Читать книгу Выучиться на Бога - Алексей Тихонов - Страница 7

Следующим утром в трактир вновь заявились Гои с Оминасом. Оба выглядели чуток помятыми, но возбуждение накануне турнира добавляло энергии.

Айнар спустился навстречу друзьям. Вчера он долго колебался, где провести ночь: хотелось и отношения с Сорико смягчить, и напряжение сбросить, и – в то же время – не растратить понапрасну драгоценные силы. В итоге, отчаявшись решить все задачи сразу, воин остался у себя. Непривычно, зато позволило свежим и бодрым проснуться даже раньше обычного.

Внешний вид Ближних претерпел не много изменений – иметь несколько праздничных платьев было чересчур накладно. Лишь день работы старика Ориемы, и от пятен после веселой пирушки в дворцовых казармах не отыскалось следа.

И в завтраке, что суматошно собирала прислуга, перемены случились минимальные – просто исчезло вино. Да порции сократились. Хозяйке трактира не требовалось растолковывать: лучше помаяться жаждой и голодом, чем позволить подлость со стороны переполненного желудка или охмелевшей головы.

– На улице спозаранок жара, – Оминас поморщился, осматривая стол. – А ну в горле пересохнет? Не воду же, право, глотать!

– Возьмем с собой бурдюк, – невозмутимо ответил Айнар. – Вино доброе, но разбавленное – самое приятное в такую пору.

Кислая мина урмата показала, что он думает о подобного рода напитках. Впрочем, никто из троицы не собирался сегодня слишком прыгать на солнце – призовых денег достаточно разыгрывалось и в относительно спокойных состязаниях. Излишнее же рвение да по нынешнему пеклу обещало разве позорный обморок.

Истинный масштаб грядущих испытаний прояснился, едва воины ступили на крыльцо. Плотный, горячий воздух буквально ударил в грудь, перебил дыхание. Потребовалось с минуту очухиваться, делая вид, будто оглядываешь радостное кипение вокруг. Поглядеть же было что.

От края до края неширокой, но длинной улицы теснилась людская река. Бурлила, пахла, пенилась, взвихривалась водоворотами возле торговцев, клокотала криками, смехом, песнями. Похоже, предыдущие два дня сплошных торжеств ничуть не утомили горожан. Скорее уж наоборот – только раззадорили. Сперва публика восторгалась пышными кортежами и ритуалами, затем от души ела и пила на дармовщинку, а теперь наступал третий день – шумных зрелищ. Уже сейчас откуда-то доносились звуки дудок и зазывные вопли циркачей – им по случаю праздника разрешили многое. После, вечером, прямо на улицах развернутся балаганы, где простонародью будут показывать всяческую забавную ерунду под видом сценок. Однако самое важное, никаких сомнений, готовилось на день. Потому и текла людская река, торопясь к лучшим местам у загородных ристалищ.

– Кошмар, – буркнул Оминас, оттирая с виска пот. – Тем не менее пора, кимиты.

Они разом водрузили на головы маленькие шапочки, напоминающие кубики синей парчи, завязали у подбородков ремни. Не особо удобно, зато в полном соответствии с текущей модой и традициями. Оттуда же обязательные перчатки, нагрудники и тяжелые фуки, хотя больше тянуло раздеться догола.

Проворные слуги подвели лошадей, воины влезли в седла, и процессия тронулась. Тоже дань традиции – подбоченясь, не спеша ехать по дороге, пусть, мерещится, вот-вот расплавишься от зноя. Народ будет усердно расступаться, но пялиться вдвойне усерднее. Вечно жующему народу, видите ли, надо всласть лицезреть своих легендарных защитников, чтобы пропитаться почтением… Тут, бесово семя, потом пропитаешься, пока доберешься до цели!

Недолгий путь ощущался бесконечным. Размеренное, точно море, урчание толпы; пятна задранных кверху лиц в качестве пены; струйки пота по спине; убивающий легкие воздух… По сторонам Айнар старался не смотреть – не ровен час, взъяришься на какого-нибудь особо тупого зеваку, что лезет под ноги коня или пялится из тени переулков и веранд. Ныне же главным было сохранить лицо.

С трудом протиснулись через городские ворота. За ними чуть посвежело, удалось даже пустить коней рысью, разгоняя пешее отребье. Так и добрались до ристалища.

Собственно, оно представляло собой всего лишь обширный луг. В обычное время тут паслись стада, а три-четыре раза в год устраивались состязания. Переделывать доводилось немного: луг очищали от следов пребывания овец, траву подкашивали, после чего сооружали дюжину шатров. Позднее подтягивалась знать – и матерчатый городок разрастался втрое, торговцы – вокруг скучивались лотки, простонародье со своими циновками и навесами. Княжеским чиновникам требовалось только разметить площадки для будущих испытаний.

На подъезде к ристалищу людской гул заметно усилился. Здесь опять царила давка, Оминас даже пустил в ход плеть, чтобы освободить дорогу. Все как всегда: прямоугольники площадок, ограждения из жердей, буйство пестрых флагов над остроконечными крышами. Скорее Небеса обрушились бы на землю, нежели Дзиргем изменил однажды принятой схеме. Вероятно, именно это он с придыханием и называл «порядком». Единственная же польза от подобного постоянства – заблудиться невозможно. В результате трое воинов, не колеблясь, направились к нужному шатру.

Там, за вздуваемым легким ветром пологом, оказалось капельку прохладнее. И было бы совсем хорошо, если б не десяток копошившихся внутри людей. Четверо Ближних спешки в сборах не проявляли, кое-кто вообще неодетым развалился на ковре, потягивая чай. Зато подлинную суету устроили слуги. Кругом скрипела кожа, лязгало железо, взвизгивали точильные камни. А поскольку помещение для столь активной толпы было явно тесновато, вся подготовка сопровождалась тычками и бранью.

– Проходите сюда, кимиты!

Воистину перст судьбы – вновьприбывших окликнул Дитоми, один из старейших аннинов княжества. Вернее, один из первых – невысокому, плотному воину едва ли минуло сорок. И волосы его еще не дерзала тронуть седина, и осанка сохранялась на зависть. Определенно, нерядовых подвигов потребовал такой быстрый взлет. Или нерядовых потерь в беспрерывной череде битв?

Расталкивая очумело суетящихся слуг, друзья пролезли на указанный пятачок. Поклонились аннину. Тот ответил учтиво, хотя в окруженных лучиками морщинок глазах читалась улыбка.

– Намерены взяться сегодня за мечи? – спросил Дитоми. – Схлестнуться напоследок с тигонами, а?

– Все возможно, – Айнар оглянулся на спутников. – Правда, махать мечами под нынешним солнцем мы как раз не собирались, зато в иных забавах обязательно себя попробуем.

– Сразиться за призы без лишних мучений? – усмехнулся аннин. – Понимаю. А как же тигоны?

Айнар посмотрел внимательнее. Что-то просочилось о ссоре с Ксуамом? Само собой, случайных свидетелей хватит, молва рано или поздно достигнет дворца, важнее кто и как на нее отреагирует. Хорошо бы как Дитоми – один из немногих старших, кто не задирал нос перед отторо.

– Пусть живут, – буркнул Айнар.

– Пусть, – легко согласился ветеран. – Вдруг да помогут в трудную минуту? Тогда располагайтесь, кимиты, сигнала к началу ждать еще долго. У меня и подкрепиться кое-что имеется…

Молодые дворяне уселись рядом на ковре, расстегнули пышущие жаром халаты. Пока слуги таскали в шатер доспехи с оружием, успели оценить и скромное угощение, и отменное вино. Беседа едва теплилась – вежливые вопросы, сдержанные шутки. Лишь Айнар поглядывал на Дитоми с интересом, но заговорить решился, когда уже приступили к одеванию.

– А ведь и ты не настроен сегодня надрываться, угадал? – кивок на грубую кожаную куртку, заменявшую настоящие латы. В похожие куртки обряжались и отторо. – Что же выбрал?

– Лук, – развел руками аннин. Около него, подгоняя ремешки, суетилось двое крепких парней, тогда как троицу друзей обслуживал один Ориема и юноша, дальний родственник Гои.

– Конный или пеший?

– Конный. А ты?

– Соперничать будем, – покривился Айнар. Невелика радость – состязаться с опытнейшим воином, шансы на первый приз резко сокращались. Волновало сейчас, впрочем, иное. – То есть драться с тигонами тоже не охота? Или князь запретил, опасаясь за судьбу новорожденного договора?

Дитоми бросил короткий, чуть насмешливый взгляд.

– Ничего князь не запрещал. И на ристалище не дерутся, а выявляют лучшего из лучших. Тебе ли, кимит, объяснять? Это стычки в подворотнях способны угрожать договору, честные же поединки лишь укрепляют союзничество.

– Союзничество… – фыркнул отторо. – Ладно, пусть союзничество. Еще бы проверить его в деле…

– Ты о чем?

– Слышал, поход готовится. На север. Врут?

Дитоми смолчал, но когда почудилось, что ответа не случится вовсе, сказал, словно нечто обыденное:

– Готовится поход.

– Скоро?

– Скоро, – усмехнулся аннин. – Начинайте запасаться и снаряжаться прямо после турнира, кимиты – аккурат успеете.

– Имелось бы на что снаряжаться… – хмыкнул Айнар. – Может, солнцеликий снизойдет, выдаст хоть часть жалования вперед?

– Это вряд ли. В казне недобор, траты велики, а прибылей… От героически завоеванной нами Имотоги пока сплошные убытки. Тонсар плачется, волосы рвет… Сами вертитесь… Опять же одно – помогать доблестному воину, другое – гуляке и задире. Соображай.

Молодой человек вскинул голову, но Дитоми уже повернулся к выходу. Намекал ли он на что-то или изрек заурядное нравоучение? Переспросить не удалось – поднявший полог шатра распорядитель пригласил благородных бойцов на ристалище.

Снаружи по-прежнему плескалась жара, она, казалось, лишь набирала размах, грозя испепелись чересчур ретивых. На небе – ни облачка, бескрайняя синь да ослепительный солнечный свет. На земле – моментально взревевшая толпа, завидевшая главных участников сегодняшней забавы. Разумеется, дворяне проигнорировали гул и выкрики. Неспешно прошли к лошадям, влезли в седла, тщательно сохраняя величавую надменность. По сигналу цепочка всадников двинулась вперед, шагом вдоль ограждения. Там как раз бушевало простонародье: смеялось, таращилось, тыкало пальцами, улюлюкало. Очередное испытание самообладания. Вон, ведь словно обрезало всякую веселость где-то сзади – вероятно, один из воинов обернулся-таки на отребье. А оно хорошо ведало цену неуместной шутки.

Айнар позволил себе оглянуться только у помоста для особо знатных зрителей. Первые всадники уже остановились, принялись вытягиваться в шеренгу, когда задние еще едва тронулись в путь. Солидная получилась вереница, никак не меньше трех десятков человек, если не четырех. Кроме Ближних – главным образом отторо – удалось приметить знакомых мурадов, из тех, что вспоминают о ратном ремесле не единственно с призывом в поход. Несколько юношей, давно рвавшихся в окружение властителя, а теперь наверняка жаждущих блеснуть перед сиятельными очами. Хватало неизвестных бойцов, кто в кожаных, кто в стальных доспехах, ярких накидках, украшенных эмблемами родов или священными символами. И, конечно, тигоны – Айнар насчитал пятерых, одетых строже и державшихся особняком. Хотя интересовал его лишь один. Ксуам на ристалище выехал.

Напротив, под навесом помоста, рассаживались вельможи. Рядом с князем опять устроился посланник Гайафы, маленький, тучный, обливавшийся потом. Или это Сидзиро не отпускал гостя ни на шаг? Постоянно наклонялся, что-то говорил, улыбаясь. Настроение там вообще царило беззаботное, не сравнить с достопамятным пиром – точно по завершении важной и трудной работы. Мастеру церемоний пришлось даже обратить внимание правителя, что лучшие бойцы двух земель готовы выслушать его напутствие.

Оживление на помосте замерло, чуть только Сидзиро поднялся на ноги. И окрестные толпы умолкли, тем более здесь их составляло по преимуществу дворянство. Посреди внезапной тишины князь медленно обозрел шеренгу всадников. Вроде бы задержал пристальный взор сощуренных глаз на Айнаре… но вполне могло и померещиться – солнце било в лицо.

– Благородные воины! – произнес, наконец, князь. – Сегодня, в канун праздника Великого Каона мы проводим большой турнир. Так повелось издревле. Так поступали каждый год. Однако нынче у нас двойное торжество – кроме прославления Небес мы славим мир и добрососедство, подаренные божественной милостью. Впервые за десятилетия нидиарцы и тигоны прекращают бессмысленную вражду, что, несомненно, послужит процветанию обоих народов. Исключительное событие! Порадуйте же сердца Богов и людей, благородные воины! Явите свою доблесть, мастерство, силу вне кровавых битв. Награды победителей не обойдут, – и, помолчав, закончил. – Состязайтесь честно.

На эту ритуальную фразу бойцы дружно поклонились, принимая предложенный обет. Затем так же чинно, как приехали, направились обратно. Собственно, выезд имел скорее парадную цель, далее не найдется места красованию пышными нарядами.

Вновь неторопливый путь сквозь гам и крики. За время короткого отсутствия на площадке около шатров успели водрузить жертвенник из тех, что армии непременно возят с собой в походах. И сейчас, словно перед настоящим сражением, воины, спешившись, окружили постамент. Молча опустились на колени.

Трое жрецов весьма высокого ранга затянули прославляющий Богов гимн. Пели негромко, но бесновавшийся вокруг шум начал стихать. Будто и впрямь мощь Небес укрощала низменные людские страсти. Жертвенного барана подвели уже почти в полной тишине. И последний хрип его могли расслышать, наверное, в самых дальних рядах.

Завороженную ритуалом толпу пробудил лишь новый, ликующий гимн – Боги приняли жертву. Значит, еще год не истощатся пашни, не оскудеет море, не обрушатся болезни или иные напасти. Великий Каон снизошел к мольбам своих детей!

Опять вскипело криками ристалище, заколыхалось в предвкушении главного. Один за другим воины, решившие участвовать в турнире, приближались к жертвеннику. Капля крови, угодной Богам – немного, но в критический миг и она порой способна выручить. Жрец макал палец в лужицу на постаменте, а затем касался лба каждого бойца. Священный знак следовало хранить до завершения испытаний.

И вот, наконец, заглушая звуки очередного гимна, взвыли трубы – подлинные, боевые, привычно зовущие в схватку. Воины расходились без лишних разговоров, не оглядываясь, точно стараясь подольше уберечь каплю доставшейся благодати. Наступало время сугубо ратных дел.

Пока слуги возились с конями, трое друзей собрались у входа в шатер. Говорить не хотелось. И прятаться в тень не хотелось – внутри ощутимо пульсировало настоящее боевое возбуждение. Еще не чудесное безумие Саоры, когда легко бросаешься на сотню врагов, но отрешенность от мира, сосредоточенность готового к подвигу. Отторо – не новички, испытывали подобное многажды, однако всякий раз от этого чувства трепетала каждая клетка тела. Лишь Оминас взялся отведать захваченное с собой вино, да и тот пил как-то машинально.

Их черед был не первым. Сначала выявляли лучшего наездника. Скачки по нынешней жаре затевать не дерзнули, зато публика вволю насмотрелась на мастеров управления лошадью. Прекрасные животные перемещались по площадке то рысью, то приставным шагом, кружились или внезапно останавливались – в общем, скорее зрелище, чем состязание. Трем самым искусным всадникам выпало особое задание: попробовать, спрятав руки за спиной, повелевать лошадью только с помощью ног. Так было куда труднее и полезнее. Хватило смеха, шуток, но толпа заметно приуныла, когда победителем назвали тигона. Конь мрачного воина с иссеченным шрамами лицом вправду творил чудеса, однако разве это повод награждать чужаков?

Затем пришло время рубки: на площадке укрепили стоймя плотные связки бамбука. Требовалось развалить такую пополам, до последнего стебелька, единственным ударом. Неудачник двух попыток выбывал, а оставшимся подносили более толстые связки. За данным действом компания отторо наблюдала рассеянно – хотя мечи использовались боевые, бамбук вряд ли воспротивится своему избиению. Отсюда решающим оказывалась чаще грубая сила, нежели мастерство. И лидера по части силы можно было угадать заранее: Ракутан, красный от усердия и жары, с утробным выдохом скашивал одну вязанку за другой.

– Ему бы топор, – хмыкнул Оминас, – да в лесорубы.

– Ну, ты не вполне прав, кимит, – откликнулся Гои под всплеск восторженных криков – так толпа отметила новый успех великана. – Согласись с очевидным: у парня не только мощь быка, но и хорошо отработанный удар. Не слишком ловок, конечно…

– Увалень, – констатировал Оминас. – Хотел бы я посмотреть, что получится, прыгай связка из стороны в сторону. Ведь, клянусь сандалиями Диара, не попадет ни разу, богатырь наш!

Между тем лишенный способности прыгать бамбук продолжал сыпаться на землю. Преимущество Ракутана выглядело подавляющим, даже старавшиеся изо всех сил соперники, похоже, осознавали это. Последнюю вязанку совершенно уж чудовищной толщины аннин развалил под захлебывающийся рев черни. Сам вскинул меч, пошел, довольный, вдоль ограждения купаться в брызгах славы.

– Ишь – тугодум, а чует, куда идти за обожанием, – усмехнулся урмат.

Друзья переглянулись понимающе – в рядах благородной публики, особенно воинов, выступление Ракутана шумного восхищения не вызвало.

Опять неумолимый зов труб. Далее предстояло показать себя Гои. Под товарищеские напутствия он лишний раз поправил ремешок шлема, дернул кожаный наручь, взял лук. Всегда замкнутый, тигон и сейчас не проявлял волнения, разве что губы сжал тверже обычного.

Стрелки состязались на пятидесяти шагах, мишень – чучела в рост из соломы. Здесь, на ристалище, собрались наторелые мастера, знавшие цену каждому движению. Никакой спешки, оружие снаряжалось аккуратно, спокойно, даже медлительно. Подъем лука, скрип натяжения и… с пением тетивы стрела уносилась в цель. Подлинные искусники – красные пятна, намалеванные на груди у чучел, все гуще порастали дрожащим оперением.

Никто не уступал. Пять попыток – единственный неудачник. Следующие пять – выбыли двое, вероятно, не до конца совладавшие с нервами, позволившие чуть дрогнуть руке. Оставшиеся шестеро, включая Гои, начали готовиться к третьей серии выстрелов. Случай редкостный, упорство бойцов захватило простонародье, что принялось пуще голосить. Лучники же, чудилось, не слышали ни звука.

Снова пять стрел. Айнар толком не наблюдал за мишенями, он смотрел на воинов. Кто-то шевелил губами, шепча молитву над каждым снарядом, кто-то долго, натужно выцеливал заветную красную точку – таких можно было сразу сбросить со счетов. По-настоящему мастерски действовали только трое, они и вышли на завершающий этап: смуглолицый тигон, свежеиспеченный аннин Таидзиро и Гои.

– Благородные кимиты! – разодетый не по погоде в парчу Дзиргем важно прошелся перед лучниками. – Теперь главное испытание. Сейчас вы получите еще по три стрелы, а вдобавок к вам присоединятся мои помощники. Начинаете стрелять, когда я подкину этот шар, – он продемонстрировал увесистый отполированный кругляш черного камня. – Стреляете, пока шар летит. Предупреждаю: подкину невысоко… годы, видите ли… Все, выпущенное в иное время, учитываться не будет. Понятно? Помощники проследят за соблюдением правил.

По знаку мастера церемоний к соперникам двинулись трое молодых парней в малиновых одеждах чиновников, застыли рядом.

– Готовы?

Сгустилась тишина. Дзиргем на миг опустил глаза – там, на земле, ему положили большой, обитый медью щит – примерился. И подбросил шар.

– Хоп!

Действительно невысоко, вряд ли выше удвоенного роста. Тем разительней оказалась буря, что вскипела в ряду лучников. Замелькали руки, гудение тетив слилось в протяжный вой, стрелы, чудилось, догоняли одна другую. Айнар опять дивился чужому мастерству – едва ли у него получилось бы подобное.

Короткий всплеск человеческой энергии оборвался с гулким ударом шара о подложенный щит. Замерли воины, тяжело переводя дыхание. Пот струился по лицам, но никто не смел отвлечься стереть его. Внимание целиком сосредоточилось на Дзиргеме.

Чинный старик приблизился к мишеням. Долго разглядывал их.

– Промах на два пальца, – сообщил о центральной. Таидзиро чуть заметно поморщился. – Прочие точно. Как со временем?

Посреди оглушительной тишины левый из помощников вскинул руку:

– Третья стрела позже срока!

И тотчас облегченно охнул народ: чужой тигон в досаде отвернулся, зато свой, Гои, посветлел лицом. Более ничего, отторо не махал публике, даже не улыбался, лишь спине возвратилась прежняя горделивая осанка. Так он и проследовал к шатру друзей.

– Тяжко? – встретил его Оминас, поправляя собственный доспех.

– Печ… печет, – хрипло ответил Гои потрескавшимися губами. Вроде бы и не носился он по ристалищу, но ощутимо пошатывался. – Где тут ваш бурдюк?

Пока кругом шумно обсуждали прошедшее состязание, на площадке уже готовили очередное. Где-то в отдалении, за спинами, раздавались стук и выкрики – там наемные умельцы из черного сословия мерялись силами в бою на палках. Тоже занимательно, а потом будут еще кулачные поединки, тем не менее большинство народа предпочло ждать выступления истинных воинов.

Новый требовательный зов труб. Кивнув товарищам, Оминас отправился на испытание. Заключалось оно в том, чтобы верхом, на полном скаку поразить чучело копьем. Казалось бы, ничего сложного: настоящее копье, пусть и давно вышедшее из моды – нынешние бойцы все чаще предпочитали алебарды; собственный привычный конь; соломенное чучело ростом с пехотинца. Правда, попасть полагалось не абы куда, а в крохотную медную пластинку на лице «врага». Та же не превосходила размерами ладошку ребенка.

Один за другим воины разгоняли своих скакунов. Почти как при атаке: напружиненная посадка, глаза скрыты шлемом, копье внизу, в чуть отведенной руке. Короткий тычок, удар, незакрепленное чучело отлетает прочь. Вздох толпы. Совершив круг, всадник возвращался обратно, а к поверженной мишени бежали помощники Дзиргема – искать след на пластине.

– Детские игры, – заметил покинувший наконец тень шатра Гои.

– Очухался? – оглянулся Айнар. – Молодец, славная работа. Понимаю так, что кое-какие деньги у нас уже есть.

– Какие-то… – сморщился тигон. – Очень скромные, увы. Это ж не поединки на мечах, тут князь вряд ли расщедрится.

Айнар покосился на друга.

– Ерунда, накопим, – сказал, промедлив. – Твой приз; Оминас, вон, выступает; я еще… Глупо на сегодняшней жаре прыгать с деревяшками.

Вроде бы и говорил он твердо, вроде бы Гои кивнул в ответ, но привкус сомнения не исчез.

Тем временем испытание, хоть несложное на первый взгляд, исподволь начало сокращать число участников. После пятой попытки их осталось семеро, после восьмой – четверо. Здесь возникла заминка: на место чучела водрузили конструкцию, неприятно напоминавшую виселицу. Дзиргем лично отправился к ней и прицепил на веревку браслет. По крайней мере, так смотрелся издали качавшийся на уровне плеч блестящий обруч.

– Драгоценность? – вытянул шею Гои. – Вот бы где обогатились. Болтают, цари в старину подобным манером привязывали настоящие сокровища.

– Наверняка медь, – фыркнул Айнар. – Времена царей минули, дружище, следа не сыскать. И стародавней щедрости тоже. А потом… если не ошибаюсь, в легенде речь шла не о браслете – о кольце.

– Ну, на то и легенда, чтоб все приукрашивать.

На миг показалось, бойцы впрямь не достойны славы предков – уже первый всадник промахнулся. Принялся оправдываться, поскакал к Дзиргему, указывая на случайный порыв ветра… Лучше бы смолчал – даже чернь окатила неудачника свистом, благородные воины открыто ухмылялись, а мастер церемоний величавым жестом отослал просителя восвояси.

Далее выступал Оминас. Разгон, скупое движение копья. Конструкция дернулась, хлопнула веревка, а на длинном, отточенном наконечнике оружия повис сияющий в свете солнца браслет. Публика разразилась восторженными криками. Действительно отличный прием, вот только, жаль, получился он не у одного отторо – затем с заданием совладали также заезжий тигон и убеленный сединами мурад из какого-то захолустья. Последний, наверное, еще помнил времена, когда похожие копья царили на полях сражений.

Небольшое замешательство в группе судей. Склонив головы, они что-то обсуждали вполголоса, бегали даже спросить совета у князя, но тот отмахнулся небрежно. Тогда Дзиргем вновь пустился в центр площадки. Где и прикрепил к веревке… настоящее кольцо. Чуть ли не снял с собственного пальца! Айнар еле различал кроху, слабо покачивавшуюся и вращавшуюся на ветру, помогал лишь блеск золота. Подлинного золота на сей раз!

Вздрогнули бывалые воины. Народ притих – наяву предлагалось воплотить в жизнь древнюю легенду. Переглянулись соперники. И пока другие колебались, вперед выехал урмат.

Постоял, изучая цель. Протянул руку, куда подскочивший слуга немедленно вложил копье. Понукаемый конь начал разгоняться, взметая пыль. Дробный стук галопа посреди общего молчания… Завораживающий блеск кольца… Стук… Вот всадник изогнулся словно коршун над добычей и… кубарем полетел на землю! Чудом избежал лошадиных копыт, откатился в сторону, где замер.

Секунду ахнувшая публика пялилась на упавшего. Потом к нему устремились служители, кто-то ловил ошалелого коня, сзади громко звали лекаря. Даже солнцеликий Сидзиро привстал с места. Айнар с Гои тоже кинулись к другу, но помощь не понадобилась – Оминас зашевелился сам. И не застонал, не схватился за наверняка расшибленные бока, а со всей силы ударил кулаком оземь. Ударил досадливо и зло.

– Проклятье! – расслышал подбежавший Айнар. – Сто проклятий на голову мерзавца! Удавлю паскуду шорника за скупость!

Поднимаясь, урмат продолжал изрыгать брань. Друзья благоразумно расположились рядом, а сунувшийся было поддержать воина под локоть парень тотчас заслужил свою порцию ругательств.

Честно сказать, Оминас отделался легко: пара ушибов, ссадины, порванная накидка да лопнувший стременной ремень. Куда больше расстраивало преждевременное выбывание из числа состязающихся.

– Поверьте, у меня бы получилось! – яростно доказывал Оминас в шатре, словно это могло что-то изменить. – Я чувствовал! Сперва сомневался, а на подходе понял: обязательно попаду! Хоть ураган налети!.. Но не ждать же подлости от старого ремня? О, Небеса, до чего обидно…

Друзья кивали и хмуро отмалчивались – утешения здесь вызвали бы лишь новую вспышку гнева. А так голос урмата, оттиравшего пот и грязь, постепенно слаб, он еще бормотал какие-то проклятия, но себе под нос. На ристалище между тем спор завершили: илдокский мурад промахнулся, тигон же цель поразил. Пусть не удержал кольца на копье, уронил вниз, но был признан победителем.

Все по справедливости, согласно древним законам и обычаям. Вот только кому радостно от согласия, когда опять верх берет чужак? По густым рядам народа потек недовольный гул. Даже не по призу сокрушались – унижалось само достоинство Илдока. Шутка ли, два испытания из четырех проиграно! Айнар заметил, как построжел лицом князь. Похоже, Сидзиро больше не услаждало общество посланника Гайафы, с напряженным вниманием он всматривался в творящееся на ристалище.

А там готовилось следующее состязание. Теперь пришла очередь Айнара подтянуть завязки шлема и обернуться к товарищам: Гои хлопнул друга по плечу, едва опамятовавшийся Оминас с трудом изобразил подобие улыбки. Одно движение прочь от шатра, и по щекам ударило подлинное пекло – уже находиться на солнце было тяжело, а впереди ждал отнюдь не отдых.

Снова луки, снова мишени в человеческий рост, только на сей раз в двадцати шагах. Кроме того, стрелять предстояло верхом. На полном скаку. Там, где иной новичок вряд ли удержался бы в седле, требовалось точно послать стрелу, желательно – в треклятую красную каплю. Полезное упражнение для ратников, которые на войне порой расстреливали так неповоротливую пехоту. Весьма полезное, если б не испепеляющая жара. И не пристальный, строгий взгляд с помоста знати.

Ориема подвел коня. Дикарю тоже доставалось, его бока лоснились и вздувались от частого дыхания. Айнар похлопал могучее животное по шее, заодно проверил ремни – тут сбруя была чуть новее, но слишком не хотелось повторить провал Оминаса.

– Надо немного потрудиться, приятель, – прошептал Айнар. – Потерпи. Капельку усердия, и получишь любые удовольствия: покой, воду, лакомства… Только прежде потрудиться.

Привычно скрипнуло седло под весом седока. Горячо. Солнце жгло беспощадно, даже накидка светлого цвета не спасала, черные же кожаные перчатки сразу начали раскаляться. Тем не менее воин, приняв лук, невозмутимо ждал.

Их набралось семеро, решившихся оспорить чужое превосходство. Двое тигонов в густо-синем, двое аннинов Илдока, трое отторо. В числе последних – Киенео, а вот надменный Ксуам так и не появился на ристалище. Соперники старались не встречаться взглядами, каждый сам настраивался, обливаясь потом.

Наконец прозвучала команда приступать. Поочередно всадники ускорялись, зависали на стременах, чтобы в нужную секунду выстрелить в проносящуюся сбоку мишень. Пока это было довольно просто. Прошли по кругу, по второму, третьему – ошибся только один. Досадная случайность, и многоопытный аннин покинул состязание.

Зато остальные, похоже, лишь размялись да умерили волнение – когда чучела отодвинули на пяток шагов, все три круга не принесли потерь. Стрелы исправно били в красную точку, чуть не выгрызая в ней дыру.

Новый знак Дзиргема, и мишени оттащили уже на десяток шагов. Немедля выбыл тигон, за ним Таидзиро, рискнувший участвовать в обоих стрелковых испытаниях. Итоиши, юный отторо, промахнулся под самый конец третьего круга, донельзя расстроился и поехал прочь, отворачивая лицо. Не исключено, даже плакал.

Айнар не следил за ним – эмоции были, разумеется, недостойными Ближнего, но простительными для вчерашнего мальчишки. Вдобавок на окружающее вообще не хватало внимания – мир сузился до окаянного нескладного чучела с темнеющим на месте носа пятном. Кроме этого – лишь одуряющая духота, струящийся по щекам и спине пот да гул толпы где-то вдалеке. Крепче взять лук, пустить Дикаря в галоп и отыскать цель среди бешено колышущегося марева… До сих пор получалось неплохо. Дитоми, красный и мокрый, покосился на соперника с тревогой.

– По дополнительной попытке! – команда долетела как сквозь сон.

Судей можно было понять – требовался единственный победитель. А что делать, если участники упрямо не желают ошибаться? Если попадают точно вопреки любым, самым невыносимым условиям? Только усложнять задание – не пробелы в мастерстве, так примитивная усталость отсеет слабого.

На дополнительной попытке сорвался второй тигон. Всплеснул руками еще прежде, чем стрела глубоко ушла в соломенную голову чучела, замахнулся, намереваясь отшвырнуть лук… но сдержался. Лишь зло пнул безвинного коня и пустился, понурый, к шатру соотечественников.

Аннин и отторо, Дитоми и Айнар снова справились. Очередное торопливое совещание судей. Очередной небрежный жест князя – без меня, дескать, разбирайтесь. Сидзиро вообще, заметно успокоившись, откинулся на подушки. И про посланца Гайафы вспомнил, одарил улыбкой. Веселее загалдел народ – хоть тут прокля… в смысле, досточтимые гости не вмешаются в спор за победу.

Айнар украдкой глянул на Дитоми. Смотрелся тот скверно: растрепанный, тяжело дышащий, пошатывавшийся в седле. Нашлись бы силы обрадоваться, но отторо знал, что бывалый воин и в таком виде способен на чудеса. А, кроме того, знал, что сам выглядит едва ли лучше.

Вероятно, утомился и Дзиргем, потому вместо него на ристалище выскочил молодой помощник.

– По три выстрела в серию! – объявил звонко. – Первым – Тороми.

Удивленный Айнар обернулся – все точно, в яростном противоборстве они ухитрились забыть о юном Киенео. Вроде бы пропускали вперед, наблюдали за попытками, но как серьезного соперника не воспринимали. Между тем безусый воин упорно тянулся за старшими и вот теперь достиг решающего испытания. Правда, болезненно бледный, рассеянный, балансирующий, сдавалось, на грани потери сознания, однако по-прежнему непреклонный.

Промешкав, Киенео дернул поводья. Конь послушно тронулся, но ускорялся нехотя, потребовались нешуточные усилия, чтобы послать его в галоп. А тут уже и цепочка мишеней близко. Воин рывком вскинул лук. Обычная ошибка молодости – вечно боятся опоздать. Третью мишень так, конечно, не прозеваешь, зато первую приходится выцеливать уж очень издалека. Даже со своего места Айнар понял, что выстрел оказался неточным – слишком неуклюже качнулось чучело, слишком криво вонзилась в него стрела. С двумя другими получилось лучше. Юноша наверняка стрелял в досаде, тем не менее сумел избежать промахов. «Талантливый воин, однако, растет», – хмыкнул про себя Айнар. Еще бы выяснить, удастся ли ему самому выступить достойнее.

Изнуряющая, плавящая тело жара стала почти привычной. Здесь как в битве – себя жалеть нельзя. После доведется отдыхать и рассказывать о перенесенных страданиях, а теперь… трудиться. Повинуясь велению седока, Дикарь рванулся вперед. Все-таки изумительный конь – тоже мучился, но в галоп пустился сразу. Быстро набрал скорость, давая шанс вернее рассчитать стрельбу. Только бы не поспешить… И не опоздать…

В продолжении полета сквозь вязкий, мертвенно-горячий воздух Айнар смотрел за первой из мишеней. Его забота – лишь поймать нужный миг. Отрешиться от всего, позволить коню мчаться по площадке… и ловить миг…

Осознав, что угадал, воин едва не улыбнулся. Резко полегчало, словно непомерный гнет свалился с плеч. Руки в эти секунды вытворяли запредельное: выхватывали из колчана очередную стрелу, бросали на тетиву и отправляли в очередную красную точку, затем следующую… А душа пела. Почти сладострастный экстаз сотрясал ее, тут и попадание в мишени отступало на задний план…

При всем том стрелы ложились очень точно. В конце площадки, сдерживая коня, отторо обернулся – похоже, без промахов. Три оперения торчали из голов безответных чучел. И народ ликующе вопил. Неужели победа? Хотя есть еще Дитоми, застыл вдалеке, сосредоточенный.

Айнар отвел Дикаря к ограждению, оттуда лезли руки, вроде бы окликнул кто-то из знакомых – воин не замечал. Последнее слово за Дитоми. Если попадет… опять стрелять? Легкость легкостью, а в душе теперь чувствовалась некая пустота, как бы она не помешала повторению подвига.

Дитоми начал разгон. Затрепетала, стремительно приближаясь, черно-красная накидка. Аннин тоже ждал, терпения ему было не занимать. Все оглушительнее грохот копыт. Мысленно Айнар определил место, где надлежало делать первый выстрел. И аккурат там Дитоми поднял лук. Натянул тетиву, скрутившись в седле. М-да, опытный вояка, его…

Промедлил! Невероятно, однако соперник откровенно промедлил. Лишний скок лошади, несколько лишних шагов вперед!.. Пущенная в упор стрела, конечно, угодила в цель. И вторая мишень была поражена без видимого напряжения, но как с третьей? Всадника уже проносило мимо, развернуться не удастся!..

Дитоми заваливался все дальше назад, дальше, пока едва не лег спиной на круп. И так выстрелил… Не то жест отчаяния, не то фокус для балаганного циркача. Айнар усмехнулся, провожая взглядом тяжело выпрямляющуюся фигуру.

Тихо ахнула толпа. Отторо обернулся, точно ужаленный – этого попросту не могло произойти!.. Третья мишень. Стрела засела неглубоко, качает пестрым оперением… В голове. В темном пятне посредине.

Какое-то время даже чернь молчала, силясь уразуметь случившееся. Волна криков обрушилась позднее, накрыла ристалище. Вопили все, махали руками, прыгали – увидеть невозможное доводилось редко. А то, что свершилось именно невозможное, догадался бы и последний босяк. Чудо!

Немногие смиряли сейчас эмоции. В их числе – Айнар. Отторо дождался, когда соперник поравняется с ним, поклонился чинно.

– Славное веселье, кимит, – ответив на приветствие, Дитоми улыбнулся. Хотя губы его дрожали.

– Воистину славное.

Они посмотрели в сторону ристалища, где между мишеней ходил важный Дзиргем с помощниками.

– Продолжим? – подмигнул аннин.

– Похоже, придется. А я… с радостью.

Однако у мастера церемоний имелось свое мнение. Лишь мельком глянув на мишени Киенео, он долго возился с теми, что поразил Айнар. Затем кивнул помощнику.

– Вторая стрела в край! – гаркнул тот. – Победитель – благородный Дитоми!

Теперь народ зашумел разочарованно – у него отнимали завораживающее зрелище. Новые чудеса, которые обсуждались бы годами! Обидно. Разочарованный же куда больше Айнар только сжал зубы. Это оказалось чуть ли не сложнее состязания – добиться, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул. Пускай досада жгла изнутри пуще солнца, пульсировала в висках – он стерпел. Даже малость отвлекся, борясь, от сути приключившегося. В конце концов, не впервой – сколько лет задиристым юнцом мечтал сравняться в мастерстве со старшими? Нынче удалось… почти. И следующие турниры не за горами.

Дитоми тоже явил образец сдержанности – поклонился сопернику без тени радости на лице. Воля Небес открылась, лучший выявлен, к чему тут эмоции?

Стремясь ни в чем не уступить старшему, отторо поклонился так же степенно, развернул коня и неспешно двинулся к шатру. Откуда-то вдруг навалилась безмерная усталость, стиснула горло жара, о которой чуть не забыли. Остатки сил пошли на сохранение идеально прямой спины. Кругом шумели люди. Воин не внимал репликам толпы, да та и не отважилась бы на насмешки…

Потом еще слезать с коня, несколько шагов до трепещущего полога… Лишь там Айнар буквально рухнул на руки друзей.

– Э, приятель! – проворчал над ухом голос урмата. – Нельзя так выжиматься. У нас войны впереди, битвы, а если ты надорвешься?

– Опамятуется, – заявил Гои, помогая слугам освобождать бойца от доспехов. – Полежит в тени, хлебнет вина и будет как новенький. Ничего особенного, не больше нашего состязался.

– Однако мы-то после состязаний с ног не валились. И языком ворочать худо-бедно могли. Слышишь меня, Айнар?

– Не ори, все он слышит, – откликнулся Гои. – Сказано: опамятуется… А что силы покинули – наверняка в поражении причина.

Оминас фыркнул:

– Много ты понимаешь. Расстроился? Так ведь и я с носом остался, но, помнится, не падал.

Айнар кое-как разомкнул веки и увидел над собой лицо тигона. Серьезное, сосредоточенное лицо.

– Ты покрепче, – донеслось точно сквозь вату. – Шкура толще… Вина, вон, насосался. А потом… У тебя, кимит, как ни крути, случайность, промысел Богов, тут же – вердикт человеческий. Правильно судьи углядели, нет – кому ведомо? Тоже гнетет.

– Вот-вот, и я думаю: как они край-то определили? Вопрос тонкий. Полпальца в сторону – и результат меняется! Может, князю пожалуемся?

Однако обсуждали итоги турнира недолго. Так все было ясно: истрепались знатно, отметились шумно, зато призовых денег обрели ничтожное количество. Разве Оминасу на починку зловредного ремня хватит. И мысль о жалобе на судей быстро увяла – Сидзиро принял их решение, а менять точку зрения очень не любил.

Кажется, порой Айнар проваливался в какое-то забытье, туманное и бессвязное. Жар медленно покидал распростертое на ковре тело. Когда же воин окончательно пришел в себя, друзья беседовали об ином.

– …Сомнительно как-то, – басил Оминас. – Опять же зазорно.

– Ты уж определись, кимит: сомнительно или зазорно? – приглушенным голосом убеждал Гои. – Сомневаешься в наших силах? Или вдруг пожалел сквалыгу?

– Да чего его жалеть, кровососа мерзкого… Сам много раз мечтал свернуть поганцу шею.

– Именно!

– Что? Это ж в угаре, по злобе, тогда и не такое в башку лезет. Накричишь, гневаясь, морду кому-нибудь набок своротишь… а после остынешь. Не для того законы писаны.

– Я ничего противозаконного не предлагаю, – сердито парировал Гои.

– Ой ли? Совсем ничего? Честно?

– Ну… Только если все пойдет наперекосяк…

– О чем речь? – с трудом пошевелился Айнар.

К нему моментально склонились двое.

– Отдышался? – спросил Оминас. – Я уж беспокоиться начал – не перегрелся ли ты сверх меры. Иногда, болтают, с такого…

– Чего замыслили? – оборвал Айнар, не поднимаясь от седла, служившего сейчас подушкой.

Друзья замешкались, быстро огляделись. Бесспорно затевалось нечто сомнительное. Иначе не стали бы отторо таиться в полупустом шатре, даже преданный Ориема отсутствовал у ложа хозяина.

– Тут… вправду родилась идейка… – заговорил Оминас. – Рискованная, однако способная выручить нас в нынешние… нелегкие… Объясняй-ка сам, Гои, ты сочинил – тебе и растолковывать.

– Вообще-то ничего сложного, – пожал плечами тигон. – Хочу попросить у скряги Баграна в долг.

– Не даст, – поморщился Айнар. – Пока прежние долги не вернем, ни медяка не получим. Скряга – он скряга и есть.

– А мы хорошо попросим, – не унимался Гои.

– Все равно не даст. Багран такая сволочь, что ради лишней монеты удавится. Вам ли его не знать? Полгорода долгами опутал, перед ним спины гнут, точно перед дворянином. Коротышка поганый!.. Ненавидят, камни в окна кидают, а потом на цыпочках кланяться бегут… Больше того: шельма, подозреваю, даже при полной расплате ничего нам не даст – сумма требуется внушительная, а доверия нет. Забудьте.

Однако Гои только фыркнул:

– А мы очень хорошо попросим. Чтобы последний скряга не отказал. За грош удавится, полагаешь? Что ж, доведется – и удавкой пугнем.

– Грабеж? – нахмурился Айнар.

– Прекрати, никакого грабежа. Настойчивое предложение… хм, подкрепленное наличием оружия. Редко у кого не просыпается совесть, когда перед носом лязгают клинки.

– Сомнительно, – повторил свою оценку Оминас. – А вдобавок рискованно: даже если мы пальцем Баграна не тронем, он злобу затаит.

– Месть? Да что способен сделать жалкий ростовщик Ближним князя?

– Обычный ростовщик – немногое, а вот этот… Не знаю, я бы, друзья, предпочел не связываться.

– И что взамен? – резко бросил тигон. – Позор нищеты? Латаные плащи да гнилые стременные ремни? Ведь в бою нам такое головы может стоить, подумай! И вообще опасаться какого-то мерзкого кровососа благородным воинам зазорно!

– А добывать деньги, приставляя нож к животу человека, пускай бы и мерзкого кровососа – не зазорно? – буркнул Айнар.

– Ладно, назовите мне иной выход. Молчите? Тогда о чем тут рассуждать, кимиты? Спокойствие мелкой твари против спасения нас всех!

– Спасения?

– Разумеется! – горячился тигон, махая руками. – Или мы позволим новый срам? Позволим, чтобы над нами насмехалась и своя, и чужая армии? Вот где по-настоящему пострадает честь воина! А деньги… Проснется нежданно милосердие – возвратите мерзавцу отнятое из походной добычи. Позднее. Ну, как? Договорились?

– Ох, сомни…

Оминас скомкал фразу на полуслове, и все дружно обернулись: в шатер, отстранив полог, вошел Дитоми. Вернее, заглянул, едва просунув голову.

– Не желаете смотреть главное состязание, кимиты? – на лице аннина читались следы недавних испытаний, но держался он бодро. – Там интересные дела творятся.

– Чего же интересного? – хмыкнул недовольный Гои.

– Занимательно поединки складываются. Дзинфу выбыл, Китабаке выбыл, Ракутан какого-то заезжего мурада чуть по земле не размазал. Теперь за вашего приятеля Киенео возьмется.

– Он нам не приятель, – уточнил Оминас.

– Все равно, жалко парня… Как, не потянуло увидеть?

– Нет. Жара, гам, пользы ни на грош, а у нас и здесь… забот полно.

Казалось, Дитоми лишь сейчас заметил лежавшего на ковре Айнара.

– У-у, что-нибудь серьезное, кимит?

– Не обращай внимания, все в порядке, – будто Айнар мог ответить иначе аннину, оживленно комментировавшему события на ристалище. Пришлось даже сесть, как ни потемнело на миг в глазах. – Малость перегрелся, но оправился.

– Отлично, тогда я окончательно подниму тебя на ноги – к решающей схватке выйдет тигон, что вечно крутится возле посланца Гайафы. Уже пробился. Ну, этот… глава их охраны вроде, чернявый, мрачный, вспомнил? Наверняка же встречались.

– С какой стати мне его помнить? – насторожился Айнар, зато Оминас спросил напрямик:

– Ксуам?

– Вроде так его зовут, – кивнул безмятежно Дитоми. – Ловкий, доложу, боец, Ракутану придется не сладко.

– Почему Ракутану? Или находишь Киенео недостаточно ловким для победы над верзилой?

– А вот пойдемте скорее и посмотрим. По-моему, они начинают.

Снаружи действительно долетел очередной трубный клич. Тем не менее воины замешкались – без изгнанных из шатра слуг долго приводили в порядок одежду. И Айнар медлил не то от недомогания, не то колеблясь, разумно ли вообще показываться на глаза случайно обретенному врагу. По крайней мере, раздувать конфликт сейчас не хотелось ничуть.

Когда же все четверо окунулись-таки в духоту и блеск солнечного дня, навстречу несся восторженный рев толпы. Дворяне переглянулись – похоже, они опаздывали к поединку. Не сговариваясь, прибавили шагу, но плотная стена спин в доспехах и расписных шелковых накидках уже заколыхалась. Теперь там оборачивались друг к другу, улыбались, расслабленные, обсуждали увиденное, спорили.

– Чистое безумие с самого начала, – заявил кто-то сиплым басом. – Даже смотреть больно было на эту пару. Никаких шансов.

– Вот уж позволю себе не согласиться, кимит, – откликнулся Дзума, степенный, седовласый аннин из числа ветеранов. – Еще пара-тройка лет, и я поставил бы на отважного юношу. Тогда, чую, его искусство далеко превзойдет любую грубую силу.

– А сегодня? – насмешничал бас. – Ведь не решился на ставку? Осторожничаешь…

Протиснулся Дитоми, раздвигая благородных зрителей:

– Что? Закончилось? Ракутан?

– Он, – кивнул Дзума без особой радости. – Смял бедного паренька точно медведь.

– Уж как тот метался, как скакал, – хохотнул бас, чей обладатель по-прежнему скрывался за спинами, – а пропустил один единственный удар – и схватке конец. Все-таки, согласитесь, кимиты, мощь в бою тоже кое-что значит. Причем немало.

Пробравшийся к ограждению Айнар действительно увидел Ракутана. Верзила, вскинув меч, описывал круг за кругом по ристалищу, улыбался, махал публике. Красный, обливающийся потом, выглядел он совершенно счастливым.

Про соперника такого было не сказать – Киенео шипел и кривился от боли, пока его уводили под руки прочь. Именно уводили, как ни унижало это достоинство Ближнего. Заметив друзей, молодой воин вспыхнул, попытался оттолкнуть помощников, но сам идти явно не мог – вероятно, удар тяжелого деревянного клинка зацепил левый бок. Даже доспехи не выручили.

– Искалечился?

Айнар спрашивал в пустоту, ни к кому лично не обращаясь, однако ему тотчас ответили:

– Чепуха. Кости вроде целы, а ушибы рассосутся – на юнцах как на собаках заживает. Хотя, конечно… перепало бедолаге крепко, аж в воздух подбросило. Не желал бы отведать подобное.

– Теперь с тигоном драться?

– С ним, – хмыкнул тот же голос над ухом. – Вот где знатный поединок затевается: бестия против исполина. Ставку сделать не хочешь, кимит?

– Я сделаю, – сбоку пролез могучего вида бородач в зеленой фуке поверх кожаных доспехов. Кто-то из восточных мурадов, с побережья, точнее у Айнара вспомнить не получилось. Склонившись, бородач обдал тяжким запахом и знакомым сиплым басом. – Пятьсот монет за Ракутана.

– Пятьсот? – изумились над ухом.

– Пятьсот, пятьсот, не ослышался. Или, кимит, достаток не позволяет так рисковать? Принимаешь? Отлично, посмотрим, как твоего иноземца в песок вгонят.

Сзади вновь вскипела возня, и под ворчание соседей к Айнару протолкались товарищи.

– А здесь гораздо лучше видно, – заметил Оминас, оттирая мощным плечом последнее препятствие. Зрелище пихающихся словно простонародье дворян вообще было редкостным.

– Ну? – высунулся хмурый Гои. – Что надумал, дружище?

Айнар глянул рассеянно.

– О чем?

– Все о том же, – скривился тигон. – Мне посреди толпы об этом беседовать? Насчет долгов.

– А-а… Ладно, не случится иного выхода – попробуем.

– Откуда иному взяться? И когда?

– А мы чего ставки не делаем? – встрял азартный Оминас. – Поскребли бы в кошелях, вдруг Небеса смилостивятся – вернут сторицей?

– Неохота… Таков что ли твой иной выход? – Гои поморщился. – Тогда впрямь поставь – либо отведут Боги от приключений, либо направят к ним без выбора.

– Неохота, – эхом откликнулся Айнар. Не то чтобы он не любил испытывать судьбу, просто варианты не устраивали: в победе Ракутана отторо сомневался, а Ксуам… Ставить на его успех рука бы не поднялась.

Между тем на площадке появился сам чужеземец. Неизменно серьезный, даже мрачный, проследовал вкрадчивой походкой к центру. Рядом цокнул языком Оминас – доспех тигона был великолепен. Чешуя пластин обливала тело от шеи до бедер, поблескивала черным лаком, словно едва покинувшая мастерскую. Никаких особых узоров, лишь идеально пригнанный металл.

– Целое состояние, мать его… – вздохнул урмат.

Доспехи такого типа в Илдоке популярностью не пользовались, хотя знал их каждый – доводилось встречать в боях. Эти только чуть качественнее и дороже… Нет, безумно дороже!

Достигнув центра площадки, Ксуам остановился, отбросил веточку, которую жевал. Взор его был обращен в сторону Айнара, но вряд ли узрел бы обидчика – сейчас боец не видел пестрой массы народа, не слышал многоголосого рева. Исключительно соперник.

Ракутан вынудил чужака печься на солнце, однако тот ни разу не шелохнулся. Дождался, когда под крики восхищения великан покажется у ристалища. На краю толпы Ракутан еще промешкал, освобождаясь от самых неистовых поклонников. Или надеялся все же вывести Ксуама из себя? В таком случае затея провалилась – тигон неподвижностью напоминал статую. Лишь струйки пота на бесстрастном лице выдавали человеческую природу.

Скорее аннин начал терять свою веселость и спесь, постояв напротив. Он прекратил улыбаться, набычился – огромный, тучный перед поджарым соперником. Бойцы теперь мерялись грозными взглядами, точь-в-точь как на днях в проулке.

Наконец возник Дзиргем, присеменил, отдуваясь, от помоста князя. Быстрый жест, и вновь запели трубы. Последняя на сегодня схватка. Кульминация турнира.

Два воина шагнули навстречу. Оба в настоящих боевых доспехах и шлемах, только мечи деревянные. Дерево, впрочем, использовалось тяжелое, крепкое, удары таким запоминались – Киенео бы подтвердил. Случались порой и увечья, хотя нечасто. Куда реже, чем в древности, ныне залить ристалище кровью уже не считалось заурядным делом.

Церемонные поклоны, пауза, команда судьи.

Некоторое время вопреки напряженному ожиданию публики не происходило ничего. Соперники переступали из стороны в сторону, покачивались, разминали руки, исподволь изучая один другого. Лишь когда народ за спинами недовольно загудел, состоялась первая атака.

Ракутан, конечно. Аннина изрядно злило отсутствие трепета у противника, и он, похоже, решил одним махом восстановить привычный порядок. Широким, богатырским махом. Деревянный клинок обрушился на тигона, грозя проломить ему голову, но бесцельно рассек воздух – чужеземец отшагнул скупым движением мастера. В ответ не напал, словно желая до конца выведать силы соперника. Или довести того до крайней степени бешенства.

Еще несколько ударов, одинаково мощных и одинаково безрезультатных. Тигон даже не поднимал меча, а ловко уворачивался. Чуть приутихла толпа – кто-то по-прежнему вопил, наблюдая энергичность своего бойца, но многие сообразили, что творится недоброе.

Вскоре Ракутан разбушевался всерьез. В облаке взбитой пыли мелькало его перекошенное, красное лицо, шлем съехал набок – воин не замечал. Он рубил, полосовал, мял вездесущий воздух, подчас слепо, по наитию, иногда – там, где мерещился силуэт противника. Каждый из ударов наверняка уложил бы мерзавца бездыханным, да вот беда – по цели не попадал ни один.

Ксуам тоже, наконец, включился в рубку – не то выждал нужный момент, не то побоялся пропустить-таки шальной выпад. Теперь клинок в руках чужеземца непрерывно вращался, описывал петли и восьмерки, попутно отводя удары Ракутана. Здесь требовалось лишь чуточку задеть вражеское оружие, чтобы разогнавшийся богатырь провалился почти до земли. А там и для атаки возможность возникала.

Первые огрызания тигона Ракутан, казалось, не ощутил – доспех выдержал, аннин же никогда не страдал изнеженностью. Последующие удары получились жестче, но только взбесили бойца, он с пущей яростью кинулся вперед. Пожалуй, ни в одном сражении Айнар не видел у великана подобной прыти. Хриплое дыхание напополам с выкриками заглушало рокот публики, шлем откатился в сторону, а пунцовое лицо напоминало маску демона…

Тем не менее даже чудовищной мощи существует предел. Все медленнее поднимались огромные руки, реже приходилось уворачиваться иноземцу. Теперь наседал уже тигон, коршуном кружил около соперника, понимая, как тяжело тому дается любой разворот. Уже чужой меч выбивал дробь по илдокским доспехам. Ракутан, безусловно, был не ровня Киенео, его так просто не прошибить, но остатки сил утекали стремительно…

– Все.

Оминас выдохнул за секунду до того, как очередной крутой вираж тигона завершился неизбежным – человеческая глыба в центре ристалища рухнула. Не шаталась, не переламывалась в поясе, а буквально рухнула срубленным деревом. Сама запуталась в собственных ногах или помог подсекающий удар – в пыли не разобрать. Зато каждый почувствовал сотрясение земли. Ошарашенный народ замер: на его глазах грубо низвергалось живое воплощение могущества страны! И ладно бы своим, пришедшим на смену героем, но чужаком?!.. Да вдобавок тигоном?!..

А тут еще поверженному не дали даже подняться. Ксуам хищным прыжком очутился над телом соперника, занес меч. Томительная пауза. Разумеется, удара не последовало, однако ристалище словно испытало весь страх, все отчаяние запрокинувшего голову Ракутана. Словно разделило с ним пронзительную горечь позора.

Потом клинок скользнул вниз и коснулся горла аннина. Опять унижение: прием, простительный в настоящем бою, на турнирах не применяли. Зачем, если победителю и так достается награда? К чему оскорблять товарища по ремеслу, с которым, не исключено, сражаться плечом к плечу? Рядом с Айнаром сердито засопели воины, от них ропот покатился в стороны, вширь, к дворянам и черному люду…

Лишь Ксуам не обратил на общее недовольство ни малейшего внимания. Он по-прежнему удерживал Ракутана распластанным по песку точно огромную рыбину, вытащенную на сушу. Рыбину, несомненно, могучую, зубастую, но сейчас беспомощную. Вроде бы аннин пытался что-то сказать, шевелил руками – издалека в любом случае не расслышать. Да и нужны ли были тигону слова поверженного? Может, скорее угрюмое молчание Ближних? Опущенные головы народа, всего недружелюбного, насмешливого города вкупе с его князем?..

Казалось, это продлится вечность. Как в колдовском наваждении или дурном сне: медленно колышущиеся толпы, оцепеневшие воины, приподнявшийся с трона Сидзиро. И деревянный клинок у горла несчастного великана. Уже давно прозвучал сигнал к прекращению схватки, успел повториться, причем дважды, уже вопили что-то от кучки иноземных гостей, а маленький толстый посланник смешно подпрыгивал, махая рукой…

Сорваться с места первым сумел Дзиргем. Мастер церемоний почти растерял обычную величавость, пока бежал через ристалище. Закричал пронзительно еще на подходе.

Только тут Ксуам дрогнул, убрал меч и выпрямился. Лицу его возвратилось мрачно-отрешенное выражение, где-то в глубине глаз потухли огоньки неистовой, бешеной ярости. Потухли быстро, но недостаточно, чтобы ускользнуть от внимательного наблюдателя.

Через площадку теперь спешило множество людей. Все галдели наперебой, суетились, одни бросались помогать Ракутану, другие – удерживать тигона. Тот, впрочем, окончательно утратил интерес к сопернику. Повернувшись в сторону илдокской знати, он вскинул крепко сжатый кулак. Недвусмысленный жест. Народ отозвался раздраженным гудением, дворяне хмуро промолчали, даже среди посольских единицы осмелились приветствовать победителя. Хотя Ксуама, похоже, это совершенно не смутило.

– Сильный боец, – хмыкнул Оминас, глядя, как тигон ходит взад-вперед по ристалищу. – Так уверенно уложить Ракутана сумел бы не каждый.

– Ракутан давно напрашивался, – пожал плечами Гои. – Восторги черни вскружили голову, вот и возомнил о себе. Великий воин… Голым весом да мощью много не навоюешь. Раньше следовало проучить.

– Сами и проучили бы, а не позволяли всяким… чужакам. Ишь, какой гордый бродит… Но боец все-таки, что ни говори, отменный.

Кругом обсуждали примерно то же: достоинства тигона, ошибки Ракутана и справедливость выбора Небес. Мелькали лица, рокотали, мешаясь, голоса. Хрипло бранился потерявший деньги мурад. Казалось, лишь два человека сейчас отстранились от кипевших страстей – Ксуам, мерявший шагами площадку, и наблюдавший за ним Айнар. Да еще, вероятно, бедняга Ракутан. Огромное тело аннина еле подняли с земли вчетвером, и то он в основном ковылял сам, неестественно подогнув ногу.

– Подломили нашего богатыря, – заметил Оминас. – Колено или подвернул, или расшиб, а с его-то весом… Так, глядишь, и до похода не выздоровеет.

Гои поморщился:

– Зато союзников взамен обрели знатных. Пусть отныне врагов пугают, коль даже нас смогли одолеть… Ведь половину состязаний выиграли негодяи, а?

– Угу. И главное в том числе. Ох, если б не проклятый ремень… Удавлю шорника…

Между тем чествовать победителя никто не спешил. Ксуам терпеливо прогуливался вдоль ограждения, перед ним расступалась толпа, выхлестнувшая на ристалище, плескался сотнеголосый шум, однако логического завершения турнир не получал. Вытянув шею, Айнар посмотрел на помост князя. Возле трона там скучилось изрядно людей: Дзиргем, министр Тонсар, юный Ринитаро, Дитоми, кто-то из придворных. Они явно спорили, озирались, вновь начинали доказывать, размахивая руками. Правителя за их спинами едва было видно.

– Подозреваю, кимиты, не все еще закончилось, – Айнар стер со лба пот. – Союз союзом, а отдавать первенство в турнире горстке чужаков Сидзиро не захочет.

– Что значит «не захочет»? – фыркнул Оминас. – Они ведь выиграли, на наших глазах!

– Тут вопрос судейства, – пояснил Гои. – То есть тонкий. Последует высочайшая воля – отыщется и повод испортить гостям праздник. А как насчет воли?

Теперь все трое обратили взоры к помосту. Копошение там, в тени, продолжалось долго, даже простонародье успело истомиться и поскучнеть под лучами палящего солнца. Наконец тесная кучка приближенных князя распалась, оттуда выскочила фигура мастера церемоний. С волной стихающего гула старик добрался до центра площадки.

Мимолетный жест – и над лугом поплыл густой, властный рев труб, заставивший смолкнуть самых разгоряченных. Выждав еще немного, Дзиргем поманил к себе тигона.

– Благородный воин! – объявил громко и четко. – Ты доблестно сражался, потому заслуживаешь всяческого восхваления. Единственная причина мешает выкрикнуть имя лучшего из бойцов турнира – твой соперник неудачно оступился и повредил ногу. Согласись, в этом гораздо больше каприза Богов, чем плодов твоих личных усилий.

Ксуам воззрился на щуплого человечка, дерзнувшего произнести подобное. Помолчал, затем плотно сжатые губы дрогнули:

– Без моих усилий он бы ни за что не упал.

– Разумеется, – кивнул Дзиргем. – Однако давай признаем: положение спорное. Ты действительно одолевал в схватке, но упал аннин сам. И ногу ему повредил не твой меч. Все слишком похоже на несчастный случай, а за них призы не дают. По крайней мере, главные.

Чужеземец, опять помолчав, усмехнулся криво:

– Никогда не слыхал об этаких решениях, но… Допустим. Чего же вы хотите?

– Еще поединок. Нет, ты, конечно, вправе отказаться, только и о призе тогда, благородный воин, придется, увы…

– С кем? – устрашающе равнодушно спросил Ксуам.

– Сам выберешь. Убежден, любой из Ближних охотно скрестит с тобой клинки. И в результате тогда уже никто не посмеет усомниться.

Тигон выпятил нижнюю губу, выражая отношение к хитростям местных властей. Кинул взор на молчаливые ряды воинов возле помоста. Затем, не отвечая, двинулся к ним неторопливым шагом.

– Однако хорош, подлец, – Оминас понизил голос до шепота. – Матерый и опасный. Чтобы с таким на равных сражаться, нужны бойцы вроде Кейхата. Или Дитоми.

– У всякого зверя найдется слабина, – отозвался Гои. – Машет он, к примеру, лихо, а вот закрываться успевает не всегда.

– Почему-то Ракутану это помогло не слишком, – фыркнул урмат.

– Ракутан копотлив и неуклюж, ему мимолетные мгновения ловить не дано.

– А ты бы взялся, да? Справился бы?

– Я? – Гои едва заметно напрягся. Покосился на неумолимо приближающегося соплеменника. – Я бы попробовал. Справился бы – нет, не скажу, но потрепал бы нахала.

Тем временем Ксуам брел вдоль ограждения. Один против толпы, он, казалось, даже не осознавал этого. Чуть замедлял шаг, пристально всматривался в лицо очередного воина, усмехался уголком рта. И шел дальше. Словно испытанию подвергал лучших ратников Илдока: не дрогнет ли кто, не попятится, не опустит ли глаза под мрачным взглядом чужака? Не все выдерживали такое одинаково стойко, но явно слабых не отыскалось. Иные бледнели, краснели, супились, до судорог сжимали рукояти мечей, но не отступил никто.

– И чего он ищет? – поморщился Оминас. – Не мальчишки собрались, не пахари голопузые, разных рубак видели… Я бы… Нет, по доброй воле, конечно, не ввяжусь, хотя занятно бы схлестнуться. Если б еще в настоящей битве… Как ты там, дружище, говорил насчет его огрехов?

– Ракутана с ног свалил, а сам о нижнем уровне забывает, – продолжил Гои, неотрывно следя за Ксуамом. – Оно верно: великану туда все равно не достать. Однако более изворотливый…

Айнар в беседе товарищей участия не принимал. Он прекрасно знал, кого ищет чужеземец. Разумеется, речи не шло о том, чтобы спрятаться, тем не менее и помогать врагу отторо не стремился. За спинами не укрывался, вперед не лез, просто дожидался своей очереди. Выкроил даже момент обернуться к Оминасу:

– Кимит, будь любезен, кликни моего слугу. Он где-то сзади околачивается.

– Сюда? – удивился рослый урмат. – Зачем?

– Кликни, понадобится.

И сразу поворот обратно, дабы встретить угрозу лицом к лицу. Та уже приблизилась вплотную. Рядом подобрался Гои, но Ксуам, похоже, вообще не заметил его. Взор чужака вдруг посветлел, блеснул и впился в Айнара.

Ристалище притихло, стоило тигону остановиться. Новое столкновение характеров, секундное противоборство взглядов – вновь никто не взял верх. Через миг Ксуам отшагнул. Деревянный меч в его руке взмыл, указывая на грудь Айнара, потом еще выше – в салют.

– Ох ты… – выдохнул Оминас.

Подоспел взмокший мастер церемоний, осмотрел, отдуваясь, действо.

– Благородный Годой, принимаешь ли ты вызов, брошенный благородным Ксуамом?

– Принимаю, – произнес Айнар сквозь зубы.

Пустые формальности. Традиция требовала их соблюдать, хотя оба воина мыслями находились уже в бою. Они пожирали друг друга глазами и словно напитывались от этого яростью.

– Только благородному гостю, – добавил отторо, – придется малость потерпеть, пока я не одену доспехи. Или, может, он предпочитает поединки с беззащитными?

Лицо Ксуама исказила гримаса.

– Твой предшественник, кимит, был отлично снаряжен, однако броня его не спасла.

– Постараюсь не повторить его ошибку – не поскользнуться на ровном месте.

– Уж постарайся, пожалуйста, а то поединок опять провозгласят сорванным. Неудобно как-то получится.

Обменявшись такими, вполне заурядными колкостями, воины скупо поклонились и разошлись. Перед Айнаром расступались люди, сочились шепотки, мелькали лица – вроде бы знакомые, а смотрят, точно видят в первый раз. Лишь один человек дерзнул преградить дорогу – естественно, Оминас.

– Уверен, что готов сражаться с этим бесом? – урмат сгреб друга за плечи и встряхнул легонько. – Ты ведь едва опамятовался после стрельбы!

– Он тоже недавно закончил драться, – ответил Айнар, отстраняясь и от рук, и от тревожных заглядываний в глаза. Накопленной ярости следовало не расплескать ни капли.

– Только не забывай, что предстоит не простая схватка. Он же Ракутана чуть не добил! Вопреки всем обычаям, видел?! Звереет, мерзавец, и изувечить способен походя.

– Пусть попробует.

Оминас еще продолжал что-то говорить, убеждал – Айнар почти не реагировал. Молча созерцал, как слуги сгружают с мула тяжелое снаряжение, молча принялся облачаться. Подошедший Гои спросил суше:

– Рассчитывал с самого начала? Потому и латы велел притащить?

– Не рассчитывал, – буркнул Айнар. – Предчувствие свербело. Правда, опасался больше не Ксуама, а наших неудач на турнире. И, как выяснилось, не зря.

– Ради денег готовился даже драться? А зарок?

Оба покосились на Оминаса – по его левой щеке, залезая на шею, змеился розовый шрам. Очень хорошо все срослось, хотя три года назад рана, полученная в горячке турнирного боя, едва не стоила урмату жизни. Случайный тычок – и кровь из разодранной плоти брызнула ручьем. К счастью, сыскался рядом сноровистый лекарь, унял, зашил. А коривший себя за оплошность Айнар с тех пор зарекся выступать в турнирах с мечом. Только лук, изредка – копье. Зарок держался без малого три года, до нынешнего дня.

– Не уклоняться же от прямого вызова? – пожал плечами Айнар. – Все видели. Позор до погребального костра потом не смыть.

Гои внимательно посмотрел на друга.

– Сам, то есть, биться не желаешь? Нет? Ну, чего засопел?

– Ксуама проучить нужно, – бросил Айнар, промедлив. – Зарвался хуже Ракутана. В гости к нам прибыл и нас же оскорбляет, мыслимо ли?!

– Выходит, тоже зуб отрастил… Ладно. Главное – чувства свои буйные держи в узде.

– А то я не знаю.

– Все равно позаботься, – настоял Гои. – И о подсказках помни: осторожность, контратака, ноги… Может, выручат.

На протяжении всего разговора вокруг суетился Ориема. Встрять он не осмеливался, но, возясь с завязками доспеха, громко вздыхал и тщился заглянуть снизу вверх в лицо господину. Физиономию при этом имел скорбную донельзя. Ведь как на казнь провожал, дурак! Пришлось Айнару отвернуться к напряженно шумевшему ристалищу.

А тут вдобавок, когда облачение завершилось, появился Дитоми. Очень серьезный, сосредоточенный.

– Готов? – охлопал наплечники бойца. – Смотри, кимит, в твоих руках сейчас честь страны, понимаешь? Князь будет наблюдать.

– И что? – покривился Айнар – лишние напутствия начинали раздражать.

– Оценит твое рвение, – невозмутимо ответил аннин. – Дрогнешь – накажет, справишься – наградит… Или простит былые прегрешения.

Айнар вскинул голову, но опять не сумел ничего внятного прочитать в каменно-серых глазах.

– Спрашивал у него? А следующий шаг в ряду Ближних позволит?

– Следующий? – усмехнулся Дитоми. – Что ж, подумаем и о следующем. В любом случае поединок способен значительно приблизить тебя к продвижению. Помни.

«Еще чего», – мысленно огрызнулся отторо. Уже в школе Эду мальчишкам вдалбливали: убереги Небеса строить в ходе боя какие-либо планы на будущее или подводить итоги прошлого. Пусть это потребует лишь каплю внимания, но почему-то именно капли тогда и не хватит. Обязательно. С самыми печальными результатами. Неужто Дитоми такого не говорили? Или они с князем решили усложнить своенравному бойцу испытание? Считают основное чересчур легким?

Противник безмолвно прохаживался в отдалении – черный силуэт, безразличный к жаре и крикам. Простонародье из кожи вон лезло, стремясь поддеть чужака обидной остротой; дворяне хмурились, перешептывались или заносчиво выпячивали грудь. Безо всякого, впрочем, толку. Оживилась публика только с появлением Айнара.

Гам, свист. Сотни глаз вперились в бойца. Почти как на конной стрельбе, разве что шума побольше да глаза горят истовее. Нешуточное дело – спасать честь княжества, а, по сути, честь каждого воина, горожанина или оборванца на прокаленном лугу…

Все! Забыть. Никакой чести, никаких князей, исключительно стук пульса в висках, заглушающий рев множества глоток. Вместо копошения пестрой толпы – противник в блестящей чешуе, двинувшийся навстречу. Враг, пусть и не приветствуется такое звание на турнирах. Айнар кожей ощутил тугую волну ненависти от Ксуама. А заодно свою, вскипевшую в ответ. Это хорошо. Если грамотно управлять, ярость способна превратиться в сокрушительную силу. Главное – суметь управлять…

Бойцы остановились на трех шагах. Выслушали трубы. По знаку Дзиргема исполнили положенные поклоны: князю, дворянству, сопернику. Затем короткая пауза. Айнар коснулся ладонью груди – там, под доспехами, прятались три амулета: янтарная капля, данная еще матерью на счастье; снятый с первого поверженного врага – тигона, кстати – медальон, содержавший будто бы клок волос самого Диара, и темно-красный рубин, побывавший в руках Макото – великого слепого пророка. Могучее получилось собрание, во всяком случае до сих пор оно оберегало от серьезных бед.

Рядом Ксуам потупился, шевелил губами, призывая, вероятно, Богов на свою сторону. Вроде и он трогал что-то у шеи… Воистину как перед смертельной сшибкой в бою, когда для победы используется все без остатка.

– Начали! – мастер церемоний засеменил прочь.

Одной рукой Айнар водрузил на голову шлем, другой перехватил удобнее меч. Несуразная, увесистая деревяшка мало напоминала привычное оружие – ни баланса, ни отточенности. Утешало единственное – врагу досталась такая же. Ему тоже тяжко в раскаленном железе, плечи тоже гнет к земле бремя предыдущих геройств, а тут в придачу дурацкая палка, которой нужно сражаться… Короче, сейчас условия для бойцов оказались равными.

Айнар скользнул вперед и чуть влево, в обход противника. Тот принял маневр. Сухо стукнулись клинки, еще – пока лишь прощупывание, разведка. Как и с Ракутаном Ксуам взялся разгонять меч. Он выписывал круги, восьмерки, точно стремясь заворожить одним зрелищем. И подступал все ближе. Только соперник теперь был иной. Отторо не собирался тягаться в мощи или скорости, его меч двигался мало, зато постоянно целил в грудь, аккурат в середину блистательных доспехов. Ксуаму приходилось сперва отшибать оружие – оно легко отлетало, но тотчас возвращалось обратно. Чтобы вновь смирять неистовство атак.

Подобное кружение продолжалось довольно долго. Пыль, взбитая ногами бойцов, успела заслонить публику; пот заливал глаза; воздух просто исчез, обернувшись мерзким, горячим киселем, обжигавшим горло. А требовались активные действия – одной защитой, пускай даже искусной, поединки не выигрывают.

Сжав зубы, Айнар отважился напасть сам. Именно отважился – меч тигона мелькал сплошной стеной, с шипением кромсая пустоту. Чудилось, любое оружие, сунувшееся туда, перемелет и уничтожит в момент. Причем вместе с рукой. Собственно, так едва и не случилось – выпад Айнара снесло в сторону, а последовавшая контратака чуть не оказалась роковой. Все же он вправду был незаурядным бойцом, этот иноземец. Крепкий мастер. Отторо с трудом вывернулся из-под шквала ударов.

Вроде бы с границы ристалища докатился свист. Простонародье, глупую чернь возмущает робость своего воина? Утрутся. Айнар видел, чувствовал, как понемногу замедляются, как тяжелеют взмахи вражеского клинка. Нет, не на нынешнем буйном солнце изображать из себя мельницу в ураган. Конечно, оба соперника вымотались, захлебывались потом и хрипло дышали, но Айнара, по крайней мере, не шатало. Значит, еще капельку потерпеть. И не давать неприятелю ни секунды расслабления… Вперед!..

С третьей атаки получилось. Меч отторо лишь на крошечный миг обогнал защиту, юркнул в смыкающуюся щель и достал голову Ксуама. Несильно, вскользь, однако то был уже успех. Радостно взвыл народ. Враг набычился и, рявкнув, устремился в бой совершенно безумно. Тоже прок – ярость дарила ему дополнительные силы, зато ослепляла. Переждав особо неистовый натиск, Айнар бросил клинок вдогонку. Тупое острие врезалось под грудь, жалобно звякнули чешуйки бесподобного доспеха. Тигон замер, словно изумленный пропущенным ударом, опустил руки, посмотрел на грудь, на беснующуюся поодаль публику. Перевел взгляд на илдокца – тот и не думал соблазняться замешательством противника, а переступал на месте.

Тогда Ксуам, вскинув меч к небу, зарычал разъяренным ранами зверем. Новый град ударов, быстрых и мощных как в начале поединка. И все-таки куда менее опасных. Отторо проваливал их один за другим, в паузах же частенько успевал стегануть сам. По голове или плечам – неважно, лишь бы сильнее разозлить. Пусть задохнется от бешенства, пусть окончательно забудет про осторожность и ринется напролом…

Тигон ринулся. Не раз. Правда, только первые попытки таили истинную угрозу, дальше постепенно прояснилось: чужак обрушивал очередной удар, соперник уворачивался или отводил, а затем бил, точно и расчетливо. Опять богатырский замах, удар, тело в чешуйчатой броне прокатывается всем весом мимо цели, а потом сотрясается от ответного выпада. И чем длиннее делались паузы между наскоками Ксуама, тем жестче настигал ответ. Изматывая болью, коверкая дыхание, губя остатки рассудка…

Когда противник без малейшей сторонней помощи, споткнувшись, рухнул на колено, отторо понял, что берет верх. Разумеется, Ксуам вскочил, по-прежнему страшный в ярости – это уже ничего не меняло. Подобные прорехи в защите Айнар не упустил бы даже в бытность учеником. Уклонение, удар, теперь во всю силу, наотмашь. Поединок превращался в жестокое избиение. Тигона трясло и шатало, с разбитого лица капала кровь, однако он неизменно поворачивался для новой атаки. Слепой, бешеной. Еще более отчаянной, еще более обреченной…

Чудилось, ревущая кругом толпа согласилась бы наслаждаться таким зрелищем бесконечно. Ей не было дела до мучений Ксуама, она не замечала его стойкости, упиваясь главным – местью нахальному иноземцу. Зато Айнар в какой-то момент вынырнул из марева драки: не то пресытился успехом, не то постыдился сродства с голосящей чернью. А может, сжалился над упорно сопротивлявшимся врагом.

Ксуам уже еле держался на ногах, но опять норовил поднять меч обеими руками. Все-таки это был боец, достойный уважения, никак не насмешек простонародья. Значит, поединок следовало заканчивать. Под очередной замах тигона Айнар скользнул особо глубоко. Ударил прямо по коленям. Хруст, вскрик – болезненно, однако лучше, чем потешать толпу. Оставалось выскочить из-под падающего тела.

Враг рухнул наземь, грузно, ничком, в фонтан пыли. Сорвав с головы шлем, Айнар отшвырнул его. Отторо тоже качался, перед глазами пелена, в ушах – вой народа, воздуха не хватало, вдобавок подкатывала тошнота от заливавшего даже рот соленого. Тем не менее воин двинулся к поверженному тигону. Шел долго, тот успел перевернуться на спину и теперь нащупывал пальцами отлетевшее оружие. Соображал, вероятно, плохо, поскольку замер, лишь ощутив упертое в горло острие. Именно так, унижение за унижение, не одному Ракутану пластаться на песке.

– При… Признаешь… что проиграл? – спекшиеся губы едва разомкнулись.

Чужеземец сглотнул, покривился, меч искать прекратил, но и отвечать не торопился. Только зло смотрел на победителя. А поторопиться стоило – Айнар не был уверен, не свалится ли сам без чувств рядом с врагом. Потому клинок покинул шею и поднялся выше. Ксуам окаменел, когда деревянное лезвие вплотную приблизилось к его глазу. Ристалище окаменело – подобные фокусы среди благородных воинов не поощрялись.

– Признаешь?

Даже тупое острие с легкостью смяло бы глазное яблоко, а зависло, почти касаясь ресниц. Вернее, острие колебалось – Айнар чудом сохранял равновесие. И еще большее чудо, что непоправимого до сих пор не произошло.

Томительная тишина в несколько ударов сердца. Где-то вдали вроде бы рос шум, недовольное гудение, однако вряд ли кто осмелился бы сейчас разнимать бойцов.

Тигон вновь судорожно сглотнул и дернулся, отстраняясь – земная твердь не пустила.

– Да… – выдавил он хрипло.

– Скажи громко и четко! – потребовал Айнар.

– Признаю… поражение…

Вот теперь все. Разом обмякли плечи, меч вывалился из рук, свет быстро мерк. Отторо чувствовал, как сзади подбегают люди, но это было уже неважно – он упал бы в любом случае. Последнее, что успел запомнить – взволнованный голос Оминаса. И еще взгляд Ксуама, переполненный черной, испепеляющей ненавистью…