Читать книгу Когда запоет соловей - Алена Воскресенская - Страница 8

Едва забрезжил серенький рассвет, путники продолжили путь. До Кинлежа, как оказалось, было рукой подать, хотя по ночному ненастью эта дорога отняла бы гораздо больше времени. Утром погода наладилась, но ласковое осеннее солнце и бодрящая прохлада не радовали Ольгу, напротив, это казалось ей неуместным и раздражало.

Похоронить карлика даже не пытались – не было ни инструментов, ни сил. Тело просто завернули в плащ Грижмора и погрузили на кобылку. С этим печальным грузом и постучались в двери местного старосты.

Несмотря на то, что его односельчане по деревенской привычке поднялись спозаранку и по дорожкам, которые развезло в бурую жижу, уже сновали люди, бросая настороженные взгляды на незнакомцев, староста еще спал. Дверь открыла красномордая старуха и с недовольным видом грубо осведомилась о цели визита.

Вместо ответа Грижмор сбросил тело карлика на пол, и из-под плаща показалось жуткое мертвое лицо. Старуха неожиданно тонко взвизгнула и скрылась в глубине дома, откуда вскоре послышались тяжелые шаги. К гостям с встревоженным видом поспешно вышел староста – пожилой человек с пушистыми усами и окладистой бородой, со сна торчащей в разные стороны, равно как и густая шапка темных с проседью волос.

– Зачем вы вывалили мне это на порог? – вместо приветствия взревел он, мгновенно оценив обстановку.

– Я Ольга Мельнер, владею поместьем недалеко от Тройве, – холодно представилась женщина, вторя недружелюбному тону хозяина дома. – Пропали мои дочь и внук. Люди говорят, что в последний раз с ними видели карлика и мужчину в широкополой красной шляпе. Они шли в сторону вашей деревни. Ночью мы нашли этого беднягу мертвым на тракте.

– А я здесь при чем? – со злостью спросил староста, чье морщинистое лицо по мере рассказа Ольги заливалось краской.

– При том, что хозяин красной шляпы, вероятно, где-то в Кинлеже, – вмешался в разговор Грижмор. – А еще после визита этой парочки в Тройве и Бринте находили мертвых девушек.

Староста нахмурился и нехотя кивнул:

– Я слыхал об этом.

– Велите опросить людей, – мягче произнесла Ольга. – И надо что-то сделать с телом.

Староста пригладил растрепанную шевелюру и кивком пригласил путников зайти.

Вскоре по дому загрохотали башмаки многочисленных посетителей. О страшной находке решили известить выездного судью, ныне пребывавшего в Веенпарке. До той поры покойника условились не хоронить и спрятали тело в погреб.

С опросом получилось сложнее – деревня была большая, и организовать народ, уже занятый работами в яблоневых садах, окружающих селение, быстро не получилось. Лишь к обеду выработалась хоть какая-то система: отобрали десяток ловких парней и пустили их по дворам.

Но первый результат пришел не от них. Старый Грижмор, отпросившись пропустить кружечку-другую в трактире, вскоре вернулся, запыхавшись, вместе с хозяином заведения, молодым еще мужиком, кривым на правый глаз.

– Говорит, видел красную шляпу! – с порога выпалил старик.

Ольга, все это время задумчиво простоявшая у окна, резко повернулась к пришедшим.

– Говори, Стефан, – потребовал староста.

– Да что говорить-то… – трактирщик замялся. – Поздно было, я закрывался уже. Он вошел, спросил кружку пива и постель. Ну, пива-то я ему налил, а постель стелить не стал, больно вид у него был…того… Ну, бродяга в общем. Откуда ж у такого деньги? А мне белье свежее жаль… Короче, не пустил я его. Разрешил в конюшне переночевать. Так он мне, подлец, в отместку кучу медяков насыпал, – мужик с досадой вынул из кармана кожаного фартука горсть тусклых монет. – А утром уже и след его простыл.

– У него было с собой оружие? – спросила Ольга.

– Да какое там оружие, госпожа, – рассмеялся трактирщик. – Палка была. Ну, вроде посоха, на конце заостренная. Конечно, ежели чего, то и такой можно хорошенько отдубасить. Но меча или что еще вы имеете в виду, у него точно не было.

– Как он выглядел? Кроме шляпы, имелось что-то примечательное в его внешности? – продолжала расспрашивать Ольга.

Мужик пожал плечами.

– Да я толком его и не разглядел. Темно было, я свечи уже стал гасить. Шляпа здоровенная, красная, под полями лица не видать. Одежонка потрепанная, старая, башмаки в грязи. Я еще подумал, что после него придется полы отмывать, а девчонка-то моя прихворнула…

– А рост?

Трактирщик задумался.

– Да пожалуй, что невысок. Шляпа здоровая, но сам пониже меня будет.

– Ну а борода длинная? – не успокаивалась Ольга.

– Борода? – переспросил мужик, почесал в затылке и усмехнулся. – Бороды-то не было, вот что!

– То есть сам бродяга, одет бедно, но лицо выбрито? – уточнила женщина. Староста насторожился, пытаясь понять, к чему она клонит.

– Ну, может, щетина-то и была… – замялся трактирщик. – Говорю ж, лица не разглядел, еще шляпа эта. Но бороды точно не было.

– А куда идет, не сказал? – спросил, наконец, и староста.

– На север, – уверенно ответил мужик. – Сказал, что на юге ему делать уже нечего и надо возвращаться на север, в родные места.

– Так и сказал? Делать уже нечего?

– Да, – закивал трактирщик. – Я еще удивился, какие могут быть дела у бродяги. Да и зима скоро, а они обычно на юг идут, где теплее.

– Спасибо тебе, добрый человек, – поблагодарила Ольга и, раскрыв кошелек, вручила ему монету. – Если вспомнишь еще что-то, сообщи мне.

– Все как на духу расскажу, госпожа, не сомневайтесь, – заверил ее обрадованный трактирщик и, беспрестанно кланяясь, покинул дом.

– Какой-то странный он, этот бродяга, – растерянно протянул староста. Ольга, размышляя о своем, кивнула.

– Пойду еще раз взгляну на карлика. Может, найду какую-то подсказку, кто они и откуда, – решилась она. Грижмор поморщился.

– Может, не стоит, госпожа? Ну что вам с покойником делать?

Ольга скользнула по слуге задумчивым взглядом и, ничего не говоря, направилась к погребу.

– И госпожа твоя странная, – раздосадованно бросил староста. Грижмор лишь пожал плечами.

Тело устроили как можно дальше от припасов, аккуратно обложив льдом. Пробираясь среди копченостей и россыпи картофеля и яблок, Ольга решила, что погреб не впервой использовали для таких целей, но, подойдя ближе к умершему, она уже не думала ни о чем другом, кроме как о скоротечности человеческой жизни и ее хрупкости.

«Еще вчера он, быть может, радовался осеннему теплу и звонкой монете в кармане, – скользнула тоскливая мысль. – А сегодня уже лежит среди свиных туш, такой же холодный и бесчувственный».

Отчего-то никто не сообразил опустить покойному веки, и от остановившегося взгляда мертвых глаз Ольге стало сильно не по себе. Она встряхнулась, призывая остатки решимости, и стала внимательно осматривать тело.

Костюм был под стать бродяге и соответствовал, по описанию трактирщика, одежде его красношляпого спутника. Куртка с чужого плеча была длинновата карлику, потому хозяин когда-то давно небрежно подвернул ее рукава. На локте зияла прореха, карманы оказались не только пустыми, но и дырявыми. Штаны были подпоясаны простой веревкой, а снизу неровно обрезаны, одного ботинка, как еще с ночи заметила Ольга, недоставало. Под курткой виднелась грязная рубаха. Когда женщина отвернула полу куртки, то заметила внутренний карман, в котором прощупывалось какое-то содержимое. То был кожаный мешочек, туго стянутый шелковым шнурком – вещь недешевая, в хорошем состоянии. Она странно контрастировала с нищенским обликом покойного.

Ольга высыпала все, что находилось в мешочке, на пол и подсветила фонарем, чтобы лучше разглядеть. И от увиденного у нее заколотилось сердце: среди прочего там оказалась красная лента, похожая на те, которыми любила украшать волосы Хромоножка.

«Это может быть просто совпадение, – одними губами, почти беззвучно прошептала Ольга. – Многие девушки любят такие ленты».

Стараясь унять нервную дрожь, она продолжила рассматривать вынутые предметы, но они ни о чем ей не говорили. Кроме ленты, в мешочке был маленький звонкий колокольчик, совсем крохотный, не сгодившийся бы даже для того, чтобы подвесить на шею ягненка, а еще плоский камень с изображением трех извилистых линий.

Ольга еще раз внимательно осмотрела находки. Поднесла ленту к лицу, понюхала ее, но нет, сладковато-свежего запаха Маргарет от нее не исходило. Ленточка пахла только кожаным мешочком, в котором лежала. Наверху послышался какой-то шум, и женщина поспешила подняться из погреба.

В комнату набились люди, среди которых выделялся великан с растерянным лицом и отчаянно рыдающая женщина, едва держащаяся на подгибавшихся ногах. Все шумели, толкались, староста напрасно требовал тишины – в царившей неразберихе невозможно было навести порядок.

Ольга встретилась взглядом с Грижмором, и тот жестом предложил выйти на улицу. Там он пояснил причину столпотворения.

– Нашли еще одну убитую девушку. Не Маргарет, – тут же поспешил уточнить он, увидев, как изменилась в лице Ольга. – Тот верзила – местный дровосек. Сегодня утром он обнаружил единственную дочь мертвой в овраге за околицей. Накануне они отправились с ней в лес за дровами, но отец задержался на ночь, а девушку послал домой. Мать ничего не знала об этом. Утром он вернулся – дочери нет. Стали искать и нашли только сейчас.

Шум в доме старосты усилился, выкрики стали слышны даже на улице. Вдруг дверь распахнулась, и из дома начали один за другим вылетать люди.

– Пошли прочь, негодяи! – послышался громоподобный голос старосты. Два дюжих молодца, работавшие у него кем-то вроде вышибал, проворно вышвыривали скандалистов, кое-кому еще и отвешивая напоследок пинка.

– Заходите! – зычно скомандовал староста Ольге и Грижмору. Те поспешно вернулись, и охранники тут же закрыли за ними дверь.

В доме остались только они и дровосек с женой, сидевшие у стены. Старуха хозяйка, как могла, утешала их.

– Горе пришло и в нашу деревню, – мрачно произнес староста. – Я сегодня же пошлю извещение в Веенпарк. Мои парни отправятся на север, в Сонмер, – старик кивнул на дюжих молодцев, – авось им посчастливится встретить красношляпника. Или хотя бы предупредить тамошних.

– Я поеду с ними, – тихо проговорила Ольга. Староста удивленно посмотрел на нее, но она достала мешочек карлика. – Лента могла принадлежать моей дочери. Я должна сделать все, чтобы ее найти. Можно спросить этих людей кое о чем?

Не дождавшись разрешения, Ольга подошла к дровосеку и его жене. Женщина была вне себя от горя, ее лицо выражало такое отчаяние, что Ольга не решилась к ней обратиться. Дровосек недоумевающе глянул пустыми глазами.

– Что вам угодно? – глухо произнес он без всякой интонации.

– Я ищу свою дочь, – прямо сказала Ольга, и от ее слов плечи женщины вздрогнули. – Сколько лет было вашей девочке?

– Пятнадцатый год пошел, – дровосек тяжело вздохнул.

– Как она умерла?

– Горло, – мужчина издал какой-то булькающий звук. – Этот зверь перерезал ей горло.

– У нее ничего не пропало?

– Что может пропасть у дочери бедняка? – с горечью произнес дровосек. – Лента да дешевенькое колечко?

– Это не ее вещь? – осторожно спросила Ольга, показав красную ленту, но дровосек покачал головой.

– Я не знаю.

При виде ленты жена дровосека вновь разразилась горькими рыданиями.

– Оставьте нас, прошу, – шепотом произнес дровосек. Ольга больше не посмела тревожить безутешных родителей и вернулась к старосте.

– Когда выезжаем? – обратилась она к старику.

– Парни готовы. Велю старухе собрать вам еды.

– Благодарю, – Ольга протянула старосте серебряную монету, но тот отказался.

– Что ж мы, нелюди какие, – печально возразил он. – Ищите свою дочь. А мы будем молиться, чтобы она оказалась жива.

Ольга коротко простилась со старостой и вышла на улицу распорядиться насчет коней.

От свежего воздуха, переживаний и голода голова шла кругом. Только сейчас Ольга поняла, что с минувшей ночи не съела ни крошки. «Не упасть бы с коня», – мелькнула мысль. Она достала из мешка яблоко, но при том, что живот свело от голода, Ольга не смогла проглотить ни кусочка. Тогда она протянула яблоко лошади и припала к ее теплой шее, прикрыв на минуту глаза. Ее одолевали тягостные мысли. Внезапно показалось очень важным решить, принадлежала ли найденная лента Хромоножке или нет, но женщина никак не могла сконцентрироваться и вспомнить. Вдруг послышался любимый голос:

– Ольга!

Волна радости тут же накрыла ее. Ольга обернулась и увидела Альтаира, стремительно приближающегося со встревоженным выражением на лице.

«Теперь мы справимся», – с облегчением подумала она.