Читать книгу Живые души. Роман-фантасмагория - Алена Даль - Страница 9

Если бы Никита Мано мог только предположить, к каким счастливым последствиям приведёт случайное знакомство с зеленоглазой Ларисой в Центре эволюции человека, то, несомненно, постарался бы насколько возможно приблизить этот судьбоносный момент. Но момент приблизился к нему сам и развернулся веером фантастических событий, в центре которых оказался он – Никита. Какой там никель! Сногсшибательные сюжеты из жизни Верхнедонска, представленные самым ярким и талантливым телерепортёром города, затмили прочие городские новости. Но всё по порядку.

В прошлый четверг около семи вечера Никита достал пахнущую сеном визитку и позвонил. Ответили не сразу. Каркающий мужской голос сообщил, что в данный момент Лариса принимает грязи, и попросил подождать на линии. Мано терпеливо прослушал в трубке шум ветра и подозрительное чавканье, а через пару минут раздался знакомый обволакивающий голос.

– Здравствуй, Никита, рада тебя слышать.

Мано немного растерялся: своего номера Ларисе он не оставлял, каркающему мужику не представлялся.

– Э-э-э, может, выпьем как-нибудь… по чашечке кофе? – стряхнув оцепенение, предложил Никита.

– Лучше чая! – перебила его Лариса. – Я угощу тебя чаем, который ты ни разу не пробовал. Приходи в субботу в кафе Центра эволюции, часикам к одиннадцати – там у меня встреча. Заодно поболтаем! Сможешь?

– Не вопрос, – согласился тележурналист. – А можно мне не одному прийти? – ему вдруг страшно захотелось похвастать перед Ниной Бобровой новым знакомством.

– Конечно, приводи с собой кого хочешь! – разрешила Лариса.

В урочный день, урочный час Никита и Нина прибыли в назначенное место. За укромным столиком кафе в окружении остролистых пальм сидела группа изысканно одетых женщин. Среди них были директриса мехового бутика Кривоносова, жена чиновника Трепакова Ирина и ещё пара-тройка знакомых по светским репортажам лиц. На столе перед ними красовался большой заварочный чайник, испускающий восхитительный аромат. Чашки были пусты. Женщины внимательно разглядывали карточки с абстрактными цветовыми пятнами. Вновь прибывшие присоединись к компании и стали вместе со всеми пялиться в странные картинки. За столом царила атмосфера тайного заговора.

– Это метафорические карты ассоциаций, – пояснила новичкам Лариса, – выбирайте ту, которая вам ближе. Она будет означать вашу подсознательную потребность, которую я помогу расшифровать и удовлетворить.

– Ну, допустим, эта, – Нина протянула карту, на которой было изображено нечто, напоминающее цветастую гриву льва.

– Ага, понятно, – мгновенно определила консультант по красоте, – ты нуждаешься в смене имиджа. В первую очередь это касается причёски.

Никита ехидно хмыкнул, припомнив их недавний разговор.

– Но ты настолько занята, – продолжала Болотова, – что просиживать ежедневно по три часа в кресле стилиста нет никакой возможности.

– Что правда – то правда, мужа-олигарха у меня нет, – притворно вздохнула Боброва, – приходится крутиться самой.

– Не беда, – отозвалась Лариса, – могу предложить революционное средство для волос. Достаточно раз в три дня использовать его для мытья головы, и твоим волосам будет задана программа изменений, в соответствии с которой причёска будет меняться по нескольку раз в день без твоего участия.

– То есть как? – не поверила Нина.

– Всё просто. Я беру твой волосок, анализирую на специальном оборудовании, потом мы вместе определяем набор образов и задаём временные интервалы. Вся информация закладывается в волновую структуру эликсира. Нанотехнологии – и никаких чудес! – улыбнулась Лариса и тряхнула копной оливковых кудрей, красноречиво свидетельствующих об их возможностях.

Задетая повышенным вниманием в адрес Нины, клиентка поинтересовалась:

– Ларочка, а прошлые заказы можно уже получить? Или будем весь день обсуждать причёску Бобровой?

– Конечно же, дорогая! – Болотова поставила на стол перед Кривоносовой изящную плоскую коробку, обтянутую тёмно-зелёным атласом.

Директриса бутика нетерпеливо разодрала бант и сорвала крышку. В устланном бархатным мхом чреве мерцали пузатые баночки и толстостенные склянки без этикеток. Касаясь каждого точёным пальцем, Лариса перечисляла: для лица, для бюста, для шеи, для интимных зон… Кривоносова кивала, алчно поглядывая на банки со снадобьями.

– А у меня был специальный заказ! – подала голос полная дама с короткой стрижкой. Голос у неё был тихим, неуверенным и никак не вязался с её внушительной фактурой.

– Помню, Олечка, – обворожительно улыбнулась Болотова, – капли №6 – верно?

Дама смущённо кивнула. Лариса аккуратно извлекла из сумочки узкий пузырек с маслянистой жидкостью, цветом напоминавшей болотную жижу.

– Только неси осторожно, не взбалтывай, – предупредила она.

– Кто-нибудь объяснит мне, наконец, что здесь происходит? – патетически воздел руки Никита. – Какой бренд мы обсуждаем? Кто производитель косметики? Что за капли №6?

– Капли для чтения мыслей, – буднично пояснила Лариса, – радиус действия полтора-два метра. А производитель – компания «Дарина».

Мано нервно сглотнул слюну.

– А мне можно такие же? – он представил, какие горизонты могут открыться перед ним с применением этих чудо-капель.

– Можно! – легко согласилась Лариса, – только готовятся они небыстро и стоят недешево.

– Сколько?

– Год.

– Чего год? – не понял Мано. – Целый год готовятся?

– Год жизни – цена этого препарата.

Никита умолк.

Тут из-под пальмы раздались всхлипывания. Все повернулись к источнику звука. Возле кадки сидела жена главы департамента экологии и природопользования Трепакова – Ирина и прикладывала к глазам скомканную салфетку.

– Опять? – сочувственно спросила её Кривоносова.

Ирина кивнула, высморкалась и взяла себя в руки.

– Значит так, – твёрдо произнесла она, обращаясь к Ларисе, – микстура №3, два флакона. Я его, подлеца, выведу на чистую воду! Он мне во всём сознается!

– Микстура уже готова, – так же твёрдо ответила консультантка, – цену ты знаешь.

Никите вдруг показалось, что вместе со словом «знаешь» изо рта Ларисы вырвалось приглушенное змеиное шипение, и тонкая струйка ядовитого газа, как сигаретный дым, скользнула из уголков её безупречных губ.

С обворожительной улыбкой, как ни в чём не бывало, Болотова повернулась к Никите:

– Это микстура правды. Способствует спонтанной честности. Альтернатива детектору лжи.

Когда все заказы были розданы, а новые сформированы, компания приступила к самому приятному – чаепитию. Из-за пальмы неожиданно появился директор Центра Смирных и галантно поприветствовал женщин, приложившись к руке каждой. Усадили за стол и его.

Разлили по чашкам чай и, прежде чем пить, долго и жадно вдыхали острый аромат, не похожий ни на один из известных чаев. Даже такой завсегдатай чайных церемоний, как Смирных, не мог опознать в букете ни признаков белых улунов, ни дымных нот пуэра, ни хвойных сушонгов. Никита отпил большой глоток и задержал его во рту. Тысячи жгучих иголочек впились в нёбо и язык, в голове ударил гонг, а по телу разлилось сладкое тягучее томление, сменившееся вскоре лёгкостью, почти невесомостью – так, что хотелось взмахнуть руками и взлететь! Послевкусие было горьковатым и отдавало речной тиной. Но новый глоток перебивал неприятный осадок и вновь ввергал в водоворот неведомых ощущений. По рукам и ногам пробежали щекочущие разряды. В области солнечного сплетения образовалась воронка, всасывающая в себя усталость и следы вчерашнего ночного веселья. Никита присмотрелся к соседкам по столику – женщины преобразились: спины их гибко изогнулись, тела налились упругостью, лица засияли, глаза подёрнулись колдовской поволокой. Прямо шабаш какой-то! Ещё один глоток, ещё и ещё… Воздух вокруг стал густеть, а силуэты, напротив, сделались зыбкими и прозрачными, и вот в какой-то момент Никите показалось, что все чаёвницы воспарили, отделившись от плюшевых подушек, оторвав от пола остро отточенные каблучки. Лариса, прикрыв глаза, висела над стулом. Блестящие скользкие локоны шевелились сами по себе, как бурые лесные медянки. Смирных бесследно исчез – Мано не заметил когда и как. На дне чайника оставалось несколько глотков, когда видения рассеялись.

Разом зазвонили мобильники, распахнулась парадная дверь, заиграло радио и городская жизнь, быстрая и пружинистая, заявила свои права на драгоценное время наших героинь. Они подхватили сумочки, спешно расцеловали друг друга в воздух возле щёк и распрощались до следующего чаепития.

Спустя несколько дней жителей Верхнедонска потрясли одна за другой две сенсации. Первая из них – чистосердечное признание чиновника Трепакова, сделанное им на ступенях обладминистрации за полчаса до заседания Общественного совета. В считанные часы оно разлетелось по всем информагентствам, газетам и телеканалам города, не только нанеся ощутимый урон репутации вышеозначенного чиновника, но и подняв рейтинги расторопных СМИ, успевших вовремя сверстать новость. Дело было так.

Олег Борисович Трепаков, глава департамента экологии и природопользования, во вторник, в половине девятого, как обычно шествовал на службу. Пройдя первые шесть из четырнадцати ступеней ведущих в покои губернской управы, он вдруг остановился как вкопанный и заговорил сам с собой: «А что ж я так спешу? До заседания ещё полчаса. Почему бы мне не поговорить с жителями Верхнедонска? Сколько можно прятаться в кабинетной тиши да за тонированными стёклами служебных машин?».

– Эй! – крикнул он зычно. – Уважаемые верхнедончане! Прошу внимания!

Несколько прохожих испуганно шарахнулись в сторону.

– Я, Олег Борисович Трепаков, не далее как вчера получил предложение, от которого не смог отказаться. А кто бы из вас отказался от виллы на берегу средиземного моря? – обратился он в пустоту. – То-то же!

Вокруг оратора стали собираться зеваки. Некоторые снимали чиновника на телефон.

– Взятка ли это? – спросите вы, и я отвечу: да! – злорадно воскликнул Трепаков, хотя никто его ни о чём не спрашивал. Собравшиеся, разинув рты, дивились разоблачительной откровенности солидного господина с дорогим портфелем.

– Вилла в Сан-Марино – это вам не трёхкомнатная квартира на Воробьёвке! – не унимался Трепаков. – Можно и засунуть свою принципиальность куда подальше! Вот сюда! – чиновник развернулся и убедительно похлопал себя по толстому заду.

В толпе зашушукались, раздались предположения – «пьяный», «стресс», «сгорел на работе»… Появился первый фотограф. Аудитория прибывала.

– Всё равно я собирался уезжать, – доверительно сообщил Трепаков стоящей напротив старушке в вязаном берете. – Что мне делать в этой дыре? Денег я откачал достаточно, сбережения кое-какие, слава Богу, имеются.

Свидетельницей публичного приступа честности чиновника Трепакова стала оказавшаяся поблизости Нина Боброва. Сразу сообразив что к чему, она набрала номер Никиты: «Не знаю, где ты сейчас, – выпалила она скороговоркой, – но если через минуту не будешь у Красного дома, то лавры самого сенсационного репортёра Верхнедонска достанутся кому-то еще».

Вскоре запыхавшийся Никита вместе с оператором, расталкивая толпу, пробирались поближе к оратору.

– Никита Мано, телеканал «ЖЖЖ». Олег Борисович, расскажите подробнее о вашей вилле в Сан-Марино, – взял он с места в карьер.

– О! Вот и пресса! Тут как тут! – расцвёл Трепаков, и сразу переменился в лице. – Как же я вас ненавижу! – он с отвращением сплюнул на ступеньку. – Но что делать – придётся отвечать, – и чиновник добросовестно перечислил количество этажей, комнат, метраж и высоту потолков, упомянул также о рыночной стоимости дома и наличии собственного причала.

– Назовите сумму ваших сбережений! – раздался очередной вопрос.

Трепаков честно обнародовал суммы депозитов во всех шести банках. И даже признался, что четыре вклада открыл втайне от жены.

– Знает ли семья о ваших планах?

– Детей поставлю в известность, когда надо будет, а Ирка – пусть катится ко всем чертям! Достала она меня за тридцать лет! Во как! – Трепаков полосонул себя ребром ладони по горлу.

– Когда вы планируете переехать в Испанию?

– Сразу после утверждения проекта Чернавского горно-обогатительного комбината.

Скрипнули тормоза, у ступеней обладминистрации остановились два тонированных автомобиля. Пятеро молодцев в штатском принялись вежливо рассеивать толпу. Лысый коротышка в льняной паре с печальными глазами и саквояжем в руке ласково обхватил Трепакова за талию и мягко увлёк внутрь здания. Тот не сопротивлялся, а лишь повторял потерянно: «А кто бы отказался? Вот вы бы отказались? Скажите честно!». Обладатель печальных глаз каждый раз отвечал: «Ну что вы?» – и продолжал бережно придерживать Трепакова за локоток, пока не доставил в его собственный кабинет и не усадил в вишнёвое кресло. Там коротышка раскрыл саквояж и принялся производить обычные медицинские формальности, предшествующие долгому и обстоятельному разговору с новым пациентом.

Не успел Никита смонтировать сюжет с признанием Трепакова и поставить его в сетку вечерних новостей, как позвонил директор Центра эволюции Смирных и взволнованно сообщил, что имеет эксклюзивное заявление. Обнародовать его он доверяет телеканалу «ЖЖЖ» и персонально Никите Мано. Дело не терпит отлагательств – явиться нужно завтра к десяти. Смирных дико хохотнул и добавил, понизив голос: «Это прорыв, переворачивающий нынешние представления о возможностях человека». Никита аж вспотел: после саморазоблачения областного чиновника трудно было представить себе новость, способную переплюнуть эту. Однако от приглашения не отказался.

В десять утра Мано был в приёмной Смирных. Знакомая секретарша с лисьим личиком, не отрываясь, смотрела на дверь кабинета расширенными от ужаса глазами. На вопрос, на месте ли директор, лишь пожала плечами и уткнулась в чистый лист бумаги. Никита стукнул костяшками пальцев по косяку и отворил дверь. Виталий Смирных ждал съёмочную группу, замерев в торжественной позе. Директор был чисто выбрит и облачён в строгий, как у покойника, костюм. Белая рубаха, стянутая у горла полосатым галстуком, подпирала раздувшиеся от важности щёки. Сжатый в нитку рот был занят удержанием страшной тайны, рвущейся раньше времени наружу.

Но вот камеры настроили, микрофоны подключили. «Готово! Говорите!» – скомандовал Никита и кивнул оператору.

– Дамы и господа! Уважаемые жители и гости Верхнедонска! – начал Смирных сдавленным от волнения голосом, – в нашем Центре эволюции человека, хорошо известном как в городе, так и за его пределами, зафиксирован первый в истории случай телепортации – явления малоизученного, но перспективного с точки зрения управления пространством и временем.

Никита поддержал директора ободряющей улыбкой и поднятым вверх большим пальцем. Голос Смирных окреп.

– Напомню, что телепортация – это изменение местоположения объекта, при котором траектория его движения не может быть описана в принятой системе математических функций. Иначе говоря, это сверхбыстрое перемещение сквозь виртуальные коридоры в пространстве. Расположение и размер этих коридоров, равно как и время прохождения сквозь них, наукой до конца не исследованы, что не мешает наблюдать явление исчезновения объектов в одном месте и их появление в другом, удалённом от первого на десятки, сотни и тысячи метров, а иногда и сотни километров. Объектом телепортации может стать как неодушевленный предмет, так и живое существо, в том числе человек.

Директор окончательно раскрепостился и ослабил галстук.

– А теперь самое интересное! Ваш покорный слуга, – Смирных элегантно склонил голову и широко улыбнулся в камеру, – приступил к экспериментальной программе по освоению телепортации. Конечно, пока это спонтанные, неуправляемые случаи перемещения, но я уверен: это только начало. Наш Центр ориентирован на планомерное и всестороннее развитие человека, в том числе его сверхвозможностей, изначально заложенных природой в каждом из нас. Вот только несколько цифр, – Смирных придвинул к себе лист, – коэффициент интеллектуального развития после года регулярных тренировок в нашем Центре увеличивается в среднем на 55% у мужчин и почти на 70% у женщин. Скорость запоминания информации возрастает…

Раздались помехи как при плохой радиосвязи. Фигура директора поблекла и лопнула, словно трухлявый дождевик, оставив после себя лёгкое бурое облачко. Камера всё ещё продолжала мигать, петличка микрофона покачивалась на столе, но кресло руководителя зияло пустотой. Директор бесследно исчез. Никита заглянул на всякий случай под стол – никого. Оператор стоял, отвесив нижнюю губу, и продолжал снимать пустое кресло, пока Никита не сказал раздражённо: «Стоп». «Дурацкая шутка», – подумал Мано и вышел в приёмную.

– Ничего не знаю, даже не спрашивайте! – замахала руками лисичка и выскочила в коридор.

Мано вышел в фойе, пугливо озираясь по сторонам, всё ещё в надежде увидеть злостного шутника. В это время по лестнице со второго этажа спускался тренер по бесстрашию и креативности Михаил Бубен. К нему и обратился в смятении Никита. Из рассказа Бубена следовало, что началось это в прошлую субботу. В разгар тренинга, около полудня, он вдруг обнаружил директора, сидящим в заднем ряду его класса, в довольно помятом виде, словно тот прошёл сквозь строй митингующих. По лицу Смирных было заметно, что появление в стенах класса для него такая же неожиданность, как и для самого Бубена. Мало того – через день директор исчез надолго. Вернулся только к вечеру с лукошком грибов, утверждая, что был в чернавском лесу, хотя где именно и зачем ответить затруднился. Несмотря на странные исчезновения, бодрость духа Смирных не терял, а на планёрке объявил, что изучает на себе практику телепортации и намерен вскоре открыть специальную группу для освоения этого малоизученного явления. Большинство тренеров и сотрудников Центра горячо поддерживали идеи своего директора, поддержали и эту, причислив руководителя к плеяде блестящих и отважных первоиспытателей, таких как Луи Пастер и Никола Тесла.

После слов Бубена Никите не оставалось ничего другого, как свернуть съёмку и довольствоваться трёхминутной записью. Зато! – как же он сразу не сообразил? – зато у него в руках теперь была медиа-бомба – видеозапись исчезновения человека в процессе телепортации, а это, извините, похлеще чем приступ самобичевания проворовавшегося чиновника. Это тянет на мировую сенсацию!

С такими жизнеутверждающими мыслями Никита Мано покинул стены Центра эволюции человека, миновал припорошенную лепестками каштановую аллею и вернулся в студию, полный смелых прожектов и радужных планов на будущее.