Читать книгу Изнанка судьбы - Алина Лис - Страница 8

Франческа

– …Надеюсь, на основе всего вышеизложенного судья примет единственно верное решение, – последние слова своей речи я адресую хранителю закона. Так же, как и взгляд – прямой, в упор.

Время замирает.

Момент истины.

Он не сможет судить иначе. Я не оставила ему выбора. Вся блистательная башня из несокрушимых доводов, аргументов и прецедентов, которую я возвела, взывает к этому решению!

Марций Севрус должен признать Ламберта таном! Чтобы тот открыл мне, как я могу обрести тень и стать равной своему мужчине.

Чтобы у нас с Элвином было будущее, которое мы сможем построить вместе. Будущее в мире фэйри, будущее в мире вечного настоящего.

Князь Церы улыбается, его третий глаз жмурится, словно в непонятном предвкушении, и у меня невесть отчего начинают дрожать пальцы.

Он не должен быть таким довольным! Здесь и сейчас я вынуждаю его предать гордыню ради истины.

Падают последние капли в клепсидре.

Время вышло.

– Все верно. Человечка, – он умудряется в одном коротком слове передать все свое презрение к людям, – потратила много времени, и потратила его не зря. Я действительно обязан признать Ламберта леан Фианнамайла правителем, если в клане нет иных детей с Предназначением правителя или у тана нет иных наследников.

– Но… – вскакивает Стормур. И тут же падает обратно в кресло, повинуясь гневному и указующему жесту.

– Если нет иных наследников, – с явным удовольствием повторяет Марций Севрус. – Но такой наследник есть. – И, чуть повысив голос, зовет: – Рэндольф!

Дверь отворяется, чтобы впустить незнакомого мне фэйри. Я смотрю, как он медленно идет к столу заседаний – изящный, гибкий, чем-то неуловимо опасный. Длинные светлые волосы убраны в две косы по вискам и стянуты назад. Простой доспех воина, два коротких меча на поясе.

Тщетно я пытаюсь вспомнить, где могла раньше видеть это нечеловечески красивое лицо, резко очерченные губы, высокие скулы и янтарные кошачьи глаза.

На весеннем балу? Или на том приеме в Йоль, где мы чуть не поссорились с Элвином?

Ламберт рядом издает сдавленный звук, спугнув мысль, и та ускользает серебристой рыбкой, теряется в потоке воспоминаний. Повернувшись к подзащитному, я успеваю прочесть изумление и отчаяние на его лице.

Фэйри подходит к креслу Марция Севруса и замирает, словно превращаясь в живую статую.

– Знакомьтесь, – судья бесстрастен, но я чувствую скрытую за его равнодушием торжествующую усмешку. – Рэндольф леан Фианнамайл. Единственный законный сын тана Фианнамайла. Рожденный с Предназначением правителя.

Единый выдох и летящий над столом шепот. После слов князя все внимание направлено на светловолосого. Протестующий возглас замирает у меня на губах. Как бы сильно Марций Севрус ни ненавидел людей, он никогда не пойдет на подлог.

Ламберт по-прежнему бледен, словно увидел живого мертвеца. Поймав мой вопросительный взгляд, полукровка кивает в ответ на невысказанный вопрос и шепчет одними губами: «Это он!»

Все потеряно. Труд многих месяцев, средоточие надежд. Мелькнувшая на горизонте победа оборачивается сокрушительным поражением, а на лицах правителей читаются облегчение и насмешка. Они уже готовы объявить таном этого незнакомца в доспехах воина, не думая, что он чужак для клана, не задаваясь вопросом, где был наследник последние десять лет и куда может исчезнуть снова.

Просто за то, что он – чистокровный фэйри.

– Рэндольфу леан Фианнамейлу сейчас должно быть не больше двадцати. Несовершеннолетний юнец. Ваш протеже, кажется, несколько старше.

Ламберт протестующе сжимает мою руку под столом, но это бесполезно. Пусть он узнал брата, я не сдамся!

Буду драться до последнего.

Глаза Марция Севруса полыхают гневом:

– Ты обвиняешь меня в подлоге, человечка лорда-Стража?

– О, нет! Всего лишь пытаюсь понять, как случилось, что наследник старше, чем должен быть?

– Рэндольф! – в голосе князя слышен приказ, но фэйри только пожимает плечами.

– Так получилось.

– Замечательное объяснение. Спасибо, теперь все понятно, – я чувствую, как мои губы раздвигаются в злой усмешке. В такие минуты я и впрямь ощущаю себя голосом Элвина – говорю с его интонациями и его словами. – А задумывались ли вы, сиятельные князья и достойные таны, каким правителем будет тот, кто сбежал от своего Предназначения еще в детстве?! Кто не знает своего рода? Кого никогда не учили править – вас ведь не учили, не так ли, Рэндольф?

Бесполезно! Сиятельным князьям и танам плевать на заботы клана! Лишь бы не допустить правления полукровки и победы человечки в споре!

– Заткните ее кто-нибудь! – возмущается Стормур.

– Она – Голос Стража, а заткнуть Элвина всегда было сложной задачей, – княгиня Иса развлекается, это видно по ее лицу. Я оправдала ее ожидания, пусть и совсем не так, как собиралась.

Поднимается шум. В голосах я с изумлением ловлю обрывки речей в защиту своего подопечного.

Неужели мне удалось поколебать их неприязнь?! Снова безумным, ясным огнем вспыхивает надежда…

Они сомневаются, значит, не все потеряно.

…и тут же гаснет при взгляде на лицо Марция Севруса. Пока жив Рэндольф, он не допустит признания Ламберта.

Внезапно объявившийся наследник молчит. Его лицо – карнавальная маска Вольто [2], равнодушная и пустая.

– И вот еще вопрос. Как получилось, что наследник рос так вдалеке от дома и обучался ремеслу воина, а не правителя? Вы ведь воин, Рэндольф, не так ли? Да еще и вассал Марция Севруса, – заключаю я, рассмотрев клеймо князя Церы на доспехе и рукояти меча.

– Клинок, – все так же равнодушно отвечает фэйри.

– Что, простите?

– Я Клинок князя, – он говорит об этом без малейшего стыда, даже с каким-то внутренним достоинством.

По фэйри бежит возмущенный ропот. Превратить равного, будущего правителя в свою вещь, свой клинок… Признание выставляет Марция Севруса с самой неприглядной стороны. Особенно если вспомнить, что никто не знает, что именно случилось с сыном тана Танцующих-с-Ветром десять лет назад.

Мне хочется расцеловать наследника тана Фианнамейла за его признание. Раб не может быть правителем! Я поднимаюсь, чтобы сказать об этом, но негромкий, ровный голос Рэндольфа обрывает мой порыв.

– Сиятельные князья и таны, – стоит ему начать, в зале воцаряется тишина, словно кто-то внезапно опустил завесу молчания. В этой тишине отчетливо слышно каждое слово фэйри, – ваш спор лишен смысла. Я действительно был рожден, чтобы править, но нити судьбы спутались. Мое Предназначение давно не связано с кланом отца, и мне никогда не стать хорошим правителем. Даже если вы объявите меня таном, я откажусь.

Молчание.

Долгое-долгое молчание.

– Это невозможно, – голос князя Дунадда подобен скрипу несмазанной телеги. – Механизм давно утерян, и боги ушли. Никто не в силах больше вмешаться в полотно судьбы.

О чем он?! Какой механизм? При чем тут боги?!

Я ловлю на лице Ламберта тень своего изумления, обвожу взглядом прочих присутствующих. По иным сразу видно: слова князя для них такая же тарабарщина, как и для меня. Но Иса рассматривает Рэндольфа с задумчивым интересом, и Марций Севрус кривится, словно его заставили разжевать лимон. Они точно что-то знают.

– Магия крови и сила Хаоса вплели мою нить в полотно судьбы. Я сам дал на это согласие.

Зал взрывается криками. Сиятельные фэйри гомонят, как рыночные торговцы, перебивают друг друга, требуя разъяснений. Марций Севрус шипит и разве что не плюется, выговаривая что-то своему протеже.

Равнодушный к обвинениям, вопросам и угрозам, Рэндольф похож на одинокую скалу посреди штормового моря.

Пусть хоть кто-то объяснит мне, что здесь происходит! Я дергаю Ламберта за рукав, пытаюсь добиться от него разъяснений и краем глаза замечаю, как Рэндольф наклоняется к князю Церы, чтобы прошептать ему что-то на ухо.

– Я не знаю, – потрясенно бормочет Ламберт. – Никто не видел Рэнди после Роузхиллс…

Роузхиллс!

…Запах дурманных трав, крик «Не трогайте Терри!» и распятое на алтаре тело мальчишки-фэйри…

Влажная рука на горле, на ошейнике. Запах изъеденного болезнью тела – за прошедшие десять лет Дориан стал еще отвратительнее. И совсем как тогда, десять лет назад, чужая, но знакомая сила проходит сквозь мое тело, обжигая душу.

Оглушая, лишая возможности мыслить и действовать.

Как в тот раз, и все же по-другому. Словно я за прошедшие годы сжилась и свыклась с могуществом, которое разделила с Элвином благодаря ошейнику. Мир вокруг размыт и нечеток, но я все еще здесь. Плохо вижу, но я не ослепла.

Лучше бы ослепла.

Нож взлетает и опускается, рисуя кровавые полосы на теле подростка.

Пронзительный визг «Терри-и-и!» и «Отпустите его! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Я буду хорошей!».

Роузхиллс!

Вот где я видела эти янтарные глаза на тогда еще детском лице. Вот отчего мне кажутся неуловимо знакомыми этот острый подбородок и красиво очерченные губы.

…Тогда он очень старался не плакать. Только смотрел расширенными, полными безмерного ужаса глазами, как мелькает серебристый кинжал и кровавые пятна ложатся по краям алтаря.

Он знал, что будет следующим…

Пока я сижу, слишком потрясенная своим открытием, чтобы думать хоть о чем-то, Рэндольф коротко кланяется Марцию Севрусу, грациозным движением танцора отступает в сторону и движется к двери.

Ламберт бросается за фэйри, выкрикивая его имя, а я все так же сижу, не в силах подняться, и смотрю вслед Рэндольфу.

…Он мертв, он должен был быть мертв! Там не осталось никого живого, я помню, как неведомая сила сминала и корежила человеческие тела, как хлестала кровь, как плавилась земля и сам камень…

Роузхиллс.

За прошедшие годы я почти убедила себя, что это был всего лишь сон, кошмар, нелогичный и дикий, какими обычно бывают все кошмары.

Перед тем как захлопнуть дверь, невозможное видение из прошлого оборачивается. На краткое мгновение наши взгляды встречаются.

Он кланяется мне – с почтением и благодарностью. И исчезает за резной, окованной медью створкой.

Элисон

Кольцо лежало там же, где я его оставила. А я до последнего представляла себе всякие ужасы. Что его найдет и заберет себе колдун, например. Не зря же он расспрашивал про Терри. Я тогда специально не стала говорить, что мой друг – призрак. Но Элвин жутко умный, мог и так догадаться.

– Наконец-то. Я думал, ты про меня совсем забыла, Элли. Знаешь, как скучно быть призраком среди развалин? Ну что? Я был прав, все хорошо?

– О, Терри, – я зашмыгала носом. – Все совсем не хорошо. Все очень-очень плохо!

– Что на этот раз случилось, принцесса?

Хорошо, когда есть кому рассказать свои беды, и этот «кто-то» не посмотрит на тебя как на дурочку и не начнет убеждать, что тебе лечиться надо.

За разговором мы медленно шли обратно в город. Конечно, леди не положено ходить пешком, но лошади у меня не было, а нанимать карету не хотелось. Опять сплетни пойдут – зачем бы чокнутой Элисон ездить на развалины?

Я шла и представляла, что впереди вдоль обочины вышагивает кролик в камзоле. Тот самый, который привел меня к башне мага через черный туннель. Почти увидела, как он важно переставляет задние лапы. А в передних держит… что? Часы в форме луковицы, вот что!

– Элисон, что ты делаешь?! – запоздало возмутился Терри. И мир моргнул.

Я стояла на той же улице. Только небо здесь было не белесым, но цвета стали, с аспидно-серыми тучами. Дома кругом чернели пустыми провалами окон – ни людей, ни вещей, ни запахов. И каждый камушек, каждая былинка до того настоящие – реальнее самой реальности.

– Ой, это я сделала?! – даже дыхание перехватило от восторга. Я остановилась и глядела, глядела, никак не могла наглядеться. – Как хорошо! Терри, смотри, как я могу.

– Можешь, можешь, – с досадой проворчал призрак. – А теперь давай обратно. Нечего тебе на Изнанке ошиваться. Еще заметят.

Но я его не слушала. Этот безлюдный, невозможно четкий мир снился мне ночами после возвращения с Эмайн Аблах. Он был как тайна, как вкуснейший пирог, который только показали краешком, а попробовать не дали, не для тебя, дурочка, пекли. И я грустила, что вход так далеко, да и маг будет недоволен, если я мимо его дома бегать туда поважусь.

А вот, оказывается, как я могу! Из любого места!

– Значит, это Изнанкой называется? Да, Терри? А почему ты ничего мне не рассказывал про нее?

– Потому что так и знал: тебя сюда потянет. А тебе рано.

– И что, она везде-везде есть?

– Почти, – он отвечал неохотно. Словно думал, что говорить, а о чем умолчать. – Кроме отдельных мест, где мир и Изнанка едины. Как у того туннеля. Там можно перейти.

– Погоди! Я же сейчас не через туннель шла?

Друг не ответил.

– Терри, я в любом месте могу проходить, да? Ну чего ты молчишь, скажи что-нибудь! Я же все равно попробую и узнаю, могу или не могу.

– Да, можешь, ты все можешь! А теперь давай обратно.

– Ну уж нет! – я в ту минуту была так счастлива, что даже позабыла про Бакерсона и все проблемы с завещанием. Стояла и смеялась, ловила ладонями колкие мелкие снежинки. – А почему это называется Изнанкой, Терри? Мне кажется, наш мир – изнанка, а здесь – как раз самое настоящее лицо.

– Элли! – голос Терранса был напряжен. – Слушай меня, уходи! Здесь может быть опасно для тебя.

Словно в подтверждение его слов послышался тихий скулеж. И из ближайшего перекрестка высунулась тощая, оскаленная тень.

– Ой, – я попятилась. – Это кто?

– Гриски, – зло сказал призрак. – Собралась одна дурочка такая поглядеть, что у мира на изнанке. И не в город, а на окраину, где нищие кварталы. Без защитника и сюзерена.

Тварь выбралась из-за угла целиком. Она была отвратительна. Костистая, в парше, с длинными клыками. Мослы распирали шкуру под самыми дикими углами. Словно мастер-недоучка сколотил деревянный скелет и натянул на него травленную молью волчью шкуру. Чудовище плыло, покачивалось, переставляло неестественно длинные ноги с выгнутыми внутрь суставами.

За первым монстром вынырнул второй, третий. Они были разные. Похожие на собак, крыс, хищных птиц, даже людей. Но что-то объединяло их, в многообразии не было оригинальности. Менялась форма, суть оставалась той же.

– Так много возле башни Стража? Совсем обнаглели. Зима…

– Мамочки! Терри, что мне делать?

– Молиться.

Твари приближались, угрожающе ворча. Вели носами, принюхивались, но нападать не спешили. Что-то их смущало, и я осмелела.

– Эй вы! Убирайтесь отсюда, не то я…

– Элли, заткнись! Не зли их. Может, пронесет.

– Хорошо.

Я стояла в окружении грисков. Руки тряслись, как перед припадком падучей, в животе свинцовым комом морозил страх. А они не спеша ходили кругом, пытались что-то вынюхать.

– Не давай волю страху. Они от него наглеют.

Одна из тварей – огромный мохнатый паук – остановилась напротив. Повела туда-сюда усиками, издала противный стрекот. Я смотрела прямо на нее, а губы шептали: «Уходи! Меня тут нет! Пожалуйста!» С детства ужас как боюсь пауков. Гадина снова застрекотала, повела толстой, страшной клешней в мою сторону.

И я не выдержала.

С визгом «Помогите!» рванулась вперед, не разбирая дороги. Спину ожгло болью, это придало сил. Запоздалый крик Терри «Дура, стой! Нельзя бежать!» и все вокруг слилось, скомкалось в сплошное мельтешение пятен. Только мерзлая земля под ногами и дикий вой за спиной. Дыхания уже не хватало, воздух вырывался со всхлипами, но остановиться – смерть. Быстрый, быстрей! Беги, Элли, пока можешь!

Булыжник подвернулся, как нарочно. Как будто лежал на дороге и ждал, пока кто пробежит, чтобы сунуться под ноги. Чтобы беглецу потерять равновесие, покачнуться, бестолково взмахивая руками, упасть лицом вперед, ушибить коленку и порвать перчатку.

«Все», – поняла я. – «Теперь – все!» И сжалась. Пусть будет не очень больно.

Но вой за спиной сменился скулежом. Свист стали, короткий взвизг, шипение. Шли секунды, а боли не было. И я рискнула открыть глаза и повернуться.

Юноша танцевал в окружении чудовищ. Два коротких меча, как продолжение рук, мелькали с такой быстротой, что их почти невозможно было увидеть – сверкающий смертоносный веер. Твари ревели, огрызались, атаковали. Казалось, еще секунда, и безумца ждет мучительная гибель, но раз за разом клыки и когти грисков ловили пустоту, а его клинки разили без промаха, отрубая конечности и вспарывая плоть.

Из прорех на телах чудовищ сыпалась мелкая черная пыль.

Еще секунда, и жалкие остатки стаи отступили, разбежались по переулкам, растворились, растаяли в чернильно-черных тенях Изнанки. А мой спаситель встряхнул мечами, сложил в ножны за спиной и повернулся.

– С вами все в порядке? – он наклонился, чтобы протянуть мне руку. И только взглянув в его желтые кошачьи глаза, я поняла, что ошиблась. Низкорослый незнакомец не был мальчишкой. Он даже не был человеком.

– Кажется, да, – от ужаса зуб на зуб не попадал. И очень хотелось плакать, но нельзя. Не время, не место. – Спасибо, вы спасли мне жизнь.

А он застыл, вглядываясь в мое лицо. Будто увидел в нем что-то очень важное. А потом тихо спросил:

– Элисон?

Я тоже замерла. Прямо сидя на земле. Даже про боль в ушибленной коленке забыла, так удивилась.

– Элисон, это ты?

Я моргнула:

– Вы меня знаете?

Я бы поклялась в зале суда на священных символах, что никогда не встречала его раньше. И все же в нем было что-то смутно знакомое. Так, бывает, мучительно пытаешься вспомнить вчерашний стершийся из памяти сон.

– Вряд ли, – насмешливый голос Терри разрушил напряженное молчание, с которым мы вглядывались друг в друга. Мы оба, не сговариваясь, посмотрели на него:

– Ой. Вы так похожи! Вы родственники, да?

– Да.

– Нет!

Оба ответа прозвучали одновременно.

– Так да или нет? – Сидеть на земле было холодно. Я встала. Хорошо, что уже морозы – платье почти не запачкалось.

В голове ощущалась какая-то пустота. Я знала, что надо бы удивиться, что незнакомец может видеть Терри и говорить с ним. Но удивляться не получалось. Слишком много всего случилось за короткий срок. И что-то внутри подсказывало: это только начало.

– У тебя кровь, Элли, – сказал Терранс.

– Где?

– Сзади. Позволь, я посмотрю, – незнакомец развернул меня, и только тогда я почувствовала, что левое плечо больно тянет, а по спине стекает что-то липкое.

– Гриск когтем зацепил.

Я безуспешно выворачивала шею, пытаясь увидеть, что там сзади. Кажется, все было плохо. Платье порвано. И кровь.

– Я пропала! Саймон меня убьет, Терри! Или даже хуже – отправит к маменьке. Он же никогда в грисков не поверит! А если поверит, запрет на всю жизнь, чтобы не выходила…

– Тихо, тихо, принцесса. Не надо столько эмоций. Мы с Рэнди сейчас что-нибудь придумаем. Так ведь, Рэнди?

Мне стало стыдно, что я совершенно забыла о правилах приличия и своем спасителе.

– Простите, я дурно воспитана, но, надеюсь, пережитое потрясение хоть немного оправдывает мои манеры. Искренне и от всей души благодарю вас за спасение жизни. Вы правильно сказали, меня зовут Элисон. Элисон Майтлтон. А это мой друг – Терранс. Он призрак. Ваше лицо кажется смутно знакомым, и вы знаете мое имя. Могли ли мы встречаться раньше?

Незнакомец опять начал разглядывать меня. Так, словно искал что-то. И не находил.

– Пойдемте, леди, – медленно сказал он наконец. – С вашей раной действительно лучше что-то сделать.

– И с платьем, – подсказал Терри. – И антидот неплохо бы.

Мой спаситель кивнул и зашагал вперед, словно не сомневался, что я пойду за ним.

– Извините, – я догнала его и пристроилась рядом. Он так быстро шел, что приходилось почти бежать. – Не могли бы вы представиться?

Он остановился. Резко. На секунду поморщился, словно от боли. Потом взял мою руку и поднес к губам:

– Рэндольф, леди Элисон. Просто Рэндольф.