Читать книгу Она уходит со мной - Алиса Ковалевская - Страница 6

Вероника

Сунув руки в карманы куртки, я шла вдоль дороги и изо всех сил пыталась сдержать злые слёзы. Выходило паршиво. Шмыгнула носом и смахнула одну, всё-таки покатившуюся по щеке. Лиха беда начало. Вслед за ней побежала следующая, а потом ещё и ещё. В левом кармане была дырка, сквозь которую лез синтепон. После стирки она стала ещё больше, и теперь туда проваливались пальцы.

Возле меня затормозила машина. Герман Ужасный собственной персоной! Ускорила шаг. Не хотелось, чтобы он видел, как я реву. Как бы ни была зла, понимала: виновата сама.

– Садись в машину, – опустив стекло, приказал он.

– Катись к чёрту!

Пошла быстрее. Было бы куда – свернула бы. Но до ближайшего поворота пилить и пилить. Герман медленно ехал рядом. Это действовало на нервы. В конечном итоге ему, похоже, надоело. Обогнав меня, остановил внедорожник и вышел из него. Преградил мне путь.

– Пусти! – процедила, когда взял меня за плечи.

Вывернуться не удалось. Крепко держа, Вишневский подвёл меня к машине и втолкнул в салон на водительское кресло.

– Шевелись, – пихнул под задницу.

Пришлось перебраться на соседнее. Усевшись, я глянула на него волком. Чувствовала, как дрожит подбородок, а на глазах набухают слёзы.

– Мне нужна эта работа, – бестолково сказала я. – Тебе легче от того, что ты сделал? Мстишь?

– На кой мне тебе мстить? – он тронул машину с места.

Я смотрела на него, пытаясь взять в толк, что это, если не месть.

– Можешь считать, что тебя настигла справедливость.

Я фыркнула сквозь слёзы. Не говорить же ему, что была бы рада, если б меня настигла справедливость. Только справедливость таких, как я, обходит стороной. Если он решил возомнить себя вершителем правосудия, неплохо было бы сперва вернуть моему брату хотя бы одного из родителей, а меня определить в какой-нибудь, пусть даже плохенький колледж. Конечно, с учёбой у меня всегда не ладилось, но это не значит, что я безнадёжная, ни на что не способная тупица.

Пока мы ехали, я ещё сильнее расковыряла дырку в кармане. Остановилась, только когда в неё провалились две из трёх болтающихся у пальцев монетки. Мы как раз проезжали торговый центр на площади, и я с тоской проводила его взглядом.

– Мне нужны деньги, – стараясь, чтобы это прозвучало примирительно, сказала я. Кажется, получилось. Не примирительно, скорее, жалостливо, но какая разница?

– Разве у тебя нет денег? – с издёвкой в ответ.

Я снова фыркнула. Расстегнула куртку. Герман покосился на меня. Открыв внутренний карман, положила на приборную панель перед ним несколько купюр. Странно было, что в бумажнике нашлись только наличные. Ни одной карточки. Хотя нет, одна там всё-таки была. Правда, не банковская.

– И что это?

– Деньги, разве не видишь?

– Вижу, – не отрываясь от дороги, он неспешным движением взял купюры и, пересчитав, хмыкнул.

– Тут всё, что было. – я разозлилась.

Не могла понять его усмешку, его мысли, и это заставляло меня каждую секунду быть настороже. Как оказалось, не зря.

– Было в три раза больше, – он убрал деньги в карман пиджака.

– Неправда, – во рту вдруг пересохло.

Он знал, что это неправда, но, когда повернулся, и я наткнулась на его взгляд, ничто и намёком не говорило, что он шутит.

– Я отдала тебе всё! – вскрикнула в бессильной ярости.

– Не всё. Денег было больше, Ника, но ты могла бы оставить их себе. Мне нужны не деньги.

Прикрыв глаза, заставила себя успокоиться. Он специально. Специально, чёрт его за ногу!

По лицу снова побежали слёзы от собственного бессилия, от никчёмности и, что уж говорить, от обиды на жизнь. Мимо по обочине прошли две девушки примерно моего возраста. Хорошо одетые, с фирменными пакетами в руках. Я поймала себя на том, что выдернула из куртки клочок синтепона. Надо сегодня же зашить дырку. И ещё другую на лифчике, а заодно и укоротить растянувшиеся бретельки. Только это потом. Если я не дам Лёне денег, он заберёт Платошку. Совсем не потому, что он ему нужен, а чтобы показать мне, что он может это сделать. И чтобы получить своё. Потому что этот подонок знает, я вывернусь, но брата ему не отдам.

– А нам нужен дом, – ответила, не глядя на Германа. – И гарантии. Я не воровка, Герман. Но иногда жизнь не оставляет выбора.

– И чем же она заставила тебя выбрать мой бумажник? – продолжал усмехаться.

– Тем, что моему брату нужна одежда, – решительно повернулась к нему. – И детство. Я обещала Платону сводить его на батут с зарплаты. А Лёня…

Осеклась. Зачем ему знать, что в день, когда он приехал на заправку, я как раз получила деньги. Старший брат пришёл буквально через двадцать минут после этого. Зажал меня в подсобке и заставил отдать ему всё. Вернее, почти всё, если оставшиеся у меня пятьсот рублей можно брать в расчёт. Нужно было скинуться на подарок для воспитательницы в детском саду, купить Платошке новый спортивный костюм, кроссовки и курточку, выполнить своё обещание, а у меня было пятьсот рублей и три монетки, две из которых сейчас болтались в синтепоне подкладки. И это, не говоря о средствах личной гигиены для себя самой. Последнюю прокладку я использовала в прошлом месяце, шампуня оставалось на дне. Справедливость. Да пошёл он к чёрту со своей справедливостью!

Я шмыгнула носом, отвернулась к окну.

– Будешь работать у меня, – услышала я.

Медленно повернулась обратно.

– Кем? Личным оруженосцем? Пушку за тобой таскать предлагаешь?

– С этим я справлюсь сам, – он сбросил скорость. Прижал внедорожник к бордюру и остановился возле кофейни, предлагающей на вынос кофе и ягодные пироги. – А вот твои оладьи мне понравились.

Взгляд его изменился, когда из кофейни вышла молодая женщина, держащая за руку девочку лет пяти-шести. Задумчиво он посмотрел им вслед. Я тоже смотрела на них, стараясь понять, что привлекло его внимание, но не заметила ничего необычного.

– Но денег ты не получишь. Я куплю твоему брату одежду.

– Мне нужны деньги, – с яростью, отчаянием и ещё незнамо чем.

Я ведь идиотка! Господи, почему я такая идиотка?! Что я хотела доказать, отдав ему наличные из бумажника?!

– Только что ты сказала, что хотела купить вещи для брата. Я готов помочь тебе с этим. Теперь ты говоришь, что тебе нужны деньги. Зачем?

– Тампоны себе хочу купить, – выплюнула и рванула ручку, собираясь выйти из машины. Дверь оказалась заблокирована.

Герман помолчал секунд десять. Вытащил из кармана деньги, которые я ему вернула и, отсчитав несколько купюр, свернул в четыре раза. Я не успела опомниться. Почувствовала прикосновение к боку. Сукин сын задрал мой свитер и засунул деньги за пояс джинсов.

– Аванс, – хлопнул по ноге.

Затем отстегнул ремень и разблокировал дверь со своей стороны. Моя так и осталась закрытой.

– Будешь кофе?

– Только если он не будет вычтен из моей зарплаты, – сарказм был таким же бессильным, как и я сама. Германа это, похоже, повеселило.

– Так и быть, кофе за мой счет, – сказал он и вышел.

Стоило ему скрыться за дверью кофейни, я пересчитала деньги. Мало. Разве что… Я знала только одного человека, у которого можно было попросить в долг. Уж пару недостающих тысяч можно. А там… Там я что-нибудь придумаю.

– Возьми, – на указательном пальце Вишневского висела связка ключей. Удерживающее их вместе серебристое кольцо было необычно массивным.

Мой взгляд упал на брелок. Захотелось поёжиться. Это был самый настоящий коготь. Большой, сантиметров семь, с сохранённым на остатках шкуры мехом. Если бы не этот коготь, я бы изумилась сильнее, а так он здорово отвлёк внимание.

– Не боишься давать мне ключи от квартиры?

– С чего ты взяла, что они от квартиры, – только я потянулась, Герман зажал связку в кулаке.

Хмыкнул и, раскрыв ладонь, повернул боком, позволяя мне рассмотреть коготь во всей красе. Я всё-таки передёрнула плечами. Герман подал мне связку и на этот раз позволил взять её.

– Если не от квартиры, значит, от берлоги, – заключила я, подозревая, что коготь некогда принадлежал медведю. – А это одно и то же.

Вишневский достал пачку сигарет и закурил, ничего мне не ответив. В воздухе запахло дымом. Непротивно, скорее, непривычно. Задумчиво глядя на меня, Герман почти незаметно кривил губы и щурил глаза. Может быть, причиной этому был холодный и мокрый ветер, а может, ведомые только самому Герману мысли.

Не зная, что делать дальше, я мялась с ноги на ногу. Хотелось побыстрее оказаться дома и снять намокшие кроссовки. Их бы тоже было неплохо поменять, но трезвый расчёт подсказывал, что сделать это смогу нескоро.

– Если ты ещё не поняла, девочка, связываться со мной себе дороже. Тем более таким шавкам, как ты. Стоит тебе сделать хоть что-то, что придётся мне не по вкусу, пожалеешь. – он затянулся в последний раз. Бросил окурок на влажный асфальт. – Попробуешь сбежать – найду. Попробуешь выставить меня дураком – найду и сделаю так, что больше тебе играть в игры не захочется. Ни со мной, ни с кем-то ещё.

Он говорил очень тихо, проникая в меня голосом, взглядом, и от этого по спине бежал холодок. Коготь на связке был предупреждением, как и слова. Я вдруг поняла это. Угрожающего вида брелок – никакая не случайность. У этого мужчины вообще не бывает случайностей.

Разве что, наше с ним знакомство.

– Усекла?

– Да, – голос пропал. Вышло даже не блеянье, а немое кваканье.

Ему этого хватило. Посмотрев на меня так, будто хотел убедиться, что я действительно поняла, он сел за руль. Завёл двигатель. Сдал назад, мигнув на прощание огромными, похожими на драконьи глаза фарами внедорожника.

Я не двигалась с места. Как будто в лужу с клеем вляпалась или во что-то до ужаса липкое и теперь не могла сделать шага. Герман смотрел на меня через лобовое стекло, и я, к собственному ужасу, поняла ещё кое-что: если бы сейчас он ударил по педали газа и решил превратить меня в лепёшку, всё равно бы не смогла пошевелиться.

Только когда машина оказалась на порядочном расстоянии, взглянула на ключ. У основания когтя была жёсткая бурая шерсть. Нерешительно провела по ней. Платону, наверняка, бы понравилось. А у меня нутро сжималось.

– Усекла, – повторила и заставила себя пойти к подъезду, заведомо зная, что каждый раз, как достану из кармана связку, в голове у меня будет звучать угрожающе тихий голос давшего мне её мужчины.

День я провела, занимаясь уборкой и готовкой. От мысли стать Герману ближе не отказалась, но поняла, что вести себя нужно осмотрительнее. В моей жизни никогда не было таких мужчин. Это уже не говоря о том, что их в моей жизни вообще не было. Но, как вести себя с местными, хотя бы представляла, а с ним…

– Ты опять грустная, – вывел меня из задумчивости Платон.

– Я не грустная, – поспешила разуверить его. – Задумалась просто. Думать бывает полезно.

– Неполезно, – возразил он на полном серьёзе. – Когда ты думаешь, ты грустная. Значит, неполезно.

Против его железной логики переть было бессмысленно. И, правда, чем больше я думала, тем тревожнее становилось на душе. Но перекладывать это на Платошку я не хотела.

– Смотри, что у меня есть, – показала ему связку с когтем.

Брат ахнул, округлил глаза. Как я и думала, живодёрский брелок привёл его в восторг. Он даже остановился, чтобы как следует рассмотреть его. Ненадолго выглянувшее солнце спряталось за серые тучи. Казалось, вот-вот повалит снег. Нахохлившийся голубь сделал к нам шаг, но передумал и вспорхнул с оградки. На площадке около нас резвились дети, неподалёку чесали языками сбившиеся в кучку мамочки.

– Если это только коготь, ты представляешь, какой был медведь? – Платон состроил страшную гримасу, поднял руки и, зарычав, изобразил косолапого.

Я улыбнулась. В интерпретации брата медведь выглядел так, словно перебрал медовухи после зимней спячки.

– А у меня тоже кое-что есть, – вернул он мне коготь.

Снял рюкзачок и, пошарив, достал куклу. Тряпичную, с заплетёнными в косу русыми волосами. Взяв в руки, увидела на её горле неаккуратный, сделанный красными нитками шов. Далеко не случайность. Чуть не выпустила куклу из рук.

– Откуда это у тебя? – голос мгновенно сел.

– Лёня дал.

– Лёня? – другого я и не ожидала. – Он что, приходил?

– Да, – брат сунул куклу обратно в рюкзак.

Нужно было избавиться от неё, но на меня напал ступор. Я видела, как сходится молния, как скрываются русые волосы. Платон ничего не заметил.

– Что он тебе ещё дал? – взяла брата за руку и крепко сжала его ладонь. Наверное, слишком крепко, потому что он попытался вытянуть её. – Что он сказал? Платон? – не выдержав молчания, присела перед ним на корточки. Взяла за скрытые под курточкой худенькие плечи. – Он тебя обидел?

Платон отрицательно мотнул головой.

– Он мне ещё леденец дал. На палочке. А внутри была жевательная конфета. Всё было хорошо, Ника.

Хорошо всё не было. Но всё-таки поднялась и снова подала брату руку. Он сам взял меня за неё.

– А… – потянул меня. – Ещё Лёня попросил, чтобы я сказал тебе, что он придёт завтра. Зачем, он мне не сказал, но сказал, что ты сама знаешь. Что или ты должна прийти, или придёт он. И что ждать он не будет. Вот. Сказал, а потом дал мне куклу.

По инерции я продолжала идти вперёд. Шаг, другой… Ноги промокли насквозь, а я смотрела в одну точку. Завтра. Только это и билось у меня в голове.

Завтра.