Читать книгу Гений - Алексей Слаповский - Страница 8

[10]

Торопкий пришел в дом супругов Емельяненко как раз к ужину. Машину ему пришлось оставить на границе. Его легко пропускали в обе стороны, зная в лицо, но с машиной можно только по спецпропуску, которого у Торопкого не было.

По совпадению на столе тоже была жареная картошка с луком и малосольные огурцы, да еще Нина приготовила куриные котлеты.

Евгений ел с благодарным аппетитом, хотя не удержался от комментария:

– Если принять индекс чистой глюкозы за сто, то индекс картофеля равен семидесяти. В результате кулинарной обработки с помощью варки гликемический индекс картофеля поднимается до девяноста. А жареная картошка вообще липидо-гликемический продукт, содержащий огромный уровень канцерогена акриламида.

– Не хочешь, не жри! – заметил Владик.

– Но-но! – воспитательно прикрикнул на него Аркадий.

Евгений, улыбнувшись, объяснил родителям:

– Грубость ребенка в этом возрасте может объясняться двумя причинами. Либо он копирует кого-то из взрослых…

– Тебя! – тут же вставил Аркадий, указав вилкой на Нину.

– Либо, – продолжил Евгений, – ему не хватает родительского внимания, и он его таким образом привлекает.

Хотя Нина уже привыкла к странностям деверя, она не стерпела:

– Уж кому-кому, а ему этого внимания хватает, весь день около него кружусь! А ты, Женя, в самом деле, хватит про еду рассказывать. Будто мы не знаем, что вредно, а что нет. Если подумать, все вредно.

– Не могу не согласиться. Те же малосольные огурцы – при неплохом действии в смысле профилактики атеросклероза они содержат слишком большое количество соли. И даже безобидная курятина не так уж безобидна. Современных кур пичкают кормами с содержанием эстрогенов, а эстроген – половой гормон женщины, способствующий увеличению массы тела не только курицы, но и человека.

Нина от этих слов чуть не поперхнулась котлеткой, закашлялась, сплюнула.

И как раз в этот момент, постучав, вошел Торопкий.

– Привет! – бодро и деловито сказал он и тут же объяснил причину появления: – Анфиса говорила, Аркадий, что ты с братом заходил, а я вспомнил, что ты мне рассказывал про малую типографию, где можно газету дешевле печатать. Это что ты имел в виду?

– Это я ее имел в виду, – кивнул Аркадий на Нину. – Ее папаша бизнес придумал: купил мини-типографию, этикетки шлепает для контрабандного товара, спрос хороший, но мощность не загружена, так он еще и всякие брошюрки под заказ берет. И листовки. Ему недавно как раз листовки заказали, прямо шедевр, я одну себе оставил. Сейчас.

Аркадий встал и пошел к книжному шкафу.

– Ужинать с нами, Алексей, – пригласила Нина.

Торопкий не хотел угощаться в доме, где пахло вражеским духом, но в нем уже был настрой именно на картошку с луком и огурцами; картошку с луком и огурцами обещала Анфиса, и его желудок уже мечтал о них – но после того, как будет выполнена миссия. А тут и мечтать не надо, все на столе – ароматное, манящее. И Торопкий, поблагодарив, сел.

– Заметно было, – сказал Евгений, внимательно наблюдавший за Торопким, – что слова насчет типографии были для гостя только поводом. В частности, он сделал вид, что совсем не замечает Евгения, и это было странно, учитывая, что Евгений выглядел все-таки не совсем обычно за счет своей военной формы. Что-то здесь было не так.

Обескураженный Торопкий не успел возразить, а Евгений продолжил:

– Также сразу был виден интерес Нины к этому человеку, что вполне объяснимо. Почему женщина, даже если она замужем, не должна обращать внимания на красивого мужчину? А он был красив породистой мужской красотой, той, что считается славянской и, в частности, украинской: высокий рост, крутые плечи, черные волосы, на верхней широкой губе чудились жгучие усы, хотя их на самом деле не было, глаза были орехово-карие, похожие формой на ивовые листья с их некоторой узковатостью и легким двусторонним загибом кверху, что встречается у многих так называемых хохлов, отчего глаза их кажутся немного хитроватыми, даже если обладатель глаз вполне прямодушен.

Нина громко стучала ложкой, сгребая на тарелку картошку из сковородки, Аркадий, доставший листовку, стоял с нею в руках, Торопкий сидел с прямой спиной, не зная, куда глядеть, а Владик зачарованно слушал, не понимая, что говорит его дядя, но видя, что на взрослых напала оторопь, и это ему очень нравилось.

– В самом деле, – после томительной паузы выговорил Торопкий, – мы даже не познакомились. Меня Алексей зовут, а вас?

– Евгений, ответил Евгений, – ответил Евгений.

– Ясно…

– Он у нас такой, – сказала Нина, ставя перед Торопким тарелку и тут же садясь на свое место. – Он, как бы это сказать…

– С причудами, – смягчил Аркадий то, что могла бы сказать Нина. – Так вот, читаю! – И он с выражением огласил содержание листовки: – «Гнилые мрази из ЛНР и Пидороссии! Уйдите с наших улиц! Это вы принесли смерть на Донбасс! От кого вы защищаете? Вы – тупорылые подонки, алкашня и шлюхи! Мы хотим жить, работать и растить детей в свободной, единой Украине!»

Торопкий слушал, тяжело нагнув голову.

– Самое интересное, что сразу после этого Свербухов, тесть мой мудрый, взял другой заказ, от ополченцев. – Аркадий показал другую листовку, и тоже ее зачитал: – «Граждане ЛНР! Выпалим с нашей родины боевиков Украины! Каждый может помочь по мере сил – транспортом, горючим, медикаментами, продовольствием. Мы воюем за нашу общую свободу!»

Аркадий, прочитав это с ехидным пафосом, щелкнул по листовке пальцем:

– На отличной бумаге, между прочим, цветная фотография – бойцы-молодцы, приятные молодые люди, нашли же таких! – Аркадий показал Торопкому, но тот не стал смотреть. Не поднимая головы, он медленно выговорил:

– Вот почему, Аркадий, ты, который вроде бы на словах сочувствуешь нашей национально-освободительной борьбе, выбрал именно эти две листовки? Почему те, кто пишет против ополченцев, а говоря правильно, боевиков, у тебя получаются дебилы и идиоты, а те, кто за боевиков, выглядят как вменяемые и разумные? Приятные молодые люди!

– Ты чего, Леша? – удивился Аркадий. – Ничего я не выбирал, я к тому, что Свербухов, тесть мой прекрасный, печатает листовки сегодня нашим, а завтра вашим.

– Потому что и ваши, и наши – дураки! – резко сказала Нина, оскорбившись за отца. – А с кого и деньги брать, если не с дураков?

– Значит, погибающие за свободу, дураки? – спросил ее Торопкий.

Нина замешкалась, Евгений тут же помог:

– На самом деле Нина не считала ни тех ни других дураками, ей просто жалко было молодых, здоровых, красивых мужчин, которые гибнут, не зря она при этом невольно глянула на мощную шею Алексея, любуясь ею и с горечью представляя, что и она может стать мертвой.

Нина совсем лишилась языка, только глотала воздух, а Аркадий строго сказал:

– Вот что, брат, ты хватит психозом свои глупости прикрывать! Выдумываешь неизвестно что!

– Вот именно! – поддержала Нина.

– Да нет, – не согласился Евгений. – Не выдумываю. Хотя я тебя, Аркадий, понимаю. Тебе неприятны личные темы, потому что ты боишься, что они могут коснуться твоей связи с Анфисой.

Если может после тишины наступить еще одна тишина, тише первой, то это был как раз такой момент. Даже Владик перестал жевать и болтать ногами. Нина окаменела. Торопкий, как сидел неподвижным, так и остался сидеть, лишь шея его, о которой так лестно отозвался Евгений, почему-то сделалась заметно краснее.

– Ты, брат… – выдохнул Аркадий. – Ты… Знаешь… Ты это… Ты не то… Ты, наверно, имеешь в виду, что мы с ней в школе дружили?

– Евгений понял поданный ему намек, – сказал Евгений, – и охотно согласился: да, я это имею в виду.

Загрохотали ножки отодвигаемого стула: Торопкий встал.

– Так, – сказал он. – Ладно. Спасибо.

И тяжело пошел к двери.

Помедлил, обернулся, сказал:

– И все-таки, Аркадий, как-то быстро ты точку зрения изменил.

– Какую?

– Сам понимаешь. На окружающее. Перекрасился, что ли? Ну-ну.

Едва закрылась за Торопким дверь, Нина негромко и жестко сказала:

– Владик, иди к себе!

– Мам…

– Я сказала!

Владик взял огурец – не потому, что хотел его съесть, а чтобы показать, что не побежден до конца, может что-то сделать по-своему, и ушел.

– Значит, и с ней тоже? – спросила Нина Аркадия.

– Почему тоже? С кем еще?

– Про Светланочку уже забыли?

– Нет, но…

– Ага, и про Светланочку помним?! Надо же, гигант, на два фронта работаем! Даже на три, если меня включить. Только меня уже не включай, понял? Главное, он еще и папу моего тут высмеивал, а сам ты кто? Ты предатель, понял?

– Кого я предал? – пробормотал Аркадий.

– Семью! Ты предатель семьи. И я тебя никогда не прощу, чтобы ты знал. Все, уходи отсюда!

С этими словами Нина встала, взяла тарелку с картошкой, к которой не притронулся Торопкий, и приготовилась то ли отнести ее к плите, то ли кинуть в Аркадия.

Аркадий попытался что-то сказать.

– Нина…

– Молчи! Лучше молчи! – крикнула Нина.

– Ладно, завтра поговорим.

Не сводя глаз с тарелки, Аркадий открыл платяной шкаф, выхватил оттуда куртку и пошел к двери.

– Ты чего стоишь? – спросил он Евгения.

– Меня не выгоняли, – сказал Евгений. – Тут хорошо. Тут есть проводной интернет. И красивая женщина, от которой мне ничего не надо, потому что она твоя жена.

– Надоел ты мне, псих, – отреагировала Нина. – Иди тоже отсюда. А завтра лучше тебе домой уехать.

– Евгений подумал: как это все нелепо, – сказал Евгений. – Жена любит мужа и гонит его из дома, хотя он тоже ее любит. Зачем это все? Тратится время на пустяки.

– Светланочку он любит! – не унималась Нина. – И Анфисочку, как выясняется. Может, еще кого?

– Даже если он еще кого-то любит, Нина, это не значит, что он не любит тебя, – объяснил Евгений Нине.

Эти слова окончательно вывели ее из себя, она размахнулась и кинула тарелкой в Аркадия. Тот увернулся, тарелка брякнулась об косяк и разбилась, картошка просыпалась на пол. Аркадий тут же убрался за дверь, за ним не спеша вышел Евгений, печально склонив голову набок.