Читать книгу Жонглёр - Алексей Владимирович Баев - Страница 5

Еще глядя из машины Стрелин отметил, что дома на базе не столь странные, сколько знакомые. Он их уже видел. Или, если не эти самые, то очень похожие. Но, в последнем случае, когда и где?

– Здравствуйте, добрые люди. Милости прошу в Маки.

Гости, выгружаясь из «уазика», не заметили, как к ним подошел высокий худощавый старик. Он и поздоровался.

Иван Павлович обернулся первым.

– День добрый и тебе, хозяин, – ответствовал он.

Попутчики тоже приветствовали местного. Тот же, внимательно окинув взглядом всю троицу, прищурился. А потом обратился, но не к Стрелину, а к другим. Имея ввиду как раз Ивана Павловича.

– А чего это у него там? За плечом?

– Известно что, – ответил сам Стрелин. – Ружьишко взял. Так, на всякий пожарный. А вдруг и охота у вас тут предусмотрена. Да ты не беспокойся, охотничий билет в порядке, взносы уплочены. Сейф-то найдется?

– Сейф-то найдется, – вздохнул дед. – Да только стрелять тут некого. И не сезон. Должон бы знать, охотник.

– Да как-то… – смутился Иван Павлович.

– Запамятовал?

– Так точно, хозяин. Мозг поизносился. Склероз, дери его, – не слишком весело усмехнулся Стрелин. – Ладно. Без надобности так без надобности. Пусть побудет у тебя под замком, в конторе. Уезжать буду, заберу. Добро?

– Добро, – в первый раз улыбнулся хозяин. – Давай сюда свое оружие. Если хочешь, расписку оформим. Но слово мое крепко.

– Слова, полагаю, достаточно, – ответил Иван Павлович, протягивая снятое с плеча ружье.

Да, этому верить можно. Типаж! Такие не лгут.

– Значит так, мужики, – вновь заговорил хозяин, осмотрев стрелинское оружие и взяв вновь застегнутый чехол на плечо. – Я так понимаю, вы не вместе. Стрелин – это, должно быть, вы. Верно?

Иван Павлович кивнул.

– Замечательно. Значит, Иван Павлович у нас на полную смену. Одноместные апартаменты. А вы Ионин и Куроцкий?

– Они самые, – отозвался один из попутчиков. – Мы только на выходные. Одна ночь.

– Что ж, одна так одна. На разведку? Надеюсь, понравится. Тогда и на подольше приедете, – вновь улыбнулся хозяин. – Сервис у нас, конечно, не европейский, но все необходимое в наличии. Ну что, господа-товарищи, заселяться будем?

Попутчики разместились в крайнем доме, высившемся у самого каменистого луга. Мужики, скидав вещи в угол, тут же взяли удочки, стоявшие у дверей весла и отправились к пристани. Чего время терять?

Стрелину дали второй дом. Не весь – спаленку на первом этаже, хоть на втором никого и не было. Нормально. Маленькая чистая комната с цветастыми шторками на единственном окошке. У левой стены солдатская железная кровать, столик с допотопным телевизором «Юность», табурет, обтянутый мягким «поджопником», двустворчатый старинный шифоньер. На неделю – самое то. Удобства, естественно, во дворе, но разве это беда? Природа ж.

– Славно тут, – вполне искренне проговорил Иван Павлович. – Единственное, чего не хватает, это холодильника. А то рыбу-то… Да и пиво пить приятнее холодным.

– Обижаешь, Иван Палыч, у нас все есть. Просто места здесь маловато, вот и вышли из положения.

Хозяин подошел к шкафу, открыл левую створку. За ней и прятался небольшой «Мир». Тоже старенький.

– А коль большой улов будет, милости просим в контору. У меня в служебке термокамера на эти цели. Или кадку организуем. Для засолу. Как тебе такое?

– Отлично, – искренне восхитился Стрелин. – Приятно иметь с тобой дело.

– Стараемся, – серьезно проговорил хозяин. – Да, если чего прикупить надо, говори Мите, водителю. Он каждый день в поселок ездит, в магазин заходит. За сдачу не боись, до копейки вернет. И чеки. А не хватит даденных рубликов, своих добавит. В общем, чувствуй себя. Я, кстати, Иван Христофорыч. Прости, раньше не назвался. Тот же склероз, как ты говоришь.

– Это дело поправимое, – улыбнулся Иван Павлович, доставая из рюкзака поллитру. – По стопочке? А? За знакомство-то самое оно.

– Давай попозжа, Палыч, – тормознул его хозяин. – Дела пока. Да и ты… Взял бы лодочку, прокатился по озеру, осмотрелся. Можешь Митю с собой взять, места тебе покажет. Говорил, должок за ним.

– Да какой должок, Христофорыч? – отмахнулся Стрелин. – Ерунда это. Но если он не сильно занят, позову. На часок, не дольше. А то уж обед скоро. Верно?

* * *

Однако до обеда Иван Павлович так никуда и не вышел. Сначала рюкзак распотрошил, разложил все по полочкам, после снасти готовил, а потом прилег на часок. Голова чего-то кружилась. То ли не выспался, то ль на ухабах растрясло. В общем, только после полудня на улицу и выбрался. А тут уж и рында со стороны конторы затрезвонила. Мол, кушать подано.

Стрелин хотел было идти вслед за немногочисленными отдыхающими – сплошь мужиками предпенсионного и пенсионного возраста – войти в летнюю столовую, да возникший на пути Христофорыч попридержал его за рукав.

– Здесь еще настоловаешься. Ко мне в избу пойдем, Палыч. Приглашаю. За знакомство-то, как предлагал давеча, надо и того. А?

– Ну, тогда сейчас за бутылкой схожу, – улыбнулся Иван Павлович.

– Не трепыхайся, у меня и самого отыщется.

Угощение подали нехитрое, но весьма аппетитное. На первое – уха-ушица, на второе – вареная картоха, грибочки, малосольная рыбка. А хлеб какой! Только-только из печи, мягкий с хрустящей золотой корочкой. Ай, хозяйка! Ну и – для «за знакомства» – бутылочка ежевичной. Крохотная. Чекунец. Не пьянства ж ради.

Марья Андреевна, супруга хозяина, женщина приятная и вполне привлекательная, казалась намного моложе мужа.

– У нас двадцать годков разницы, Ваня, – говорил Христофорыч, хлебая уху. – Поздно я женился. Все ждал, пока подрастет девка… Машут, не жалеешь, что за старика пошла?

– Да молчи уж! Ждал он! Тебе, когда встретились, под сорок уж было. Первый парень на деревне, – рассмеялась хозяйка. – Он, Иван Палыч, такие вальсы на гармошке играл, все тутошние девки млели. Любую бери и хоть сразу на сеновал. Но этот не пользовался, дурачок. Приличный! Вон, меня выбрал отчего-то. На стороне. Потом замуж позвал… А я и не пожалела ни разу.

– Не пожалела – это хорошо, – улыбнулся в ответ Стрелин. – Видать, подходите друг дружке.

– А как же? Конечно, подходим, – кивнула Марья Андреевна. – Вам еще ушицы положить?

– Спасибо, Маша, – выдохнул Иван Павлович. – Вкусно, сил нет. Но, боюсь, лопну. Второго-то еще не отведал. Грузди?

– Оне, – кивнул хозяин. – По моему разумению, самые первые грибы во всем подлунном мире. И вкус, и хруст. Давай-ка по маленькой. За дары природы. А потом, как из-за стола встанем, свожу тебя местными красотами полюбоваться. Отдохнул с дороги-то?

– Отдохнул, Христофорыч. Обязательно сходим, – ответил Стрелин, беря со стола налитую рюмочку. – Хорошо у вас как! Честно – не ожидал. Давай-ка поднимем за хозяйку, дорогой!

* * *

Как вышли из дома, глянули на небо. Да, погодка испортилась. С севера дул сильный ветер. Как бы туч дождевых не нанесло. Стрелин решил сходить к себе за курткой. Не жарко, однако. Иван Христофорович тоже вернулся в сени, накинул на плечи штормовку, переобулся в кирзовые сапоги.

Солнце скрылось за тяжелыми кучевыми облаками. Деревня теперь – в сером этом свете – уже не походила на европейскую, какой выглядела всего час назад. Но и русской не виделась все равно, это точно. Что-то такое непонятно какое. Удивительно и необычно. Ни карелы, ни чухонцы местные тоже таких домов не строят. Кто ж вы, люди добрые? Какого роду-племени?

Старики брели по каменистому пустырю в сторону ближайшего холма. Иван Христофорович сказывал, что оттуда все видать на много верст вокруг. Лишь бы дождь не пошел или туман не опустился. Тогда – труба, ни один бинокль не поможет. Но дождем вроде пока не пахло. Сухой ветер. Пусть неласковый.

И все же что-то неуловимо знакомое было во всех этих видах. Дома чудесные, озеро, холмы, камни под ногами… Холмы! Камни под ногами! Уж не то ли это самое место? Больше полувека прошло, изменилось многое, но кое-что и осталось. Да разве кое-что? Все! Все тут и все так же. Без сомнений.

– Слышь, Христофорыч? А я ведь тут у вас и прежде бывал, – вдруг остановившись, произнес Стрелин. – Вспомнил я твою деревеньку. И пустырь этот помню прекрасно. Ох, сколь лет-то прошло… Самому не верится.

– И правильно, что не верится, – сказал Иван Христофорович, глядя куда-то вдаль. —Мерещится, Ваня. Ну откудова ты здесь бывал? К нам дорога, почитай, три года как появилась. Перепутал с каким другим местом. Мало ли их в округе? Все одно – холмы да озера. У нас здесь такая глушь…

Хоть и говорил так хозяин, но и ему черты лица гостя казались знакомыми. И, к слову, не только черты лица.

Некоторое время шагали молча. Видать, каждый раздумывал о своем. Тропинка между тем сперва потихоньку, а потом и вполне ощутимо устремилась в гору. Идти стало тяжелей. Кое-где вообще приходилось хвататься руками за кустарник – иначе не преодолеть коварных песчаных осыпей. Но кое-как до вершины добрались. Еле отдышались.

Деревья наверху не росли вовсе. Словно кто-то предусмотрительный специально соорудил смотровую площадку. Только лесенку, недотепа, обустроить забыл.

Присели прямо на землю, что еще не успела остыть. Стрелин не без интереса огляделся. Вот это вид… Да, холмы и озера. Да, леса. Но когда они простираются на многие-многие километры, это завораживает. Будь в наличии серьезная оптика, отсюда и Ладогу, должно быть, рассмотришь. Или все ж далековато? Ай, с глазами-то старческими, когда за десять шагов все в тумане…

– Вот живем мы, Христофорыч, в высотном доме на окраине мегаполиса, а кроме промышленной зоны с нашего балкона ничего не видать. Понимаешь, ерунда какая? И удобства есть, и метро близко, и сам Петербург наш – город славный и замечательный… Но не то все. Не то!

Иван Христофорович только вздохнул, поморщился да за ухом почесал. Что на это скажешь? Вот и промолчал. Стрелин же говорил:

– Был я здесь, Ваня. Руку дам на отсечение – точно был! В прошлой как будто жизни… Приходили мы сюда с полком во время финской кампании. Искали дорогу потаенную. На старых картах она, сволочь такая, значилась, а в наличии ее не оказалось. Всю округу, помнится, перешерстили. Нет как нет. Вот что ты будешь делать? Да и название деревушки твоей – Маки. Еще тогда дивился – вокруг сосны с елками, а тут Маки! Они хоть в местах ваших росли когда?

Хозяин за ухом чесать перестал и внимательно посмотрел в глаза Ивану Павловичу.

– Ну, бывал и бывал. Что с того? Чай, место не запретное, – проговорил он как-то уж слишком серьезно. – Но лучше б ты поход тот свой не поминал. Себе ж душу разбередишь. Чего в том хорошего? Жизнь спокойная наскучила?

Как будто угроза в голосе прозвучала.

– Ты меня что, пугаешь, Ваня? – инстинктивно поежился Стрелин.

– Да хоть и пугаю. Оно тебе надо – дрянное прошлое ворошить? Рыбачь себе, воздухом дыши, наслаждайся. За отдыхом приехал, вот и отдыхай. Не поминай лешего. Добра не будет.

Сказал так и отвернулся. А потом вовсе поднялся на ноги.

– Совсем холодно стало, – произнес, словно в никуда. – Вниз надо. Идешь?

* * *

Тогда, во время советско-финского конфликта, Стрелин, будучи младшим лейтенантом в составе особого подразделения НКВД при пехотно-артиллерийском полку Красной армии, прибыл в деревню Маки с целью разведки местности. Полк разместился в палатках, хотя погода стояла, очень мягко говоря, не жаркая. Вроде и не осень уже, но еще и не совсем зима – с неба снег, под ногами хлябь. Короче, самая мразь, какую только можно ненавидеть. По домам солдат расселять не стали – места все равно всем не хватит. Расквартировали лишь офицеров.

Ваня-особист, как звали его в полку, разместился в избе вместе со своим непосредственным начальником – капитаном Терехой, Барклай Антонычем. Модно тогда детям было имена героические давать. Но не в том суть. Барклай Ивана был старше года всего на два, то есть, летами едва за двадцать, а уже капитан. Удивительно, конечно, но чего в жизни не бывает? Видать, имел заслуги. Но о таковых молчал. Лишнего болтать было не принято.

Из хозяев в их доме жили дремучий старик, который уж не вставал и ничегошеньки почти не видел, да сынок его, рыбак. Ванькин ровесник. Или Барклаев. Не велика в возрасте разница. Фамилия ж на всю деревню была одна. Маковы. Что никого не изумляло.

Жили военные с хозяевами мирно, общались только по необходимости. Столовались, конечно, здесь же. Уж лучше печеную рыбу с пшеном клевать, чем тушенкой «времен Столыпина» да шрапнелью разваренной брюхо набивать. Деревенские не возражали. Наоборот. Барклай с Иваном им и дровишек из леса принесут, поколют, и воды с озера принесут. Рядовой состав посмеивался. Виданное ли дело – особисты с топорами да ведрами? Им бы в руках «маузер Дзержинского» крепко держать, а они… Тоже мне, чекисты называются. Однако ребят смешки срочников вовсе не смущали. Чай, не из буржуинов. Руки откуда надо растут. Да и добром за добро платить – привычка хорошая. Правильная.

И все бы осталось тихо и культурно, не заметь однажды Барклай на берегу возле молельного столбика подозрительного гражданина, одетого не по-нашенски. Синяя хламида в землю, да еще и с капюшоном до самого подбородка – лица не видать. Тереха возьми да и спроси у хозяина – мол, кто такой? Почему в штабе не представлен? Ну, хозяин и ответь – жонглер, мол. Опять на людях появился. Эх, не к добру! Потому как не человек он вовсе, а дух-охранитель здешних мест. Коль увидали, пора вам, братцы, отседова лагерь свой снимать. Уходите, не мешкайте. Иначе не полк у вас будет, а форменный бардак. Мол, пересобачитесь все, поубиваете друг дружку. Но сперва все меж собой переженитесь… Как так? Мужики ведь? А вот так. Ступайте, милые, подобру-здорову своим путем. Не ждите, пока жонглер свои шары выньмет…

Ясное дело, словам таким, да еще спорхнувшим с языка старого дурака, лишь посмеялись. Совсем дед из ума выжил! Нет, ну драки – понятно, всякое случается в мужском коллективе, но переженитесь… Да чтоб ты сдох, пердун немощный! Вот только в башке у Стрелина спустя немного времени перещелкнуло. А ну как правда? Да и рыбак – дедов сын, Иван тоже – подтвердил слова отца. Пусть и со стеснительной улыбкой…

А другим же утром солдаты – дежурный взвод – в ближний лес за дровами пошли. И пропали. Искали их весь день плюс ночь – глухо. Не нашли. Сами к полудню следующему вышли. Вот только без дров. Пьяные вдрызг все, как один. Расхристанные. Кто без обуви, кто в шинелишке порванной. А вели себя… Никого не признавали, кидались на иных, кусались, словно зверье дикое. Только большим числом их и взяли. Связали попарно – спина к спине, в одну из палаток поместили под строгий караул.

Тогда-то Тереха со Стрелиным рассказ о духе-хранители и припомнили. Как его? Жонглер? Достал, что ль, неведомые свои шарики? Таки хулиганить решился, сволочь, с бойцами Красной армии? Ничего, разберемся. Решим проблемку в лучшем виде.

Ну, и давай приходящих потихоньку в себя пацанов допрашивать. Не без пристрастия. И что ты будешь делать! Все, как один бубнят – работали, дрова к вывозу готовили, мужик из чащи в синей плащ-палатке вышел – морда под башлыком, к ногам здоровущая рыжая кошара – нет, не рысь, помельчее – льнет. Мол, чего тебе, мил человек, спрашиваем? А он руку вперед вытягивает, в ней шары стеклянные. Первый подкинул, второй, третий… Цирк, честное слово! И будто б не три шара в воздухе прыгают, а целая дюжина. Красиво. И зрелище завораживает. Ай-да артист! Ну, кто смотрел представление – а смотрели, должно быть, все до единого – про дрова вмиг и забыли. Жажда накатила страшная. Фляжки с ремней сняли, пить давай, а там… Не вода, нет. Как будто самогонка. Крепкая, зараза, сразу в башку шибает. Перепились, в общем. А спьяну, как водится, передрались. После же… Тьфу, рассказывать стыдно да тошно. Но вы, граждане чекисты, поймите верно – баб-то в полку нет…

Барклай с Иваном, допросив всех, быстренько решать проблемку и отважились. Посоветовались меж собою недолго, протоколы от греха спалили и велели командиру лагерь снимать. Будь что будет! Ведь страшно… Нет? А сказать наверху что? Мол, чего довольствие прожирать, когда всем и так ясно – нет той дороги. Точка. Пора уходить. Полковник, конечно, спрашивал – что да как, отчего такая срочность? Но возражать синим петлицам поостерегся. Ученый. Снимать лагерь? Есть. Под козырек, в общем.

Через пару часов всех словно ветром сдуло.

Нет, не всех.

Тереха-то со Стрелиным остались. По двум причинам. Во-первых, обязанности. Надо этого господина артиста на чистую воду вывести всенепременно. Бога никакого нет – факт современному человеку известный, а духи стало быть есть? Чушь собачья. Иллюзионист заблудший мозги пудрит. Человек. Не взять живьем, так пристрелить хотя бы, чтоб другим неповадно было красноармейцев смущать. Ну, а во-вторых, простое любопытство. Офицеры-то офицеры, так ведь пацаны еще. А тут такое приключение!

– Ты как, Ванюша?

– Обижаете, товарищ капитан. Я с вами…

В общем, из деревни со всеми ушли. А через километра полтора поотстали, в лес свернули. Связистскую палатку поставили – пусть маленькую, зато в ней печка не нужна, брезент толстый, в два слоя. На земь лапника накидали, поверх сами уселись, в одеяла закутавшись. Только в щелочки и глядят. Хорошее место, высокое. И деревьев тут не так много. Обзор замечательный. Плюс – две тропинки, перекресток. Может, сам выйдет? Артист, ети его! А нет, следующим днем по окрестностям пошарить. Но до истины обязательно докопаться…

Долго ждали, до следующего утра. Спали по очереди. Замерзли, как собаки. Хотели уж рукой махнуть, начать поиски, да явился вдруг. Артист! Не запылился. Откуда пришел? Но ведь он? Он. Стоит на перекресточке в хламиде своей, башка под капюшоном. К ноге, как рядовые говорили, рыжая кошка жмется, ластится. Ух, зверюга! Но не рысь. Помельче. Тоже цирковая? А что, вон и львов с тиграми иные дрессируют.

Барклай Ване шепнул:

– Сиди, не высовывайся. Наган на всякий взведи, прикроешь, если что. А я выйду, потолкую с товарищем по-нашенски.

Стрелин хотел удержать командира, да не успел. Тот натурально пулей наружу вылетел. И встал так, что спиною иллюзиониста загородил. Нет, ну как его прикрывать прикажете? Отойди, Тереха-дуреха! Хоть шаг в сторону, а? Нетушки. Не понимает.

А потом на Ивана – ни с того, ни с сего – такой страх вдруг накатил, что он наган от себя отбросил, на четвереньках из палатки выбрался, вскочил и наутек пустился, руки к ушам прижав. Словно орал ему кто-то в самые перепонки – такой гром в башке гремел. Бросил, в общем, товарища. Одно вину искупает – не ведал, что творит. Словно с дуба рухнул…

Бегал по лесу то ли час, то ли два. Возможно и дольше – на котлы не глядел. Как опомнился, в себя пришел, на ближний холм поднялся, на высокое дерево залез. Сориентировался. Еле дотащился до глупой своей засады. Да, далече слинять успел. Как в болоте не утоп?

Ох, лучше б уж в болоте… Смотрит – возле палатки Барклай лежит, остекленелые мертвые зенки в небо уставил. А во лбу… Какая, к черту, звезда? Дырка. То есть, нет. Не правильно. Вмятина. Но такая глубокая, словно гад какой с размаху шаром засадил бильярдным… Бильярдным? Бильярдным?! И ходиков на руке нет. А были? Черт, и не припомнишь теперь. Да и плевать на пропажу.

Нет, ну какая ж все-таки тварь гнусная! Укатал хорошего человека. Только попадись мне!

И такая вдруг ярость накатила, что от былого страха ни следа не осталось.

Жонглер, твою пехотную дивизию! Ух, ненавижу…

Еле остыл. На колени перед телом опустился. Руку протянул, чтоб товарищу веки сомкнуть. Глядь, а у Терехи в зубах зажато что-то. Блестит. Что? Уж почти стемнело. Пришлось ножом выковыривать.

Оказалось кольцо. Увесистый перстень с большим красным камнем. Сперва думал, с черным, но спичкой подсветил. Хотел было тут же выкинуть проклятую вещицу, замахнулся, да отчего-то застыл. Передумал. А минуту спустя и вовсе надел себе на палец…

* * *

Обратно шли молча. Даже тогда, когда Маков не удержавшись на крутом склоне, слегка подвернул ногу, упал, не проронили ни слова. Пусть ему Стрелин и помог подняться. В знак благодарности получил лишь кивок. Однако на протянутую руку воспомощника Христофорыч посмотрел не без любопытства. Не в первый раз уже, кстати – отметил для себя Иван Павлович. Но только теперь понял интерес хозяина турбазы. Перстень. Таки узнал жонглерову штуку? Узнал. По глазам видно. Что ж, подождем. Рано или поздно все равно заговоришь. Никуда не денешься. Наживка-то заглочена. Так у рыбаков говорится?

До деревни оставалось не больше сотни шагов, когда Иван Христофорович наклонился за валяющейся палкой.

– Хм… Смотри-ка ты, дуб, – негромко произнес он. – Откуда он здесь?

– Трость сделаешь? – улыбнулся Иван Павлович.

– Можно и трость, – кивнул Маков, а потом уставился в небо, дернул подбородком. – Ух ты, глянь чего творится!

– Что? – громко спросил Стрелин, оборачиваясь в указанном направлении.

И тут же получил «будущей тростью» по темечку. Не со всей дури, конечно. Но и такой силы хватило, чтобы лишить человека сознания.

Мент вроде, пусть и бывший, а попался, словно отрок, на дурацкую уловку.