Читать книгу Антиблогер - Алексей Егоров - Страница 6

Самое страшное что ни мать, ни её бывшие поклонники не приходят к ней на могилу так часто, как я. В её жизни, как и в смерти всё странно. Она так жила. Странно что никто её толком не искал. Да и нашли случайно, когда труп уже начал вонять, невыносимо разлагаясь в кустах у ресторана. Тогда оперативная группа работала в респираторах. Вонь стояла неимоверная. В то лето была ужасная жара. Ужасная жара и ужасная смерть. На опознании я с трудом узнала её. Избитая, истерзанная, с оторванной нижней губой, заплывшим глазом и какой-то немыслимой дыркой в шее. Следователь сказал, что орудие убийства нашли здесь же. Это был длинный хлебный нож. Я смотрела на неё и не могла остановиться. Слёзы все текли и текли. Бедная девочка моя, Машенька, как же это случилось?!

Её маме пришлось позвонить мне. Надежда Петровна долго слушала мои телячьи объяснения. Но потом отчеканила сухо и непринуждённо:

– Собаке, собачья смерть, – сказала она, как шаркнула пенопластом по стеклу, а потом спокойно добавила, – Лерочка приезжай на чай с чабрецом и пастилой.

Может Маша была права, и она действительно сука?!

Я сидела на небольшой лавочке и смотрела на её изображение на граните. Улыбчивая, смелая, красивая. Благодаря её смерти я и стала такой. Одинокой, вечной девственницей. Мне уже двадцать шестой год. Парни это не моё. С тех самых пор. На её похоронах я стиснула зубы и прошептала, – то что убило тебя Нюра, не станет частью моей жизни! Клянусь! Хотя и был один мальчик, репер наркоман. Но это всё в прошлом и это, слава богу, не случилось.

Я никогда не забуду тот вечер после похорон. Я пришла домой, заплаканная, выпотрошенная и уставшая. Сергей Владимирович посадил меня на кухне и сказал, что зачитает мне отрывок из психологической брошюры. Отчим всегда казался мне породистым мудаком. Но тогда я почему-то не стала противиться его нравоучениям. Просто закрыла глаза и стала слушать. А он всё читал и читал. О ранней беременности несовершеннолетних, о развращённости и несформированной детской психике и половом воспитании девочек подростков.

А потом мне начали сниться эти дурацкие сны. В ту ночь был первый. Я отлично его помню и могу с лёгкостью рассказать наизусть. Мне приснился сарай и двое обнажённых молодых людей…

«…как возможно о чём-то судить, если ты совершенно несведущ в вопросах, о которых идёт речь, – она сняла верхнюю одежду и укоризненно посмотрела ему в глаза.

В ветхом сарае было темно и сыро, пришлось притащить сюда старую жестяную печь. Протаранить к ней что-то отдалённо напоминающее трубу и попытаться разжечь огонь. Так он и сделал, пытаясь показать ей на деле, что он всё-таки мужчина, и что в выборе она не ошиблась.

– Слушай, а как ты думаешь, мы правильно всё с тобой делаем? – спокойно спросила она.

Он огляделся по сторонам и посмотрел на неё.

– Думаю, – сказал он, снимая с себя рубашку, – мы делаем так же, как и всё.

Он откинул вещи в сторону и остался обнажённым и открытым перед ней. Огонь из печи светом и тёплом слизывал истому с его тела.

– Ты так говоришь, только потому, что так говорят и думают остальные, – Жанна смотрела на него в упор, совершенно не моргая.

– А как мне нужно говорить, или думать?

– Ты так говоришь, и думаешь потому лишь, что так говорят и думают остальные, – повторилась она. – Любовь. Ты правда веришь в это? Знаешь, как приходит прозрение? В истинной любви друг к другу. А мы с тобой сейчас оголяем наши тела, и ты собираешься…

Она виновато посмотрела на его руки, на его грудь и ниже и заискивающе улыбнулась.

– А знаешь, что это значит – проснуться?

Он приблизился к ней и обнял.

– И что же это значит?

– Понять, что тебе нужно от вселенной! Взять ту палку что я нашла в поле и поехать в столицу. Что-то изменить. На что-то повлиять.

– Beata stultica, – сказал он. – Блаженная глупость. И не палку, а меч. Это же меч?

– Меч, – она повторила это странное для неё слово и обняла его обнажённое тело. Стало так тихо и безмятежно. Она сразу вспомнила своё детство. Мечты о свадьбе, ангелочков в храме на праздники.

– Мне говорили, что ты странная, – сказал он и полез целоваться.

Она отстранила его и серьёзно произнесла:

– Все только и делают, что называют меня Орлеанской девой. Я устала слушать их. Сегодня мы должны исправить это недоразумение. И они перестанут оттирать стекло и разговаривать со мной перестанут. Ты понимаешь?

– Так как это всё-таки происходит? Я имею в виду общение с ангелами, – он аккуратно прикрыл её наготу пледом и присел у огня.

– Ангелы! Просто летающие люди, – нервно огрызнулась она. – А эти приходят и учат жить. Точно зная, что хотят найти у меня внутри. В последний раз сказали: «Дело в том, что те, кто всё понял, уже давно в других мирах познают и преодолевают другие экзамены. А мы все рождаемся и рождаемся здесь, на Земле. И проблемы у нас одни и те же, и ходим мы всё по краю своего ящика, и жизнь за жизнью тратим только на это. Учимся… Думающий человек не безнадёжен. Но это не про нас».

– О чём они? – он посмотрел на неё и улыбнулся. – Расскажи подробнее.

Девочка и Мальчик вместе не жили, – прошептала Жанна, – не хотелось ей. Да, скорее всего, ей. Ему бы дать волю – давно залез бы ей под юбку. Брюки она не носила принципиально. Где-то прочитала о том, что юбка сохраняет женскую энергетику. Где-то в блогах или у друзей в «ВКонтакте». Учёба в университете закончилась досрочно. Так вышло, увлеклась им. Точнее, его рэпом. А он плевать хотел на мир, в котором живёт. Наркотики, пьянки до утра. Университет не вписывался в этот реестр. Родителям приходилось лгать. Заискивающе улыбаться по скайпу, придумывать разные новости из несуществующей жизни. На вопрос о кругах под глазами отнекиваться и ссылаться на ночные зубрёжки. А на самом деле… Интернет весь день, гуляния всю ночь. Никаких планов на жизнь, никакой жизни без «плана».

Удивительно, как она во всём этом говне оставалась девочкой. Ей нравилось это состояние. Она не так представляла себе свой первый раз. В своём далёком детстве она мечтала выйти замуж. Он, конечно, продвинутый бизнесмен, она, конечно же, красавица. И вот он, их первый раз. Не в луже собственной несостоятельности, не на хате у друга и не с ним. Да, он классно читал, тексты такие проникновенные. Опиум сушил нервы, алкоголь усыплял бдительность. Но она всегда держала себя в руках. Всегда. И чуяла, именно как собака, проникновенно чуяла те моменты, когда и во сколько следует уйти. Вовремя слинять. Скрыться, чтобы остаться целой. Неведомым своим женским потаённым чутьём.

В этот вечер ничего не хотелось. Голова болела. Он звонил не переставая. Она поставила телефон на «вибро» и молча наблюдала, как он кружит по полировке стола, как маленькая игрушечная машинка, управляемая неведомым божеством. У неё была своя тайна, связанная с мужчинами. Она хорошо помнила её и сейчас. В детстве, когда ей было десять, она разделась и легла рядом с братом отца. Тогда ещё был отец и не было никаких дурацких отчимов. После вечерних посиделок тот остался у них в гостях и уставший завалился прямо на диване в гостиной. Взяла его тяжёлую руку, положила на свою маленькую грудь и повернулась к нему спиной. Тогда она не спала всю ночь, представляя себя невестой. А его – своим мужем. И ей хотелось тогда именно так. Чтобы была светлая забота, без насилия и глупостей. Это было её первое переживание, связанное с мужчинами. Это была её первая и настоящая любовь. Он даже рядом не стоял с тем мужчиной за её спиной в детстве. И зачем тогда он ей нужен? А потом она, её полная противоположность. Её одногруппница Нагибина Мария. Высокая, наглая, сногсшибательная. Мужиками крутит как хочет. Не то что девочка».

– Я не понимаю и половины тобой рассказанного, – сказал он.

– Не перебивай меня пожалуйста, – грубо огрызнулась Жанна и продолжила…

«…она щёлкнула мышкой и зашла в свой новый блог в „Живом журнале“. Открыла его недавно. Идея была такой: общение между сознательно хранящими себя для настоящей любви или настоящего таинства девочками. Общение шло вяло. Мало их было, сознательно хранящих…»

Но одна девочка постоянно общалась с ней очень активно. Точнее, она любила слушать её исповеди и спрашивать, что ей делать.

Валерия вошла на свою страницу и тут же нашла сообщение от неё: «Все только и делают, что называют меня Орлеанской девой. Я устала слушать их. Сегодня мы должны исправить это недоразумение. И они перестанут оттирать стекло и разговаривать со мной перестанут. Ты понимаешь?»

«Не говори ерунды, – ответила ей Лера, – я же непросто оттираю твоё стекло. Я точно знаю, что нужно. Это правда, нужно. Как ты там рассказывала про свою находку, про меч? Это же был меч?»

«Да, это именно меч!» – высветился ответ девочки.

«А ты не думала, всё, что мы находим, это как будто знак свыше, возможно, ты не просто так нашла его? Ты не думала о…»

«Я в сарае, со мной мальчик из монастыря, и сегодня мы исправим эту дурацкую ошибку. А меч я выброшу», – появилось на экране.

«Лучше возьми этот самый меч и отруби ему всё то, с чем он полезет к тебе, – отстучала Лера и потом ещё добавила: – Я бы на твоём месте взяла меч и убивала всех, кто встретится на моём пути. Всех, кроме короля. А если короля нет, сделай первого встречного подобным. Что думаешь?»

«Я прогнала его, – отвечала Жанна, – что дальше делать?»

Вдруг Валерия почувствовала небывалый прилив сил. Ответственность за чужую жизнь, судьбу. Она даже представила себя богиней. Телефон не переставал вибрировать, но она уже не обращала не это внимания.

«Заешь, жизнь даётся нам как урок. Дело в том, что те, кто всё понял, уже давно в других мирах познают и преодолевают другие экзамены. А мы все рождаемся и рождаемся здесь, на Земле. И проблемы у нас одни и те же, и ходим мы всё по краю своего ящика, и жизнь за жизнью тратим только на это.

Учимся…

Думающий человек не безнадёжен.

Возьми меч и иди.

Иди…

И помни всегда: любая мечта может окрылять. А мечта о вечном может даже сделать счастливым».

Позже, подобные сны мне снились все чаще и чаще. Это было мучительно. Помогало одно, после того как я, побывав на её могиле приезжала домой. Я засыпа́ла детским безмятежным сном. И никакие сны меня не тревожили. Но уже на следующую ночь всё возвращалось.