Читать книгу Изнанка судьбы - Алина Лис - Страница 6

Элисон

Долго реветь маг мне не позволил. Заставил встать, снова оттащил в купальню и умыл. Он не кричал и не ругался, просто командовал так по-деловому, что не послушаться было невозможно.

После купальни он отвел меня в гардеробную комнату. Оказалось, здесь была гардеробная комната с множеством нарядов. Просто я не заметила двери потому, что она, как и стены, расписана деревьями.

Ох, сколько всяких платьев там висело! Одно другого красивее. А маг снял с вешалки самое простое, серое, со шнуровкой спереди. В самый раз для служанки.

Он что же, одевать меня собирается?!

– Элли, не дури, – сердито сказал Элвин, когда я вцепилась в полотенце и замотала головой. – У нас мало времени. Надо ловить момент, пока Мэй в правильном настроении.

– Вы знали, что она подглядывает?!

Он фыркнул:

– Конечно знал.

– Тогда зачем… – я замялась.

– Надо было, – он сжал мою руку. – Так, Элли. Во время обеда ты сидишь, жуешь и молчишь, глупых вопросов не задаешь. Если к тебе обращаются, опускаешь глазки и отвечаешь «Да, миледи» и «Нет, миледи». Поняла?

Я кивнула.

– Что бы ни происходило, что угодно, в разговор не лезешь. Повтори, если поняла.

– Я не лезу в разговор.

– Умничка. Давай я помогу тебе одеться.

Я снова вцепилась в полотенце:

– Я сама!

Элвин усмехнулся:

– Сама так сама. У тебя пять минут; если не уложишься, приду помогать.

* * *

Небо было глубоким, синим, а море отливало в бирюзу. Негромкий шелест звал сбежать вниз по ступеням. Туда, где волны лизали покатые валуны.

Непонятно, отчего эту террасу называют Лазурной, если она отделана белым в серых прожилках мрамором.

Я понюхала бледно-золотистую жидкость в бокале – пахло яблоками. На вкус напиток был сладким, а язык и небо защекотали пузырьки, как у игристых вин.

Сестра колдуна сейчас выглядела еще лучше, чем утром. И платье у нее было еще роскошнее. Я в своем сером, служаночьем, рядом с ней смотрелась совсем никчемной.

Элвин и разговаривал с ней так, словно меня нет рядом – пустое место. А я, помня о своем обещании, молчала и скучала. Интересно, если я выскользну и спущусь к морю, кто-нибудь заметит?

Мэй наколола оливку крохотной двузубой вилкой и положила в рот. Потом покосилась на мага:

– Я прямо не узнаю своего братика. Возвращать какого-то олуха в лоно семьи по просьбе крестьянки! Чем тебя приворожила эта дурочка?

– Ее история была такой трогательной.

– Стареешь, – королева покачала изящной головкой, отчего маленькие золотые колокольчики в ее длинных серьгах мелодично зазвенели. – Стареешь, – повторила она с особым наслаждением, словно мысль о старости мага делала ее счастливее. – Раньше у девок не получалось дурить тебя.

– У них и сейчас не… Подожди! – он с подозрением покосился на Мэй. – Ты что-то знаешь?

Конечно знает! Она знает, кто Саймон и кто я на самом деле. Поэтому и сидит такая довольная, с видом победителя.

– «У них и сейчас не», – передразнила королева. – Ну что, Элвин, каково это – чувствовать себя идиотом?

– Думаю, тебе это ощущение знакомо не понаслышке. Говори, если есть что сказать.

Ой, мамочки, она ведь сейчас скажет! Никогда больше не буду лгать. Не зря патер учил, что ложь оскверняет уста и отравляет душу.

Нашарив бокал, я сделала большой глоток и закашлялась. Стало только хуже, потому что они оба на меня наконец посмотрели.

– Постучать? – спросил Элвин.

Я помотала головой и уткнулась в тарелку, раздирая мясо по волоконцам. Ну хватит, отвернитесь! Сколько можно на меня смотреть? Зря я, что ли, в незаметном сером платье?!

Мэй отпилила ножом кусочек мяса в тарелке, положила в рот, прожевала, прикрыв глаза.

– Божественно! Попробуй вырезку, Элвин. Так умеют готовить только на Эмайн Аблах.

Маг рассмеялся.

– Не можешь сообщить мне ничего нового, не так ли, дорогая сестрица?

– Могу.

– Тогда говори. Я весь внимание.

Королева раздраженно отставила столовые приборы:

– Сначала я так и хотела сделать. Но ты же Элвин-умник! Никогда не признаешь, что я в чем-то могу превзойти тебя. Честное слово, братец, ты заслуживаешь показательной порки.

– Тебе меня даже не шлепнуть.

– Ты так думаешь? – ее глаза гневно сузились, а ноздри раздулись. – Что же, давай пари, если не боишься!

– Не боюсь. Как обычно, на желание?

Я открыла рот, чтобы вмешаться. И тут же почувствовала, как маг довольно чувствительно пнул меня под столом.

Да, я помню, что обещала не лезть в разговор. Но он же не понимает…

– На желание. – Мэй щелкнула пальцами, и ее губы сложились в азартную улыбку.

Неслышно, словно из воздуха, возник слуга. На подносе у него были пачка бумаги, чернильница с перьями, конверты и сургуч.

Элвин и Мэй переглянулись. На их лицах, как в зеркалах, отражалась совершенно одинаковая злорадная улыбка.

Сразу видно, брат и сестра.

А я так и ничего не сказала. Молча смотрела, как они пишут что-то на листках бумаги, как присыпают написанное песком, как запечатывают конверты, скрепляя разогретый сургуч перстнями-печатками, и отдают конверты слуге.

Маг откинулся на спинку стула, отхлебнул яблочного вина. Вид у него был довольный.

Элвин

В какой бы части Эмайн Аблах ты ни находился, запах яблок будет преследовать тебя. Сады здесь везде. Яблони цветущие, яблони с завязями, яблони с яблоками. Ветки клонятся под весом огромных спелых плодов величиной с голову ребенка.

– Пришли, – выдохнула Элли. – Вон она.

Эта нахалка стояла на нижней ветке одной из старейших яблонь, яблони-патриарха, и бессовестно обгладывала нежные цветочные завязи.

– Хейдрун! – громко возмутился я. – Какого гриска ты вытворяешь?! Тебе мало остального леса?

Коза покосилась на меня и очень по-человечьи фыркнула, но объедать дерево не прекратила.

Я неплохо умею управляться с животными, женщинами и вредными младшими сестрами. Но на Хейдрун мои умения не распространяются. С детства ненавижу эту тварь.

– И что делать? – растерянно спросила Элли.

Я раздраженно пожал плечами. При всей моей симпатии к девушке я не собирался решать за нее эту задачку.

Готов еще раз поспорить на желание, что Мэй изрядно повеселилась, назначая такое испытание.

– Не знаю. Тебе видней. Доить коз – женское занятие.

– А, – она сглотнула и неуклюже перехватила подойник. – Хорошо.

Что мне по-настоящему нравилось в этой девочке – она не сдавалась. Уверен, Элисон никогда в жизни не доила скотину, кто бы позволил графской дочери заниматься подобной работой? Но она не отступила. И не начала ныть. Одно это заслуживало симпатии.

Я следил за тем, как Элли медленно идет к козе, бормоча под нос ласковую бессмыслицу, и гадал, каким образом Мэй на этот раз подсматривает за нами. В то, что сестренка пропустит подобное развлечение, верилось слабо.

Хейдрун вскинула голову, украшенную золотыми рогами, и мемекнула. Не знаю, как у нее это получается, но в блеянии явственно послышалась угроза.

– Козочка хорошая, козочка милая. Бяшка, бяшка… – повторяла Элли, приближаясь к козе маленькими шажками.

Хейдрун прервала обед и заинтересованно покосилась на девушку. Когда Элли осталось сделать всего пяток шагов, мерзкое животное издало звук, весьма похожий на конское ржание, спрыгнуло с ветки и неторопливой лошадиной трусцой направилось в чащу леса.

– Стой! – выкрикнула Элли и пустилась в погоню.

Дальнейший спектакль я наблюдал из первого ряда, сидя на той самой ветке, которую Хейдрун так любезно освободила.

Спектакль состоял из двух периодически сменявшихся мизансцен: «Элли бегает за козой» и «Элли бегает от козы». Поначалу девчонка еще пыталась на бегу призвать Хейдрун к порядку, потом молчала, сберегая силы. А Хейдрун выныривала то тут, то там, мерзенько блеяла и грозила острыми золотыми рогами. Элли каждый раз пугалась и визжала. Короче, всем было весело, включая меня.

Наконец девушка в бессилии плюхнулась на землю.

– Ненавижу эту козу! – простонала она.

– Я бы на твоем месте не говорил подобного вслух, – предупредил я. – Хейдрун фантастически злопамятна.

– Думаете, она понимает?

– Я абсолютно уверен, что она понимает человеческую речь лучше некоторых людей. А не говорит только для того, чтобы ее не заставили вести себя прилично.

Как бы подтверждая мои слова, Хейдрун остановилась в отдалении и заинтересованно повела ухом, словно прислушиваясь к разговору.

– Может, нарвать для нее завязей? – спросила Элли.

– Еще чего! За надругательство над садом Августы я лично надеру тебе уши. Не уподобляйся козе, даже ей такое поведение не всегда прощается.

– Что же делать?

– Побегай еще немного. Может, она разрешит подоить себя в благодарность за доставленное удовольствие.

– А вы не поможете?

– Я и так помогаю. Советами.

– Ну хотя бы подержите ее!

Я расхохотался:

– Как ты себе это представляешь? Я буду держать козу за рога, а ты доить?

Она очаровательно смущалась. На щеках и шее, под тонкой, молочно-белой кожей вспыхивал стыдливый румянец. Эффект, вкупе с виноватым взглядом и неуверенной улыбкой, получался совершенно убойный. Оставалось только удивляться, что малышка не догадывается о магнетической власти над мужчинами, которую дают ее дрожащие губы и широко распахнутые глаза.

Возможно, как раз в этом неведении и предельной искренности девушки и крылся секрет ее обаяния.

– Я думала… может, вы… магией?

– Магией, – я задумался. – Можно попробовать.

– О нет! – вскрикнула Элли несчастным голосом. – Она убегает.

Обернувшись, я успел увидеть только мелькнувший среди кустарника белый хвост. Не коза, а лесной олень какой-то!

– Все она понимает! – с тайным удовлетворением констатировал я. – Надо было соглашаться на то пари с Августой.

Девушка поникла, подойник в ее руке грустно звякнул.

– А как же…

– Не грусти. Найдем мы твою пропажу. От меня еще ни одна коза не уходила.

Элисон

– Ничего себе, – выдохнула я, задирая голову к небесам.

Вся поляна, на которую мы вышли, была занята огромным механизмом.

Точнее, что это механизм, я поняла совсем не сразу. Сначала подумала: скала, просто очень странной формы. И только потом разглядела шестеренки в бронзовой прозелени, маховики, ручки и противовесы.

С первого взгляда понять назначение механизма было совершенно невозможно, тем более что часть его скрывалась под слоем мха. Лоза обвивала пружины, шкалы, цилиндры и циферблаты, а прямо на металле прорастали кусты сорных трав.

Только как следует приглядевшись, я увидела гигантское бердо, челноки и веретена. Непостижимая машина походила на ткацкий станок. Самый огромный и удивительный ткацкий станок в мире.

На поляне стояла особая, безлюдная тишина, какая бывает у прогретых солнцем развалин. Несмотря на весь его грозный вид, механизм не показался мне опасным. Сейчас он был как пустая раковина рака-отшельника. Оболочка без сути.

– Аванпост, – задумчиво сказал Элвин. – Я и забыл, что он здесь. Столько лет прошло.

Во всех сказках о волшебном народе, что я читала или слышала в детстве, никогда не говорилось о подобных штуках. Где магия, а где ткацкие станки?

С десяток чернокрылых бабочек сорвались с нагретого на солнце металла и разлетелись в стороны, когда мы подошли к основанию диковинного механизма. Туда, где, чуть вынесенное вперед и вверх, на помосте возвышалось подобие бронзового трона.

Трон почти не пострадал от времени. Только металл покрылся патиной да на сидении лежал бледно-зеленый лишайник, похожий на выцветший коврик.

– Что это?

– Аванпост. Вставляешь недостающую деталь, – он кивнул на «трон» и сардонически улыбнулся, – и все начинает работать. Разумеется, при условии, что на другой чаше весов, находится мировое зло.

– Я не понимаю.

Элвин вздохнул:

– Его создали боги, Элли. Для защиты мира от Хаоса, для плетения нитей в полотне судьбы. Вот сюда, – похлопал по бронзовой поверхности, и та отозвалась неожиданно звонко и певуче, – предполагалось вставать Стражу, чья очередь нести дозор. Однако с Хаосом вышла накладка, так что игрушка не пригодилась. Думаю, еще пара сотен лет, и даже в местном благодатном климате от этой штуковины ничего не останется.

Я поняла из его рассказа только одно: что я ничего не поняла.

Боги? Он хочет сказать, что вот эту странную машину создали боги?! Но зачем богам машины? И кто такие стражи?

И что самое обидное – не похоже, чтобы Элвин издевался или специально пытался меня запутать. Просто он обращался больше не ко мне, а к себе самому.

В этот момент с другого конца поляны донеслось мемеканье, и я сразу вспомнила, зачем мы здесь и зачем у меня в руках подойник.

Коза выглядывала из-за молодого дубка. Я никогда не думала раньше, что козы умеют улыбаться, но она именно улыбалась. Еще глумливее, чем маг. И я поняла, что это не мы ее выслеживали, а она дала себя найти.

Элвин тоже услышал Хейдрун и обернулся.

– Ну что, откроем сезон охоты на коз? – спросил он, разминая пальцы. – Я могу поймать ее силовым лассо.

– Погоди. Я так попробую.

– Ты уже пробовала «так».

Тем не менее он пожал плечами и вмешиваться не стал.

А я пошла к козе медленно-медленно. И все время, пока шла, говорила с ней. Негромко. Рассказывала, как важно мне вернуть Саймона. И что королева позволит мне с ним поговорить, только если я смогу подоить Хейдрун. И что дома у меня маменька и две младшие сестры. И они тоже очень-очень ждут нашего возвращения.

Коза слушала. Ее смешные длинные уши шевелились, и как-то было видно, что она и правда все понимает.

А я продолжала рассказывать, как надеюсь, что уважаемая госпожа Хейдрун прислушается к моей просьбе и даст немного молока. А если ей потом захочется, я с ней побегаю. Ей же, наверное, скучно тут одной…

Коза вышла из-за дубочка. Встала, косясь на меня. Она была красивая – совсем не вонючая и непохожая на деревенских коз. Очень чистая с длинной шелковистой шерстью и умной мордой. Мне даже неловко стало, что я раньше о ней так плохо отзывалась.

Это было как свист ветра над ухом. Негромкий, но противный. И в ту же минуту Хейдрун рухнула на траву и задергалась, безуспешно пытаясь вырваться из невидимой сети.

– Ну вот, сейчас завяжу узлы, и дои ее хоть весь день, – услышала я насмешливый голос.

Маг приближался, на ходу сматывая в клубок невидимую нитку.

– Пусти ее немедленно!

– Не говори ерунды. Отпущу – потом не найдешь, – он подмигнул. – Ловко ты ее отвлекла.

Я аж задохнулась от возмущения. Так нельзя! Это же подлость какая-то! Хейдрун мне доверилась, а теперь получается, что я ее обманула.

– Я не отвлекала!

– Да какая разница? Или тебя мучает чувство вины перед козой?

Мне ужасно захотелось стукнуть колдуна, чтобы он убрался со своей непрошеной помощью.

Он подошел и встал совсем рядом.

– Думаешь, она позволила бы себя подоить просто так? Гриска с два.

Металлические пальцы на левой руке мага задвигались, словно завязывали узел.

Ну что за гадость?! Не хочу я в таком участвовать и не буду!

…Сама не знаю, что собиралась сделать. Наверное, просто схватить его за запястье. Но наши руки так и не встретились. Чуть раньше я наткнулась ладонью на что-то шевелящееся, упругое, горячее. И когда я сомкнула пальцы, это «упругое» лопнуло, обдав кожу почти нестерпимым жаром.

– Ты что творишь?! Совсем мозги потеряла – лезть под заклинание?! Как ты вообще это сделала?

Я не ответила, зачарованно глядя на свою руку. Кожа ладони еще немного горела, как бывает, когда стукнешь по чему-то твердому со всей силы.

Маг встряхнул меня за плечи:

– Элли, ты меня слышишь?!

И тут же вскрикнул, отскочил, запнулся ногой о корень и шлепнулся на траву, возмущенно потирая ногу.

Между нами, нацелив на мага острые рога, стояла коза.

Я честно не хотела смеяться.

Смех сам полез наружу, прорывался, как я его ни давила, вместе со всхлипами и невольными слезами. А я так старалась его удержать, что даже лицо заболело.

Очень уж смешно было наблюдать, как Элвин опасливо косился на мою бесстрашную заступницу. Встать он так и не решился.

Дурной пример заразителен. Маг посмотрел на меня и тоже засмеялся.

– Похоже, Хейдрун будет защищать тебя до последней капли моей крови.

– А вот не надо было ее обижать!

– Ага, ее обидишь. Страшнее козы зверя нет.

– И вовсе она не страшная. Просто тебя не любит, – сама не заметила, как перешла с колдуном на «ты». А он не стал поправлять. Словно так и надо.

– Это чувство взаимно. Дои ее, пока она не передумала.

Элвин

Мэй походила на кошку, вылакавшую целое блюдце отменных сливок втайне от хозяина. По одной ее довольной улыбке становилось ясно, что она не только наблюдала за этим цирком, но и получила необычайное удовольствие от увиденного.

Интересно, как она это делает? Зеркал я там не заметил.

Она восседала в высоком кресле с резной спинкой. Я нарочно встал за ее спиной. Сестренку это здорово нервировало.

Запечатанные конверты лежали рядом на низеньком столике.

Я приготовился к пафосному представлению. Мэй была бы не Мэй, если бы не попыталась выжать все возможное из возникшей ситуации.

Ее можно понять. На Эмайн Аблах слишком мало развлечений.

– Ты успешно справилась с заданием, девочка, и я выполню свое обещание, – по кивку Мэй слуга забрал у Элли подойник, до краев полный тягучего, пахнущего медом молока. – Но не сетуй, если твой жених откажется идти с тобой.

Сестра щелкнула пальцами, и в зал в сопровождении двух ши почти влетел высокий рыжий парень.

– Моя королева, вы звали… – начал он и осекся, увидев Элли. На лице его отразился суеверный ужас. – Элисон?! О нет! Ты ведь мне снишься, правда?

– Саймон! – голос Элли дрожал от ярости.

Куда подевалась та стеснительная девочка, что краснела от любого моего намека или взгляда? Зашуганная мышка внезапно обернулась разъяренной тигрицей, и кто как, а я рыжему Саймону совершенно не завидовал.

– Как ты мог! Бросил меня, маму, сестер! Ты единственный мужчина в семье! Да как ты смеешь называть себя мужчиной?!

– Элисон, милая, о чем ты говоришь, – бормотал парень, отступая перед ее неудержимым напором.

– Я говорю о том, что ты забыл свой долг сына и брата, бросил семью в самый тяжелый, самый трудный момент! Я говорю о том, что ты немедленно отправишься со мной обратно и заявишь свои права на Гринберри Манор и наследство, пока дядя не отобрал у нас всё и не пустил по миру!

А, вот оно что! Недостающий элемент головоломки встал на место, объясняя поведение девушки.

Так и думал, что все дело в деньгах.

Мэй откинулась в своем кресле, расхохоталась и зааплодировала.

– Браво! Браво, девочка! Ты так ловко обманула моего братца. Я горжусь тобой!

Элли остановилась, бросила виноватый взгляд в мою сторону:

– Простите… я не хотела врать. Я из дома сбежала. Переоделась, чтобы не нашли. А потом, когда вы ошиблись, подумала: хорошо, что так. Не будет сплетен…

Пока Элли сбивчиво оправдывалась, повернувшись ко мне, Саймон перевел дух, пугливо огляделся по сторонам и юркнул в ближайший коридор.

– Мне жаль, братик, но, видно, сегодня удача решила изменить тебе, – объявила Мэй, кинув в мою сторону короткий торжествующий взгляд. – А теперь… – как ни старалась сестренка сохранить торжественно-мрачный вид, ее губы неудержимо расплывались в широкой радостной улыбке. Она была так счастлива, что переиграла меня. Мне на секунду даже стало ее жаль. – Слушай мое желание, Элвин…

– Может, сначала конверт откроешь? – безразлично спросил я.

Улыбка пропала с ее лица, а брови сложились горестным домиком. Она схватила конверт, ломая ногти, сорвала сургучную печать, прочитала и отшвырнула в отчаянии:

– О нет!

– Мне жаль… да нет, что я несу? Мне совершенно не жаль. Леди Удача – верная девочка. Никаких адюльтеров.

Мэй сгорбилась в кресле и совершенно по-детски разревелась.

Растерянно переводившая взгляд с меня на рыдающую сестричку Элли подошла к записке, подняла ее, разгладила и прочитала.

– Вы знали?! – возмущенно воскликнула она.

Я развел руками, признавая очевидное.

– С самого начала? – спросила она и густо залилась краской.

– Да почти с первых минут. Для того и устроил цирк с раздеванием. Извини, дорогая, ты крестьянок видела? Я даже не про руки сейчас, хотя на них надо смотреть в первую очередь. Я в целом. Обрати внимание как-нибудь, какие следы на человеке оставляет тяжелая работа в полях. А уж как ты доила несчастную козу, даже мне ее жалко стало. Тут бы и слепой догадался.

– Гадкий Элвин! – всхлипнула Мэй. – Все зло в мире от братьев!

– Похоже, Элисон полностью согласна с тобой в этом вопросе.

– Но как ты узнал… – начала Элли.

– Твое родовое имя? – закончил я за нее. – А ты меня не помнишь? Семь лет назад, похороны патера Вимано.

Она покачала головой.

– Мы не были представлены, но ты подошла познакомиться. Даже в двенадцать лет ты не слишком-то уважала правила приличия.

Очевидно, Элли усмотрела в моих словах какой-то намек, потому что покраснела еще гуще и опустила глаза.

– Вспомнила?

Она помотала головой.

– Неудивительно. Тогда мы недолго разговаривали. Надеюсь, в следующий раз ты меня узнаешь.

Элли была вежливой девочкой и не сказала вслух, что надеется больше никогда не встретить меня, но это желание читалось на ее лице.

– И передай своему приятелю Терри, что трюк с клятвой – гадкий прием.

У девушки задрожали губы, и мне стало совестно. Подшучивать над ней сейчас – все равно что бить калеку или ребенка. Ни удовольствия, ни интереса, да еще и чувствуешь себя последним мерзавцем.

Когда она часто-часто заморгала, я понял, что еще немного – и окажусь в одной комнате с двумя рыдающими женщинами. Даже с моим талантом портить всем настроение как-то чересчур. Поэтому я потряс сестренку за плечо.

– Чего тебе еще надо, Элвин? – прошипела она.

– Желание.

– А что, ты уже придумал?

– Похоже на то.

Я снова взглянул на Элли. Она из последних сил сдерживала слезы.

К грискам все! Почему девчонка должна страдать, если ее дружок – любитель нечестной игры?

– Хоть ты и хотела заставить меня подоить Хейдрун, я не буду отвечать тебе той же монетой, – начал я.

– Откуда ты это знаешь?! – возмущенно завопила Мэй. – Почему ты все время читаешь мои мысли?

– Ну, извини, – я подавил ухмылку. Было бы чего там читать. – Так вот: я не стану отвечать тебе той же монетой. Вместо этого я просто хочу, чтобы ты сегодня же вернула Саймона Майтлтона безутешным родственникам.

– Ах! – Элли вскинула голову, посмотрела – неверяще и изумленно. А потом одарила меня влюбленной улыбкой. – Спасибо, колдун!

Она шагнула вперед, словно собиралась броситься мне на шею, но тут же смутилась своего порыва. Остановилась и сделала церемонный книксен:

– От всей души благодарю вас за помощь, уважаемый сэр.

– Да ладно, мне это ничего не стоило.

Ох уж этот восторженный взгляд снизу вверх! Немногие мужчины способны устоять перед ним. Если однажды Элисон поймет силу оружия, которым ее одарила природа, и начнет пользоваться им сознательно, как любит делать Франческа, она разобьет не одно сердце.

Чтобы отвлечься, я снова похлопал Мэй по плечу:

– Так что насчет Саймона?

– Да забирай! – сестричка успокоилась, высморкалась и даже повеселела. – Он все равно мне уже надоел. Никогда больше не буду с тобой спорить.

– То же самое ты говорила и в прошлый раз.

– В этот раз – всё! Совсем и навсегда, – она провела рукой перед собой, и мгновенно все следы слез исчезли с ее лица. Косметическая магия, как и любые другие иллюзии, – конек Мэй.

– Откроешь нам путь через холмы?

– Вы разве не останетесь к ужину?

Я посмотрел на Элли, она едва заметно покачала головой.

– Пожалуй, нет. Мы покинем тебя прямо сейчас. Прости, что испортил развлечение.

Мэй вздохнула:

– Да ладно. Ты всегда ломал мои игрушки. Но я все равно была рада видеть тебя, Элвин.

Элисон

Идти в черное нутро холма было все равно что прыгать в ночную пропасть. Я зажмурилась, вцепилась в ладонь Элвина и шагнула…

И правда – похоже на падение. Очень короткое, но страшное, когда все внутри обрывается и слабость ползет по телу противной трясучкой.

Металлическая рука встряхнула меня за плечо:

– Просыпайся, Элли. Приехали.

Я открыла глаза.

Мы стояли у подножия холма. Отсюда до Гринберри Манор меньше мили по широкой наезженной дороге.

Я не думала, что нас перенесет так близко к дому. Ждала, что вернемся в башню колдуна. Сначала обрадовалась, а потом вспомнила, что кольцо с Терри так и осталось в развалинах.

– О, знакомые места, это же кладбище, правильно? – только тут я осознала, что Элвин тоже последовал за нами в Сэнтшим. Зачем?

Ах да! Оплата!

От этой мысли жаром обожгло щеки, а в животе тоскливо засосало.

Это что же, он будет требовать оплату прямо сейчас?

Нет, Элвин совсем не был мне противен. Даже нравился. И я уже знала, что он добрый, наверное, с ним даже будет хорошо. Если бы он меня соблазнил, я бы соблазнилась с радостью. А так… как-то грязно получалось.

Ладно бы мы вернулись в его башню. Там все было бы как во сне или сказке. Не по-настоящему.

Возле родного дома, когда рядом люди, которые знают тебя с детства и считают приличной женщиной, становиться шлюхой особенно унизительно.

А вдруг слухи пойдут? Тогда Фанни и Китти никогда не смогут составить хорошую партию.

Маг оглянулся:

– Ну, время прощаться. Думаю, отсюда вы и сами доберетесь.

– Конечно, доберемся. А… – я замолчала. Я бы скорее себе язык отрезала, чем сказала вслух про наш договор. Тем более когда рядом Саймон.

Брат молчал, надувшись. Он вообще со мной не разговаривал с тех пор, как его привели по приказу королевы. Обиделся.

Вот и сейчас отвернулся, делая вид, что меня не существует. Ну и ладно, главное, я его вернула.

– Забудь. Ты мне ничего не должна, – показалось, в голосе мага прозвучало сожаление. – Это была шутка. У меня злое чувство юмора.

Как не камень, а целый домище с плеч свалился. Стало вдруг легко-легко, я даже покачнулась от этой легкости. Элвин подхватил меня под руку, я уткнулась ему в плечо и заплакала.

Не знаю почему. Радоваться же надо! Да я и радовалась, но к радости примешивался странный привкус разочарования. И сил вдруг не осталось ни на что. Как бывает, когда много дней ходишь, накручиваешь себя, уговариваешь сделать что-то невозможное, собираешься. А потом вдруг все отменяется.

Он погладил меня по волосам.

– Чш-ш-ш… Не при Саймоне же!

– Глаза бы мои на нее не глядели, – услышала я голос брата. – Все зло в этом мире – от сестер.

Гад он все-таки! Сбежал, оставил нас всех, а теперь еще и жалуется.

Я не стала этого говорить. Только вцепилась в мага и заплакала еще горше. Уже от обиды.

– Знаешь, я терпеть не могу утешать плачущих женщин, – хмыкнул он над ухом. И снова погладил меня по голове.

– Во-во! Всегда они так. То пилят, то ноют. Пусть тебя по ночам мучает совесть за то, что ты сделал, колдун.

Это же неправда!

Я аж задохнулась от несправедливости его слов! Что за гадство?! Когда я его пилила? Получается, мы же и виноваты, что он сбежал и бросил нас?!

…ну да – маменька постоянно нудит и все делает по-своему. Но она же так со всеми. Хотя… с Саймоном чаще, да. Так ведь он мужчина и наследник. Вот маменька и помогает ему принять правильные решения…

…и да – Китти постоянно капризничает и требует, чтобы он ей что-нибудь купил или сказал, что думает про новую шляпку. Но это потому что она любит мужское внимание…

…а Фанни просто строгая и требовательная. Я тоже, бывает, от ее поучений устаю. Тяжело с человеком, который всегда знает, как правильно, и указывает на недостатки. Но она же все правильно говорит…

…а я…

– И что? Ты мужчина или мальчик? – в голосе Элвина под насмешливой интонацией крылась злость. – Сбежал, чтобы найти себе добрую мамочку, которая не будет обижать и вытрет сопельки? Это твои женщины, ты за них отвечаешь, вот и разберись с ними.

– У меня мать и три сестры! Ты не знаешь, на что это похоже!

– Немного представляю. В общих чертах. У меня шесть сестер и жена.

– О… соболезную, – выдавил брат. И замолчал.

– Сравнивать, конечно, нельзя, с сестрами у нас нежная любовь на расстоянии. Но будь я проклят, если позволю женщине указывать, что мне делать.

Слушая их разговор, я как-то незаметно для себя успокоилась. Перестала всхлипывать и цепляться за мага. В памяти крутились все события последних месяцев. И я все больше понимала, что брат прав: затюкали мы его. Жалобами, обидами, требованиями.

Нам всем было страшно после смерти папеньки, вот мы и искали утешения. Кто бы мог подумать, что брат от этого так измучился, что готов сбежать куда угодно?!

– Истерика окончена? – Элвин мягко отстранился и протянул мне носовой платок. – Тогда я пойду.

– Пойдешь?! – я вдруг испугалась, что мы расстанемся, и я его больше не увижу.

– Ну да. Терпеть не могу долгих прощаний. Удачи тебе, девочка. Постарайся забыть все, как страшный сон.

Я от этих слов чуть снова не разревелась. Зажмурилась и выпалила:

– Я никогда тебя не забуду!

– Брось! Я – совсем не то, что тебе нужно, – он подтолкнул меня к брату. – Давай, иди! Твоя мать и сестры, наверное, сходят с ума, гадая, куда ты подевалась.

* * *

Пока Элвин не скрылся за поворотом дороги, я смотрела ему вслед.

Он ушел пешком, как обычный человек. А я ждала, что свистнет, и прибежит его конь. Или еще лучше – отрастит крылья и улетит. Не повезло.

Мы с Саймоном переминались у подножия холма и обиженно косились друг на друга. Никто не решался первым заговорить или предложить пойти домой.

Мне не хотелось домой! Дома маменька, много ругани, охов, стонов. И Блудсворд.

Я бы вернулась туда, в невозможный сказочный мир. Туда, где мокрый камень реальнее самой реальности и кобальт туч гуляет по ультрамариновому небу, роняя жемчуга в грязь. Где полированный древесный монстр оплетает тело старой башни и ветер поет, подобно окарине. Кажется, где-то там мой дом…

Я часто думаю глупости. Мой дом – Гринберри Манор. В безопасности, рядом с маменькой, сестрами и братом. Я плохо приспособлена и к нормальному миру, но здесь самое большое расстройство – не получить приглашение на ежегодный бал.

– Вот ведь родственники! – эхом на мои мысли отозвался брат. – Один раз в жизни повезло в сказку попасть – и там достали.

– Мне тоже хочется другой жизни. Очень часто. Но как без нас мама, Китти и Фанни?

Мы постояли, а потом до брата дошло спросить:

– А чего ты так вырядилась?

– Я из дома сбежала.

– Да ну? И мне еще будешь про долг перед семьей рассказывать?!

– Буду, – тут я рассердилась. – Я же, чтобы тебя найти, сбежала! Ты хоть знаешь, что меня собираются за Блудсворда выдать? Из-за тебя!

Он тоже рассердился:

– А я тут при чем? За Блудсворда? И правильно! Он тебя научит вести себя прилично.

– Да, он тоже про это говорил. Обещал показать, что такое боль.

Саймон помрачнел:

– Так и сказал, да? Вот сволочь!

Мой брат может иногда казаться глуповатым. Но у него доброе сердце. И он – один из немногих, кто действительно слышит меня.

– Не хочу домой, – с тоской сказал он. – Я любовь всей своей жизни встретил, а ты…

– Хороша любовь! Образина болотная. Что ты в ней нашел?

– Ты маленькая еще. Подрастешь – поймешь.

Я старше Саймона на год, но такое чувство, что он все время об этом забывает. Это потому, что он наследник.

– Надо идти, – сказала я. И не тронулась с места.

– Надо, – он вздохнул.

А потом мы сели на бревнышко. Отдохнуть. Ненадолго.

* * *

Отметину я нашла, когда переодевалась.

Шрам цвета спекшейся крови, чуть выпуклый на ощупь. Он рассекал грудь напротив сердца ровной чертой. Вторая черта, покороче, шла наискось. Перекошенный крест.

– И вот к чему это опять, а? – возмущенно спросила я в пространство.

Никто не ответил.