Читать книгу Слезы Бодхисаттвы - Алексей Ильин - Страница 6

Вадиму пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть огромный желтый купол Центрального рынка. От купола расходились четыре широких сводчатых крыла, под которыми шумно бурлила торговля. Сотни лотков и прилавков буквально ломились от самого разного товара. Одежда, часы, украшения, антиквариат, бытовая техника, рыба и мясо, свежие овощи и фрукты – чего здесь только не было. Голоса многочисленных покупателей и торговцев сливались в громкий монотонный гул, который усиливался раскатистым эхом, разносившимся под сводами старого бетонного здания.

– Когда-то это был самый большой крытый рынок в Азии, – сказал Крижевский. – Его построили французы в 1937-м. С тех пор это главная торговая точка в столице.

Крижевский протянул Вадиму купленный при входе на рынок большой платок из тонкой клетчатой ткани.

– Держи, это тебе пригодится.

– Что это? – спросил Вадим.

– Это называется крама, – объяснил Крижевский. – Думаю, ты скоро сам догадаешься, зачем ее используют.

Вадим обернул краму вокруг шеи, следуя примеру своего коллеги. Ее предназначение сразу же стало очевидным: кхмерским платком было очень удобно вытирать постоянно появлявшиеся на лбу капли пота.

Жара в Пномпене в последние дни все усиливалась, в дневные часы воздух прогревался до сорока градусов и выше. Выходить на улицу в это время было просто пыткой, поэтому сразу после полудня, когда жара достигала апогея, городская жизнь приостанавливалась: наступала традиционная двухчасовая сиеста, после которой столичный ритм вновь набирал обороты.

Первая неделя командировки выдалась для Вадима не особенно напряженной. Хотя он практически сразу начал активно рваться в бой, Крижевский пока решил не нагружать своего молодого коллегу кучей заданий, и Вадим постепенно привыкал к новой стране и к новым жизненный условиям, изучал Пномпень, который все больше нравился ему.

Бенчли был прав: город действительно чем-то напоминал Париж. На центральных улицах было полно уютных французских кофеен, ресторанов и баров, архитектурный облик столицы хранил в себе колониальный галльский дух, а французская речь слышалась повсюду. В общем, было очевидно, что связь с бывшей метрополией все еще очень сильна.

Крижевский рассказывал Вадиму, как в августе 1966 года в Камбоджу приезжал президент Франции, генерал Шарль де Голль. К этому визиту в столице готовились очень тщательно и долго. Пномпень был буквально вычищен до блеска, в честь высокого гостя организовывались торжественные приемы и представления, а выступление генерала на Олимпийском стадионе слушали тысячи столичных жителей. Камбоджийские газеты пестрели заголовками об «историческом визите» и о «новом этапе в отношениях с Францией». Однако вся эта эйфория вскоре утихла, так как политическая ситуация в стране становилась все более сложной и напряженной, а какой-либо существенной помощи с французской стороны ждать не приходилось.

Пока Крижевский выбирал себе новые джинсы, Вадим неспешно прогуливался по рынку и любовался рядами маленьких узорчатых окошек, украшавших центральную купольную часть здания и тянувшихся вдоль всех четырех крыльев. Журналист достал из сумки привезенный из Москвы фотоаппарат «Зенит» и принялся фотографировать удивительные интерьеры огромного крытого базара.

– Следи за вещами, Вадим! – окликнул его Крижевский, отвлекаясь от активного торга с толстой продавщицей. – Тут полно карманников, будь внимателен.

– Да-да, конечно, – кивнул Вадим, все больше увлекаясь фотографированием.

Кхмерские лица казались молодому журналисту удивительно фактурными, интересными, открытыми, поэтому он стал постоянно носить с собой фотоаппарат, который подолгу лежал без применения в его московской квартире.

Вадим навел объектив своего «Зенита» на смешного улыбчивого старичка, стоявшего возле обувного лотка и курившего папиросу в ожидании покупателей. Молодой журналист резко взвел затвор и тут же нажал на кнопку, пока сонный продавец не заметил его и не стал строить гримасы и позировать перед «барангом» с фотокамерой, как любили делать местные жители. В этот момент Вадим вдруг почувствовал, как сзади кто-то дотронулся до его брюк. Это было легкое, чуть заметное прикосновение, но Вадим моментально вспомнил предупреждение Крижевского и потянулся к заднему карману, где лежал его кошелек. Карман был уже пуст.

Вадим стал лихорадочно оглядываться по сторонам, отыскивая глазами вора. В кошельке была приличная сумма денег, около сорока долларов, и в одночасье потерять все это было бы настоящей катастрофой. Кроме того, в нем хранилось несколько визитных карточек: первые серьезные контакты, которыми Вадиму удалось разжиться в Пномпене.

Журналисту повезло: через какую-то долю секунды он заметил быстро улепетывающего мальчишку лет восьми в красной майке. Несомненно, это и был похититель кошелька! Вадим тут же кинулся за ним. Бежать по территории рынка было тяжело, приходилось продираться сквозь толпу покупателей и огибать бесконечные торговые палатки и лотки. Воришка уже явно привык к такому «кроссу с препятствиями», поэтому быстро отрывался от своего преследователя.

Отчаянно пытаясь нагнать мальчишку, Вадим старался бежать быстрее и с разбегу налетел на выкатившуюся из-за торговых рядов повозку, наполненную глиняными кувшинами. Кувшины рассыпались по земле, многие сразу же разбились вдребезги. Вадим мельком увидел растерянное и испуганное лицо молодой женщины, которая толкала повозку, и ему на миг стало искренне жаль ее, но останавливаться было нельзя.

Воришка пробежал вдоль южного крыла рынка и выскочил на улицу. В погоне за ним Вадим ловко перепрыгнул через пару лотков с одеждой, повергнув в шок сонных и умиротворенных продавцов. Выбежав на улицу, он на секунду зажмурился от яркого солнца. Было всего лишь восемь утра, а оно уже палило нещадно.

Мальчишка исчез из поля зрения. Вадим жадно всматривался в хаотично расставленные возле бетонного сооружения столы и лотки с продуктами под невысокими навесами из старого дырявого брезента. Затеряться в этом торговом лабиринте было проще простого. Но вот в одном из рядов мелькнула знакомая красная майка. Вадим вновь устремился за воришкой.

В нос ударила острая смесь экзотических запахов: теперь Вадим преследовал карманника, лавируя между прилавками со свежими морепродуктами, мясом, зеленью, фруктами, а также жареными и сушеными жуками, пауками, тараканами и прочей живностью, которая в Камбодже считалась съедобной. Проходы между лотками были очень узкими, многие продавцы и вовсе раскладывали свой товар на земле, а покупателей становилось все больше.

– Gare!11 – кричал Вадим, пугая посетителей рынка, которые отшатывались в стороны, удивленно косясь на несущегося по рынку молодого человека с болтающимся на шее фотоаппаратом.

Худощавый воришка ловко продирался через толпу, но Вадиму все же удалось нагнать его. Он уже вытянул вперед правую руку, чтобы схватить паршивца за шиворот, но вдруг его правая нога зацепилась за деревянную опору низкого стола с установленной на нем спиртовой горелкой. На ней стояла большая сковорода, внутри которой в кипящем масле жарились крупные водяные тараканы. Стол с горелкой опрокинулся, содержимое сковороды выплеснулось на землю, и несколько капель раскаленного масла обожгли ноги проходивших мимо покупателей. Пожилая женщина, жарившая тараканов, громко закричала и начала растерянно размахивать руками.

– Вот черт! – выругался Вадим, на бегу оглядываясь на то, что он сотворил. Воришка тем временем уже приближался к выходу с рынка, возле которого столпилось особенно много народу.

Мальчик добежал до металлического забора, опоясывавшего открытую часть базара, и принялся отчаянно проталкиваться через толпу у узких ворот. Тут-то Вадим и поймал его. Он крепко схватил воришку за майку и резко притянул к себе. Мальчик обернулся и посмотрел на Вадима своими большими, выпученными от страха глазами. В его взгляде читалась мольба о снисхождении.

– Portefeuille12! – строго произнес Вадим, крепко схватив карманника за правую руку, чтобы тот уже не смог улизнуть.

Воришка быстро затараторил что-то по-кхмерски, делая какие-то странные жесты левой рукой, которая была свободна.

– Бумажник давай! – повторил Вадим. – Бу-маж-ник!

Но мальчонка вновь принялся объяснять что-то на своем родном языке и отчаянно жестикулировать.

– Отлично, тогда сейчас отведу тебя в полицейский участок, там и разберемся, – сказал Вадим и дернул мальчишку за локоть, направляясь в сторону выхода. Их разговор между тем привлекал все более пристальное внимание зевак и продавцов.

– Non! Non police! – испуганно взмолился мальчик.

– Ага, значит, понимаешь все-таки по-французски! – хитро ухмыльнулся Вадим. – Ну тогда отдай же, черт возьми, мой кошелек!

– Какой кошелек? У меня ничего нет, ничего нет! – произнес мальчишка на ломаном французском.

Вадим почувствовал, как его терпение подходит к концу. После сумасшедшей пробежки по рынку он ощущал, как с него градом катился пот, сердце бешено колотилось, а голова шла кругом. Вадим притянул мальчонку к себе и влепил ему легкий подзатыльник. Воришка схватился левой рукой за голову и захныкал. После этого начало происходить что-то странное.

Столпившиеся вокруг зеваки, покупатели и торговцы вдруг принялись оживленно обсуждать и комментировать увиденное, а одна пожилая женщина подошла к Вадиму и принялась что-то громко говорить ему недовольным тоном по-кхмерски, указывая на мальчишку. Несколько человек активно вторили и поддакивали ей, бросая на молодого человека недовольные взгляды. Вадим продолжал держать воришку за локоть и недоуменно смотрел на обступивших его людей, не понимая, что они от него хотят.

– Это вор, – принялся объяснять журналист. – Он украл у меня кошелек, понимаете? Украл кошелек.

Но на объяснения Вадима никто из окружающих не обращал внимания. Он продолжал слышать со всех сторон какие-то реплики в свой адрес, совершенно не понимая их смысла. Понятно было только одно: этих людей что-то не на шутку возмутило в его поведении. Вдруг он почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука. Рядом стоял Крижевский.

– Пошли отсюда быстро! – процедил он сквозь зубы.

– Но я же… У меня украли бумажник… – начал было обрисовывать ситуацию Вадим, но шеф уже тянул его к выходу, попутно что-то объясняя по-кхмерски столпившимся вокруг камбоджийцам. Вадим выпустил локоть воришки, и мальчуган тут же растворился в рыночной сутолоке.

Крижевский довел растерявшегося Вадима до припаркованной возле рынка «Волги». Журналисты сели в машину, и Вадим глубоко вздохнул: бумажник с долларами и карточками теперь точно был утрачен навсегда.

– Ну ты даешь! – воскликнул Крижевский. – Теперь тебя на этом рынке точно запомнят. Еще и прозвище какое-нибудь придумают типа «баранг-разрушитель».

– Да я за вором погнался! – сказал Вадим. – Черт возьми, у меня в кошельке было сорок долларов, и какой-то сопляк у меня их украл. И ведь я его поймал, за руку держал…

– Значит так, – оборвал коллегу Крижевский. – Во-первых, запомни: никогда, слышишь, никогда не смей бить по голове местных детей. Тем более на глазах у людей. Здесь это воспринимается как что-то крайне непристойное, почти как акт насилия, понимаешь? Так делать нельзя! И повышать голос тоже нельзя. Это говорит о том, что ты потерял контроль над собой. А значит, потерял лицо в глазах окружающих.

– Но это же воришка! – недоумевал Вадим. – Он украл у меня деньги, и я его поймал. Да я и не бил его, так, стукнул чуть-чуть по макушке. Я им пытался объяснить, но никто ничего не понял, похоже…

– Во-вторых, твой бумажник наверняка был не у этого мальчишки, – продолжал Крижевский. – Местные карманники не действуют в одиночку, они орудуют группами. Скорее всего, этот парень и должен был просто отвлечь тебя, а настоящий вор благополучно скрылся сразу же после того, как вынул его у тебя из кармана. Так что, извини, твой бег с препятствиями по рынку был напрасным. Но зато его теперь будут очень долго обсуждать. Так что, думаю, нам не следует здесь отовариваться в ближайшие несколько недель. Благо, в Пномпене есть еще несколько хороших базаров, город ими славится.

– Вот черт! – вздохнул Вадим, вытирая крамой покрытый испариной лоб. – Как же все по-дурацки вышло. Ладно, Николай, ты извини меня, если что…

– Да ничего, ты же тут новичок, – улыбнулся Крижевский. – Зато будешь теперь знать одно из правил поведения в Камбодже.

Вадим чувствовал себя ужасно. За несколько минут он умудрился не только стать жертвой банды карманников, причинить материальный урон нескольким торговцам и стать посмешищем в глазах всего рынка, но также грубо нарушить несколько важных социальных табу.

– Это Восток, Вадим, – глубокомысленно протянул Крижевский. – Тут все совсем по-другому. Но не переживай, со мной тоже такие штуки случались на первых порах. Это неизбежно, особенно когда ты только приехал и еще не освоился.

Крижевский вырулил на просторную стоянку возле дворца приемов Чамкармон, ярко освещенного многочисленными фонарями. Его «Волга», хоть и блестела как новенькая копейка, выглядела несколько неказисто среди стоявших вокруг роскошных «Кадиллаков», «Мерседесов» и «Ягуаров».

– Ну вот мы и приехали, – сказал Крижевский сидевшему рядом Савельеву. – Можешь не переживать по поводу утерянных визитных карточек: сейчас тебя ждут гораздо более важные и высокие знакомства.

Савельев молча кивнул, поправляя недавно купленный синий галстук из чистейшего тайского шелка. Молодой человек явно был взволнован перед предстоящим мероприятием.

– Учти, что сегодняшний прием носит не совсем официальный характер, это скорее светская вечеринка, – объяснил Крижевский. – Так что не советую тебе углубляться в обсуждение политических вопросов. Улыбайся, знакомься, говори на общие темы, делай комплименты. Главное, чтобы тебя здесь запомнили, сам понимаешь.

Журналисты вышли из машины и направились к входу во дворец, над которым нависал массивный ребристый козырек из бетона. Крижевский уже не раз бывал в этом просторном современном здании, построенном талантливым молодым архитектором Ван Моливаном специально для подобных мероприятий, которые принц Сианук устраивал чуть не каждую неделю. Приемы, вечеринки и прочие светские рауты были еще одной страстью главы государства, наряду с кинопроизводством. Нередко принц приглашал джазовые оркестры и театральные труппы из Франции и США, которые приезжали в Пномпень специально для того, чтобы развлечь гостей на очередной вечеринке, а сразу после ее окончания уезжали обратно.

У входа во дворец стоял красивый коренастый камбоджиец в пестрой национальной одежде, который вежливо поклонился гостям и открыл им большую стеклянную дверь. Савельев еще раз поправил галстук, чуть подтянув узел, который и так был завязан довольно туго.

– Главное, не волнуйся, Вадим, – ободрил коллегу Крижевский, – сейчас ты увидишь, что члены древней королевской семьи – это вполне земные и приятные в общении люди.

– Да я и не волнуюсь, – сказал Савельев, стараясь изобразить бодрую улыбку.

В огромном зале с высокими окнами уже собралось несколько десятков человек. Тут была вся столичная богема, от министров и других крупных чиновников до популярных артистов, писателей и художников. Из «барангов» присутствовали в основном журналисты и дипломаты. Мужчины были одеты в дорогие костюмы, сшитые на заказ в элитных парижских бутиках, женщины носили элегантные вечерние платья и были буквально увешаны блестящими драгоценностями.

Николай заметил, что его молодой коллега еще больше засмущался – его костюм фабрики «Большевичка», который в Москве полностью соответствовал последним веяниям моды, здесь явно смотрелся блекло, примерно как «Волга» на стоянке среди дорогих иномарок. Впрочем, костюм Крижевского, хоть и был сшит на заказ во французской мастерской в центре Пномпеня, тоже выглядел весьма скромно на общем фоне.

– Пусть тебя не смущает вся эта роскошь, – шепнул Крижевский молодому человеку. – Статус здесь определяется далеко не качеством костюма, а тем, как скоро с тобой поздоровается принц и его родственники. Нас, кстати, уже хотят поприветствовать.

К журналистам подошел красивый молодой кхмер в парадной военной форме. Он крепко пожал руку Крижевскому.

– Je suis très heureux de vous voir ici13, – сказал камбоджиец.

– Я тоже очень рад, Ваше Высочество, – любезно ответил Николай. – А это мой коллега, Вадим Савельев. Он приехал неделю назад. Вадим, хочу представить тебе Его Королевское Высочество Принц Нородом Чакрапонг.

– Рад знакомству, – улыбнулся принц, пожимая руку Савельеву. – Как вам нравится Камбоджа?

– Мне все очень нравится, – ответил молодой человек. – Только немного жарковато тут у вас.

Принц снова расплылся в сверкающей добродушной улыбке.

– О да, у нас тут теплые края!

В этот момент к ним подошел строгий молодой мужчина в элегантном бежевом костюме. Крижевский узнал принца Нородома Ранарида, с которым тоже был шапочно знаком. Оба принца были почти ровесниками и любимыми сыновьями Сианука, оба получили образование во Франции и уже строили блестящую карьеру: Чакрапонг был пилотом Королевских ВВС Камбоджи, а Ранарид в свои двадцать четыре года уже считался одним из крупнейших мировых специалистов по морскому праву. Принц коротко поздоровался с журналистами, пожав им руки.

– Отец очень хотел с вами поговорить, – сказал он. – Пойдемте, я проведу вас к нему.

Крижевский и Савельев последовали за Ранаридом через банкетный зал, который продолжал заполняться гостями. Вдоль стен были расставлены длинные столы с разнообразными холодными закусками и горячими блюдами на больших металлических подносах, накрытых крышками. Некоторые гости, не теряя времени, наполняли тарелки едой и пристраивались с ними за небольшими столиками. В дальнем конце зала располагалась сцена, обрамленная красивыми цветными панно с изображениями древних храмов Ангкора. «Интересно, кого принц пригласил на этот раз развлекать публику?» – подумал Крижевский, заметив установленный посреди сцены микрофон и стоявший рядом большой черный рояль.

Принц провел журналистов в небольшую, красиво оформленную комнату, примыкавшую к банкетному залу. В центре комнаты стоял массивный, обитый дорогим шелком диван, на котором сидели принц Нородом Сианук и его жена, принцесса Моник. Увидев посетителей, принц и его супруга тут же встали и подошли к ним, широко улыбаясь. Крижевский и Савельев низко поклонились монаршей чете, изобразив традиционный «сомпеах».

– Я вас очень жду, мои советские друзья! – сказал Сианук, жестом приглашая гостей занять два кресла, стоявшие напротив дивана. – Располагайтесь.

Моник что-то шепнула на ухо мужу и вышла из комнаты. Взглянув на нее, Крижевский в очередной раз невольно залюбовался ее необычной красотой. Отец принцессы был французом, а мать камбоджийкой, и сочетание двух кровей придавало ее внешности какую-то особенную утонченность. В свои тридцать два года она находилась в самом расцвете молодости и красоты. Да и принц, который был старше своей супруги на четырнадцать лет, тоже был видным и ухоженным мужчиной с неизменной белозубой улыбкой на круглом добродушном лице и безупречной – волосок к волоску – прической.

Журналисты уселись в кресла напротив принца. Крижевский заметил, что Савельев снова начал слегка теребить галстук. Молодой человек явно не ожидал, что спустя всего неделю после приезда в Пномпень он будет беседовать с самим главой государства.

– Не буду вас долго задерживать, друзья мои, – сказал Сианук, сразу переходя к делу. – У меня есть к вам серьезное предложение. Вы ведь знаете, какая сейчас ситуация на наших восточных и западных границах. Особенно на восточных, откуда все сильнее пахнет войной. Мы бы хотели послать туда корреспондентов, которые бы постарались разоблачить провокационные действия США и Сайгона против Камбоджи.

Сианук старался говорить мягким тоном, продолжая широко улыбаться, но Крижевский уже чувствовал в его голосе нотки негодования, которые всякий раз проявлялись, когда принц заводил речь о «провокационных действиях США».

– Так вот, – продолжал Сианук, – с этой задачей лучше всего может справиться журналист из соцлагеря, из СССР. Я предлагаю вам отправиться в нашу провинцию Свайриенг на границе с вьетнамской провинцией Тэйнинь: именно там сейчас возникла самая напряженная ситуация. Нужно будет собрать последнюю информацию о том, что там творится, об агрессии империалистов против наших граждан, понимаете? Я был бы очень рад, если бы кто-то из вас этим занялся. В ближайшие дни я собираюсь организовать поездку туда. Хочу пригласить еще несколько пишущих журналистов, а также фоторепортеров и кинооператоров. Все они, скорее всего, будут из соцстран. Ну, может, приглашу несколько австралийцев, они все равно обо всем быстрее всех пронюхивают, так что пусть составят вам компанию.

Принц замолчал, и на несколько секунд в воздухе повисла тишина. Сианук, видимо, решил дать журналистам немного времени, чтобы они переварили полученную информацию.

– Ну так что, кто-нибудь из вас возьмется за это? – наконец спросил принц. – Транспортные расходы, как вы поняли, я беру на себя.

– Да, Ваше Высочество, – тут же ответил Крижевский. – Ваше предложение нас очень заинтересовало…

– Я бы с радостью поехал, – вдруг сказал Савельев. – Если Николай будет не против.

Крижевский бросил удивленный взгляд на своего коллегу. Судя по всему, молодой человек смог, наконец, преодолеть свое волнение и снова рвался в бой. «Что ж, для него это может быть хорошим полевым опытом, пусть съездит», – подумал Николай, хотя ему и самому было интересно своими глазами увидеть ситуацию в неспокойной приграничной зоне.

– Конечно, я не против, – сказал он.

– Ну вот и прекрасно! – радостно воскликнул Сианук. – Все подробности вы узнаете от меня в ближайшие дни. А сейчас я больше не хочу вас отвлекать. Давайте пройдем в зал и посмотрим, что нам приготовили мои новые повара. А на десерт вас всех ждет очень приятный сюрприз!

Трое собеседников поднялись со своих мест и вышли из комнаты в банкетный зал. За окном окончательно стемнело, и под потолком ярко вспыхнули хрустальные люстры. Сианук оставил журналистов и пошел церемонно здороваться с многочисленными гостями. Савельев посмотрел на Крижевского виноватым взглядом.

– Николай, я как-то не очень вежливо поступил, ты извини, если что…

– О чем речь, Вадим? – улыбнулся Крижевский. – Только ты учти, что это будет не увеселительная прогулка. Там действительно стреляют. И бомбы рвутся почти каждый день.

– Я понимаю, – сказал Савельев. – Я готов к этому.

– Ладно, давай пока что-нибудь съедим, – сменил тему Крижевский. – Не знаю как ты, а я страшно проголодался. Заодно оценим творчество новых поваров, которых так нахваливает Самдек. И я еще хочу познакомить тебя с некоторыми интересными людьми.

После разговора с принцем Сиануком Вадима буквально охватила эйфория. Надо же, сам глава государства только что просил их с Крижевским «разоблачить агрессию империалистов», разговаривал с ними наедине, как с друзьями, с людьми из ближнего круга.

Крижевский бегло познакомил Вадима с несколькими журналистами, дипломатами и чиновниками, которые присутствовали на вечеринке. Само собой, на приеме не было ни одного американца: Камбоджа разорвала свои отношения с США несколько лет назад. Большинство приглашенных иностранцев были из соцстран. Среди гостей был и дипломат Абдуллаев, с которым Вадим познакомился в первый день своего приезда в Пномпень. Он бойко общался с камбоджийцами, как будто кхмерский был его родным языком.

Крижевский начал о чем-то спорить с толстым болгарским журналистом, а Вадим наконец принялся за изысканные закуски. Помимо жареных омаров и креветок, устриц, фуа-гра и прочих деликатесов на столах была и привезенная из Советского Союза черная икра, на которую гости налегали особенно активно. Вдруг Вадим услышал за спиной знакомый голос.

– Ну как дела, русский коллега? – спросил Бенчли.

Вадим не сразу узнал австралийского журналиста: в дорогом бежевом костюме он выглядел совсем другим человеком. В руках у него был неизменный бокал с виски и льдом.

– Здравствуйте, Уилл! – улыбнулся Вадим, пожимая ему руку. – Все прекрасно, работаем потихоньку.

– Вы, наверное, в первый раз на таком приеме? – спросил Бенчли. – А я вот уже сбился со счету и даже не могу сказать, сколько раз я был на таких вечеринках за последние пару лет. Наверное, раз сто. Наш дорогой Самдек их частенько устраивает. Кстати, вы с ним, я так понял, уже познакомились?

– Да, только что, – сказал Вадим. Он решил не рассказывать австралийцу про предложение принца Сианука.

– Он, небось, говорил вам про поездку в Свайриенг, не так ли? Приглашал отправиться туда, чтобы посмотреть, как несчастные кхмерские крестьяне страдают от американской военщины, а затем описать это в разоблачительных статьях и репортажах.

– Верно, откуда вы знаете? – спросил ошарашенный Вадим. В самом деле, Бенчли же не мог подслушать их разговор.

– Молодой человек, я двадцать лет работаю в Индокитае и о многом узнаю раньше других. Работа такая, сами понимаете. Ну так что, вы, конечно же, поедете туда?

– Да, я хочу поехать. А вы?

– Э, нет, такие путешествия не для меня, – ухмыльнулся Бенчли. – Я уже сыт по горло этими пресс-турами от принца. Учтите, мой юный друг, что вас там будут держать на коротком поводке и ни с кем толком не дадут пообщаться.

– Как вы сказали, Уилл, простите? – переспросил Вадим, услышав непонятное иностранное словосочетание «пресс-тур».

– Да не важно, не берите в голову, – махнул рукой австралиец. – Поезжайте, только будьте осторожны… О, а вот и обещанный сюрприз!

В этот момент над сценой вспыхнули яркие разноцветные огни, и к микрофону вышел невысокий камбоджиец лет тридцати пяти в черном костюме с бабочкой. Его густые, аккуратно прилизанные волосы блестели от бриолина. За ним на сцену вышла молодая красивая женщина в ярком бордовом платье.

Гости громко захлопали, некоторые дамы начали что-то радостно выкрикивать в адрес артистов. В углу сцены расположились музыканты с гитарами, саксофонами и национальными камбоджийскими инструментами, за рояль уселся пожилой седой кхмер с очень серьезным видом.

– Это Синн Сисамут, главная звезда и король местной эстрады, камбоджийский Фрэнк Синатра, если хотите, – сказал Бенчли. – Говорят, он пишет по несколько песен в день, и я не удивлюсь, если так оно и есть. Большинство из этих песенок мало чем отличаются друг от друга, но кое-что из его репертуара звучит весьма недурно.

– А кто эта красивая женщина рядом с ним? – спросил Вадим.

– Рос Серейсотхеа. Королева эстрады, соответственно, – ухмыльнулся австралиец. – У нее красивый творческий псевдоним, в переводе с кхмерского означает «свободно живущая». Голосок у нее тоже прелестный, надо сказать. Они часто выступают вместе с Сисамутом.

Послышалась медленная музыка, и певцы затянули душещипательную любовную балладу. Вадим сразу вспомнил, где он слышал тонкий высокий голос Синн Сисамута: возле Памятника Независимости, когда они гуляли по городу с Бопхой в его первый день в Пномпене.

С тех пор он виделся с ней два раза, они снова гуляли по городу и разговаривали, и он снова любовался ее безупречной фигурой и тонкими чертами лица. Однако обе встречи были очень короткими: Бопха быстро убегала по своим делам, а Вадим еще некоторое время гулял один по вечернему городу, мечтая о том, чтобы увидеть дочь профессора снова.

– Неплохо поет девушка, согласитесь, – сказал Бенчли. – Мне она больше нравится, чем этот напомаженный ловелас.

– Да, приятный голос, – кивнул Вадим.

Как только артисты закончили исполнение баллады, в зале вновь послышались оглушительные аплодисменты: публика была в полном восторге. Перед сценой освободилось небольшое пространство для танцев, и, когда сладкоголосые «короли эстрады» начали вторую песню, гости принялись танцевать. Танцы показались Вадиму странными: мужчины и женщины медленно переступали с одной ноги на другую, параллельно делая плавные жесты руками в такт размеренному музыкальному мотиву.

– Ронгвунг, камбоджийский традиционный танец, – пояснил Бенчли, опустошив очередной стакан виски. – Смотрится довольно смешно на первый взгляд, но, если приглядеться, он довольно изящен. Обратите внимание на ту девушку перед самой сценой. Это дочь Сианука Бопха Деви, танцовщица Королевского балета. Настоящая восточная красавица.

Вадим сразу заметил ее. Бопха Деви выделялась среди остальных танцоров и действительно была очень красива. Она была чем-то похожа на дочь Нум Сэтхи. Надо же, и имя у нее такое же, подумал Вадим, любуясь плавными движениями изящных рук и ног принцессы.

Синн Сисамут ушел со сцены под громкие овации гостей, а певица с красивым псевдонимом спела еще несколько песен. На этот раз это был бойкий, заводной рок-н-ролл. Неторопливые национальные танцы сменились быстрыми веселыми плясками, а принцесса Бопха Деви сразу показала, что и в этом заграничном стиле она танцует превосходно.

Затем на сцену вышел сам принц Сианук. В руках у него был блестящий серебристый саксофон. Гости снова зааплодировали, на этот раз особенно громко и старательно, ведь перед ними собирался выступать сам глава государства.

– Ну а вот и главный сюрприз вечера, – сказал Бенчли. – Хотя сюрпризом это сложно назвать: принц почти на каждом приеме развлекает гостей своей игрой на саксе. Кстати, у него это действительно неплохо получается.

Сианук принялся играть какой-то блюзовый мотив в сопровождении оркестра. Его лицо приняло очень сосредоточенный вид, щеки надулись и покраснели, а глаза зажмурились: принц полностью погрузился в игру на саксофоне. Послушав первые аккорды, Вадим тут же согласился с Бенчли: Сианук и правда был способным музыкантом. Гости закружились в плавном танце под романтичную и мягкую мелодию в исполнении главы государства; на этот раз дамы танцевали с кавалерами.

– Я, пожалуй, пойду потанцую немного, – сказал Бенчли, откладывая в сторону очередной опустошенный стакан. – Приглашу на танец одну старую знакомую. Вы тоже можете смело кого-нибудь пригласить, кстати.

– О, нет, я плохо танцую, – сказал Вадим. – Думаю, в другой раз.

– А зря, – ухмыльнулся Бенчли. – Этот навык может вам очень пригодится со временем, молодой человек.

Австралиец подошел к элегантной камбоджийке средних лет, одетой в роскошное платье, и вежливо протянул ей руку. Та радостно улыбнулась, и через несколько секунд они уже кружились в медленном танце перед сценой под нежный блюз в исполнении принца. Вскоре среди танцующих Вадим заметил и Крижевского. Он танцевал с какой-то пожилой француженкой и несколько раз во время танца шептал ей что-то на ухо, после чего она слегка посмеивалась.

Вечеринка подошла к концу лишь глубокой ночью. Крижевский к этому моменту выглядел абсолютно трезвым, хотя принял изрядную дозу самых разных горячительных напитков. Вадим, у которого голова начинала кружиться уже после пары стаканов виски, снова позавидовал способностям своего шефа, который как ни в чем не бывало сел за руль и за пару минут домчал «Волгу» по ночным улицам до редакционной виллы.