Читать книгу Предвечный трибунал: убийство Советского Союза - Алексей Кофанов - Страница 2

И снова ударил гонг, будоража нервы.

– Прошу всех встать.

Теперь я оказался не на кафедре, а в зале, в первом ряду. Бывший генсек сидел у левой стены, за отдельным столом, с Адвокатом – респектабельным джентльменом в тонких очочках. За судейским же столом добавился третий персонаж: усталая женщина средних лет. Она и взяла слово:

– Разрешите представиться: я Прокурор данного процесса. В деле появился новый фигурант, обвиняемый Михаил Горбачев…

– Протестую. – Адвокат эффектно приподнял руку ладонью вперед. – Вина моего клиента не доказана, и я требую, чтобы он проходил как свидетель.

– Протест отклоняется, – возразил Судья. – Задача Трибунала в том и состоит, чтоб определить вину или невиновность подсудимого. Секретарь, ознакомьте нас с его биографией.

Жилистый длинный Секретарь раскрыл бумаги и начал читать:

– Горбачев Михаил Сергеевич, 1931 года рождения, родом из села Привольное Ставропольского края. Отец русский, мать украинка. Его дедом по матери был Пантелей Ефимович Гопкало, троцкист, арестован, выпущен в 38-м.

– Протестую, – перебил Адвокат. – Это не имеет отношения к делу!

– Протест принят. Продолжайте, Секретарь, но без лишних подробностей.

Забавно. Когда в суде кричат, что нечто не имеет отношения к делу, – значит, эта деталь самая важная… Дед – троцкист! Враг Русской Державы, западный агент. Вот они, гены! И Сталин его помиловал, чем создал во внуке чувство безнаказанности… Все-таки слишком добрым был «кровавый тиран»…

Горбачев сидел насупясь, сцепив на столе толстые пальцы. Лицо его казалось грубо вылепленной из глины маской. Некоторые старики светятся, праведно прожитые годы сияют сквозь морщинки; но тут – глина и глина…

«Вот они и добились: меня судят, – усмехнулся он. – Сколько вопили об этом… Кто ж это такие? В сраной эрэфии никто бы не посмел. Может, Гаага? Но там вообще все свои… И почему по-русски? Нет, тут что-то другое».

Ему захотелось встать, грохнуть кулаком по столу:

– Прекратите балаган! Каковы ваши полномочия? На каком основании вы меня судите? Документы предъявите, в конце концов!

Но не получилось. Что-то внутри остановило: «Сиди, Миша, не выпендривайся».

Он снял очки, протер их платком и надел. Вновь сцепил неповоротливые толстые пальцы.

Откуда я знаю мысли Горбачева, спросите вы? Ребята, я писатель. Работа у меня такая: знать, что думают люди…

– В пятнадцать лет Михаил стал помощником комбайнера, – продолжил Секретарь, – за что спустя два года получил орден Трудового Красного Знамени.

Опа! Неужто вправду орден дали в 17 лет? Тогда зря не награждали… Но даже если заслужил – столь ранняя награда могла подогреть его гордыню, комплекс превосходства создать. Не война ведь уже, юных награждали редко…

А подсудимый вспомнил себя пацаном: поле, солнце, пшеница золотая. Аж на душе потеплело. Дружно трудились, весело, и в мыслях не было рушить Союз. Но немного гордился: специалист, на комбайне работаю! Манящее слово, заграничное, нездешним веет. Come, бай. Приходи, бай. Что ж, я пришел…

– В девятнадцать лет Горбачев стал кандидатом в члены КПСС и без экзаменов поступил на юрфак МГУ.

Ага. Вот так «крепостным колхозникам» запрещали приезжать в города…

– В 1953 году женился на студентке философского факультета Раисе Максимовне Титаренко, – продолжал Секретарь. – По окончании вуза пару распределили в Ставрополь, где Михаил начал делать комсомольскую карьеру, за шесть лет поднявшись до первого секретаря крайкома. Затем перешел на партийную работу и вскоре возглавил краевой комитет КПСС.

Генсек вдруг будто сверху увидел: Сокольники, лето, духота. Они с Раисой пришли сюда, держась за руки, – юные, влюбленные. Листья чуть заметно шелестели, с них медленно капал вязкий сок.

– Искупнемся? Жарища ведь! – предложил он.

– Миш, ну чего ты… Несерьезно…

Но спустя минуту они уже плавали в пруду и смеялись. А небо заволокло, духота сгустилась, мир в напряжении застыл. Они как-то неловко столкнулись в воде – и так вышло, что обнялись. Не собирались даже…

– Рая… – сказал он тихонько. А она вдруг его поцеловала, первый раз по-настоящему. И в тот же миг над их головами с грохотом взорвалась молния![3] Будто знак с небес, будто их близость стала глобальным событием! Случайно совпало, конечно. А впрочем, кто его знает?…

Горбачев незаметно вздохнул. Если честно, он сам не понимал, как сумел прожить так долго без Раисы. Боль утраты сидела в нем всегда, порой почти исчезая, но иногда буквально сбивала с ног. Воздуха не хватало, он тяжко дышал, вынимая занозу из сердца. Все были уверены, что он ее не переживет, и сам он так думал – но годы идут, а он жив. Идут, а он жив… Перемогается кое-как, скрывая ото всех, что у него тоже есть чувства.

А временами в висок стучалась странная мысль, что эта тянущаяся многолетняя разлука – его кара. Дикая мысль. Кара за что? Что он сделал?!

…После пары лет на комбайне он никогда ничего не созидал – лишь скользил в управленческих структурах. И все у него складывалось необыкновенно легко, будто он договор с некоей силой заключил, и она вела его, огибая преграды.

Орден! Легко принят в партию! В МГУ – без экзаменов! Окончив, он ни дня юристом не работал – сразу втерся в руководящие структуры и к тридцати годам возглавил весь краевой комсомол. Не напрягаясь. Я это называю: сумел без мыла войти в анналы…

Но партийная карьера гораздо перспективнее. Что ж, комсомольский вожак перескочил туда – и в 39 лет был уже первым секретарем Ставропольского крайкома, что по советским меркам необычайно рано.

Глава крайкома (или обкома) – это удельный князь. Подчинялся он лишь Москве, да еще поди уследи за ним; а вотчина порой равнялась целой европейской стране – по размеру, обилию народа, промышленности и прочему. Власть большая.

Чем же он запомнился на этом посту? Вы удивитесь: ничем. На ставропольских фото Михал Сергеич точь-в-точь подходит под описание: «Не красавец, но и не дурной наружности, не слишком толст, не слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так чтобы слишком молод». Да, Чичиков. Никакой, стертый – только с Пятном.

Когда он возглавил Союз, журналисты рванули на его малую родину – выведать вкусненькое из прежних заслуг генсека. Но местные лишь руками разводили! О его предшественнике Федоре Кулакове пели взахлеб, его любили и помнили – а Меченый скользнул прозрачной бесформенной медузой. У него даже команда не сложилась, и в Москву он переехал один, не притащив «ставропольских» – как Брежнев привел «днепропетровских», а Путин «питерских».

Впрочем, одно землякам запомнилось: прозвище Мишка-пакет. Так его величали за склонность принимать подношения. А Раиса любила навещать торговые базы, отбирая себе лучшие товары[4].

Вращаясь в должностях, Горбачев заочно окончил второй вуз, сельскохозяйственный. Решайте сами, доверять ли этому диплому; но не хотел бы я оказаться преподом, который поставил «незачет» крупному начальнику… Однако теперь наш герой считался спецом по селу.

Краем он правил девять лет, средненько, ровненько, незаметно. Да и отличиться особо негде было: в Ставрополье ни производства крупного, ни культуры, лишь более-менее колыхалось сельское хозяйство… Нашлась, однако, дырочка, сквозь которую грядущий царь смог взлететь: в его уделе оказались Минводы – легендарный целительный курорт. Вождям страны лечиться за бугром не подобает, вот кремлевские долгожители и тянулись сюда, к Мишке-пакету в гости. А неформальное знакомство всегда крепче…

Хозяин края и тут проявил умеренность: приторно не выстилался, но преданность показал. На мелочовку всякую время не тратил, особо сблизился с председателем Совета министров А. Косыгиным и с председателем КГБ Ю. Андроповым. Его бывший начальник (а теперь секретарь ЦК) Кулаков тоже помогал, чем мог.

В июле 1978-го он помог так: внезапно умер при невыясненных обстоятельствах. Возможно, самоубийство. Или не само[5]… Освободилось место секретаря ЦК по сельскому хозяйству. И Андропов вытащил на него ставропольского князька. Зачем? Тогда никто не понял.

В стране перемещение не заметили. Но американский политолог А. Браун внезапно заявил: «Вчера в Москве произошло событие исключительной важности: на пост секретаря ЦК КПСС избран Михаил Сергеевич Горбачев»[6]. Странно, правда? Почему для Штатов карьера безликой тени «исключительно важна»? Что там о нем знали? И стал ли он уже тогда для них Горби?…

На этом посту он, как обычно, проявился никак. Ни рыба ни мясо. Офисный планктон. И тем не менее (или именно поэтому?) всего через два года, в 1980-м, его ввели в состав политбюро ЦК КПСС. Он стал одним из четырнадцати главных людей страны.

Это очень странно. Секретари ЦК обычно на этой должности и умирали, в «высшую лигу» попадали единицы. Вдобавок нашему герою исполнилось лишь 49 – а средний возраст членов политбюро перевалил за 70; эта палата старцев просто не принимала к себе юнцов! А Горбачев прошел. Чудом. Я же говорю: ощущение, что его вела некая сила. Может, даже не из этого мира…

На всякий случай поясню: Советский Союз управлялся исключительно через органы так называемой партии, КПСС. «Так называемой» – потому что вскоре после революции, году в 1919-м, она перестала быть политической партией в привычном смысле, превратилась в структуру госуправления. Структуру уникальную и по-своему мудрую.

Работала она так. Любой желающий мог в нее вступить – без блата и взяток. Нужно было лишь доказать: свое чувство коллектива (а не эгоизм), веру в грядущее царство справедливости, готовность подчиниться дисциплине. Разумно и посильно.

Привилегий рядовой член КПСС не имел, но мог начать руководящую карьеру – если имел к тому желание и природную способность. Далеко не у всех они есть, кстати. Это лишь обыватель на диване думает, будто хочет быть начальником. Получив реальную возможность управлять, он останется на диване: там спокойнее и проще.

Карьера развивалась примерно так: сначала активного коммуниста выбирали секретарем первичной организации – парторгом цеха, корабля, кафедры в институте… Эта должность не кормила, исполнялась параллельно основной работе – но человек получал начальные навыки управления.

Затем можно было перейти в райком (районный комитет) партии – и от рядового члена подняться до инструктора или секретаря. Вот это уже считалось профессией. Секретарь курировал некую часть жизни района, первый секретарь управлял всем.

Выше райкома – горком (городской) и обком (областной). Власть та же, только на большей территории. Все главы обкомов когда-то прошли через райком и горком, постепенно повышая уровень ответственности и решаемых проблем.

Еще выше – республиканский ЦК. У каждой из пятнадцати республик Союза[7] имелся собственный филиал КПСС (КП Украины, КП Армении и т. д.), первый секретарь филиала безраздельно правил республикой.

Высшим органом власти был Центральный комитет (ЦК), состоявший из нескольких сотен человек (максимально – 412). Членов ЦК выбирали делегаты партийных съездов.

Меньше десятка высших аппаратчиков становились секретарями ЦК. Каждый из них управлял некоей областью жизни страны (промышленность, сельское хозяйство, культура и т. д.), ему подчинялись соответствующие ведомства.

И уж совсем высшую касту составляло политбюро.

Существовали и нормальные государственные структуры: Советы всех уровней, министерства… Но они не имели реальных рычагов управления и решали лишь технические вопросы; а всю стратегию и тактику определяло политбюро. Впрочем, четко тут не разделить: ведь его членами были и председатель президиума Верховного Совета, и председатель Совмина, и все ключевые министры… Партийная и государственная власть своими верхушками срослись.

Чем мудра эта система? Тем, что участвовать в управлении мог каждый желающий – и каждый мог сделать максимальную карьеру. И (что крайне важно) занять высокую должность рывком не мог никто, все поднимались постепенно. А значит, учились управлять. Дело-то трудное и ответственное!

Коррупция, кумовство, землячество случались и здесь. Но лишь как исключение.

В 1982 году отмучился ветхий Брежнев, и начались перемены. Сперва взлетел старый чекист Андропов, а его любимец Горбачев стал вторым человеком. Чекист болел, его хватило лишь на 14 месяцев – однако протеже его место занять не смог: в политбюро грызлись группировки, андроповцы пока проиграли. И на трон лег полуразложившийся Черненко, не имевший ни сил, ни малейшей собственной воли. Трон в основном пребывал в Центральной клинической больнице.

Горбачева задвинули. Но ситуация стала шаткой, бесспорного лидера в элите не нашлось. Появилась возможность влиять извне. И случилось вот что: в декабре 1984-го Горбачева с Раисой позвали в Англию. (Кстати, есть мнение, что ключевые решения принимаются именно там, а не в США.)

Московский гость чаровал усердно – и «ошеломил флегматичных британцев. Горбачев то острил, то принимался спорить с членами парламента. Британцы заулыбались, когда он упомянул, что читал „Коридоры власти“ Ч. П. Сноу. Во время посещения Британского музея, где Карл Маркс работал над „Капиталом“, он пошутил, что „людям, которым не нравится Маркс, следует винить в этом Британский музей“. Он приобрел несколько костюмов у Дживса и Хока, консервативных портных на Сэвил-роу, которые шили военную форму для многих поколений королевской семьи.

Раиса серьезно относилась к покупкам. Бульварные газеты лихорадило, когда она носилась по Лондону и размахивала золотой карточкой „Америкэн экспресс“ в „Харродсе“. Она приобрела бриллиантовые серьги у Картье за 1780 долларов и пропустила запланированное посещение могилы Карла Маркса, чтобы взглянуть на королевские драгоценности в Тауэре»[8].

Тэтчер визитера одобрила, и он получил оперативную кличку Горби. Пока неизвестно, какие конкретно рычаги Железная Марго имела в политбюро, но результат последовал…

Опасным конкурентом Горбачева в борьбе за пост генсека был хозяин Ленинграда, член политбюро Григорий Романов. В 1974 году его дочь вышла замуж – и вдруг сейчас, через десять лет, поползли слухи, якобы свадьбу играли в Таврическом дворце (или в самом Эрмитаже), используя эрмитажную царскую посуду[9]. Это была наглая ложь, но почему-то «все знали» это.

Компромат типично западный. У нас бы его обвинили в отходе от марксизма-ленинизма или хотя бы в воровстве; но семейные скандалы – метод зарубежных спецслужб. Сенсацию выдал немецкий журнал Spiegel. Радио «Свобода» и «Голос Америки» статью пересказали[10].

Конкурента удалось убрать.

– После смерти К. У. Черненко в марте 1985-го Горбачев был избран генеральным секретарем ЦК КПСС. В марте 1990 года он стал также Президентом СССР, а в декабре 1991-го Советский Союз распался. Обвиняемый автоматически утратил руководящие должности, – закончил Секретарь читать биографию. – Его дальнейшая карьера Трибунал не интересует.

Судья кивнул:

– Благодарю вас. Господа, цель сегодняшнего заседания: установить, имел ли место факт предумышленного убийства. Защита уверяет, что не было убийства даже по неосторожности, что Советский Союз развалился сам. Если мы установим истинность данного утверждения, дальнейшее расследование лишается смысла. Слово предоставляется истцу.

Я поднялся на кафедру:

– Здравствуйте… Сейчас попробую сформулировать… Придя к власти, подсудимый начал сокрушительные реформы. Не спорю, проблемы имелись – как в любой стране и в любое время, – но их вполне можно было исправить, не круша социализм.

– Чушь! – выкрикнул с места Горбачев. – Система прогнила сверху донизу, лишь коренная перестройка могла ее спасти!

– Надеюсь, Трибунал установит, что это неправда, – парировал я. – А пока хочу напомнить ваши слова, Михаил Сергеевич: «Если б я не начал реформы, то царствовал бы еще лет пятнадцать»[11]. Они означают, что за вами пришел бы следующий генсек и так далее. СССР процветал бы до сих пор.

– Это было сказано в другом контексте! – сообщил подсудимый.

Я переспросил:

– В каком?

Бывший генсек не нашелся что ответить. Я продолжил:

– Вы (или те, кто вами управлял) все рассчитали точно. Вы шли плавно, без резких движений, понемногу приучая народ к развалу. Вашу вину доказать непросто, поскольку ни один ваш шаг сам по себе страну не убивал – однако все они вместе вели к одной цели. Вот ваши основные шаги: так называемая «антиалкогольная кампания», ослабление партаппарата, вывод войск из Афганистана, разрушение Берлинской стены, создание Компартии РСФСР, организация так называемого «августовского путча», беловежский сговор.

– Ну уж последние два на меня валить – это ни в какие ворота! – натужно засмеялся Горбачев.

А я упрямо повторил:

– Надеюсь, суд докажет, что и это ваших рук дело.

Адвокат поднял руку:

– Антиалкогольная кампания, вывод войск и разрушение стены – величайшие заслуги моего клиента. Ставить их ему в вину крайне неадекватно. Я требую психиатрического освидетельствования истца!

В зале засмеялись, а Судья покачал головой:

– Предложение отклоняется. Однако если обвинения останутся недоказанными, истец ответит за клевету.

Вот тут я испугался. Аж ноги ослабли. Нет, с совестью порядок, в своей правоте я уверен – но найдутся ли юридические улики? Блин, надо каждое слово обдумывать, а то сам влечу по полной…

Прокурор пришла мне на помощь:

– Пока мы считаем достаточным установить два факта: что страна сама не рушилась и что обвиняемый имел преступный умысел. Приглашается свидетель Рой Медведев.

Опаньки! С детства меня его имя забавляло. Пчелки с Винни Пухом. Ну-ка, каков он на самом деле?