Читать книгу Радио «Пустота» - Алексей Егоров - Страница 2

Проснувшись утром, я начал отчетливо анализировать свой сон. Во сне я решал какие-то проблемы, постоянно с кем-то ругался, толкался и спорил. Один мужчина, как будто не совсем знакомый мне, неожиданно подойдя, вдруг спросил:

– Хочешь знать, что же все-таки происходит в твоей жизни?

Мне стало ужасно интересно, и я утвердительно махнул ему головой.

– Тогда отгадай загадку, – строго сказал он.

Я был полон внимания.

– Что такое кофе в дорогу? – весело спросил он.

– Ну, – очень глупо произнес я, – это же просто: попил кофе и поехал, разве же это загадка?

– Хм-м, – усмехнулся он. – Считаешь, если бы это было так просто, стал бы я загадывать тебе ее? Думай, в ответе кроется все то, что так необъяснимо мучает тебя. Попросту говоря, ответив на этот вопрос, ты поймешь весь смысл жизни, ну пускай не в глобальном исполнении, но что касаемо именно твоей, так все и поймешь.

– Так что же такое, – думал я, заваривая себе не совсем вкусный, но почему-то прописанный на моей кухне кофе, – кофе в дорогу? Может, спросить у нее?

Ей хорошо, с ней все в доме спят. И Дурик, и Фекла, и даже я. С Дуриком у нас отношения возвышенные. Он меня пытается выжить, постоянно охраняя все жизненное пространство вокруг нее. Я подкармливаю его по утрам тайком, на цыпочках, пока она спит и не видит его преступнического предательства по отношению к ней в виде поедания сыра из моих рук. Конечно, он жрет, по утрам жрет, а потом рычит на меня.

– Лицемерие, собачулечка, – это смертный грех, – взываю к его совести.

Но эта маленькая рыжая собаченция только уплетает сыр за обе щеки и виновато оглядывается в пустоту дверного проема, чтобы успеть сплюнуть (или сглотнуть – по ситуации), если вдруг на месте преступления появится она. Ее он сразу представляет в мантии мирового судьи, с деревянным молоточком и кисточками на шапочке.

– Дурик, – величественно проговаривает она, открыв толстую и умную книгу перед собой, – за поедание сыра из его рук… – причем слово «его» звучит из ее уст совершенно невыносимо и несет в себе все то вселенское и греховное, за что всех маленьких собачонок жарят в аду на сливочном прогорклом масле, а потом продают на железнодорожных вокзалах под видом сочной шаурмы.

От этого у бедного Дурика на его собачей душе возникает когнитивный диссонанс. С одной стороны – сыр и я. С другой – вечные муки.

– Не печалься, пес, – протягиваю ему кусочек поменьше, – если что, я дам показания в твою пользу. Я все возьму на себя. Явка с повинной. Раньше сяду, раньше выйду. Век свободы не видать.

Фекла наблюдает за нами с высоты. Она – существо высшего порядка. По ночам летает, днем дрыхнет на холодильнике. Кто считает, что кошки не умеют летать, так скажите это ей, возможно, она перестанет. Как-то она сказала мне, что ищет великий кошачий путь.

– Что же это за путь такой? – беру ее на руки и нежно глажу против шерсти.

– Это такая великая тропа, – нравоучительно декламирует Фекла, – по которой все кошки уходят в страну вечного вискаса.

При этом она «нежно» запускает в меня свои когти и блаженно закатывает глаза.

– А мне, мне можно в страну вечного вискаса? – спрашиваю я.

Я же сразу начинаю представлять себе эту самую блаженную страну:

– Хочешь пива? – ласковым голосом говорит мне она.

– Чего? – переспрашиваю я, хотя в телефонной трубке, ее голос звучит доверительно и бодро.

– Холодненького, с рыбкой. Сколько тебе купить? Пять? Шесть? Да пес с ним, ничего страшного же не будет, если больше куплю! И вообще, мне кажется, ты в последнее время переутомился. Тебе явно нужно отдохнуть. Погуляй с друзьями, сходите в баню, купите молоденьких проституток…

– Ты псину сыром кормишь, – нравоучительно, не опуская глаз, говорит кошка, – высшие материи не для вас.

Вот, еще одно весомое слово с утра – «вас»!!! Оно сразу опускает меня с неба на землю, точнее, на кухню. И я понимаю, что летать мне пока не суждено, если только на работе. Тем более мне по карме совершенно не положена страна вечного вискаса. Если только в следующей жизни, когда я стану большим и потным муравьем с большой и кислой попкой, лапками и усиками. Муравейник наш будет располагаться в спальном районе леса, норка на первом этаже, угловая, но уютная. Немного шума от жучиной возни, но к этому же можно привыкнуть. Теща – муравьед, жена – божья коровка. Таскание листиков от заката до рассвета. Директор – большой жук, вечный кататель чего-то липкого, но очень нужного. И пролетающие над муравейником кошки. Я помашу им лапкой вслед, всплакну и скажу:

– Кошки, заберите меня с собой, пожалуйста!

На большее я пока не заработал, во всяком случае, в этой жизни.

А может, я чернослив? Маленький, сморщенный. Кожа тонкая, внутри семечка, вещь во всех отношениях нужная. Но любое блюдо при добавлении испорчу.

– Мы в таких философских аспектах не мыслим, – давясь сыром, кряхтит Дурик и постоянно нервно оглядывается, – мы существуем приземленно.

– Это как же вы существуете? – спрашивает Фекла и открывает свои большие зеленые глаза.

– Пожрать есть, поспать есть, спариться иногда, что еще нужно?

– А по-моему, вы с ним, – при этом она имеет в виду именно меня, – на одной волне.

– А по-моему, – парирует Дурик, – не все кошки, падая, приземляются на лапки.

Я жму ему лапу. Наливаю себе горячего кофе. Фекла уходит к ней.

Не скажу, что до нее у меня не было опыта общения с женским полом. А было это так.

Ее я увидел не сразу. Сидит на кочке, глазенки выпучила, рот разинула, животик свой по мху распластала, не женщина – царевна. Чуть не вляпался в нее, но когда услышал отчетливо:

– Молодой человек, вы не это потеряли?

Обернулся и посмотрел под ноги. Сидит, стрелу мою в зубах держит. Звали ее Наташа, имя, скажу вам, хоть и незамысловатое, но очень многообещающее.

– Что же, – сплюнул я сквозь зубы, – пойдемте ко мне.

Она была не прочь.

– А вы не знаете, Натали, – смело продолжил знакомство я, – что такое… кофе в дорогу?

Она уныло поводила глазенками по сторонам, поймала языком комара и, улыбнувшись, отрицательно покачала головой.

– Ну что ж, тогда раздевайтесь, проходите.

И она прошла. Прямо в мою жизнь, через центральный вход. Шкурку свою пупурышистую на вешалку повесила, по окнам горшочков с бегониями натыкала, ковер замутила редкостный, в общем, зажили мы с ней… как в сказке. Пару раз приезжала ее мама в коробчонке, тогда Наташа пекла вкусные пироги и строила планы на жизнь. А жизнь ей казалась вполне сносной, вот только просила она слезно, чтобы пальто ее зелененькое я не трогал ни в коем случае. Но, как известно, запретный плод сладок. И фетиш ее я в один чудный день спалил вместе с каким-то подобным барахлом. Наташа была в шоке.

– Я в шоке, – орала она в пустоту и билась головой о свой редкостный ковер.

А потом собралась и ушла к другому мужику по фамилии Кощеев. Тот хоть и был не вполне респектабелен в плане внешности, зато купил ей новое зеленое пальто. Да и вообще был не беден, по жизни шел уверенно, как будто точно знал, что богатства эти свои с собой в могилу заберет. Или, может, вообще ощущал себя бессмертным и бесподобным. А Наташа, уходя, мерзко бросила мне вслед единственную фразу:

– Неудачник, – сказала она.

– Жаба, – отозвался я нежностью.

Уже позже я где-то то ли прочел, то ли услышал, что Кощеев этот неожиданно погиб, так сказать, скоропостижно покинул нас. Там история была настолько темная и нечистая, что пересказывать ее я не решусь. Что-то связанное с яйцом (или яйцами) и иглой. Мне, конечно, все равно, и к судьбе господина Кощеева я не питал особого интереса, но, проникнувшись мужской солидарностью (яйца все-таки!), я сочувственно качал головой. После Наташи на душе у меня остался осадок, а в квартире стоял не выветриваемый запах созданного ею уюта.

Я выключил микрофон, привычным движением нажал кнопку электрического чайника и снял наушники.

– А теперь для вас поют «Роллинг Стоунз», – весело проговорил я в пустоту утреннего окна и проверил порядок проигрываемых треков.

Работать еще придется минут двадцать – двадцать пять. А потом. Потом я выпью кофе, выйду на улицу и пойду домой пешком.

Сахар закончился, и мне пришлось пить кофе так. Город еще спал, и ему вряд ли было интересно слушать мой бред. Если честно, я плохо понимал, для чего я вел этот ночной эфир. А главное – для кого?

– Сначала будешь работать по ночам, – говорил мне шеф-редактор.

Немолодой, лысоватый, вечно потеющий толстяк в бессменном своем клетчатом пиджаке и вонючих носках. «Интересно, – думалось мне, – какая женщина с ним живет?». Я представлял ее в вечных бигудях, на плите – оцинкованный таз с его замоченными носками, которые она все никак не удосужится выстирать. Китайский халат с размалеванными птицами на спине и груди. Сигарета в зубах и вечная апатия во взгляде. Такая же апатия присутствовала и в его взгляде. Их жизнь похожа на позабытые котлеты в морозильной камере. Секс – на покачивание двух пальм. Любовь – вряд ли они знакомы с этим понятием. Он весь день на работе, она весь день где-то. Вечерами они встречаются и ненавидят друг друга каждый по-своему.

В моих мыслях они обнимались и в один голос приторно говорили мне:

– Ты попал, сынок, это называется жизнь, и тебе придется с этим что-то делать!

На эту работу я попал случайно. Так случилось, что пришлось работать по ночам. Дневной эфир радио пестрил развлекательными и информационными программами. Здесь трудились настоящие асы. Я же, бывший продавец-консультант, в поисках работенки пришел на собеседование по объявлению.

– У вас есть опыт работы на радио? – молодая скучная блондинка не проявляла ко мне совершенно никакого интереса. Все ее внимание привлекал сайт «Одноклассники».

– Нет, но у меня…

Она не дала мне самореализоваться в ответе и так же скучно продолжила:

– Шеф берет вас, вы будете вести эфир с трех до половины шестого утра. Основная задача контролировать процесс радиоэфира.

– Я понял, – мотал головой я. Хотя не понимал пока совершенно ничего.

– Главное – не косячить, – поучала она. – В эфир не лезь, микрофоны не включай без надобности. Только когда читаешь прогноз погоды. Все.

«Кому интересен прогноз погоды ночью?» – подумалось мне, но в слух я этого не сказал. Было наплевать, да и нужна была хоть какая-то работа.

– Шеф приходит к одиннадцати, слушает выборочно ночников и принимает решение.

– Решение? – я по-прежнему смотрел на нее в упор.

Наконец она оторвалась от компьютера и брезгливо посмотрела на меня.

– Решение по вам, – с кислотой в голосе проговорила она и снова уткнулась в «Одноклассники», – стоит ли вообще вас держать на радио.

– Понял, – дежурно откликнулся я и подписал все нужные документы.

Жена восприняла эту новость более чем восторженно.

– По ночам?

– Я же не виноват, что в городе для меня нет другой работы, – пытался оправдываться я.

– Ты хороший продавец, – спорила она, – ты бы мог пойти к своим бывшим конкурентам, ну, в этот зеленый магазин.

Я по-доброму смотрел на нее. «Как же мне объяснить тебе, как я ненавижу людей», – думалось мне. За семь лет работы продавцом-консультантом, я миллионы раз разочаровывался в людской породе.

– Куда ты бежишь? – она явно пыталась провести сеанс психоанализа.

– Блять, я наконец нашел работу, чего тебе еще нужно?

Разговора не получилось. Получались ли они в последнее время? Я бы так не сказал! Может, это и к лучшему, что мы с ней теперь будем видеться реже. Иногда мне кажется, что мне вообще мало кто нужен. И еще некоторые считают, что счастье не в деньгах. Я не из таких. Мой сосед, состоятельный пердун-путешественник, все свои деньги тратит на промот по странам мира. Как-то мы курили с ним на лестничной площадке, и я спросил его:

– Сколько нужно денег, чтобы стать счастливым?

– Не в деньгах счастье, – натружено ответил он.

– Не соглашусь, – спорил я. – Вот ты постоянно в разъездах. Наверняка ты счастлив. Где ты побывал, расскажи?

Он посмотрел на меня и сказал:

– В Латинской Америке, Европе и Японии. А как ты ощущаешь себя сейчас?

– Как полное дерьмо, – уныло сказал я, перебирая мелочь в кармане куртки, прикидывая, хватит ли мне денег на две маршрутки до радиоцентра.

– А теперь представь себе, что ты при этом всем уже побывал в Латинской Америке, Европе и Японии. Теперь я повторю вопрос: кем ты себя ощущаешь?

И знаете, я понял его. Но денег в кармане у меня не добавилось. Я налил кофе и снова уселся в свое кресло. Включил микрофон и, дождавшись окончания песни, грустно сказал:

– Доброе утро, город. Сегодня нас ждет хороший осенний денек. Температура поднимется до отметки в восемнадцать градусов, пройдет небольшой дождь, но это не помешает нам совершить сегодня что-то стоящее. Сейчас почти пять утра. Спасибо всем, кто слушал мою программу, и всем, кто хотел позвонить, но не решился по каким-то причинам. Я желаю всем счастья. До завтра и пока-пока…

Все, на сегодня моя работа закончена.