Читать книгу Когда запоет соловей - Алена Воскресенская - Страница 7

Наша жизнь постепенно возвращалась в обычное русло, за тем исключением, что дэда пока не позволял делать остановки в поселениях. Он несколько расслабился, поняв, что у Маргарет и малыша нет отца, готового отправиться в погоню, но показываться на глаза людей не торопился. Мы по-прежнему колесили заброшенными дорогами, хотя запасы подходили к концу и потребность в публике становилась все ощутимее. Но дэда упрямо гнал на юго-восток, подальше от местечка, откуда мы забрали Кая.

Впрочем, Каем малыша звала только Маргарет. Община нарекла его Ильке (Рыжик), и спустя пару дней он начал откликаться на это прозвище, несмотря на явное неудовольствие тети. Присутствие Маргарет успокоило мальчика, он все реже спрашивал про мать и с охотой принимал щедрые ласки Нзари.

Постепенно благодаря веселому нраву он расположил к себе всех членов бродячего цирка. Мои сестры-гимнастки с удовольствием учили его кувыркаться и крутить колесо, а силач Вознак высоко подкидывал малыша до тех пор, пока заливающийся хохотом Ильке не начинал икать от восторга и страха. Старый Мирту развлекал мальчика простенькими фокусами вроде исчезновения яйца и внезапного обнаружения его за ухом, и даже бедняга дурачок Мэ, обыкновенно коротавший время в отчуждении, все норовил прикоснуться к малышу и дарил ему то дохлого жука, то обглоданную белками шишку.

Маргарет, напротив, держалась со всеми на расстоянии и подчеркнуто строго. Она открыто выказывала неприязнь общине, за исключением, пожалуй, Нзари. Даже со мной она была холодна и немногословна, а ведь мы делили с ней и Ильке кибитку – больше места в нашем караване для них не нашлось, а малыш наотрез отказался расставаться с теткой на время переездов или на ночь.

У Маргарет и Нзари установилось какое-то молчаливое соглашение, по которому девушка неукоснительно и четко выполняла все поручения матушки, а та в свою очередь ограждала ее от общения с остальными. Помощницей Маргарет была хорошей, работа спорилась в ее нежных руках. Все члены общины утвердились в мысли, что девушка не была из богатой семьи, в которой домашними хлопотами занимается прислуга.

Насколько Ильке был приветлив и мил и тем вызывал всеобщую симпатию, настолько Маргарет, не желавшая идти на контакт с кем-либо, кроме Нзари, настраивала людей против себя.

Первыми разжигать конфликт начали мои сестры. Заметив, что Нзари, жалея хромоногую девушку, не дает ей поручений, требующих уходить далеко от стоянки, Аклета как-то раз демонстративно бросила закопченный котел, весь блестевший от похлебки на бараньем сале, и громогласно заявила:

– А почему она никогда не ходит на реку мыть котлы? Вроде не сахарная, не растает.

Идзури с жаром поддержала сестру:

– Вот и я не видела, чтобы она хоть раз свои белые ручки намочила. Что, только мы должны горбатиться с посудой, мыть за всех горшки да миски?

Маргарет молча посмотрела на сестер, сложив руки на груди, и не шелохнулась.

– Аклета, дитятко, у меня дел на всех хватает, не кричи, голова от тебя болит, – нахмурившись, Нзари махнула тряпкой на дочь. – Котел, может, ты и моешь, да только похлебка, что в нем была, приготовлена не тобой. Идите, идите, – жестами начала подгонять Нзари девушек. – Не стойте на месте, а то замерзнете.

Сестры с неудовольствием подняли посуду, увидев, что шум ссоры привлек внимание дэда, и нехотя поплелись к реке, бросая злобные взгляды на Маргарет. Та невозмутимо продолжала стоять и сдвинулась с места только тогда, когда Нзари подозвала ее к себе, чтобы дать новое поручение.

Следующая ссора не заставила себя долго ждать. Маргарет, желая уберечься от внезапно поднявшегося холодного ветра, надела вязаный жилет, найденный в нашей кибитке в одном из сундуков со старым тряпьем. Радули увидела это и завопила так пронзительно, что ее звонкий голос разнесся на всю округу:

– Это моя вещь! Как ты посмела взять ее без спроса?! А ну отдай! – и, не дождавшись от девушки ответа, накинулась на нее с кулаками. На этот раз Нзари не вступилась за Маргарет, а продолжила равнодушно помешивать кашу, булькавшую в котле. Бедняжке пришлось, уворачиваясь от твердых кулачков Радули, поспешно снять жилет и отдать ей.

При этом я заметил, как жадно рассматривают обтянутую тонкой рубашкой грудь Маргарет близнецы Айко и Видур, и их взгляды мне совсем не понравились. Я знал, что они уже обращались к услугам продажных женщин, и не раз, и дэда никогда не препятствовал им в этом. И вот теперь, увидев, как они перешептываются, не сводя глаз с раскрасневшейся от обиды Маргарет, я не на шутку испугался за нее. Но предупредить не успел, ведь девушка по-прежнему избегала разговоров со мной.

События разворачивались очень быстро. В тот же день мы задержались с едой и доедали ужин уже в потемках. Мужчины собрались в кружок за костром, неторопливо раскуривая трубки. Нзари хлопотала над припасами, сетуя, что пропитания остается все меньше и скоро нам придется потуже затянуть пояса. Малыш Ильке играл камешками рядом с ней. Маргарет собрала разложенную для просушки одежду и направилась разносить ее по кибиткам, пока совсем не стемнело. Я заметил, что ее хромота немного усилилась в последние дни, но девушка ни единым звуком не выказывала свою боль. Напротив, ее походка стала еще изящнее, словно она не шла, а исполняла какой-то диковинный танец. Как только ее хрупкая фигурка скрылась во тьме, я пересел поближе к огню, намереваясь починить свои видавшие виды ботинки. С досадой я обнаружил, что сапожная игла сломалась, а я даже не заметил, когда это случилось, и подошел к мужчинам, чтобы спросить инструмент у кого-то из старших. Вдруг я заметил, что Айко и Видур одновременно встали и двинулись в ту сторону, куда только что пошла Маргарет.

Мое сердце заколотилось от волнения. Дождавшись, пока близнецы отошли подальше, я незаметно последовал за ними. Не имея огня, я долго не мог их найти (луна еще не взошла), но вдруг услышал какие-то приглушенные крики за одной из кибиток. Осторожно выглянув из-за угла, я с ужасом увидел в свете поставленной на землю свечи, как Айко держит за руки распростертую на земле брыкающуюся Маргарет, а Видур пытается засунуть ей в рот тряпку. Гнусные намерения близнецов не оставляли никаких сомнений, и я, не раздумывая ни секунды, побежал к дэде.

Еле переводя дыхание от волнения и быстрого бега, я выпалил:

– Айко и Видур насилуют чужачку!

Мужчины вытаращили на меня глаза. Не знаю, что их больше поразило: то, что я осмелился напрямую обратиться к дэде, или то, что он, не медля ни секунды, поднялся и быстрым шагом последовал за мной без каких-либо вопросов.

Мы успели вовремя: Видур уже задрал юбку Маргарет, обнажив ее белые стройные ноги, но тут же был отброшен в сторону оглушительным ударом дэды. Айко сразу отпустил девушку, и та поспешно отползла в сторону, пытаясь прикрыться трясущимися руками. Я смущенно отвернулся – от вида ее обнаженных бедер кровь прилила к моему лицу.

– За что, дэда? – жалобно вскричал Видур, обхватив руками голову, по которой тонкой струйкой потекла кровь.

– Не смейте ее трогать, вы, два идиота, – сурово отчеканил дэда. – Ее чистота слишком дорого стоит, чтобы вы пристраивали к ней свои стручки.

До меня только потом дошло, насколько двусмысленными были эти слова. Уже поздно ночью, страдая от бессонницы, я понял, что он не столько беспокоился за девичью честь Маргарет, сколько обдумывал, как бы при удобном случае выгодно ее продать, и эта мысль меня глубоко поразила. Но сразу после инцидента я больше был обеспокоен тем, что нажил себе двух врагов в лице близнецов, которые догадались, кто разоблачил их намерения.

Как ни странно, неудавшееся насилие не только не смягчило отношение моих сестер к бедняжке Маргарет, а напротив, еще больше их разозлило. Я слышал, как они высказывали Нзари, сжавшей пухлые губы в неодобрительную ниточку, что дэда не испытывает к ним ни капли жалости, подкладывая под каждого желающего, а чужачка-недотрога у него на особом счету. Но мне не хотелось вникать в их завистливый шепот, и я ушел в свою кибитку, где Маргарет, крепко прижав к себе спящего Ильке, беззвучно плакала.

Спустя пару дней после этого случая дэда, наконец, заявил, что нам пора выйти к публике. Другими словами, он рискнул заехать в ближайшую деревеньку.

Община с одобрением встретила его решение. Маргарет, которая после нападения близнецов ходила притихшая и бледная, как тень, заметно оживилась. Она с воодушевлением играла в кибитке с Ильке и даже стала тихонько напевать ему песни. Мне, сидевшему на облучке, был едва слышен ее голос, но даже доносившиеся обрывки казались мелодичными и приятными. Я поймал себя на мысли, что мне хотелось бы как следует послушать, как она поет и смеется. Наверное, смех у нее серебристый, струящийся ручейком. Но я хорошо понимал, что первый повод для настоящей радости у девушки появится только при расставании с общиной. Эта мысль меня неприятно задела, и я постарался отвлечься, думая о том, что ждет нас в ближайшей деревне.

Впрочем, и эти мысли сложно было назвать приятными. Как ни старался старый Мирту обучить меня своему ремеслу, дабы я стал фокусником, когда он совсем уже одряхлеет и не сможет зарабатывать на хлеб выступлениями, дэда упорно направлял меня на совершенно другой путь. С горечью я думал о том, что мой удел – шарить по чужим карманам, и с этой скользкой дорожки мне уже никак не свернуть. Во всяком случае, пока я живу в общине.

Внезапно меня обожгло острое желание все изменить. Таким томительно-сладким мне показалось решение сбежать и начать жизнь с чистого листа, что от восторга и нахлынувших чувств я на мгновение ослабил вожжи, от чего моя каурая лошадка едва не ткнулась мордой в едущую впереди кибитку.

Что если и вправду сбежать?.. Я стал лихорадочно обдумывать эту запретную идею. Что если сбежать и прихватить с собой Маргарет и Ильке?..

Мысли завертелись быстро и беспорядочно. Я прикидывал варианты: отстать, свернуть, убежать ночью, уехать на рассвете… Задержаться в деревне, спрятаться, выждать время, а потом…

А потом Маргарет уедет, и я останусь один. Зачем я ей? Я горестно вздохнул и тут же задумался: а зачем она мне? Почему мне хочется быть с этой девушкой? Отчего мне нужно не просто начать новую жизнь, но чтобы в этой жизни непременно была Маргарет?

Мое сердце учащенно забилось, и я понял: новая жизнь уже началась. Ровно с того момента, как я подал Маргарет руку и помог забраться в кибитку.