Читать книгу Ангары - Алексей Парщиков - Страница 7

Капли дождя над морем большие, как вниз черенком отвёртки.

В мягком наплыве усадьба и панорамы без чётких границ.

Плащ её длинный между деревьев по ходу меняет оттенки.

Что-то в ней от офицерской линейки – в повороте эллипсов и ресниц.

– Мне надоело, – она говорит, – быть колесом во прахе, заложницей

                                                                                       лотереи.

Случай меня поджимает и, забегая вперёд, держит – на неподвижной оси.

Листаю «Историю дирижаблей» – исполинские оболочки падают

                                                                                     на колени,

переламываясь о землю, качаясь и вспыхивая – хоть святых выноси.

Выносят святых. Лотерейные барабаны – вращаются. Катастрофы

величавы, если выпарить звук и чёрные дыры – стравить.

Геодезисты глядят друг на друга в упор, по карманам тротил расфасован…

Запросто выкинуть руку вперёд и Солнце остановить.

Движется вместе с Землёй корабль над облаками, не сходя с места,

с места под Солнцем. А здесь у меня – дача с башней, шпионы и гжель.

Над проектом колдую – что же делать ещё под домашним арестом? —

чтобы урной пылал погребальной – километрами – дирижабль.

Снилось, что дали мне хлеб легче воздуха (объект в форме круглого хлеба),

в нём внутри стадион и в разгаре игра – миллиметр горький зерна.

Я бегу по песку, я пускаю его – в филигранное тёмное небо.

– Осторожней, там толпы народу, даже если ты застрахована в фазе сна…

А поутру я брожу, как охранник уранового могильника,

пробы беру и сверяю с таблицами, делаю йогу: себя гляжу на просвет.

Куда делось светило? Как циркуль в пальцах Коперника,

я висну над явью нейтральной, смущая углы планет.

В моём вымытом доме на гравюрах шары, зазевавшиеся в очагах и зияниях,

аэронавты летят на причальную мачту, но она постоянно у них за спиной.

Настоящая буря. И куча растений, которым я не знаю названия…

Хитрые пожиратели Солнца – змей воздушный и водяной.

Может, я зацепилась за какие-то грабли в своём неуклюжем наряде,

Может, я запустила компьютер не с правой, так с левой руки?

Может быть, переставила книги не так, как угодно природе?

Отражённая башня раздвоилась в пруду, как развязанные шнурки.

Только вот моя запись в тетради: Солнце не преодолело

линию горизонта. Виды не повторились. Время держалось плашмя.

Часть деревьев осела во тьме, часть прорвалась на свет пустотелый,

гневно множились безделушки, но образовался завал, защитивший меня.

И пятилась бестолково фауна в поисках рассвета,

белковые и каменные твари покидали нажитые места.

Из Сахары пришла эта щербатая особь с ушами, словно кассеты,

и мерещится в белых температурах на кромке ледяного щита.

Это просто, как в классе, по учебнику Пёрышкина: вагоны

тормозили, но скользкий багаж с пассажиром свой путь – продолжал.

И пока разделялись начинка и контур на две чёрно-белые зоны,

нахлобученный на траекторию, смещался в ночь дирижабль.

И с ночной половины планеты уже виделись неразборчиво

командиры Навина, утомленое Солнце наивное на лбах перерезанных горожан

На приборной доске навзничь падали стрелки.

На поверхности борта остывали пластины. И съёживался дирижабль.

И она принимала его за одну из небесных отдушин.

На три дня заблудилась в подвалах: пила и писала скрижаль.

И казалось ей (страшной, нелепой, ревнивой, сошедшей с катушек),

абордажи миражей, мираж абордажей роил обесточенный дирижабль.