Читать книгу Пари со скуки - Алевтина Сергеевна Чичерова - Страница 20

Шиндо возвратился в номер. Бросив ключи на тумбочку, он прошел по комнатам, надеясь застать где-нибудь Юичиро, однако тот еще не вернулся и Мика ощутил одновременно и облегчение, и досаду по этому поводу, ведь разговор снова откладывался на неопределенный срок.

В некотором роде, отсутствие Юу было кстати, ведь Микаэль до сего момента не знал, как будет пояснять тому случившееся.

«Как говорить? С чего начать? Как лучше объяснить, что произошло, чтобы не было тяжело?» Вопросы, преследующие его неуклонно, даже заставившие задержаться по пути в отель. Он заехал домой, взять свои обычные вещи, чтобы, когда будет говорить Юу правду, быть самим собой, ничего больше не утаивать. Как бы долго парень не подбирал нужные фразы, все они казались ему глупыми и нелепыми. Какое уж тут здравое объяснение – я прикололся с твоими друзьями, а потом, уж прости, влюбился в тебя, ты оказался таким классным парнем и теперь я люблю тебя так, что на глаза не вижу, будь со мной? Нет, в любой интерпретации это звучит абсурдно. Как не вплетай основной смысл в красивую оправу высокопарных изъяснений, он все равно остается низким и подлым по своей сути.

Вот как он вывалит эту правду Юу прямо в глаза? это же ужасно. Где он найдет силы, чтобы объяснить ему всё доступным и понятным языком? Как можно оставаться спокойным и говорить такие вещи, когда в его присутствии дышать нормально не можешь, не то, что подбирать достойные словосочетания? Как?

Микаэль терялся в этих вопросах, понимая, что сказать обязан, что его лимит молчания исчерпал силы еще вчера и теперь его подлость продолжается по собственной инициативе, в которой самим пари даже не прикроешься. Теперь он становится основным виновником случившегося.

Прохаживаясь по комнате взад-вперед, перед этим забросив сумку с вещами в шкаф, так и не прикоснувшись к содержимому, Мика изводил себя самобичеванием, упреками и страхами, понимая свой человеческий долг и одномоментно сознавая, что вместе с исполнением этой обязанности он получит самую страшную боль, которой ему никогда еще не доводилось испытывать в своей жизни.

«А может…», он остановился посреди спальни и бросил взгляд на резной стол. Внезапно его посетила мысль, что если ему так трудно признаться в своем обмане самому, вероятно есть смысл оставить Юичиро письмо и быстро уйти до его прихода. По крайней мере, в письме он сможет донести истину до Амане в самом нужном ключе. Это гораздо предпочтительней, чем стоять и блеять перед ним, оправдываясь в личном разговоре. Это отличный выход из положения, оставить Юу письмо, а самому по-тихому скрыться и ничего не придется пояснять, Юу сам все поймет.

Идея показалась парню грандиозным выходом из положения, ведь он понимал, что сказать сам он может не решиться еще долго, а оставить записку и уйти, куда как проще. Поэтому, не теряя даром времени, он уселся за стол, положил перед собой лист бумаги, взял ручку и вновь погрузился в размышления.

Теперь новый вопрос встал перед ним – как расписать все это дело? С чего начать? Какие подобрать слова?

Покусывая кончик ручки, Мика сосредоточено глядел в окно, тянущееся от самого пола до потолка.

«Дорогой Юичиро», наконец вывел он первые слова на белоснежном листе и тут же зачеркнул строчку. «Нет. Хрень, совсем не подходит. Надо по-другому».

Скомкав листок, Мика выбросил его в специальное ведро для бумаги, стоявшее тут же рядом и, взяв новый чистый лист, уткнулся в него взглядом. «Лучше написать просто – Юичиро, без всяких глупых дополнений». Решив так, он вывел иероглифы имени и снова поднял тяжелый взгляд на окно. Вздохнув, набравшись сил и мыслей, он снова склонился нал столом. Рука двигалась быстро и уверенно.

В строчках Мика пытался высказать всё, что так мучило и тяготило его, не хотел упустить не единой детали, попросить прощения за каждое слово вранья, за каждую мелочь и неприятность, доставленную, ставшему в итоге любимым, человеку. Пусть все и началось с глупой игры, но закончилось настоящим чувством со стороны Мики. В письме, он страшно сожалел, что согласился участвовать в этом бесчеловечном споре, но так случилось и изменить уже ничего не дано. Он не просил Юу откликнуться на его чувства, он желал только его прощения.

«Прости меня Юу, прости, если сможешь…»

Мика поставил точку и отложив ручку, взял в руки письмо и перечитал его. Он не стал вносить поправки, оставив первоначальный вариант, показавшийся ему подходящим. Добавить было нечего, как нечего и вычеркнуть. Письмо хоть и было написано сдержано, но оно полностью отражало его глубочайшее раскаяние и вину перед Амане, а также давало не слабый намёк на его возникшее чувство глубочайшей привязанности и любви к нему. Добавлять было нечего.

«Надеюсь, ты всё поймешь…»

Угнетающее чувство тоски медленно расползалось в душе, когда, опустив лоб на сцепленные в замок пальцы, мысленно произнес Микаэль, а потом встал из-за стола и вышел из комнаты с письмом в руке.

Склонившись над креслом, где лежал открытый чемодан с аккуратно сложенными там вещами Юичиро, Мика опустил на них листок. Вот он оставил письмо, а сейчас быстро соберет свои вещи и покинет отель, пока в него не вернулся Юу. Так будет легче, проще им обоим.

– Мика?

Шиндо подскочил на месте.

– Юу? – наспех запихнув письмо между складками брюк Юичиро, парень выпрямился и обернулся. – Ты меня напугал. Когда ты пришел?

– Прости, не хотел напугать, – усмехнулся Амане и, подойдя к девушке, поцеловал ее. – А что ты там делала? – с улыбкой осведомился он,

придерживая ту за талию.

– А, э-э, – Мика опустил бегающий взгляд к полу, – да, мне показалось, что твои вещи скомкались, так что решила их расправить, чтобы не мялись.

– А, ясно. Ты умница, спасибо, – Юу коснулся губами виска Микаэлы. Так мило, что она заботится даже о такой мелочи.

– Эм, – чувствуя на своей талии руку парня, как она властно притягивает его к себе, его губы, касающиеся его, щеки Мики окрасил легкий румянец. – Как там у тебя дела? – отведя взгляд в сторону, спросил он. Вновь кровь будоражит волнительное чувство. «Черт, только бы опять не пришлось бежать в отдельную комнату», мысленно простонал Шиндо, сдвигая ноги. Но возбуждение было не самое важное в настоящий момент. Мика бросил тревожный взгляд на чемодан с вещами. Необходимо забрать письмо, если Юу обнаружит его раньше времени, будет совсем плохо. Он должен быть далеко, когда Юичиро начнет его читать.

Сейчас он уйдет в ванную или на кухню и Мика переложит письмо, а когда

выдастся удобный случай, он уйдет из номера и оставит письмо на видном месте.

– Да там все отлично, – махнул рукой Юичиро.

– Договорился с преподами? – продолжая глядеть в сторону, Мика прижался к Юу, не в силах сдержать себя, ведь так хотелось быть ближе, учитывая, что скоро они расстанутся. Этот парень излучал такое тепло, что Микаэль не мог напоследок не искупаться в этих пронизывающих естество лучах. Ведь совсем скоро в его душе поселится неизменный холод одиночества и напоследок нужно насладиться минутками счастья.

– Я же сказал, ни о чем не беспокойся, – с улыбкой произнес Амане и, повернув лицо девушки к себе, накрыл ее губы. Шиндо закрыл глаза, наслаждаясь поцелуем. Изящно изогнувшись, не позволяя себе стать с Юу вплотную, он стоял, опустив руку на грудь парня и с жаром, в лучших традициях местного соблазнителя, вылизывал его рот.

Сладкий, тихий полустон после поцелуя и Мика томно глядит в изумрудные глаза.

– Ты так хорошо целуешься, – сладко проговорил он. – Полагаю, твой поцелуй способен завести даже парня, – однако в голосе четко ощущалось утверждение, нежели предположение.

– Понятия не имею. К счастью, меня это никогда не интересовало и никогда не заинтересует. Меня волнуешь только ты одна, и никто больше, – с легким вожделением во взгляде, произнес Амане. – Кстати, по поводу поцелуев, так то же самое хотел сказать тебе и я, – усмехнулся Юичиро. И почему она всегда опережает его с комплиментами? Даже неловко становится. Странно, что она выполняет его работу, подливая масла в огонь комплиментами. Любопытная у нее манера поведения, точно она сама, своими речами, пытается склонить его к интиму, а не он ее, как должно быть. Даже такие мелочи в поведении девушки, напоминают ему тактику соблазнения парней. Хотя, что удивляться, ведь весь ее круг общения состоял из парней, вот и понахваталась у них приемчиков.

– Пойдем, выпьем что-нибудь? – предложил Юу и, держа девушку за плечи,

повел её из комнаты.

– А ты разве не пойдешь в ванную? – стараясь скрыть напряжение, полюбопытствовал Микаэль, снова бросив короткий взгляд на чемодан, где осталось злосчастное письмо.

– Я думал, сначала попить вместе кофе, а потом уже, – пожал плечами Юу и поглядел на футболку. Может быть, стоит освежиться, но вроде ничего кроме запаха его одеколона не чувствуется. – А что, нужно? – он поднял внимательный взгляд на девушку.

– Нет-нет, я так просто спросила, – отрицательно качнул головой Шиндо.

– Мика, все хорошо? – Юу с улыбкой, взглянул на смутившуюся девушку.

– Конечно, хорошо, – фыркнув, отозвался тот.

– И ты ничего не хочешь мне сказать? – лукаво поинтересовался брюнет.

– С чего ты взял? – недоуменно покосился на него Мика. – Пойдем уже, – он улыбнулся и направился к бару.

Попивая крепкий кофе Шиндо все думал об оставленном письме. Глупостью была сама мысль оставить Юу записку и малодушно скрыться. Это он понял только теперь. Если и говорить тому правду, так только в лицо и никак иначе. Водил за нос то он его все это время лично, а потому и признаваться нужно было, глядя тому в глаза. На данном этапе необходимо было поскорее извлечь злосчастное письмо и спрятать куда подальше от глаз, пока Юичиро не обнаружил его.

– Мика, – из напряженных размышлений о том, как забрать письмо и не попасться с ним Юичиро, Микаэля вырвал мягкий голос парня.

– Да, – он поднял на него внимательный взгляд.

– Ты какая-то напряженная, – Юу сидел, откинувшись на спинку стула.

– Помалкиваешь, не говоришь…

– Да? Я не заметила, – натянул на себя улыбку Шиндо.

– У тебя точно ничего не случилось? – осведомился Амане и пристально взглянул на девушку. – Может, ты плохо себя чувствуешь, учитывая, что у тебя сейчас эти дни? Ты только скажи.

– Не беспокойся обо мне, со мной действительно все в порядке, – с мягкой улыбкой заверил его Микаэль. «Если не считать того, что я должен тебе сказать убийственную правду, я не испытываю ничего негативного».

– Не бойся сказать мне правду, – Юичиро встал из-за стола и прошел мимо Мики. – Ведь мы семья. – Он поцеловал девушку в макушку и вышел. – Я в душ.

«Замечательно», Микаэль опустил чашку с недопитым кофе на стол и тоже поднялся, скрипнув стулом. Сейчас Юу отправится в душ, и он заберет письмо.

«Господи, только бы он не полез в чемодан за вещами», мысленно простонал он, направляясь в гостиную. Он замер, когда из комнаты вышел Юичиро, боясь, что его письмена обнаружили, но Юу был настроен благодушно и Мика смог спокойно выдохнуть. Тот, с повязанным на талии полотенцем, с улыбкой прошел мимо него, не забыв одарить легким поцелуем и прикосновением руки, явный показатель, что он еще ничего не знает. Как только дверь душевой закрылась, Мика метнулся в комнату к чемодану. Но вот беда, кресло оказалось пустым.

– Твою мать, где он? – с нотками паники в голосе выдохнул Микаэль и огляделся. – Куда он его всунул? Только что ведь лежал тут.

Микаэль бросился обыскивать гостиную. Времени на поиски ушло не много, поскольку оказалось, что Юу поставил его за кресло, видать, чтобы тот не мозолил обоим глаза. Наспех вытащив чемодан и раскрыв его, парень, порывшись в вещах, вытянул свое письмо. Волна облегчения, сопровождаемая выдохом, прошла по телу. Он заложил обратно вещи, закрыл и заставил чемодан обратно, после чего встал с колен.

«Повезло, что Юу не застукал его за этим занятием», пронеслась мысль, когда он шел в спальню, спрятать письмо в надежном месте. Тут в дверь постучали.

– Это еще кто? – нахмурился Мика, замерший в дверях спальни.

– Обслуживание номеров, – послышался голос из-за двери.

Цокнув языком, Мика забросил письмо в выдвижной ящик комода, находящегося в прихожей и открыл дверь, сказать горничной, что их номер пока не нуждается в уборке и, если понадобится, они позовут ее сами. Вот непруха. Даже спрятать письмо оказалось сложной задачей, уже не говоря о том, что он вообще упустил момент подбросить его Юу и уйти незамеченным. Сегодня явно был не его день. Так думал Микаэль, закрывая двери и уже было собрался забрать письмо и унести, когда из душа вышел Юичиро.

«Да что же это такое?» у Мики на мгновенье сделался до боли несчастный вид.

– Кто-то приходил? – спросил Юу.

– Да, горничная, – усмехнулся Микаэль, чувствуя, как снова стягивает нутро мысль о предстоящем признании. Письмо волновало его уже в несколько меньшей степени, ибо из самого опасного места оно было извлечено, а вероятность, что Юу полезет в комод, практически нулевая. Хоть на этот счет можно не беспокоиться. Оттуда он заберет его и потом. Теперь снова надо настраивать себя на признание.

«Черт, как же это сложно», думал Мика, глядя в экран плазмы. Они с Юичиро сидели на диване и Шиндо, положив голову на колени парня, корил себя за оттягивание момента признания. Ведь уже почти вечер, а он до сих пор не смог собраться. Во всем виноват Юу, зачем он предложил вместе посмотреть их любимый фильм? Ну как тут отказаться и упустить такой замечательный шанс, последний шанс их совместного просмотра. Нереально.

Так приятно находиться в его теплых объятиях, чувствовать нежно поглаживающую тебя руку. Вот как прервать идиллию и начать говорить, когда все так восхитительно, и ты буквально умираешь от распирающих тебя изнутри

трепетных чувств? Он обещал Фериду вернуться сегодня, и он это сделает, пусть только закончится фильм, и он все ему расскажет. Непременно расскажет, а пока насладится минутками счастья наедине с любимым.

Набрав пригоршню воды, Шиндо ополоснул лицо. Вытираясь полотенцем, он взглянул в зеркало. От былого макияжа не осталось и следа, теперь единственное, что делает его Микаэлой, а не Микаэлем – это накладные пряди. Аккуратно сложенное платье лежит тут же на комоде. Он готов, почти готов рассказать правду. Но, не хочется, как же не хочется терять все это, но он должен. Он пообещал самому себе сделать это сегодня, после окончания фильма. И вот, титры прошли, началась реклама, и он обязан наконец-таки рассказать правду Юичиро. Хватит обманывать его, он не заслужил этого.

Хватит с него этого ложного счастья и ожидания.

Решительно взглянув на свое отражение, Мика бросил полотенце на комод и двинулся к выходу. Искусственные длинные пряди взлетели в воздух. Он решил не снимать их пока, сделать это при Юу, чтобы тот видел, что Микаэла и есть Мика.

Шиндо распахнул дверь, намереваясь постепенно ошарашить Юу известием, что он парень и замер, когда увидел, что тот стоит в прихожей и в руках держит письмо. Ящик тумбочки выдвинут.

– Мика, это что? – голос Юу был настолько низким и глухим, что Шиндо мгновенно похолодел. Взгляд зеленых глаз медленно прошелся по человеку, который еще немного напоминал ему образ его возлюбленной, одетой в мужскую футболку и джинсы, но гораздо больше он походил на того, к кому презрение и неприязнь не утихли по сей день. Он был настолько ошарашен строчками письма, написанными рукой его Мики, что их смысл пусть и дошел, однако осознан полностью не был.

– Юу-чан, – Мика выхватил из рук Юичиро свое же письмо и смял. – Это, это…

– он не знал, что сказать, однако в следующую минуту, понимая, что настал конец, он прямо взглянул на Амане. – Это правда. – Серьезно произнес он.

Судорожный выдох, по мере того, как осознание горькой правды озаряет разум. Микаэла, это не Микаэла. Её не было. Она не существовала. Никогда. Вместо нее, все это время был он. Он. Он играл с ним. Эта мразь играла с ним, притворяясь Микаэлой, как кошка с мышкой. Его развели, его подставили собственные друзья, натравив на него этого урода. Разыграв его, заставив полюбить это… эту…

– Юу, это всё, правда, – Мика отцепил пряди и швырнул их сторону, подняв на Юичиро несчастный взгляд. – Все, что в этом письме, правда «от» и «до». Я хотел тебе сказать, но не мог, я порывался, знал, что делаю неправильно, – быстро заговорил он, – но не мог, не мог позволить себе потерять тебя.

Пойми, – он поглядел в колючие зеленые глаза. – Я люблю тебя. Это звучит дико и ты, наверняка, мне не поверишь, но это правда. Вот это настоящая правда. Я люблю тебя, Юу-чан. – Он сделал несмелый шаг к Амане. – Прости меня, пожалуйста, я страшно виноват. Наш обман ужасен, но это по-прежнему я, твоя Микаэла, и я люблю тебя, клянусь, Юу. Это не шутка, я действительно полюбил тебя. Ты же говорил, примешь меня, кем бы я не оказался, Юу, это я, – Он со слабой, подрагивающей улыбкой на губах, протянул дрожащую руку к руке Юичиро, но тот резким ударом отбил ее, а потом со всей силы ударил Мику

в челюсть.

– Сука ты, – прошипел Юичиро с омерзением глядя на свалившегося на пол парня. Желание разорвать в клочья этого ублюдка было непреодолимым. Этого зажравшегося мажора, сумевшего влезть змеей под кожу, заставить его, Юу, п… полюбить себя… Да в этом даже признаться сложно. Как он смог полюбить такое, как не понял? Как не увидел, кто скрывается под маской уж слишком безупречной девушки, коих в природе не существует? Как повелся на такой галимый развод, да еще и от кого, от этого куска мусора?!

Микаэлы нет. Есть только он. Есть только эта лживая, двуличная тварь.

Неизвестно каким образом он смог подавить свое безумное желание и ни произнеся не слова вылететь из номера.

– Юу! – Мика бросился за ним к двери, но тот скрылся из виду слишком быстро. Зажав ладонью рот, Мика зажмурился, коснувшись лбом косяка. Слезы душили, но он не давал им выхода. Внутри все горело, было настолько больно, что этим жаром казалось, иссушались слезы. Место удара ужасно саднило, кажется, даже текла кровь, но парень почти не ощущал этой боли, она была ничто в сравнении с той, что испепеляла его душу. Это произошло, он сказал, сказал и потерял. Юу ненавидит его… Это конец.

«Ты все-таки мне соврал, Юу-чан, ведь в этом обличье ты меня не принял…»

Юичиро несся по улице, не разбирая дороги. Внутри все клокотало и кипело. Жгучая боль пронизывала каждый закуток сознания. Бег только разжигал в нём ненависть и злость. Он ненавидел его, он ненавидел этого парня. Не сдержись он, и не оставь его в отеле, он бы убил его, порвал на куски. Сама мысль, что его обвел вокруг пальца такой ушлёпок, вгоняла в дикую ярость. Как ТАКОЕ могло обмануть его и главное, как он придурок повелся. Как он не разглядел в этой смазливой девке, этого урода?! Как он смог охмурить его?! Как заставил думать только о ней, он же конченный урод, у которого нет ни чести, ни совести. Шваль, которая живет в свое удовольствие и трахается со всем подряд. Как он мог изловчиться и влюбить его в себя?!

Господи, какой позор. На секунду у Юу перехватило дыхание. В боку начало болеть, затрудняя движение, но он продолжал нестись по улице. Какой позор, что он теперь скажет родителям? Благо, хоть не успел представить им свою девушку, вот как бы он тогда объяснял, кем оказалась его возлюбленная?! Он женился на нём, невероятно. Теперь о таком даже родителям не скажешь, позорно. Как сказать отцу и матери, что его развели и он женился на самом конченом создании планеты?

Эта мразь мало того, что поиздевалась над ним, сыграла на его самых светлых чувствах, так еще и довела до женитьбы. Вынудила жениться на себе, да еще и где? В церкви. У этой сволочи ничего святого. Нагло врать, перед Богом.

Что удивляться, хах. Такие и не на такое способны. Твою мать, как же мерзко. Он так распинался перед ней, перед ним, так любил, так старался угодить ей, быть нежным, выказывал все свои эмоции, а она только смеялась над ним.

Уходила со свидания, шла к его гребанным дружкам, и они вместе прикалывались над ним. Ну еще бы, так удачно, он, лох, клюнул, повелся на эту стерву сразу. То-то ребятки повеселились, то-то посмеялись над ним.

Черт, если бы хоть кто-то из друзей сейчас встретился ему на пути, он бы не сдержался, как в случае с Шиндо, об которого даже не хотелось марать руки, вот тут бы он уже отыгрался по-полной. Тут бы он вспомнил все свои унижения перед той сволочью.

Хоть он и узнал правду и все понял, но до сих пор было сложно осознать, что Микаэлы не существует. Что она лишь плод больного воображения Микаэля и его «верных» друзей, которые тупо поспорили на него, выдав ему экземпляр, соответствующий его запросам. Теперь ясно почему она была такой безупречной. Дружки составили четкую характеристику для Мики, чтобы тот знал, на что надавить, чем увлечь и что сказать. Он знал о нем всё, в тот момент, когда Юу не знал о ней ничего. Все ее слова были ложью. Вся любовь – фальшью. Все признания – обманом.

А ведь он так любил ее, он верил, что встретил такую идеально-прекрасную девушку, какой больше нет в мире, и так оно и вышло, такой действительно нет. Есть только переодетый в женское платье распущенный подонок. Нет. С этим невозможно смириться. С такой болью сломавшейся жизни существовать невыносимо. Так любить, впервые так сильно полюбить и получить такой безжалостный удар. Все твои чувства были разнесены в прах кем-то, кто даже не достоин твоего слова, кем-то кто даже не знает понятия «любви» и

«привязанности», кем-то абсолютно бездуховным, для кого есть только деньги, бухло и секс, для кого не существует понятия «человеческой души».

Как он смог так запудрить ему мозги, что он, нахрен, не видел ничего?! Был слепым ослом, не замечавшим таких банальностей. Она даже с речью ошибалась неоднократно. Какая, к чертям, заграница? Бред. Столько лет учиться в Японии, родиться в ней и не знать разницы в мужской и женской речи. И как он поверил в это? Как не заметил это дурацкой, пошатывающейся походки парня, впервые вставшего на каблуки? Этого пидорастического голоска? Эти руки, ноги, видно же, что это мужик. Пусть он изящен и почти не отличим от бабы в соответствующем прикиде, как и его дружок Батори, но, блядь, он же все-таки мужик. Как он мог этого не понять? Даже имя, даже имя этот придурок оставил прежним, как Юу не сложил один и один, ведь, видел же сходство, подозревал, рост, комплекция, цвет глаз, волос, кожи (правда последние три пункта он не сильно разглядел тогда в полуосвещенном клубе и около подъезда) и все один в один? Столько всяких мелочей, что выдавали в ней парня… Как он мог быть таким придурком, которого так дешево развели на любовь, что он даже не замечал всего этого?

Невыносимая боль разъедала тело и душу. Юу уже не бежал, он медленно волочился по городу, безжизненно глядя перед собой, где так призывно сверкала огнями вывеска бара. Туда он и вошел, и просидел там практически до самого утра, топя свое горе и позор в ударной дозе спиртного. С каждым следующей рюмкой, мыслей и чувств становилось все меньше. Гневу, уступала место опустошенность. Он уже не ненавидел друзей, не ненавидел и не презирал Шиндо, ему было все равно, он монотонно глотал алкоголь, иссушая мысли и чувства. Только под утро он вернулся домой, и ничего не говоря взволнованным родителям, проснувшимся от шума, который устроил их выпивший сын, наткнувшийся на что-то в темноте, закрылся в своей комнате, рухнул на кровать и, провалявшись еще какое-то время, забылся.

Примерно то же было и с Шиндо, полностью утратившим надежду и веру в

дальнейшее существование, валяющимся безжизненным бревном на кровати, глядящим в никуда и понимающим, что впереди только пустота. Ведь жизнь без Юичиро будет пустой всегда, а добиться его прощения он не сможет вовеки веков, слишком сильно он оплошал. Все кончено.

Так должно было быть в итоге и так и произошло. Игра окончена, он выиграл пари, доказал всем и себе, что натянет на себя любого, будь-то парень или девушка, он победил и вот оно – одиночество победителя. Только почему же не получается ликовать, а хочется только умереть?