Читать книгу Живые души. Роман-фантасмагория - Алена Даль - Страница 7

Элла Новикова сошла с трапа частного самолёта, свежая и красивая, обдуваемая тёплым апрельским ветром. Одной рукой она придерживала оранжевую шляпу, поля которой трепетали на ветру как крылья экзотической бабочки, другой прижимала к груди хилое дрожащее существо в бантиках и стразах. Изнурённое долгим перелётом существо тихо поскуливало и с укором подымало влажные маслины глаз к лицу бессердечной хозяйки.

– Ну, потерпи ещё немного, Мони, – уговаривала та несчастное животное, – скоро уже приедем.

Мони перебирала лапками и тыкалась мокрым носом в ладонь.

О своём прибытии в Верхнедонск Элла сообщила Рубину накануне вечерним звонком. Антон был загружен и хотел послать в аэропорт водителя, но, представив какой жена может устроить скандал, решил ехать лично. Со смешанными чувствами наблюдал он за молодой эффектной женщиной, спускавшейся с небес на землю, тщетно вылавливая в себе остатки нежности и теплоты, безвозвратно улетучившихся за годы их совместно-раздельной жизни. Да, красива – спору нет – красива той породистой красотой, присущей потомственным аристократам, отшлифованной до совершенства богатством и бездельем. Платиновая блондинка с золотистой кожей и бирюзовыми глазами. Жизнь на Кипре – беззаботная, полная неги и роскоши – лишила её последней способности думать, удивляться, сопереживать. Даже не верится, что когда-то она смогла зацепить Антона своей холодной безучастной красотой. Однако играть в «верю – не верю» поздно, да и бессмысленно.

Антон шагнул жене навстречу.

– Антоша, дорогой! – воскликнула сошедшая с небес красавица и манерно припала к лацкану его пиджака.

– Здравствуй, Элла, – Антон скользнул губами по её щеке и забрал у пилота чемодан.

– Ты рад мне, милый? – Элла обвила шею мужа рукой.

– Не могу сказать, что очень, – жёстко ответил Рубин, – у меня много дел, а я вынужден торчать в аэропорту, ожидая опоздавший на два часа самолёта. Могла бы предупредить.

– Ой, ну, прости, Антончик, – надула пухлые губки Элла, – я просто забыла о разнице во времени! Не сердись! Поедем лучше куда-нибудь выпьем шампанского, у нас есть повод.

– Повод? И какой же?

– Секрет-секрет! – защебетала Элла. – Но тебе понравится новость! Мони, ведь правда ему понравится?

Мони жалобно заскулила и задрожала с новой силой.

– Если тебе хочется шампанского – выпьем вечером, а сейчас, извини, мне нужно работать.

Антон завез Эллу с собачкой домой и уехал в офис.

За время отсутствия Рубина в офисе произошли странные, никак не связанные между собой, а оттого кажущиеся ещё более нелепыми события. Во-первых, в окно бухгалтерии, открытое настежь по случаю неслыханной жары и поломки кондиционера, залетел огромный чёрный ворон. Откуда он взялся в центре большого города – непонятно. Птица взгромоздилась на шкаф и злобно посверкивала оттуда чёрными бусинами глаз. Главбух Татьяна Дмитриевна Ковалёва не на шутку расстроилась, усмотрев в появлении пернатого дурное для себя знамение, и принялась сморкаться в батистовый платочек. На попытки изгнать ворона с облюбованного места тот отвечал хриплым карканьем и угрожающе растопыривал крылья. А крылья эти, надо сказать, в размахе были не меньше метра – целый гриф! Пришлось позвать охранника. Тот врукопашную схватился с чёрной птицей, был ею дважды клёван, но повёл себя героем и в конце концов выдворил самозванца обратно в окно.

Вторым событием, изумившим сотрудников офиса, было явление курьера с подарочной корзиной, полной травяных чаев – мятный, липовый, ромашковый, барбарисовый – всего около двадцати сортов. Вместе с чайными мешочками в корзине лежал горшочек мёда. Подарок был доставлен из Центра эволюции человека. В центре чайной композиции белел незапечатанный конверт. Когда секретарша взяла на себя смелость заглянуть внутрь, то обнаружила стопку приглашений на лекцию некой Дарьи Степановны Кремер – знаменитого футуролога современности. О существовании учёной дамы в офисе не знал никто и имени такого никогда не слышал. Хотели уточнить у курьера, но того и след простыл. Спрятали приглашения обратно в конверт, а корзину оставили в приёмной директора.

Помимо корзины с чаями в приёмной Рубина дожидался пожилой мужчина в толстых очках, представившийся Григорием Васильевичем Сидоренко. Он терпеливо сидел уже второй час, держа на коленях потрёпанный портфель из дерматина. От расспросов о цели визита посетитель уклонялся, от кофе отказывался, предложение записаться на приём в другой день отвергал. Увидев вошедшего Рубина, вскочил со стула и кинулся наперерез.

– Антон Михайлович, здравствуйте! Я профессор Сидоренко, мне нужно поговорить с вами. Очень важное дело. Уделите мне десять минут!

– Ни десять, ни пять минут, к сожалению, уделить не могу, извините, – Рубин даже не глянул в сторону старика.

– Это касается чернавского месторождения, у меня есть чрезвычайно важные сведения, которые могут вас заинтересовать, – не сдавался Сидоренко, прижимая к груди портфель.

– Те сведения, которые меня интересуют, я нахожу без труда сам, – сухо ответил Антон. – Вы можете оставить информацию моему секретарю, – и скрылся в кабинете.

Сидоренко понурил плечи и, постояв с минуту перед закрытой дверью, горестно поплёлся прочь. Секретарша, проникшись сочувствием к неудачливому посетителю, предложила записать его на другой день, но тот лишь удручённо махнул рукой.

Из-за встречи Эллы целый день пошёл наперекосяк. Рубин не успел сделать и половины намеченного: пропустил планёрку, отменил совещание, опоздал на встречу с главой департамента – подобного за ним никогда прежде не водилось. А усталость была такой, будто отработал смену в шахте. Природа этой усталости была ему хорошо знакома. Она проистекала из тяжести, тягучей скуки и глухой пустоты, охватывающей Антона в последнее время в присутствии жены. Одна за другой ветшали и обрывались непрочные нитки, соединявшие супругов. Они оказались гораздо слабее тех красных шёлковых нитей, что прошнуровывали их брачный контракт. Рождение ребёнка могло бы всё изменить. Или нет?

Вечером, купив по дороге шампанского и пакет еды, Антон вернулся домой. Элла встретила его в кружевном халате, отороченном серебристым горностаем, безмятежная и благоухающая, только что из ванны. В ушах сверкали крупные бриллиантовые слёзы. Утомлённая перелётом Моника, спала в переносном собачьем гнёздышке, суча лапками и поскуливая во сне.

Накрыли на стол, Антон разлил по бокалам шампанское. Элла достала откуда-то витые свечи и ловко зажгла их тяжёлой зажигалкой в форме львиной головы. Сели друг напротив друга.

– Ну что, за встречу? – предложил Антон и одним глотком осушил запотевший бокал.

Шипящий напиток заморозил горло, зато в груди сразу потеплело.

Элла отпила немного и потянулась за клубникой. Осторожно двумя пальцами взяла самую крупную ягоду, придирчиво осмотрела со всех сторон и поднесла к губам.

– Антоша, я решилась, – торжественно возвестила она, – у нас будет ребёнок!

– Ты беременна?! – поперхнулся Антон, глаза его вспыхнули надеждой.

– Нет. Но у меня есть план, – Элла была невозмутима.

– Поделись, – вяло отозвался Рубин, отводя потускневший взгляд.

– Только ты не перебивай, ладно?

– Ладно, – Антон подлил себе ещё шампанского.

– Мы сделаем дополнение к контракту.

Рубин вопросительно посмотрел на жену.

– К нашему брачному контракту, – пояснила та. – Будет всего пять пунктов. Первый: у меня должна быть круглосуточная няня для ухода за ребёнком, с самого рождения. Второе: я не буду кормить грудью, искусственные смеси – это химия, поэтому нужна кормилица. Третье…

Антон слушал Эллу с расширенными глазами. Что такое она несёт? Этот монстр собирается стать матерью? Женщина с калькулятором в мозгу и глыбой льда вместо сердца – его жена? Да это кукла! Красивая говорящая кукла! Безупречная и дорогая.

– И, наконец, последнее, – продолжала кукла, – нашего ребёнка выносит и родит суррогатная мать. Я уже нашла надёжное агентство и оформила заявку. И даже успела просмотреть их базу данных. Вот, погляди, кого я отобрала, – Элла протянула Антону пачку анкет с фотографиями женщин.

– Элла, ты в своём уме? – охрипшим голосом произнёс он, пытаясь разглядеть в бирюзовом взгляде хоть крупицу сомнения.

– А что? Сейчас многие так делают!

– Делают те, кто не может родить сам! Но ты… ты совершенно здорова! Я тоже! Так в чём же проблема? – свирепел Рубин.

– Да ты просто меня не слушал! – завизжала Элла. – Я же тебе всё по-человечески объяснила. А ты пил шампанское и думал о своей чёртовой работе! – жена вскочила из-за стола, прекрасные черты исказились гневом. – А может, ты думал о ком-то ещё? Может, у тебя кто-то появился в этом твоём Верхнесранске?

Антон поморщился. Началось!

– Я поняла! – завопила жена. – Ты хочешь, чтобы я стала одной из тех обабившихся тёток, что вяжут носки да варят борщи. Запомни, этого не будет никогда!

– Я не заставляю тебя вязать носки, – попытался возразить Антон, – а борщ ты варить никогда не умела и вряд ли когда-нибудь научишься.

– Между прочим, – прошипела Элла, сузив глаза, – у меня кембриджский диплом и три языка. Тебе не кажется, что многовато для кухарки?

– Ты ещё забыла сказать, что у тебя папа – никелевый магнат!

На пол полетело блюдо с клубникой.

– Что-о-о? Да как ты смеешь! Мой отец дал тебе всё: работу, деньги, связи!

– И дочку-красавицу в придачу, да? – Антон не мог остановиться. – Или в нагрузку?

Элла залилась слезами.

– Я всё расскажу отцу, как ты надо мной издеваешься! – кричала она. – Посмотрим, как ты ему объяснишь, что не захотел ребёнка-а-а.

Рубин посмотрел на чужую, плачущую навзрыд холёную женщину с нескрываемым отвращением. Дальше продолжать не имело смысла. Он схватил пиджак, щёлкнул замком и вышел в тёплые апрельские сумерки.

…Смеркалось. На улицах Верхнедонска зажигались первые фонари. Рубин медленно брёл вдоль улицы Свободы, стараясь дышать как можно глубже. Сердце колотилось где-то у горла, и стоило немалых усилий вернуть его на прежнее место. Он ощущал себя узником. Опутанный параграфами контрактов, расписками и обещаниями, Антон совсем не походил на того парня, кем был пять лет назад. «Свобода есть осознанная необходимость», – повторял про себя Рубин, но сейчас почему-то не осознавал причину, по которой должен был всё это терпеть. Раньше он думал: это даже хорошо, что они с женой живут порознь, расстояние поможет сохранить свежесть и остроту чувств. Он обманывал себя, убеждая, что как только появится ребёнок, Элла станет другой. Нет, она не изменится никогда. И ребёнка у них не будет. Сегодня он ощутил это с горькой неизбежностью.

Улицу Свободы пересёк бульвар Победы, Антон свернул направо. Проезжая часть была заполнена шуршащей лентой автомобилей, а вот тротуары – почти пусты. Вскоре дорога привела его в тихий и сумрачный Гоголевский сквер. Антон шагнул под сень старых лип, глубоко вдохнул весенний дурман и окончательно успокоился. Старые фонари освещали крохотную площадку возле заросшего сиренью памятника Гоголю. Кроме бронзового писателя на ней находился уличный актёр-кукольник. Рабочий день его давно закончился, и он собирался уже уходить, но, увидев Рубина, задержался. Антон порылся в бумажнике, выудил оттуда пятисотрублевую купюру и положил в перевёрнутую фетровую шляпу.

Кукольник долго ковырялся в грубо сколоченном фанерном ящике, набитом ворохом марионеток, прежде чем нашёл то, что искал. Заиграла музыка. В ловких руках кукловода оказались двое – он и она. Она была в кокетливой оранжевой шляпке, из-под которой выбивались светлые локоны. Голубые стразы вместо глаз, и крохотная собачка под мышкой. Ба! Так это же Элла! Антон внимательно вгляделся в её партнёра по сцене и узнал в нём… себя – даже пиджак был таким же, как на нём сейчас – в мелкую синюю полоску. Приведённые в движение чуткими пальцами, куклы принялись разыгрывать спектакль, который закончился взаправдашней кукольной ссорой. Рубин увидел точь-в-точь повторение сегодняшней безобразной сцены, даже клубничины размером с горох рассыпались по брусчатке, оставив алый след. Всё было настолько правдоподобно, что, казалось, кто-то невидимый снял скрытой камерой минувший вечер, чтобы потом подшутить над участниками скандала, заставить их задуматься о своём поведении. Но вот кукольная Элла передёрнула плечиком, развернулась и ушла, оставив игрушечного Антона одного. Поднялся ветер, загремел гром – таким реалистичным было звуковое сопровождение – и на плиты упали первые капли дождя. Кукольный двойник Антона поднял ворот пиджака и раскрыл зонт. И только теперь заметил идущую навстречу одинокую женщину. Большой Рубин прищурился, силясь разглядеть в игрушечной незнакомке знакомые черты, но так никого в ней и не узнал. Да и что можно разглядеть в марионетке размером с локоть? Каштановые волосы, грустные глаза и книжка в руке. Куклы встретились, посмотрели друг другу в глаза и вдруг осветились голубоватой вспышкой. Музыка взвилась ввысь и умолкла. Спектакль был окончен. Марионетки обмякли, превратившись в две опутанные лесками тряпичные кучки. Усталый кукольник поднял глаза и печально улыбнулся.

Антон стоял ошеломлённый. Рой вопросов метался в его голове, не находя выхода – уж слишком дико прозвучали бы они вслух. Он только и смог, что ударить несколько раз в ладоши и потрясённо произнести: «Браво! Ничего подобного никогда в жизни не видел».

Его аплодисменты поддержали нестройные хлопки, раздавшиеся из-за спины. Рубин обернулся и обнаружил поодаль ещё двух зрителей, стоящих в тени старой липы. Случайные прохожие, вероятно, услышали музыку, доносящуюся из парка, и решили заглянуть на огонек, а позже, завороженные уличным спектаклем, не могли оторваться, пока не дождались развязки. Два молодых человека одного роста были значительно моложе Антона и, судя по лицам, чувствовали себя гораздо более свободными, чем он. Один из них, одетый в чёрное, тряхнул смоляными кудрями и восхищённо присвистнул: «Мастерски сыграно!». Его светловолосый приятель в белом спросил: «Лаврик, а тебе не кажется, что в спектакле чего-то не хватает? Будто бы осталась лёгкая недосказанность?». Чёрный заразительно засмеялся: «Глебушка, а почему ты решил, что это конец?» – и хлопнул друга по плечу. Приятели прошли мимо Антона и растворились в темноте пустынного сквера. Фигура кукольника в нимбе жёлтых фонарей удалялась в сторону площади. Рубин зябко поёжился и рассеянно побрёл по сверкающей огнями улице.