Читать книгу Нельсон. Морские рассказы - Алексей Владимирович Макаров - Страница 17

***

Будильник радостно возвестил, что новый день уже пришёл. Яркое утреннее солнце уже заглядывало в иллюминатор спальни. Небо было без единой тучки. Бирюзово-синий океан катил свои валы зыби, и «Леди Белла» отвечала ему лёгким покачиванием. Слегка дрожа корпусом, она шла на северо-восток.

Я прислушался, различая работу цилиндров главного двигателя. Они, где-то внизу, отвечали равномерными басовито-мягкими ударами. Хорошо! Не зря поработали на стоянке. Теперь на месяц точно гарантирована надёжная работа моего «Зульцера». А там – придём в порт, вскроем, посмотрим…

Осталось всего-то двадцать дней до Кальяо. А там, в порту, я знаю, где есть телефон. Сразу позвоню Инночке. Ведь целый месяц я не буду её слышать. Наша «старушка» не имеет телефона. Хозяин сэкономил. Установил только телекс. Жаль, что не слышу её голоса. А так бы хотелось перекинуться парой слов.

Кран фыркал жёлтой водой. Побыстрее её спустив, я вымылся под душем, побрился и в свежем летнем костюме спустился в кают-компанию.

Кэптин Брэдли уже курил свою ароматную сигарету. Перекинувшись с ним парой фраз о хорошей погоде, о его отличной сигарете, о том, что осталось только двадцать дней перехода, я вместе с ним вышел из кают-компании.

Вадик что-то копался в кладовке. В дверях маячил Бармеджо.

– Владимирыч, какой из этих термостатов ему дать? – как всегда, с миллион первым вопросом вместо приветствия, встретил он меня.

– РТ 107. У нас же он полетел, – удивившись непониманию Вадика, я выбрал из ящика нужный термостат.

Бармеджо, получив его, сразу же испарился. Что-то напевая себе под нос, я быстро поднялся в каюту и переоделся в комбинезон.

Машина встретила меня своим жарким дыханием, воздухом горячего железа и нагретого масла.

На крышках всё было в норме, турбина свистела, как и положено ей на этих оборотах. Четвёртый механик Бакаланко уже принял вахту и, улыбаясь, приветствовал меня взмахом руки и лёгким поклоном.

Механики за ночь в журнале ничего лишнего не написали.

Валентино, электромеханик, что-то уже колдовал у распредщита. Я вспомнил, что вчера я ему дал задание почистить контактор насоса пресной воды.

Внизу Фортич с Бангсалом начали красить борт. С виду они сосредоточены, в наушниках, не спеша, делали свою работу. Впереди ещё двадцать дней. Эту работу, по их понятиям, надо было сделать качественно, т.е. протянуть подольше. Они, весело скалясь, макали катки в бадью. Бангсал уже успел мазнуть Фортича по спине катком. Он вечно что-нибудь чудит. Но Фортич не обижается. Он говорит, что без шутки за год контракта у любого крыша съедет. И он в этом был прав.

У выхода из машины повар Ромио вытаскивал продукты из рефкамер. Вернее, вытаскивали два стюарда, а он, как начальник, руководил ими. Я перекинулся с ним парой слов и прошёл в рулевую, из неё – в углекислотную станцию. В ней стояли рефкомпрессоры.

Всё сегодня было замечательно. Незаметно за всем обходом пролетели два часа.

Смотрю, Фортич с Бангсалом уже стали подниматься по трапу. Что-то к себе в каюту пробежал Вадик, потом, уже по другому трапу, он спустился вниз.

Кофе-тайм. Святое дело. Я тоже последовал примеру подчинённых и поднялся к себе в каюту. Ополоснулся из ведра заранее запасённой водой. Переоделся в свежую футболку и шорты. Надел тапочки на босу ногу. Это у филиппков в норме: никаких носков. И со стаканом ароматного чая, принесённого стюардом, сел за стол.

Что-то Пол сегодня прислал? Капитан уже положил свежий телекс мне на стол. Вечно Полу что-то надо. Сидит себе в Гонконге и от безделья только бумажки шлёт. Ну ничего, отпишемся, не впервой.

Неожиданно наступила тишина. Прекратилась вибрация, не слышно работы главного двигателя. Замолчал только что включённый магнитофон. Вот это новости!

Что там Бакаланко натворил? Срываюсь с кресла, открываю дверь – и чуть ли не сбиваю Вадика с ног.

– Владимирыч! Горим! – запыхавшись, выкрикивает он.

Трап вниз, к станции быстрозапорных клапанов топливных танков. Третий механик их уже закрывает.

Хорошо! Налево, и по коридору вниз. Дым уже плотной завесой приклеился к подволоку. Стальная неизолированная переборка в машину пучится раскалённой краской. Отскочивший от лопнувшего пузыря кусок краски бьёт по щеке и левой руке. Не ощущая боли, стряхиваю их. Мчусь дальше, вниз, ко входу в машинное отделение.

Самодельная деревянная дверь приоткрывается – и из неё на четвереньках вылезает Бакаланко. Его выворачивает. Он кашляет. Внизу от чёрного дыма – чернота. Дым едкими клубами заполняет этот маленький коридорчик перед рулевой. Такого чернющего дыма я ещё не видел никогда в своей жизни. Всё! К углекислотной станции не пройти! В коридорах темнота. Вспомогачи встали. Света нет.

– Вадик! Бегом на правый борт, к пульту СО2! Открывай газ в машину! Я – на кап. Его надо закрыть, – кричу я Вадику.

Он бежал следом за мной и стоял за спиной. Услышав мой приказ, он только утвердительно кивнул головой и скрылся за углом.

Мчусь наверх по наружным трапам. У капа уже стоит Серёга. Он пытается подойти и отдать трос быстрого закрытия капа. Но вырывающиеся из капа клубы чёрного дыма с пламенем не дают этого сделать. Всё! Бесполезно! Сгорели! Как бы не было взрыва топлива. Переборки цистерн дизельного топлива, выходящие в МКО, не заизолированы. А в них семьдесят тонн. Только в расходной цистерне – пять тонн газойля.

У наружной двери с палубы к моей каюте замок испортился уже неделю назад, и она была закрыта на защёлку изнутри. Поэтому с палубы её не откроешь.

Пронеслась мысль, что надо хотя бы взять жилет из каюты. Но уже было не до этого.

Серёгина каюта находится рядом, у входа в надстройку по правому борту. Он ныряет в неё. Дым в коридоре опустился уже до пояса. Вокруг темно и черно. Глубоко вдыхаю, нагибаюсь как можно ниже и бегу по коридору. Надо пробежать прямо восемь метров, потом налево за углом – трап наверх, и в метре от него – дверь моей каюты. В ней, может быть, ещё нет дыма. Добегаю до трапа, дым ест глаза, ничего не видно, темнота.

«А если и там наверху дым? – проносится мысль. – Добежать назад дыхания не хватит… Да чёрт с ним, с жилетом», – разворачиваюсь назад и выбегаю на палубу. Глубоко вдыхаю свежий воздух.

Да! Если бы побежал за документами, которые были в каюте, дыхания бы не хватило.

Ветер сносит дым с пламенем на правый борт. К шлюпке и плотам правого борта уже не подойти. Они горят. На главной палубе есть ещё один плот. Серёга выбегает из двери своей каюты с жилетом, ящиком лапши и одеялом.

– Только и успел взять, – возбуждённо блестя глазами, орёт он.

– На главную палубу! Там плот! Давай его скидывать! – кричу ему.

Вадик выбегает из коридора:

– Какая-то падла открыла дверь из машины, и весь коридор в огне и дыму! Не смог я добраться до ящика дистанционки, – в бешенстве орёт он.

– Давай плот скидывать. Сейчас может топливо взорваться. Большая температура в машине, – тоже ору ему.

Рядом стоит филиппок и плачет, умоляюще протягивая ко мне руки:

– СО2. СО2. Чиф, включи, пожалуйста, СО2.

– Да пошёл ты на фуй со своей СО2, – это я проорал по-русски. – Где твоё место? – а это, уже спокойнее, произнёс по-английски.

– У шлюпки, – автоматически ответил он.

– Так иди и помогай её спускать, – вновь ору я на него, видя, как остальные филиппки с капитаном во главе, все в жилетах, с вещами, начинают спускать шлюпку.

А мы втроём кидаемся к плоту. Но не тут-то было.

Инспектор в Гонконге заставил капитана перевязать узел вытяжного троса на прессостате вместе с его слабым звеном. И сейчас плот было невозможно сдвинуть с места.

Он был ещё привязан к тому же капроновым кончиком к леерам. Узел не поддавался. Ну не грызть же его зубами! Лихорадочно ищу что-нибудь железное. Вон! Кусок шпильки от крышки? Как я его давно хотел выкинуть за борт! Но всё руки не доходили. Теперь наше спасение здесь! Хватаю эту шпильку и луплю по этому треклятому кончику. Быстро перебиваю узел, крепящий плот к леерам, распутываем плот от паутины верёвок и кидаем его за борт. Он смачно плюхается в зеркальную гладь воды. Линь держит его за судно, и плот начинает раскрываться.

Слава богу! Один есть. Хочу погладить крест на шее. Но я же его снял, когда мылся! Вот невезуха! Он же остался в каюте.

Вадик с Серёгой уже бегут к другим плотам на левом борту. Я, кинув ещё последний взгляд на раскрывающийся плот, устремляюсь к ним.

Дикая боль обжигает правую ногу. Это струя кипятка из разорвавшегося пожарного шланга бьёт меня. Непроизвольно из глотки вырывается душераздирающий крик боли…