Читать книгу Темный восход. Левиафан: Книга 3 - Алексей Фролов - Страница 2

Он шел, не разбирая дороги. Ноги сами несли его к дому.

Карн глубоко затянулся и посмотрел вверх. В ответ на него уставился кусочек светлеющего неба, зажатый между высотками, этими каменными исполинами, отвратительными в своей роковой бездыханности. Цветастая отделка, паутина неона, кричащие имена. Но все это не меняет сути. Манекен не улыбнется, даже если одеьб его в стильный костюм от «Гуччи». «Ролекс» на руке и «Кельвин Кляйн» на заднице может и придадут уверенности, но ума не прибавят. Дерьмо остается дерьмом даже в дорогой обертке.

Он затянулся еще глубже. Докурил. Поискал глазами урну, метко послал в нее окурок. Достал новую сигарету, любимый «Честерфилд».

Чтобы попасть домой, нужно было повернуть направо, но он повернул налево. Неспешно пересек проезжую часть, закономерно пустую в столь ранний час, вышел на широкую площадь, закованную в асфальт и мрамор. Прошел вдоль холма, на котором возвышался многометровый бетонный памятник. Памятник с пафосной историей и печальным ее воплощением. Карн видел эту каменную звезду тысячи раз, еще в детстве часто гулял тут с родителями. И тогда все казалось проще, ярче. Что же изменилось?

– Ты изменился, – прошелестел ветер. – Забыл, зачем пришел. Забыл, зачем все это…

Охапка свернувшихся, высохших листьев брызнула ему под ноги. Карн остановился, прислушался к ощущениям. Его шатало, волшебник в голубом вертолете приблизился на критически близкое расстояние. Нет уж, слишком много алкоголя в крови, чтобы долго стоять с закрытыми глазами!

Аллея, ровная, словно выпущенная из лука стрела, вывела к старому парку развлечений. Когда-то этот парк казался огромным, как целый континент. А вот и лавочка, утопленная в кустарнике, названия которого Карн не знает. Здесь по праздникам малолетки потягивают пивко, зорко озираясь, дабы вовремя идентифицировать приближающуюся опасность в погонах. И ничего в этом нет, он тоже таким был. Хотя, конечно, не таким, ведь дети редко похожи на отцов. В его время малолетки могли пить где угодно и когда угодно, никаких запретов на алкоголь в общественных местах не было. А может, они просто об этих запретах не знали.

Впереди аллея упиралась в редкую серо-зеленую стену лесного массива, разбегаясь в стороны точно по наугольнику. Но Карн не свернул – ни вправо, ни влево. Дойдя до бордюра цвета птичьего помета, он перешагнул через эту смешную преграду и двинулся вниз по склону, по узкой, но хорошо различимой тропинке.

Тропинка была здесь всегда, по ней ежедневно спускались к реке сотни ног, но петлистая лесная дорожка так и оставалась петлистой лесной дорожкой, по весне или после дождя превращаясь в глинистое месиво. Никто даже не подумал, что можно эту дорожку облагородить. А вот засрать – пожалуйста, как говорится – от души. Презервативы под каждым кустом, стеклянные бутылки и пластиковые стаканчики, дерьмо. Все в лучших традициях.

Тропинка извивалась, становилась шире, угол наклона повышался. Но спускаться всегда проще, особенно когда не думаешь о том, что рано или поздно придется поднимать. Хотя может просто не всем это надо – подниматься. Кому-то проще жить в грязи, в хлеву, в обнимку со своими демонами. Но проще не значит лучше. Встречный вопрос – а кто мы такие, чтобы судить других? Ответ прост: мы – люди, поэтому мы можем, должны, обязаны судить себе подобных, иначе социум обречен на анархию и деградацию.

Он и не заметил, как вышел к реке. Здесь тропинка в очередной раз вильнула под невменяемым углом и уперлась в небольшой холмик с асфальтированным участком, обозначавшим въезд на мост. Хотя «въезд» это громко сказано, мост, насколько помнил Карн, всегда был пешеходным. А называли его в народе «Голубым мостом». Стоял бы он где-нибудь на Западе, так за названием однозначно скрывалась бы романтическая история с трагическим нуаром про парочку говномесов. К счастью, в этой стране любовь все еще оставалась прерогативой разнополых, а «Голубой мост» называли голубым просто из-за цвета, в который он был выкрашен.

Это была узкая, массивная, возведенная буквально на века конструкция, стоявшая без ремонта уже лет пятьдесят. Облупившаяся краска перил, рыжие потеки на стальных болтах размером с кулак, вылинявшие растрепанные стальные тросы – все эталонно, по-сталкерски.

Вечерами здесь почти всегда тусили влюбленные парочки, студентки с «зеркалками» и завышенным чувством собственной значимости, наркоманы и любители потрахаться на свежем воздухе. В общем – озорная молодежь.

Карн остановился ровно посредине моста. Достал сигарету и прилип к горизонту. Река неспешно наступала, ровно – с востока на запад. Молодое солнце наполнило водную артерию расплавленным порфиром вперемешку с бликующим багрянцем, от берега до берега. Удивительное зрелище, завораживающее своей простотой.

Однажды, давным-давно его привели сюда родители. Хотя подожди, он ведь и сам бывал тут раньше. Точно! Лет в десять-двенадцать он имел какую-то сверхъестественную тягу к одиночным прогулкам, но отнюдь не по улицам родного города. Парень обожал бродить по этому огромному парку, который фактически представлял собой относительно нетронутый кусок дикой природы, по-бунтарски раскинувшийся в самом центре древнего полиса, между четырьмя его районами. И ведь не боялся тот мальчишка ни бомжей, ни маньяков, ни собак, ни лис (да, тут и лис видели). Бродил себе по холмам и рощам с мыслями о вечном наперевес. Юность конечно храбра, но чаще беззаботна. И безрассудна. За что и любима стариками.

И ведь много чего видел он во время своих прогулок. Например, однажды наткнулся на мужика, дремучего такого, толи седоватого, толи рыжеватого, уже и не вспомнить. Мужик сидел на пеньке, положив ногу на ногу, на плечи был накинут длинный плащ грязно-синего цвета. Да и не плащ вовсе, скорее лохмотья, отдаленно напоминающие плащ. Подле пенька лежала забавного вида остроконечная шляпа с широкими полями, тоже – грязная, древняя. Рядом в траве Карн заметил длинную палку.

– Гуляешь, сынок? – спросил мужик бесцветным, невыразительным голосом. А зеленые глаза так и блеснули, вмиг прошив насквозь. Особенно правый, странный такой, с металлическим отливом.

– Гуляю, бать, – Карн остановился в трех шагах от мужика. Он что-то почувствовал, но, как и большинство детей, прикоснувшись к другому, истинному миру, просто принял его как данность.

– Не боишься? – мужик прищурил один (нормальный) глаз, отчего второй засиял вдвое ярче.

– А стоит? – тогда Карн был откровенно дерзок, даже суров. Да он и сейчас такой, но тогда и правда – ничего не боялся.

– Тебе решать, дружок, – хмыкнул мужик и отвернулся. Но напоследок опять сверкнул ненормальным глазом. – Только постарайся не потеряться.

Карн хотел ответить, мол, бать, не ссы, я – струя, но его отвлекла треснувшая за спиной ветка. Когда мальчик вновь повернулся к пеньку, тот пустовал. Карна это расстроило, но не удивило. Многие этого не понимают, но на самом деле дети удивляются гораздо реже взрослых. Потому что видят гораздо больше.

Вспоминая детство, Карн курил и упивался рассветом. А потом по воде прошла рябь – легкая, едва уловимая, как от невесомых водомерок. Что-то в этой ряби заставило Карна насторожиться. Он зажал зубами тлеющую сигарету, оперся на перила животом и аккуратно перевесился через них, щуря глаза и вглядываясь в воду.

Рябь постепенно усиливалась, но тревожило другое. Мелкими волнами подернулось не только полотно реки, но и песчаные берега, а в следующее мгновение – прибрежные деревья. Потом рябь перекинулась на небо, и вскоре все вокруг пришло в какое-то зловещее, инфернальное движение, вызывавшее панику и инстинктивное отвращение.

Карн отошел от перил и замер в нерешительности. Посмотрел под ноги – асфальт на мосту тоже был покрыт мелкой рябью, но вибрации не ощущалось. Он осмотрел себя – никаких изменений, с одеждой и телом все в полном порядке. Парень опустился на колено и коснулся асфальта рукой. Ничего сверхъестественного, только где-то в груди начинает шевелиться липкий слизнячок страха.

А затем что-то хрустнуло и надломилось. Громко и будто сразу везде, со всех сторон. Деревья вывернулись наизнанку, обнажив черное, изъеденное бог знает какими тварями нутро. Листья в изумрудных кронах, кое-где чуть тронутых золотистой корочкой, свернулись и моментально пожухли, уродливые стволы покрылись липким смолянистым ихором. Вода в реке взбурлила, из мутно-зеленой стала насыщено-багровой, а затем живой омерзительно чавкающей кашей бросилась на выжженные серые берега. Перила моста мгновенно обратились сплошной ржавью, асфальт исчез, его заменила плотная спрессованная труха бледно-белого цвета. Солнце тоже исчезло, небо потемнело, его заполнили рваные алые облака, несущиеся с головокружительной скоростью.

И еще что-то творилось с перспективой. На востоке горизонт круто изгибался ввысь, а на западе будто завинчивался в спираль. Берега реки встали кривыми горбами, дорожка, ведущая к мосту, свернулась в гармошку. Карн опешил, но, не видя явных признаков опасности, постарался взять себя в руки. Потом почувствовал жар на губе, встрепенулся и сплюнул почти дотлевшую сигарету. Окурок упал на белую труху под ногами, разлетелся снопами искр и внезапно вспыхнул призрачным синим пламенем.

Карн никогда не употреблял наркотики, но будучи личностью разносторонней имел знакомых разной степени морального разложения, что давало богатую теоретическую базу. Тем не менее, о ТАКИХ приходах ему слышать не доводилось. С другой стороны, варианты, предполагающие реальность происходящего, он сходу тоже не отмел, потому как спектр его интересов уходил далеко за пределы стандартного перечня занятий, свойственных мужчинам его возраста. На досуге он любил почитать редкие труды по фольклористике и культурологии, и даже кое-что из эзотерической философии (аля высший герметизм).

В итоге, парень медленно двинулся в сторону дорожки, по которой пришел сюда, рассудив, что в подобной ситуации мост – не самая устойчивая точка в окружающем пространстве. Он сделал шаг, другой, а потом понял, что за ним наблюдают. Впереди, где тропинка, уходившая за холм к парку, делала крутой поворот, из кустов на него смотрели два ярких, немигающих глаза. В целом это были вполне человеческие глаза, с обычным разрезом, круглым зрачком. Но величина каждого навскидку не уступала кочану капусты. И еще радужка – она была неестественного, георгиново-желтого цвета, по ней то и дело пробегали мелкие пурпурные молнии. Карн даже не обратил внимания, как ему удалось все это разглядеть с такого расстояния, ведь зрение его никогда не отличалось особой остротой.

Тем временем неведомая тварь вышла из кустов. Согбенное чудище не меньше трех метров в высоту обладало непропорционально длинными руками и мощными ногами, когтистыми и трехпалыми. Тонкие жесткие губы то и дело размыкались, обнажая два ряда ровных треугольных зубов цвета эбенового дерева. Тело существа покрывала грязно-серая свалявшаяся шерсть. Мышцы бугрились и перекатывались при каждом движении. Промежность была скрыта особенно плотным шерстяным покровом, так что определить пол создания не представлялось возможным. Да и не шибко хотелось.

Но в действительности замершего с отвисшей челюстью Карна удивили в монстре лишь две вещи. Во-первых, взгляд. Это был человеческий, осмысленный взгляд. И в нем легко читалось намерение, тоже вполне человеческое – убить. Во-вторых, чудище было вооружено. Представить это непросто, но в каждой руке (или все-таки лапе?) оно держало по арбалету, причем, как не трудно догадаться, оружие было пропорционально своему обладателю. То есть вдвое больше тех, что Карн видел в городском музее.

Существо шагнуло вперед и остановилось у моста. Доля секунды понадобилась ему, чтобы вскинуть взведенные арбалеты и выстрелить. Два болта, полыхнувшие призрачным пурпурным огнем, вспороли воздух, устремившись в грудь Карна. Те полтора десятка метров, что отделяли парня от монстра, болты пролетели за неуловимое мгновение, и казалось, что от них нет спасения, ведь фактически тварь стреляла в упор. Но непослушное, одеревеневшее тело внезапно ожило, повинуясь какому-то древнему рефлексу, и Карн откинулся назад, да так, что хрустнули позвонки.

Один из болтов чиркнул по щеке, второй прошел в сантиметре над головой. Тварь икнула, кажется – от удивления, арбалеты щелкнули (надо думать, самостоятельно перезарядившись).

Нужно было быть конченым идиотом, чтобы и дальше тупить в тщетной попытке осознать происходящее. Поэтому Карн просто бросился вперед, стремясь как можно быстрее достичь того места, где можно было относительно безопасно перемахнуть через перила моста, рухнув не в воду, а в мясистые прибрежные кусты, которые в данный момент ни своим внешним видом, ни подозрительными конвульсивными движениями не внушали доверия. Но они все же казались безопаснее, чем смертоносные арбалеты неведомого охотника.

Но монстр больше не стрелял. Вместо этого он прыгнул, а секундой позже, оказавшись у Карна за спиной, наотмашь ударил его лапой. Парень перевернулся в воздухе и плюхнулся на живот, подняв облачко бледной пыли. На зубах заскрипело. Он поднял взгляд и вновь увидел эти глаза, холодные и расчетливые. Карн инстинктивно попытался отползти, несмотря на арбалет, направленный ему в грудь и уже не оставлявший шансов – с расстояния в метр-полтора от выстрела не увернуться, будь ты хоть Брюс Ли, Рой Джонс или еще какой легендарный дядя с реакцией пантеры.

– Не смотри ему в глаза! – раздалось из-за спины. А потом в воздухе зашелестело и три серебристые молнии впились в грудь чудовища. Монстр отступил на несколько шагов и присел, попутно все же разрядив один из арбалетов. Болт выбил сноп щебня в паре сантиметров от бедра Карна и снова белесая труха под ногами взмыла вверх облачным фонтаном. Парень чихнул, а потом кто-то схватил его за плечо и рывком поставил на ноги. Карн обернулся и увидел перед собой мужчину лет тридцати трех в стильном коричневом плаще и потертых джинсах. Мужчина неразличимым движением метнул в существо еще несколько кинжалов, и внимательно посмотрел на Карна.

– Беги, – сказал он. Сказал так, будто речь шла об утренней пробежке, хотя в данном случае был бы уместен истинно форест-гамповский надрыв.

– А ты? – Карн сам удивился, почему он все еще здесь, в этом странном месте, с этими странными ребятами. Почему он еще не сверкает пятками по тропинке, ведущей к парку аттракционов, а задает этот наитупейший вопрос.

– Я справлюсь с Охотником, – мужчина кивнул. В его серых, будто выцветших глазах читалась спокойная уверенность. – Сейчас важнее, чтобы ты остался жив. Уходи, не спорь.

Карн хотел поспорить. Очень хотел. Но понимал, что хотя мужчина в коричневом плаще тоже явно лишний в этом жутком мире, он, похоже, неплохо разбирается в его реалиях. Короче – знает, о чем говорит. Посему Карн пришел к выводу, что продолжать дискуссию крайне нерационально. Он коснулся плеча своего неожиданного спасителя, их взгляды на мгновение пересеклись, а потом парень побежал вверх по тропинке.

Он слышал шипение арбалетных болтов и шелест метательных ножей, слышал злобный рык и лязг металла, вгрызающегося в металл. Потом что-то заскрипело и повалилось с чудовищным грохотом. Земля дрогнула. Карн обернулся, но мост скрыли плотные клубы белесого тумана. Выжил ли тот, в плаще? Проверить? Черт, ему же сказали бежать!

Парень рванулся вверх по тропинке, задыхаясь и ловя боковым зрением жуткие картины. В черных смрадных кустах по обеим сторонам дорожки кипела жизнь, чуждая и отвратительная. Какие-то мелкие твари, напоминавшие толи пауков, толи скорпионов бегали взад-вперед небольшими стайками и, злобно шипя, нападали на других существ, полупрозрачных, аморфных, издающих протяжные воющие звуки. Потом он увидел огромных львов с мощными орлиными крыльями. Львы пролетели над ним, не удостоив испуганного человечка своим царственным вниманием.

У вершины склона, где лесная дорожка обрывалась и начиналась асфальтированная аллея, путь Карну перегородили два создания. Они напоминали людей, но нижние части их тел представляли собой мощные хвосты, будто закованные в темную чешую из серебристой стали. Существа зашипели, увидев пришельца, высунув раздвоенные змеиные языки. Их алые вертикальные зрачки сузились, тела напружинились.

Карн ускорился, намереваясь проскочить мимо чудовищ, но из ближайших кустов вывернулись еще два не менее омерзительных гибрида. Парень тут же сбавил темп, и, не справившись с инерцией, кубарем рухнул к ногам (хвостам?) жутких созданий. Он приподнялся на локте, попытался отползти назад, в то время как ближайший монстр уже занес над ним ржавый изогнутый клинок, с которого капала маслянистая жидкость с глянцевым охряным оттенком.

Карн не успел испугаться, но смерть вновь едва не коснулась его своей призрачной косой. Волна ледяного ветра с громоподобным хлопком окатила пространство вокруг, заставив змееподобную тварь прервать атаку. Полузмей вскинул голову к небу и прежде, чем его раздвоенный язык выплеснулся из пасти, чтобы шипением предупредить братьев об опасности, голова чудища отделилась от тела. Лишь золотые когти, каждый – размером с добрый кинжал, мелькнули в воздухе, оставляя за собой шлейф черной крови.

На землю перед Карном мягко приземлился крылатый лев, возможно – один из тех, что пролетели над ним чуть раньше. Существо было исполнено таинственной мощи, оно источало теплую четко осязаемую энергию. Лев взглянул на Карна и его глаза (человеческие глаза!) на мгновение пронзили душу парня до самого основания. Что-то связывало их, что-то тонкое, неуловимое и вместе с тем – нерушимое. Или Карну лишь показалось?

Огромное тело льва развернулось со стремительностью ветра, могучее крыло отбросило одного врага, а золотые когти разорвали грудную клетку второго. Зверь издал утробное урчание, удовлетворенное и угрожающее одновременно. Он сделал шаг в сторону третьего змея, сжимавшего по зазубренному кинжалу в каждой из четырех рук.

Движения неведомого создания были безупречны, под водопадами поблескивающей матовым золотом шерсти угадывались абрисы мощных мускулов. Крылатый лев сражался бесшумно, со скоростью, которая казалась неестественной для столь величественного тела.

– Сзади! – крикнул Карн, подумав, что зверь, занятый своим противником, не успеет среагировать на последнего змея, который бежал на крылатого льва с воздетым к алым небесам двуручным клинком в руках. Но тот успел, еще как. Он ринулся на шипящее чудовище с кинжалами, в мгновение ока лишил его всех рук и головы безупречными росчерками золотых когтей, а затем развернулся, встречая оставшегося врага, что был обречен еще до того, как начала свою атаку.

Лев шагнул в сторону и меч вспорол воздух, а не его великолепную шерсть. И когда голова змея, продолжившего двигаться вслед за тяжелым клинком, оказалась на одной линии с головой льва, зверь раскрыл пасть (медленно и величаво, хотя на деле это заняло меньше секунды) и Карн невольно скривился в такт звонко клацнувшим челюстям. А потом лев гулко сплюнул голову гибрида в высокую извивающуюся траву.

Но праздновать победу было рано – их окружали все новые и новые полузмеи. Все они сжимали в руках разнообразное клинковое оружие, пространство вокруг наполнилось сводящим с ума шипением. Крылатый лев повернулся к Карну и парень в буквальном смысле прочел мысли существа, поймав его глубокий пронзительный взгляд. Или ему снова только показалось?

Нет, парень точно знал – крылатый лев не боится этих хвостатых уродов, он мог бы сразить их не оду сотню, но опасался, что в этом бою пострадает человек. И прежде, чем этот самый человек успел озадачиться вопросом, с какого перепуга волшебный зверь вообще заботится о его судьбе, лев подскочил к нему, мягко, но уверенно схватил зубами за край куртки, а потом, развернувшись, швырнул Карна вверх и вперед.

Парень пролетел не меньше тридцати метров по баллистической траектории и рухнул в заросли кустарника, что ровными рядами росли по обеим сторонам от асфальтированной дорожки. Кусты с треском приняли на себя удар, раздирая в кровь ладони и шею. Интересно, лев рассчитал этот бросок или импровизировал? Метром левее или правее – и переломов Карну было бы не избежать, а так – лишь пара ссадин.

Парень выбрался из кустов, ощущая, как поврежденные ладони наполняются пульсирующей болью. Саднила спина и правый бок, голова шла кругом. Он медленно брел мимо лавочек, где обычно «синячили» малолетки, мимо ржавого колеса обозрения, которое верой и правдой служило этому городу ни один десяток лет. Все было узнаваемым, но другим. Измененным. Покореженным. Вывернутым наизнанку.

А потом пришла запоздалая мысль – что стало с крылатым львом? Он ведь спас Карна, но выжил ли сам? Там были десятки, возможно – сотни змееподобных тварей, они могли набросить на него сеть или лассо, не дать взлететь и тогда… Карн обернулся и хотел было вернуться, не вполне отдавая отчет своим действиям, но будто напоролся на незримую стену, когда окружающий мир накрыло уже знакомой рябью.

Сначала дрогнула белая пыль под ногами, потом рябь перекинулась на трясущиеся словно в конвульсиях кусты и деревья, затем настал черед кошмарного неба, утопленного в багровом полумраке. Карн замер, когда увидел розблески солнечного света, пробивавшегося сквозь ставшие полупрозрачными алые облака. А еще через несколько мгновений мир обрел привычный облик.

Карн осмотрелся – никаких жутких созданий и поломанной перспективы, ничего, выходящего за рамки рационалистических приличий. Вокруг разлилось обыкновенное бархатное утро. Теплое и приветливое. Где-то вдалеке слышался автомобильный гул и парень был искренне рад этому звуку, который обычно только раздражал. Он с кряхтеньем присел на бордюр. Неподалеку седой дед в старом, но аккуратно выглаженном рабочем халате темно-синего цвета остервенело подметал аллею. Подметал и косился на Карна. Косился недвусмысленно.

Парень достал сигарету, закурил. Тронул щеку тыльной стороной ладони. Кровь. И жуткая боль, как от осиного укуса. Он посмотрел на ладони – содраны. Значит, все же не сон и не бред. Впрочем, было глупо надеяться, слишком уж все это… как? Слишком безумно даже для бреда или сна?

Он последовательно выкурил три сигареты, затем встал и нетвердой походкой двинулся в сторону дома. Седой дед, подметавший аллею, проводил его угрюмым взглядом и буркнул вслед что-то среднее между «доброе утро» и «чертовы наркоманы». Карн с ним молча согласился.