Читать книгу Богатырская работенка - Алексей Зубко - Страница 7

Кто в теремочке живет?

Метод кнута и пряника подразумевает применение кнута в качестве стимула работать, а пряник должен быть сухим и черствым, чтобы зубы поломали и не могли огрызаться.

Мечта любого правителя

На самой верхушке лысого холма, торчащего среди лесной чащи словно прыщик на небритой морде, на пне некогда могучего дерева сооружена избушка. Она выглядит именно так, как должна выглядеть обитель лесной ведьмы. Почему лесной? Да потому что у городских на окнах белеют шелковые занавески, на подоконниках стоят горшки с геранью, и вообще… они живут в городе. Здесь этого ничего нет. В окнах белеет паутина, на подоконниках зеленеет мох, а вокруг шумит дубрава. Почему ведьмы? Да потому что какая иная женщина согласится украсить козырек своего дома не петушком – золотым гребешком, а черепом оленя с ветвистыми рогами, в которых сплела гнездо пара аистов? А использовать вместо дверной ручки человеческую волосатую ступню? Про пучки сушеных змей и ящериц, шелестящих на ветру под козырьком порожка, я вообще умолчу.

А так избушка как избушка. Разве что двухэтажная, но в остальном похожа на те, что рисуют в учебниках истории. Сложенное из едва-едва отесанных бревен строение, крытое соломой. Дверной проем очень низкий, редко какой китаец не пригнувшись войдет, а оконца и того меньше. Матовым бельмом белеющие в них рыбьи пузыри не иначе как принадлежали при жизни пескарям или какой другой плотве.

– Босс, – испуганно спрятался за спину Гриши гремлин, – здесь нечисть водится, вот те крест.

– Кто бы говорил… – заметил я.

– А что я?! Я ничего. Я ведь свой в приборную доску, а они…

– В этой дыре поди и спутникового телевидения нет, – скривился браток.

– Здесь вообще телевидения нет, – напомнил я. – Нигде. И еще довольно долго.

– А как же они живут?

– По-разному. Не в телевидении счастье, и не в электричестве, и не в теплом санузле, и…

– Здесь даже света нет? – прозрел Гриша.

– Почему же? Есть. Свечи и лучины. Может даже керосинки уже изобрели.

– Давай еще дома поищем, а? Пускай без телевизора, но чтобы хотя бы электричество было.

– Босс, мне тоже здесь не нравится, – признался гремлин, заметно заплетающимся языком. Бутылка в его руках опустела на треть. Что ж… каждый борется со стрессом по-своему.

– Думаю, до ближайшего жилища не один час идти, – сообщил я и решительно направился к избе. Но не сделал я и пяти шагов, как путь мне преградила псина. Не то чтобы очень уж гигантского размера, но однозначно адского характера, на что ненавязчиво намекают все три оскаленные пасти и все шесть пламенеющих глаз.

– Р-р-р… Тяв!.. Ры-ы-ы…

– Ц… ц… – от испуга я начал заикаться.

– Я тебе цыкну! – произнесла средняя голова адского пса, впившись в меня яростным взглядом.

Я отрицательно замотал головой, пытаясь сказать, что не цыкать на него собирался, а хотел по имени обратиться. Обычно на животных, хотя бы частично одомашненных, звуки их клички действуют успокаивающе.

Бабах! – прогрохотало у меня за спиной. Мимо уха, взъерошив волосы, просвистела пуля.

Я распластался на земле, накрыв голову руками.

– Апчхи!

Но повторного выстрела не последовало.

Вместо этого открылась дверь избушки и на пороге возникла старуха неопределенно древнего возраста и неописуемо отталкивающего облика. В молодости, при всплеске буйной фантазии, ее можно представить статной девицей под два метра роста, с роскошной черной косой и острым носиком. Но прожитые века, ибо годам с этим не справиться, внесли в облик хозяйки торчащего посреди леса домика глобальные изменения. Спину изогнуло колесом, отчего образовавшийся горб оказался выше головы, а рост несчастной уменьшился вдвое. Если бы я увидел ее издали, подумал бы, что это гном или каменная баба с кургана. Некогда острый вздернутый носик еще больше заострился и, вытянувшись в длину, поник, сделавшись похожим на пупырчатый огурец. Губы усохли до тоненьких ниточек, обнажив беззубый провал рта… Ой! Извините. Не досмотрел. Один зуб все же остался. Желтый, острый как клык саблезубого тигра, он нависает над нижней челюстью и немного выступает за кончик носа. А вот глаза у древней карги молодые. Это пугает до оторопи. Да… это совсем не та ведьма с приятными взору формами, которая промелькнула над нашими головами у руин замка. Та наверное дальше полетела.

– Почто песика забижаете?! – грозно вопросила хозяйка избушки, уперев руки в боки и нахмурив колючие ежики седых бровей. Небо как-то молниеносно заволокло грозовыми тучами, на горизонте начали ветвиться сполохи молний, в лицо ударил резкий порыв пронизывающего до костей ветра…

– Апчхи!

Треглавая псина опустилась на хвост и, сфокусировав на мне взгляд всех трех своих пар огненных глаз, поддакнула:

– Да!

Я повернулся к Грише, предоставив ему возможность отвечать за свой выстрел.

При всем желании ответить он уже не мог.

Вместо братка стоит его каменная статуя, на которой успели пару-тройку раз отметиться голуби. И где они только взялись? Вроде же не видел ни одного… Гремлин исчез, возможно убежал с перепугу.

– Чего молчишь?! – в голосе старой карги появились злорадные нотки. – С тобой разговариваю.

– Со мной? – на всякий случай уточнил я.

– С тобой, касатик, с тобой, – подтвердила старуха, перехватив метлу с корявой рукоятью и пучком растерявших иголки еловых ветвей на манер шеста шаолиньских монахов. – Дружок-то твой, колдун заморский, нынче не особо разговорчив.

– Что вы с ним сделали?!

– В камень обратила, – оскалилась старуха. – Мы хоть люди и дремучие, но тоже кое-чего наворожить можем. Так что отвечай лучше, кто таков?

– Иван.

– Наш значится? Добрый молодец, поди? – опустила клюку старушенция.

– Не то чтобы так уж, – я несколько растерялся. – По-разному бывает.

– А чего тогда приперся, песика напугал?

– Тяв!!! – в три пасти поддержал возмущение хозяйки трехглавый пес. Вернее, кутенок. Хотя и размером с хорошего теленка.

– Цыкал на меня, – доложила средняя голова.

– Не цы…

– И чего тебе от Бабы Яги надобно?

– Так вы бабушка Яга? – прозрел я. Кощей Бессмертный, а теперь еще и Баба Яга… кажется не в восемнадцатом веке мы очутились, ох, не в восемнадцатом. Но вот этого точно быть не может. Сказки все это… то бишь вымысел.

– А то кто ж? Баба Яга собственной персоной и есть.

– Круто!!!

– Да чего там, – засмущалась ведьма. – Мы люди тихие, за славой не гоняемся.

– Я про вас столько слышал…

– Сказки, – отмахнулась Яга.

Вот тут я не нашел что возразить. Вроде как действительно… сказки.

– Да ты проходи в избу, пирожками попотчую, – предложила ведьма, сунув метлу под мышку.

Трехглавый пес подошел ко мне, и пока средняя голова обнюхивала, правая залезла в сумку, а левая схватила зубами шнурок и потянула на себя.

– Хороший, Цербер, – погладил я мутанта поочередно по трем загривкам.

– Как ты сказал? – подскочила Баба Яга.

– Цербер.

– Точно! – Ведьма смачно треснула себя по лбу. – Вот ведь память дырявая… Совсем запамятовала.

– Что?

– Да как песика зовут… Цербер. Точно. А ты откуда знаешь?

От пронзительного взгляда голубых глаз стало неуютно, словно стою я перед старой каргой в чем мать родила, и она это самое «в чем родила» пытается с меня содрать. Вместе с кожей.

– Ч-ч-читал.

– Как? – растерялась Яга.

– Черным на белом.

– Тьфу ты, срамота какая! Содом неприкрытый…

Не зная как отреагировать на последнее высказывание древней ведьмы, я сделал вид, что вот только сейчас в голову пришла неожиданная мысль.

– А я думал, у вас избушка на курьих ножках. А она на обыкновенном пне.

Баба Яга молодецки спрыгнула с крыльца на землю и уставилась на жилище с таким видом, что я заранее заткнул уши, ожидая истеричного вопля: «Окорочка украли-и-и!!!»

Но крика не последовало. Ведьма, по-старчески кряхтя, повернулась ко мне и, оперши скрещенные руки на помело, пояснила:

– Так ить избушка-то на яичках сидит, вот лапки и поджала.

– Это как?

– Ну как-как?! Обыкновенно. Ты что ли ни разу не…

– Слава богу, ни разу. Это ведь должно быть ужасно больно!

– … ни разу не видел, как несушка на яйца садится, цыпляток высиживая.

– Так изба что, цыплят высиживает? – уточнил я, невольно покраснев.

– Почему цыплят?

– Но вы ведь сами сказали, что дом… э-э-э… изба на яичках сидит.

– Сидит. Но она же не курица, чтоб цыплят высиживать.

– Так у нее из яиц избушки вылупятся? – Сказать, что я обалдел, значит ничего не сказать. Хотя как-то же они размножаться должны, почему не так?

– Ага.

– Ни фига себе!

– Фига, – согласилась Яга. – Так ты идешь в избу? Самовар поди совсем остыть успел.

– Иду, но…

– Что?

– Можно Гришу расколдовать? Пожалуйста.

– Это колдуна заморского, что Цербера обидеть хотел?

– Он не колдун, – заступился за братка я. – Он просто испугался.

– А не брешешь? – подозрительно прищурила правый глаз Баба Яга.

– Честное пионерское! – Слова соскочили с языка раньше, чем я сообразил, чем собираюсь поклясться, но, к моему вящему удивлению, древняя карга серьезно кивнула в ответ.

– А коли сниму с попутчика твоего наговор, не станет он женщину слабую и беззащитную забижать?

– Нет.

– Ну тогда ладно.

Баба Яга подняла помело и, смахнув с носа окаменевшего Гриши воображаемую пыль, направилась в избу.

– Но он не расколдовывается, – осторожно коснувшись пальцем твердой щеки братка, заметил я.

– Долгое это дело, хорошо ежели денька через три-четыре в себя придет, – пояснила ведьма.

– А быстрее никак нельзя?

– А ты куда-то спешишь?

– Нет… но да.

– Быстрее не могу, – вздохнула Яга. – Ежели сразу наговор снять, так живая вода для того нужна.

– А она существует? – заинтересовался я. Мне бы бутылочка, а то и две не помешали.

– А то как же, существует. Только добыть ее трудно. Ежели желаешь, так я тебе клубочек путеводный дам, он тебя приведет куда надо.

– Давайте! Я сбегаю.

– Поешь хотя бы на дорожку, – посоветовала Яга. – Путь тебе предстоит далекий. Горами, что до небес головами седыми достают, песками, что всякому путнику пятки огнем палят, лесами нехожеными, куда и лешие ходить не отваживаются, реками, озерами, морями…

– Пожалуй, лучше я несколько дней подожду, пока Гриша сам откаменеет.

– А и то дело. Заходи.

– А он? – указал я на окаменевшего братка.

– А чего с ним станется? Он же каменный.

– Все равно нехорошо, – засомневался я. – Пойдет дождь, намочит.

Баба Яга отрицательно покачала головой.

– Дождя нынче не будет.

– Но тучи… – неуверенно возразил я, подняв очи к ясному, но уже темнеющему к ночи небу.

– Тучи? Так это я сердилась.

– Ого!

– Ладно, – махнула рукой Баба Яга. – Можешь занести своего попутчика-колдуна на второй этаж, но чтобы оттуда он ни ногой.

А как она это себе представляет? Что статуя сама ножками – топ-топ… Как каменный гость?

– Так я его не подниму. Может привязать к метле и помаленьку…

– Эх, Ваня-Ваня-Ванюша… Он хоть и каменный, а все ж не тяжелее того, как прежде был. Откуда ему веса лишнего взять?

Пришлось мне, взвалив Гришу на спину, нести в избу.

– Тяжелый, зараза! – прошипел я, с трудом протиснувшись с несгибаемой ношей в узкий дверной проем.

– Была бы охота тащить, – махнула рукой на мои усилия ведьма, подкладывая длинные щепки на прогоревшие угли.

К тому времени когда я спустился, оставив братка на втором этаже, грозить поднятым пистолетом пролетающим мимо окна воронам, Баба Яга заварила душистый липовый чай и выложила на тарелки ароматные пирожки.

– Угощайся, добрый молодец, – предложила она. – Аль ты уже богатырь?

– Спасибо, – поблагодарил я. – Только я не добрый молодец и в богатыри не гожусь.

– Значит – дурак.

– Это почему? – обиделся я.

– А ко мне иные не ходят, – пояснила Яга. – Либо добрые молодцы по своей воле за советом приходят, либо дураки. Только этих все больше суженые ко мне посылают. Словно и послать больше некуда…

– Мы случайно к вашей избушке вышли, – чавкая полным ртом, пояснил я. Таких вкусных пирожков с мухоморами я никогда не пробова… Мухоморами?!

– Ты чего? – с беспокойством смотря на мое побледневшее лицо, заволновалась ведьма.

– Мухоморы, – простонал я, чувствуя, как перед глазами появляется туман, в желудке разгорается огонь, руки слабеют…

– Да ты не иначе решил, что я тебя отравить решила? – рассмеялась Яга. – Не бойся, я эти грибочки так умею приготовить, что от них организму никакого вреда не приключится. Даже наоборот.

Баба Яга не солгала, я не отравился. А когда решился угоститься еще одним пирожком – хозяйка их с таким аппетитом уминала за обе щеки, что у меня слюнки бежали, – то понял, что более полезного продукта в природе просто не существует. В теле образовалась поразительная легкость, мысли сделались неожиданно витиеватыми, а настроение как-то незаметно поднялось до гармонии со всем светом.

– А вот скажи мне, бабушка Яга, – на сытый желудок во мне проснулось любопытство, – какой нынче на дворе век?

– На дворе?

– На дворе.

– Вестимо какой. – Ведьма подлила мне чая и подложила пирожок. – Тот же, что и в избе.

– А в избе какой?

– А ты точно не дурак, а Иван? – с подозрением спросила Яга.

– Да точно.

– И то правда, на государя ты не тянешь. Так вот, в избе век тот же, что и на дворе. А еще буквы читать умеешь…

– И даже слова, – вздохнул я. – И словосочетания, и предложения, и абзацы…

Баба Яга пришибленно замолчала, вытаращив глаза. Видимо не подозревала во мне таких познаний. А чего она хотела, два высших образования как минимум обязывают уметь читать.

– Может еще по пирожочку, – предложила ведьма, обнажив в улыбке свой прославленный клык. – Чайка с медком гречишным…

– Разве что по одному, – неуверенно согласился я. С моим ростом на длину желудка жаловаться не приходится, но на объем…

– По одному, значит по одному.

– Гав!

– Чего тебе? – повернулась к Церберу Яга.

– Тяв-тяв! – возмутилась средняя голова.

– Р-р-р… – возразила левая.

А правая голова кутенка тем временем сосредоточенно наблюдала за маневрами серой мыши, умудрившейся стянуть со стола пирожок и теперь отчаянно проталкивающей его сквозь узкую щель в полу.

– Скажи по-человечески, чего хочешь?

– Гав! – заявила левая голова.

Средняя же лишь довольно оскалила пасть, с видом непомерного собственного достоинства созерцая окружающих.

– Средняя, чего левая лает? – поинтересовалась Яга.

Но средняя голова пса, не обращая внимания на рычание соседки, промолчала.

– Цербер, – многозначительно произнесла ведьма.

– Жрать хочет, – нехотя ответил пес. – А я не хочу.

– Хорошо, что ты имя его напомнил, а то ведь не заставишь делать, что не хочет.

– Можно у самого Цербера было спросить.

– Так бы я и ответил… – скривилась средняя песья голова словно в приступе зубной боли.

Баба Яга достала из печи очередную порцию пирожков и протянула один трехглавому щенку адской сторожевой.

– Обожжется! Горячий ведь…

– Для него в самый раз, – успокоила меня Яга.

Цербер дернулся частично за угощением, частично в противоположную сторону, а еще на треть уперся, желая узнать, чем закончится борьба мыши с пирожком.

После непродолжительной, но яростной борьбы, в результате которой оказалась поваленной на пол табуретка и ссунут под стенку половик, пирожок оказался-таки в пасти левой из голов.

– Еще чайку? – любезно предложила мне Баба Яга.

– Больше некуда, – я демонстративно похлопал себя по округлившемуся животу.

– Ну по глоточку.

– Лопну.

– А мы по маленькому, – подмигнула древняя ведьма. – А и лопнешь, заштопаю, как новенький будешь. Даже лучше. Вот давеча дохтер Франкенштейн приезжал, у него медведь приятеля на части порвал, так я его из кусков собрала, словно пазл какой, и ничего, шустро так за дохтером побежал. Отблагодарить, наверное, хотел. Тот едва-едва на коня запрыгнуть успел. Так что не боись… Чайку?

Я поспешно согласился. Подмигивающая Баба Яга – зрелище не для слабонервных.

Вот так, за пирожками с чаем мы и провели вечер.

Где-то на восьмой или десятой кружке чая меня пробило на откровенность, и я поведал Яге, как оказался здесь. В смысле, в этом времени.

– Ох ты ж, страсти какие! Кощей говоришь?

– Кощей.

– Эх, – опечалилась ведьма, – закончились спокойные деньки. Этот всех взбаламутит. А точно он, не обознались?

– Он сам так сказал, – не очень уверенно ответил я, смутно припоминая подробности освобождения и исчезновения узника подземелья.

– А какой он из себя?

– Глазища черные-черные, зубы как у крокодила, а сам страшно худой. Сперва почудилось, что это труп, а оказалось…

– Он, – решила Баба Яга. – Знать дорога твоя лежит прямиком во дворец.

– Но я же не виноват.

– Это дело прошлое, – отмахнулась ведьма. – Нужно думать, как теперь одолеть супостата.

– Легче легкого, – я решил блеснуть знаниями сказок. – Разбить яйцо…

– Это не метод.

– Да не то!

– А ты о чем?

– Так это… – замялся я, – иголку чтобы достать и кончик ей отломать.

– Нельзя, – назидательно покачала корявым черным ногтем устрашающей длины перед моим носом Яга. – Он же недаром Бессмертный.

– Что, не помрет? – помрачнел я.

– Отчего же… помрет.

– Ну вот! – обрадовался я. – Чего нам и надобно.

– И тотчас воскреснет. Еще злее прежнего.

– Ну это-то как раз не удивительно, – заметил я.

– Это как?

– Ну если ли бы мое яйцо разбили, то я тоже не очень в хорошем настроении пребывал бы, когда воскрес.

– Хватит пустые разговоры говорить! – заявила Баба Яга. – Не нашего это ума дело, как с Кощеем Бессмертным сражаться. Нам нужно Ивана-дурака предупредить, пущай он его наново изловит и на цепь посадит. А вы уж пособите ему в том – одной долей ныне связаны. Либо одолеете совместно Кощея Бессмертного, либо сгинете поодиночке. А земля наша русская погрузится во мрак на долгие века… Так что завтра поутру, отправляйся ты, Ванюша, во дворец. Путь туда неблизкий, опасный… да и поспешать надобно.

– А почему завтра? Вот Гриша вернется в естественное состояние, мы вдвоем и пойдем.

– Вдвоем с колдуном оно спокойнее было бы, да и начали вы это вместе… – наморщила лоб Яга. – Пускай так и будет. Погостишь у меня пару деньков, отъешься маленько, а там и в путь-дорожку, во стольный град. Да не мешкайте в пути, Кощей ведь вам нынче вроде как враг кровный, ведь ежели обещал убить, так постарается непременно выполнить обещание.

Несмотря на ночь, опустившуюся на землю, спать совершенно не хотелось. Видимо, сказалось перенасыщение организма впечатлениями, липовым чаем и пирожками с мухоморами. Поэтому мы с древней ведьмой до утра просидели за столом, ссунув на угол тарелки с самоваром, и ведя неспешную беседу. Баба Яга давала советы относительно лучшего пути в стольный город. Какие буреломы можно пройти напрямик, а в какие лучше не соваться, больно злобные лешие там обитают. Где лучше искать лодку, чтобы сплавиться по речке, а где и пешочком вдоль берега пройтись, поелику тамошние водяные подданных новых ищут.

За мутным пузырем окна заалел рассвет.

К этому времени Цербер давно дрых в печке, зарывшись в угли и сладко сопя в три носа. Лишь сажа клубится да искорки алеют на черной как сажа шерсти.

За окном что-то грохнуло, донесся счастливый девичий визг. Избушка вздрогнула, издала квохчущий звук и вновь затихла.

Потирая спину и то, что пониже, с моей помощью поднялась на ноги Яга. Она тяжело вздохнула и пояснила, указав в сторону окна острым подбородком, покрытым редкой, но жесткой порослью:

– Ученицы. Из самого стольного града сюда прилетели. Одна моя знакомая очень просила обучить их ворожбе да прочим премудростям ведьмовского дела. Так что смотри мне, чтобы к девицам «ни-ни»! Понял? – хитро подмигнула Яга.

– Понял, – на всякий случай согласился я.

Древняя ведьма подхватила метлу и вышла во двор, оставив меня одного.

Спать по-прежнему не хотелось, поэтому я решил выйти во двор и понаблюдать за обучением ведьмовскому делу.

Интересно ведь… посмотреть на учениц.