Читать книгу Онколига - Алексей Шерстобитов - Страница 8

Автомобиль остановился у одной из сотен подворотен старого города, еще несколько десятилетий назад многие граждане завидовали имеющим здесь квартиры, сегодня этот район считался одни из самых неблагополучных.

В скверике напротив все скамейки и качели были заняты отнюдь не детишками, а приведениеобразными существами, почти поголовно в тренировочных костюмах, с капюшонами на головах, в обнимку с большими пластмассовыми бутылками сладких напитков. Через какое-то время из арки выходил человек и направлялся в глубину сквера, с разных мест, некоторые из «приведений», поднимались и шли навстречу. О чем-то переговорив, разбившись на более мелкие кучки, эти, почти равнодушные, к происходящему в окружающем мире, существа с уже загоревшимися глазами, ёрзающими суставами, многими нетерпеливыми лишними движениями, рассасывались по ближним подъездам вливать в себя очередную дозу.

Через минуту к только подъехавшей машине подошла женщина, на вид вполне приличная, хотя порок, пронизывающий ее насквозь не заметить было не возможно. Она не принимала наркотики, но зарабатывая на жизнь «ногами», став лет десть назад промежуточным звеном между продавцом и покупателем, эта прелестная «пивная фея» возомнила себя вправе решать человеческие судьбы, что было от части верно:

– Прииифэт мальчыки! Смотрю вы из приличных. Раньше вас тут не видела.

– Мы онкологические… за сколько принесешь?

– Мои золотенькие ножки бегают за двести пятьдесят на каждую..

– По Божески… На все…, Посмотри мне в глаза, красотка…

– Заманчивый ты мой… и что же в них?…

– Боль, нам терять не чего… Либо ты нам поможешь, либо, я «Теплого» наберу…

– «Тепленикий»…, ну ради него я и скидочку сделаю… Да поняла я уже, мальчики, поняла… Для легавых лохов полно, вижу же, что вы не из таких… – «Берунья» * (Или «берун» – человек, за дозу или за деньги покупающий наркотики и доставляющий покупателю) исчезла в подворотне, таксист, привыкший к разному всякому, понимающий зачем он сюда привез двух мужчин, в уме прибавил за суету пятьсот рублей, как было положено, по общепринятой таксе, и продолжал тихо наслаждаться легкой музыкой, изливаемой колонками магнитолы.

Хлыст, слышавший весь разговор, пытаясь понять хоть что-то, сквозь доставшую его уже боль, решил что-то прояснить:

– Ваня, это кто?

– «Берунья»…

– Чего она берет и зачем?

– Потом узнаешь… Не волнуйся, я тебе помогу… тебя трясет всего, держись, дружище…

– Да я уже давно так…, ужасно, но… скорее бы это закончилось, сколько уже можно! Долго мы здесь еще? Может быть я домой…

– Дома легче не будет, а с этим зельем, ты скоро будешь в ажуре. О! Наша фея топает… водила, будь на стреме!… – Женщина быстренько и опасливо подошла, постоянно оглядываясь, что-то отдала в приоткрытое окошка, и быстро двинулась в обратную сторону от сквера, ускоряя шаг, будто жена праведного Лота, уходящая с мужем из Содома и Гоморры от возмездия Божия.

Как на зло, машина не заводилась, водитель, уже несколько раз поворачивающий ключ в замке зажигания, добивался только жужжащего изо всех сил стартера, вот-вот цепляющего, но не заводящего. Сталин спокойно полез за пазуху, вынул здоровенный «Дезет Игл» – «Орел Пустыни», постучал кончиком по затылку мужчины, что одновременно почувствовали и Хлыст, моментально забывший про боль, и сам водитель, взмокший холодным потом:

– Не торопись, старичок, жизнь одна, и прожить ее нужно не с трясущимися руками и головой, а с чистыми и сухими трусишками… – Да вот трусишки об этом не знали. Намоченное сиденье прибавило в уме стоимость поездки, глаза наполнились слезами, вразумляющая мысль вскочила прыщем на теле мозга, поранив его кору: «Никогда больше не связывайся с наркоманами!!!» – будто услышав «Полторабатька» вслух парировал:

– А мы и не наркоманы, а вот тыщенку наброшу… – От радости перспектив двигатель взревел и произошло это ровно в момент, когда какой-то мужчина, закутавшийся в шарф по самые уши, выходил из арки.

Иван обратил на него внимание, как на единственного представлявшего собой, хоть какое-то движение, опознал в нем отсутствие опасности, а потому выдохнул и продолжил:

– Ну вот и все…, давай поворачивай, объезжай сквер и в сторону проспекта… – Вышедший мужчина, в это время вступил на территорию сквера. Что-то в его походке показалось знакомым, подумалось, сначала, о плохом и, возможно, угрожающем – правая рука была засунута за пазуху, что вызвало подозрение: «Да ладно – меня здесь никто ждать не мог! Да и идет не озираясь, да вообще не готов, „поляну не пасет“ – лошара какой-то!» – вспомнились слова «беруньи» о лохе, который и пострадает, затем поплыли из памяти наркоманы, попадающие именно так в лапы «наркоментов», в основном живущих такими «разработками», вместо того, чтобы накрывать сами точки распространения… Какое-то не хорошее предчувствие царапнуло в области «солнечного сплетения», что прозвучало в голос, совсем громко:

– Да кто же это?… – Хлыст тоже пристально смотрел на идущего, навстречу которому с близстоящих качелей и скамеек уже встали трое – в общем-то все, как всегда. Сейчас встретятся, перекинутся двумя – тремя словами, и рассосутся, будто никого и не было. Так и хотелось думать, и уже улегалась волна беспокойства, как вдруг одновременная догадка достигнув разума, выплеснулась вслух:

– Доктор!…

– Илюха!… – В этот момент машина подъезжала, как раз к тому месту, куда мог подойти через десять – пятнадцать шагов вышедший из подворотни, не обратись прямо сейчас к нему издалека один из вставших и направлявшихся в его сторону. Слова прозвучали громко, были слышны, через открытые окна такси:

– Мужчина, можно вас на минуточку…, стоять, сука, полиция!!!… – Шарф соскочил, оголив лицо Ильи Фомина. Совершенно растерявшись от моментально обрушившегося осознания ситуации, в которую он попал сам, усугубленный совершенным безысходом с мамой, с теми больными, ослаблением мук, которых он жил, всем, что рушилось сразу в эту минуту:

– Нет, нет, нет… – Он попытался побежать, на него прыгнули, сбили с ног, заломали руки, посыпались удары, как ребенок он кричал:

– Маааамааа… – Но не от страха, а от отчаяния и понимания, что она не получит сейчас жизненноважной дозы, облегчающей ее нечеловеческие муки, он не попадет домой, за ней некому будет ухаживать, ведь она не ходячая, а значит, ни в туалет, не вымыть, ни накормить, ни вызвать скорую, ни помочь, не быть в последние минуты жизни, не услышать и не сказать последнее «прости», ни поддержать – он не только не помог, но убил ее, точнее убивал медленно, бесцеремонно, совершенно не желая этого:

– Вы не понимаете, вы не можете этого… Да поймите же… – Его никто не слушал, зато радовались очередной чужой трагедии, должной принести, либо деньги, в виде взятки за закрытие дела, которых, разумеется не было, либо «заслуженной» похвалы за новое задержание наркодиллера, либо… – все одно удача!

Периферическим зрением Илья видел остановившуюся машину, вышедшего человека, за ним другого, но это чуть позже, в момент же самого задержания было следующее: Андрей Михайлович Хлыст вспомнил еще недавние ощущения своей службы, получаемые во время первого допроса, он еще не полностью осознал свое положение и хотел воспользоваться своим, когда-то бывшим авторитетом, чтобы помочь:

– Сейчас решим… – Иван Семенович Сталин, кстати, фамилия его была ошибка паспортистки, настоящая его фамилия была – Сталин, но переделывать не стали, оставив более звучную, был более приземленным в виду своего опыта отношений с полицией именно со стороны арестованного и допрашиваемого, поэтому обрубил все в начинаниях:

– Сиди уже!… А то и тебя туда же, а то пойдешь «паровозом» в преступном сообществе – у вас это, как два пальца…, а в тюрьмушке тебе просто так героин никто не предложит…, так и сдохнешь в обезьяннике смертью мусора-предателя… – эти еще и на прошлое твое тень бросят, тем более со мною в одной компании… – Каждый решил предпринимать что-то по-своему.

Водитель вынужден был остановиться, как вкопанный, совершенно поддавшись общему возмущению и желая в первом порыве по-настоящему помочь, поэтому и не рванул с места происшествия, думая дождаться до конца, и лишь потом, понимая куда влип, ретировался…

Ваня вышел из машины, будто и не болел, совершено безмолвно, снял пистолет с предохранителя, аккуратно потянул огромную затворную раму назад, что увидел один из полицейских, сразу отпрыгнувших от доктора, два других пока, через чур увлеченные «приемом», пыхтели и ругались, выплясывая на Фомине.

Прозвучавший первый выстрел, пока в воздух, обезоружил отпрыгнувшего первым, заставив застыть остальных. Мысли их не складывались в общую картину, поскольку не ложились ни в одну из возможных клише поведения преступника.

– Тебе че, казел?!… – Такое обращение Ване не понравилось, но он сдержался, хотя и страстно желал сделать пару дырок в этих головах. Выпустив пару пуль совсем рядом с лежавшими на докторе, он потребовал отдать ему оружие и подойти к столбу. Почему-то все, включая и Илью, послушались.

Подойдя, опять таки, молча к другу детства, Иван Андреевич, поправил одежду на нем, подвязал шарфик, так чтобы закрыть его лицо, совершенно четко представив происходившее давным-давно, когда он заступался за него еще в детстве – те же чувства, та же уверенность в правоте совершаемого, тот же взгляд друга детства, те же переживания, те же взаимные улыбки и застывший вокруг них мир…

Направив, впечатляющего диаметра, ствол пистолета на трех обалдевших и еще не пришедших в себя борцов с наркотиками, в том числе и непосредственно уничтожением их путем употребления внутрь себя, Сталин заставил полицейских самих пристегнуться рука к руке таким образом, что бы железобетонный столб оказался посреди них.

Обида от представшей перед ним картины не прошла, призадумавшись, он проверил карманы, и найдя ключи от автомобилей с пультами сигнализаций, велел доктору нажимая на кнопки, найти по отзывам все три, сам же принялся успокаивать Андрея Михайловича, отчаянно пытавшегося что-то предпринять. Прислушавшись к бормотанию, он понял, что тот защищал «честных служак», требуя их отпустить, а самим ехать…, на чем был грубо оборван…

– В мусарню, что ли, давать показания на нашего доктора, который тебе, суке конченной, уже четвертый год жизнь спасает!… – Что сразу вразумило. Далее добило Хлыста сообщение о марках обнаруженных машин офицеров, произнесенных Ильей:

– «Порше Коен», БМВ 740, Мерседес, здоровый, как лимузин! Обалдеть! Что делаем?!

– Честные, говоришь?!

– Так может быть это служебные?

– Ох…, когда ж ты уже поумнеешь то?!… – В этот мгновение послышался визг стирающихся покрышек, улепетывающего такси – наконец-то таксист, собравшись с силами, нашел в себе мужество оторваться от «честной компании»:

– Вот… добрый воистину человек! Дай Бог тебе здоровье!… – Покрутив пультами от сигнализаций машин, он продолжил:

– Ну че…, братва, походу нам срываться на фельдиперстовым тачках от сюда – каждому по Ферарри!…

Три машины мчались на перегонки, выпуская пар взведенных состояний своих водителей. От куда только взялись силы у Хлыста?! Но он пока был первый – сорвавшись, словно с жесткого поводка, он «отжигал» за всю самодисциплинированную свою прежнюю жизнь, осваивая на собственном опыте «босяцкое», ранее ненавидимое, да и не понимаемое существование.

Доктор, до сих пор, уже по прошествии десяти минут, никак не мог поверить своему счастью, даже немного подзабыл о ждущей маме, и только, единственный отдающий полный отчет о случившемся и грозящем, Иван, уже продумав полностью весь план предстоящих действий, прикрывал дорогих ему людей с тыла.

Впереди маячил пост, ему предшествовал нужный поворот, Мерседес со Сталиным за рулем, предпринял рывок, возглавив гонку и показав личным примером, свернул вправо. Далее путь лежал к одной из многочисленных автомобильных стоянок – отстойников, находящихся впритык с конторой ГНК, где несли службу трое, ныне ведущих хоровод вокруг столба. Три тачки, полностью тонированных, хорошо знакомых охраннику стоянки, подкатили на всех парах с требовательным сигналом. Не разобрав кто за рулем, впрочем, и не подозревая подвоха, представитель вневедомственной охраны, поднял шлагбаум и отдал «воинское приветствие», получив в ответ веселую какофонию автомобильных же сигналов.

Не притормаживая, машины гуськом проскочили, устремившись к самому краю забора, примыкающего к полицейской стоянке. Быстро оставив чужие машины, троица, где двое помогая третьему передвигаться, покинула, через дырку в заборе, место парковки.

– Так, пацаны, вы давайте тачку ловите и…, док, давай к тебе, но за квартал до дома остановитесь и выйдете…, Андрюх, ты в ответе за Илюху, не накосячьте!

– А ты?

– Нууу, у меня мечта детства вот-вот сбудется!… – С этими словами они разошлись. Как только Ваня скрылся в той же дырке, через которую они только вышли, рядом с двумя оставшимися притормозила старая «Волга» – ГАЗ – 24: «Ну слава Богу – через двадцать минут будут дома… Ну я ща зажгу! В натуре мечта!» – с веселящей его мыслью «Полторабатька» залез в припаркованный им Мерседес, дернул ручку открывания бензобака, уже было вылезая обратно, задумался, глядя на «бардачок» – чем-то он его манил: «Ну раз так!» – открыв его, он увидел сверток из непрозрачного плотного пластика с несколькими странными печатями: «Хм… Кило (упакованный, еще иностранным поставщиком, героин). Не меньше, за ним валялась пачка зеленых купюр: «Не, ну в натуре фарт катит! И за моральный ущерб тут же! Нужно пересмотреть свое отношение к мусорам – ментики, обожаю вас!»…

Открутив пробочку бензобака, он засунул туда продавив мембрану, резиновый шланг, валявшийся в салоне, наверняка служивший жгутом при инъекции героина, сделал несколько вдохов, побежавшая струя бензина быстро наполняла разрастающуюся лужу. немного побрызгав в салоны двух других автомобилей, он вынул один из трех изъятых телефонов полицейских, выбрал один без кода, включил видеозапись и поджег разлитое горючее, полыхнувшее почти бурей, чуть не захватившей незадачливого оператора, занятого еще одним непристойным делом под камеру.

На всякий случай, Иван отошел к дырке в заборе, и начал наводить объектив на государственные автомобильные номера. Дождавшись, пока пламя не перекинулось на машину стоящую на полицейской стоянке, продолжающий снимать пожар уже от дороги, поднял руку, останавливая машину…

Через тридцать секунд, совершенно выбившегося из сил, но почти счастливого, его увозил другой «Мерседес Бенц Вито» – удобненький минивен, с приятной релаксирующей музыкой. Пока было время, Сталин «пробил» счета изъятых телефонов, обнаружив кругленькие суммы на них, перечислил на номер благотворительного некомерческого Онкофонда, с председателем которого Таней Ермак, давно дружил. «Упавшие» на счет почти двести тысяч рублей, быстро подняли настроение многим больным, которым очень быстро поступила помощь: «Ну вот…, как быстро можно приучить любого человека делать благотворительные, полезные дела…, а ведь никто и не знает, что эти трое такие хорошие люди! Ничего вечерком подправим»…

Через полчаса, конечно, уже по-своему телефону, но у доктора дома, он позвонил Татьяне:

– Танюх, здорово, красавица!

– Ой! Ванюша, привет! Представляешь…

– Еще как, послушай немного, у меня времени в обрез. Просьба к тебе…

– Все нормально, Иван?

– Все пучиком… Тут тебе на счет упали сегодня 200000…

– Так это ты?!

– Вот неугомонная…

– Ваааняяяя!

– Значит так, угомонись, а то следующего перевода не будет!…

– Еще?! Вся во внимании…

– Так, Танюх, это так сказать…, а долго объяснять, короче, нужно людей отблагодарить…

– Вань, я уже не в тренде…, хе хе хе – шутка!

– Да? А я вот даже задумался… На меня не ссылайся, мол, тебе позвонили из управления ГНК города, и сообщили, что проводится акция в пользу онкобольных, приуроченная к празднованию пятидесятилетнего юбилея выдающего следователя всех времен и народов Андрея Михайловича Хлыста, набрана вот такая-то сумма денег, которую решено перевести на счет твоего фонда. Так записывай основных благотворителей… – Далее он назвал три фамилии уже к этому времени освобожденных от столба полицейских и пообещал, что еще столько же переведут позже…

– Ну, Ваня…, ну ты, как всегда, ничего не поняла…, но…, все сделаю, ведь и правда помогли… – Услышав свою фамилию, Хлыст приподнялся на локте, и неожиданно для себя, почувствовал, что может делать что-то, от чего давно отвык… Вспомнив, что причиной тому принятый орально раствор героина, приобретенного с такими приключениями в подворотне, Михалыч застонал:

– Оооох…

– Что с тобой, Андрюх? Вшторило что ли?!…

– Я ж теперь наркоман…

– Да нет, друг мой…, ты на морфии уже год сидишь, и наркоманом себя не чувствуешь, а после одного глотка этого растворчика, духом упал…

– Это нужно осознать! Когда ты всю жизнь…, а! да что там… Будь, что будет, теперь уже все равно… И знаешь, спасибо тебе, Иван Семенович Сталин, да, да, я то помню твою настоящую фамилию, ловок ты однако… Ты уж меня извини – много я тебе бед то причинил, а ты вот какой настоящий… Дай Бог тебе здоровья!

– Хорошее пожелание, и тебе дай Бог чуда!

– С кем ты там обо мне-то?

– Неее… – сейчас не скажу, надеюсь, ты сам об этом в скором времени узнаешь, не имей волнений – только хорошее!…

– Что ж ты там опять-то выдумал?!

– Ты знаешь, вот сколько живу на этом белом свете, столько удивляюсь, а ведь чудес мир наш полон, через край бьют, да только мало кто замечает! Вот, кажется, ну все человек испробовал, что бы добиться желаемого, даже положенного ему по заслугам, льготам, возрасту, по болезни, по статьям конституции, в конце – концов, ан нет, вот найдется какой-нибудь гандила, чтобы все испоганить!

– Ну мы и сами то хороши, че на мир то пинать?..

– Да я не о том… А потом приходит время и ты понимаешь, что Господь дает возможность сделать все по-другому – проще, честнее, справедливее…, хотя, Господь ли…, а, ну как вышло, так и вышло – другим не повадно будет…

– Ты о чем?… – Как раз во время на кухню, где шел этот диалог, вошел Илья, казавшийся совершенно разбитым и обезнадеженным, руки, болтавшиеся плетьми, задевали за все возможные выступы и углы, будто существовал он не здесь, а в другом, каком-то лишенном радости и надежды, месте. Увидев таким своего друга детства, Иван занервничал:

– Илюх, а сейчас-то чего? Что с тобой?!

– Мама…, я ведь до сих пор испуг этот чувствую!… Ты же знаешь ведь зачем я туда поперся?…

– Знаю, только не пойму, ты же можешь сам выписать анальгетики эти ср… ые…, зачем ты рисковал то так?!

– Могу, но в ограниченных количествах… Я уже ей выписывал в два раза больше, потом другой врач – районный, знакомец мой близкий, и еще один – всего двести ампул…, раз выписали в обход этим долбанным законам, второй, но на третий, они и мне отказали – они хорошие люди, но боятся, никто сидеть не хочет!… Я уже два месяца под статьей этой 228…, но ради мамы… – ей немного осталось – скоро уйдет!, но без этого морфина она, как в аду, постоянные крики, стоны – это не возможно! Она меня, своего любимого сына, просит убить ее…, я так больше не мог! Я сын, я врач, я не садист, в конце концов! Плюнул и пошел…, вот два месяца получалось, как-то…, меня предупреждали…, сами наркоманы тамошние, предупреждали, что «проложат» меня под этих милиционеров, таких всегда полиции сдадут, что бы их самих не трогали…, ну вот…, вот и получается, что точка эта постоянно в безопасности и продавцы там все известны иии…, и работает она уже несколько лет совершенно не прячась, а арестовывают, кого угодно, только не распространителей – они платят, хорошо платят, а мама мучается, а я так больше не мог, вот и пошел…

– Ну старина, успокойся, вот держи, только Андрюхе отсыпь половину, ему тоже нужно… – Иван достал из кармана совсем забытый пакет, «изъятый» в «бардачке» Мерседеса…

– Это, это…, это это – то, что я думаю?

– Ну да… – мусорской подгон! Я ж говорю – среди них есть нормальные парняги… Это еще не все, они просили передать бабло, за моральный ущерб…, я вот подумал, что нужно поделить на три части: одну тебе, вторую Хлысту, третью нашем онкофонде – не все ж брать то…

– Не возьмет…, Таня Ермак не возьмет, у нее…, в фонде правило у онкологических брать…

– Вот еще бред-то! Значит у выздоровевших можно, а у нас, если излишки и возможность есть… Возьмет! Это ж от родной полиции – это как преподнести… – Прозвучавший телефонный звонок оборвал разговор, Ваня поднял свою трубу:

– Да, Танюшь… Чего? Не понял… – И нажал кнопку динамика, что бы переговоры были слышны всем:

– Ванечка…, не знаю, чего ты там намутил, тут такая волна поднялась!

– Затушим, успокоим, не переживай – рассказывай…

– Я, как положено…, как обычно, все о происшедшем…, ну там благотворители такие- то, такие-то, столько-то столько и так далее, ну как всегда передала, что бы поблагодарили…, в этот, как его, «Жизнь», они перезванивают и…, ну я там с мальчиком с одним контачу, он говорит, мы выбросили в интернет, и так далее… всю инфу, а им перезванивают из органов и начинают требовать от куда, кто, чего и так далее, ну я на полицейских и вышла. Через полчаса они у меня, мол, от куда деньги, кто перевел…, я им всю инфу о переводах, что ты мне дал – говорю, что вы удивляетесь, вот смотрите все деньги перечислены со счетов телефонов ваших сотрудников…, они: «Во блин! И правда!», а к этому времени, ну как всегда, текст «Жизни» подхватили другие, кто-то выяснил, кто этот перец Хлыст, а он в натуре крутой перчище!… – Услышав свое имя, Андрей Михайлович, сначала, увеличил глаза до колоссального размера, что-то промычал, но услышав о своей крутизне даже выпрямился в спине, на сколько позволила скрюченность и гыгнул от удовольствия, хотя и снова очень быстро вернулся в состояние переживательного непонимания, Ермак продолжала:

– Мне то монопенусуально, что у них там за разборки, в общем пресса подняла за пару часов весь послужной список, а там…, мать моя женщина! у этого Хлыста, только что «Ордена Победы» нет и Ли Харви Освальда не он под суд оформил… Уже сколько только версий не напридумывали по поводу этого дня памяти легендарного следователя…, короче, по ходу, придется его памяти день посвещать и памятник ставить… – Михалыч от услышанного, особенно от памятника при жизни, недовольно замычал, запротестовал, сплюнул через оголенную щеку и заругался в голос, Татьяна услышал, удивленно поинтересовалась:

– Кто у тебя там мычит, как мерин…, мы на громкой, что ли?

– На громкой, на громкой… – это Андрей Михалович своей совершенно живой персоной возмущается, так-то это «Михалыч»! и он жив вполне…

– Е мое! Точно! Ну звиняй, «Михалыч», не признала! Так это ты такой могучий?!… – Михалыч, снова выпрямился, поставил руки в боки, просиял, неприкрытой «шторкой» частью лица и что-то одобрительное промычал в ответ…

Сталин, со сведенными друг к другу бровями, решил кое-что прояснить:

– Другими словами, пересрали все, и выход у них только один – признать авторитет Михалыча, поблагодарить благотворителей и закрыть дело?

– Ну по повода дела не знаю, там что-то возбудили против какого-то столба, или о столбе – фигня какая-то…, а вот рекламу фонду и сбор средств в пользу наших больных обещались приурочить к этому дню…

– К тебе претензий никаких?

– А я то че?!

– А чего они хотели то?

– Да ищут каких-то…, то ли троих, то ли двоих, один из которых калека в маске Зорро, и три угнанных ими автомобиля…

– О как! А в чем обвиняют? В угоне? Нападении при исполнении?

– Что-то типа угрозы жизни, бла, бла, бла, а про угон ничего – вообще ни слова…

– Ну да, действительно, от куда у честных сотрудников такие тачилы…, хе, хе, хе…

– А! самое главное! В новостях, сейчас покажут фотороботы этих лихих парней и чего-то расскажут…

– Е мое, так это уже сейчас! Братва, включай «ящик»!…

Телевизионный эфир криминальных новостей разорвало сообщение о поджоге автомобилей на штрафной стоянке, пламя с которой перебросилось на спецтехнику и машины полицейских управления ГНК города. Диктор с удивлением и азартом, сменяющих друг друга вещал о ворвавшихся на территорию этой стоянки трех дорогих иномарках, принадлежавших женам троих офицеров ГНК, где их подпалили, в результате чего пострадали более двух десятков дорогих машин, самая дешевая из которых стоила не менее четырех миллионов рублей. В одом из трех автомобилей найдена сумка с деньгами, большая часть из которых не подлежит идентификации, предположительно, бандиты, совершив в разных местах города какие-то преступления, похитили для облегчения этой задачи, именно эти машины, что бы еще и бросить тень на офицеров спецподразделения. Скорее всего, на этой стоянке преступники пытались скрыть похищенное… – Причина выбора именно этой стоянки, поджег автомобилей, и оставление денег в багажнике одной из них, ведущим телепрограммы не объяснялся. Далее следовало:

– Все, что известно о преступниках, это то, что их было минимум трое… – Хлыст съязвил:

– Ну, конечно, иначе на трех машинах не прокатишьтся!… – Программа продолжалась:

– Один из них калека в маске Зорро, вооружены крупнокалиберным штурмовым пистолетом типа «Дезерт Игл», 45 калибра, скорее всего преступники относятся к принимающие наркотические средства. В момент совершения преступления (какого не осветилось), бандиты соверши нападение на офицеров ГНК… – Тут неожиданно, скорее всего, по ошибки появился видео ряд, показывающий «хоровод» вокруг столба, потом быстро сменившийся интервью с этими же персонажами, наперебой рассказывающими о произошедшем, в конце выступил совершенно вымотавшийся, судя по внешнему виду, заместитель начальника управления, объявивший, что возбуждено два дела: одно уголовное, второе – внутреннее расследование. О результатах он обещал доложить по их появлению.

В конце ведущий с улыбкой добавил, что это не все, мол инцидент имел продолжение в виде выложенного в Ю-Тьюбе ролика, кусочек видео из которого замелькал на экране: крупным планом взятые государственные номера, пылающие иномарки, струя мочи, направленная в сторону гибнущих машин, как, якобы, издевательская попытка затушить огонь, сопровождаемые голосом, скорее всего, поджигателя за кадром: «Пацаны! Все, что могу!», что было сопровождено следующими комментариями:

– Мы не можем точно сказать, что именно имел в виду преступник, то ли попытку затушить пламя, то ли месть, то ли…, однозначна популярность этого видео на Ю-Тьюбе, набравшая всего за несколько часов два с половиной миллиона просмотров, что составляет рекорд, а значит, и причитающуюся премию. Интересно, кто за ней придет, ведь видео было послано с одного из телефонов пострадавших полицейских. Так же остается пока тайной, кому именно принадлежали сгоревшие частично деньги и каким образом у неработающих жен полицейских появись такие автомобили… На последок, нам сказали, что это происшествие каким-то образом связано с днем памяти легендарного следователя Хлыста Андрея Михайловича, ни раз выступавшего у нас в передаче, недавно умершего после тяжелой и продолжительной болезни. В честь этого выдающегося человека руководство МВД нашего города организовало среди сотрудников сбор средств на счет некоммерческого фонда помощи онкологическим больным, мы тоже решили поучаствовать и предлагаем сделать свой вклад каждому сочувствующему, вот номер счета внизу экрана бегущей строкой…

Далее следовала двухминутная видео нарезка из выступлений еще здорового Хлыста…

Все втроем, включая и Сталина сидели с приоткрытыми ртами, Хлыст с незакрывающимся вообще, его глаза переполняли слезу благодарности, раскаяния за содеянное сегодня, повязка дрожала от содрогания распухших губ:

– Помнят, помнят и ценят… Как я мог, как я мог?!!!

– Дааа…, Андрюх, ты велик!

– Заткнись поддонок, ты все испортил! День памяти! Меня помнят и ценят!… – Доктор и «Полторабатька», удивленные теперь вдвойне, переглянулись, пожали плечами, но сдержавшись, промолчали.

Слезы лились, замещая одна другую… Не в состоянии видеть эту картину, Иван поднялся вынуть деньги, изъятые из «бардачка» Мерседеса, но не успел, как на нем повис Хлыст, неразборчиво ругаясь… Сталин, сделал шаг в сторону, Андрей упал и замолчал. Оба друга детства, присели на корточки над упавшим, переглянулись и по очереди поинтересовались:

– Че с тобой, Андрюш?

– Ты о чем думаешь то?… – Видно было, что что-то с Хлыстом происходит, находясь в полном замешательстве от произошедших очень быстрых смен мнений, так и не придя к единому, он что-то промычал, что понял только, как всегда Ваня, ответивший, качая головой из стороны в стороны:

– Дааа, как у тебя все в головушке перепуталось….

– А что он сказал то?

– Что не полностью согласен с услышанным… – дошло до него, что и как произошло наконец-то…

– Не, ну ты действительно наворотил дел!

– Да ни это главное то!

– А что же?!

– Премия за видео…, там нормальная сумма…

– Хе хе хе…, ну ты…, так ты не только поджог, но и еще опрыскал из своего …, и заснял все на видео!

– Угу, и еще отослал с телефона одного из этих борцов с наркотиками… – Улыбка с лица Ильи Александровича спала, кожа посерела, взгляд потух…

– Че с тобой?

– Вспомнил, что было бы, не появись ты вовремя! Спасибо тебе! Пойду к маме…, вы давайте располагайтесь…, надо мне развеяться, что-то слишком много новых средств для восстановления справедливости я сегодня узнал…