водопад.

И клубится вода,

Ниспадает косой…

О прошедшем душа

Вспоминает с тоской.

Ведь от детства теперь

Не осталось следа.

Убежало, спеша,

В непонятную даль

И исчезло в пыли,

Заслонившей года…

Успокоит меня

Соловьиная трель.

А когда я проснусь

Среди стройных берёз –

Не спугните коня

На зелёном лугу.

Поутру он пуглив,

Но доверчив до слёз…

Живу в пустыне, как в раю –

Отшельник мира одинокий.

И жизнь смиренную мою

Хранит полёт орла высокий.

В пустыне легче – роз тут нет,

Благоухание не травит.

И звон серебряных монет

Злу поклоняться не заставит.

В лачуге, крытой тростником,

Я коротаю век мой вечный.

А путеводным маяком

Мне месяц служит, друг беспечный.

Как полный глупостью гордец,

Зажатый похоти тисками, –

Бездумный глас людских сердец

Остался где-то за песками.

Ручей оазиса поёт:

«Забудь мирские прегрешенья.

Ты чист, мой друг, тебя спасёт

Святой Марии приношенье».