Читать книгу Наследница. Прикосновение Тьмы - Алиса Сергеевна Майорова - Страница 4

Утро следующего дня выдалось спокойным. Один из старших Ричи – Хейки – ночью отбыл в свой клан, и за главного в поместье остался Райнер. С ним Элисон никогда не чувствовала себя в безопасности, более того, находиться с ним наедине она боялась. Но отсутствие хотя бы одного из вампиров уже дарило некоторое спокойствие всем обитателям дома.

Как и всегда, следуя заведенным в доме порядкам, младшая Ричи спустилась к завтраку в девять. Райнер ждал ее на своем законном месте: он сидел во главе длинного обеденного стола и громко, не стесняясь в выражениях, отчитывал слугу.

«Не удивлюсь, если снова за какую-нибудь мелочь», – подумала Элисон, приближаясь к своему месту. Сидела она по правую руку от старшего брата. Место во главе стола занимал то один брат, то другой: когда Райнер отсутствовал, Хейки заменял его, и наоборот. Девушка вдруг осознала, что еще ни разу не видела, чтобы в столовой присутствовали оба ее брата: кто-нибудь из них постоянно оказывался занят своими делами.

Заметив появление младшей Ричи, Райнер жестом отправил мальчишку обратно на кухню.

– Вот и ты, дорогая. – Рубиновые глаза бегло осмотрели ее, и вампир улыбнулся. Он остался доволен ее внешним видом. – Опаздываешь. Но ты выглядишь так прекрасно, что я прощу тебе твое опоздание.

Жар прилил к ее щекам, ладони вспотели. Райнер ненавидел опоздания больше, чем грубость и невежество, и с особым удовольствием наказывал за это всех, кто приходил не вовремя. Сегодня Элисон повезло: вампир не стал к ней цепляться из-за того, что она пришла на пару минут позже. В благодарность за отсутствие наказания и за лестные слова по поводу ее внешнего вида девушка поклонилась ему.

Утром, когда к ней пришли служанки, чтобы собрать к завтраку, Элисон уже знала, какого цвета будет на ней платье и как будут уложены ее волосы. В этом доме все делалось так, как того требовали братья Ричи. Ни шагу вправо, ни шагу влево нельзя сделать без их на то разрешения. Младшая Ричи не могла выбирать. Ткань платья, цвет и любая другая мелочь в ее образе – все должно соответствовать желаниям вампиров. В это утро на ней было атласное платье в пол: легкое и струящееся, нежно-голубого цвета, с разлетающимися широкими рукавами. Хейки как-то говорил, что голубой цвет очень ей идет, потому что сочетается с ее светлыми волосами. Сегодня служанки собрали их на затылке и украсили прическу серебряным гребнем с изумрудами, оставив свободными лишь несколько прядей у лица.

Вампир потягивал из своего бокала багровую жидкость. Младшая Ричи села на свое место и опустила глаза в тарелку. Завтрак ее состоял из вареной тыквы, запеченной птицы и паштета с хлебом. Более чем достаточно, чтобы зарядиться энергией на все утро, и в любой другой день Элисон с большим удовольствием съела бы все это. Но сейчас ей кусок в горло не лез.

– Что-то случилось? – Младшая Ричи услышала вопрос Райнера, который всегда неотрывно наблюдал за ней во время приема пищи, и подняла на него глаза. Брат сильно разозлится, если узнает, что она не голодна.

Девушка фальшиво улыбнулась и ответила:

– Нет, все в порядке. Просто я… еще не до конца проснулась.

Она с неохотой принялась за еду. Повара у них на кухне готовили вкусно и сытно, так что упрекнуть их за отсутствие кулинарного мастерства никому бы и в голову не пришло. Аппетита Элисон лишилась по другой причине. Все утро она провела в размышлениях, вызванных сегодняшним сном. Лениво ковыряя вилкой еду на тарелке, младшая Ричи вспоминала о нем.

В своем сне она видела саму себя, только старше на пару лет. Волосы той, другой Элисон, бросались в глаза из-за белизны – белые, как чистое полотно, они выглядели очень неестественно. В природе не существует такого цвета волос, подумала младшая Ричи. Фиолетовые, а не зеленые глаза незнакомки смотрели вперед. Элисон наблюдала за происходящим со стороны и видела другую себя в узком коридоре, набитом людьми.

Ее сестру-близнеца сопровождали люди: два парня шли справа от нее, две девушки – слева. Примечательно то, что никаких других лиц, кроме своего собственного, младшая Ричи не видела. Лица присутствующих в коридоре людей воспринимались ею как размытые пятна на сером фоне. Лишь одежду можно было разглядеть как следует. Некоторые юные девицы в кружевных рубашках смотрелись нелепо рядом со взрослыми дамами в длинных темных мантиях. Юноши в большинстве своем носили штаны и туники различных цветов, которые подпоясывали кожаными ремнями, но и среди них оказывались мужчины, носившие мантии. Головы всех этих людей были повернуты в сторону идущих по коридору Элисон и ее свиты. На поясе у каждого из ее сопровождающих висели длинные ножны с мечами, а вот их предводительница при себе оружия не имела. Со стороны близнец Элисон казалась хрупкой, но, несмотря на это, перед ней и ее людьми все расступались, давая дорогу. Ее лицо младшая Ричи видела очень хорошо. Строгий взгляд из-под сведенных белых бровей, розовые губы сжаты в тонкую линию. Хозяйку сна бросило в дрожь, потому что ее собственный взгляд напомнил ей взгляд одного из братьев. Весь сон казался слишком реальным, словно Элисон прокручивала в голове недавние воспоминания. Эмоции, испытанные ею во сне, перешли и в реальность, поэтому она после пробуждения еще долго не могла прийти в себя.

Повзрослевшая Элисон остановилась всего в нескольких шагах от нее. Младшая Ричи отпрянула, на мгновение решив, что девушка из сна ее увидела. Но тут она повернула голову в другую сторону и посмотрела на одну из дверей в коридоре, а после направилась туда, как будто что-то привлекло ее внимание. Сама же Элисон ничего странного не услышала, но все равно последовала за своим близнецом.

Помещение, в котором они оказались, очень напоминало учебный класс. В похожих кабинетах проводили уроки старшие Ричи, так что внутреннее обустройство показалось Элисон знакомым и не вызвало у нее удивления. Непонятным было все остальное. Например, странные символы, кем-то выведенные мелом на большой темно-зеленой доске. Изрисованная вдоль и поперек, она могла бы легко привлечь всеобщее внимание, но все находящиеся в кабинете люди смотрели совсем в другую сторону. Сломанные учебные столы валялись на полу. Кто-то додумался положить на обломки сверху стулья, видимо, для того, чтобы освободить центр кабинета, вокруг которого собралась целая толпа людей. На вошедших двух девушек-близнецов никто не обратил внимания Элисон пришлось протискиваться через плотно прижатые друг к другу тела учеников, чтобы увидеть происходящее в круге. Все вокруг хлопали и что-то кричали, но этих звуков младшая Ричи не слышала, как не могла разобрать полуразмытые лица людей.

В центре круга дрались двое, и вот их лица Элисон увидела столь же четко, как и лицо другой себя. Один юноша пытался вырвать своему противнику глаз, хватаясь за ресницы, а другой оттягивал его от себя за волосы. Оба нарушителя беззвучно кричали друг на друга, а толпа, заведенная возникшим конфликтом, воодушевленно поддерживала их. Неизвестно, что эти двое не поделили, но Элисон, подняв голову, заметила, как беловолосая девушка встала у стены и скрестила руки на груди. Она хмуро наблюдала за происходящим, но сама в разборку не влезала. Сопровождавшие ее люди влетели в кабинет следом за ней и обнажили мечи. На звук звона стали головы учеников повернулись, и толпа тут же рассосалась. Девушки и юноши отошли к самой дальней стене. Нарушители порядка до последнего не замечали ворвавшихся в кабинет людей – так сильно были увлечены друг другом.

– Взять нарушителей, – скомандовала беловолосая девушка, заставив всех присутствующих в классе вжаться в стену. Они как будто пытались слиться с ней, надеялись исчезнуть, лишь бы ничего здесь не видеть и не слышать. Ученики, наверное, уже и сами пожалели, что стали невольными свидетелями произошедшей драки.

Только теперь нарушители обратили внимание на главную. Они застыли в забавных позах, но смешного в этом было мало. Младшая Ричи сделала несколько робких шагов в их сторону… Она сама не знала, откуда возник такой порыв, но ей вдруг захотелось помочь им. Сердце подсказывало, что их ждет что-то страшное – неотвратимость ужасающих событий всегда ощущается особенно остро.

Люди Элисон-старшей уже поднимали с пола учеников. Они грубо хватали их за руки и тянули на себя. Один из нарушителей дисциплины скривился от боли, и тогда парень с мечом резанул его по щеке.

– Доставить их в комнату номер семь для допроса, – приказала беловолосая девушка, что являлась отражением младшей Ричи. – При сопротивлении – убить. – Она отчеканивала каждое свое слово, как судья или как… один из братьев Элисон. Младшая Ричи поежилась. Она не могла поверить, но ее взрослая сестра-близнец производила крайне неприятное впечатление. Остальные присутствующие тоже чувствовали напряжение. Ученики опускали головы, делая все возможное, чтобы не пересекаться взглядом с той, что наводила на них страх.

Нарушители, вопреки предупреждению злого близнеца Элисон, предприняли попытку к побегу. Их сразу же скрутили ее люди и повалили на пол. Удары руками и ногами от тех, кто возомнил себя блюстителями порядка, посыпались на них сверху. Элисон не смогла долго смотреть на это и отвернулась. Она порадовалась что не слышит посторонних звуков, потому что вопли несчастных девушка не выдержала бы. Младшая Ричи краем глаза следила за Элисон, стоящей у стены.

«Это будущее? – спрашивала она саму себя во сне. – Как скоро эти события ожидают меня?»

Элисон ничего не понимала и лишь разочарованно качала головой, с грустью наблюдая за безразличной ко всему беловолосой девушкой, которой была она сама. Младшая Ричи уже не помнила, чем закончился этот странный сон: она проснулась в тот момент, когда во сне ощутила грусть из-за другой Элисон.

И вот теперь, сидя за столом, она вспомнила его весь, от начала и до конца. На душе стало тоскливо, потому что Элисон увидела себя не в лучшем свете. Младшей Ричи хотелось с кем-нибудь обсудить этот сон, но, увы, рассказать Райнеру или Хейки о нем она не могла. Как не могла рассказать и то, что чувствовала при этом. Как-то раз девушка попробовала поделиться с Райнером переживаниями и пересказала ему сон, в котором видела его еще человеком, за что получила наказание в виде лишения права посещения библиотеки на целых три дня. Для человека, чьей единственной страстью является чтение, это наказание сродни пытке! Но Элисон оставила свои возмущения при себе и не стала оспаривать слишком суровое, по ее мнению, решение старшего брата. Она как никто другой знала, что происходит с теми, кто перечит старшим Ричи, и не хотела пополнить ряды бедолаг.

А между тем Райнер уже начал что-то подозревать: он отставил бокал в сторону и, сцепив руки в замок, пристально смотрел на задумавшуюся Элисон. Она заставила себя съесть хоть что-то, чтобы не стать причиной утренней эмоциональной бури. Братья не переставали втолковывать ей, что она должна правильно и полноценно питаться, чтобы быть здоровой. Но младшая Ричи, хоть и была совсем еще юна, догадывалась, что они имели в виду на самом деле. Кровь в ее жилах – она и только она их интересует. Вот почему братья говорили так и делали все для того, чтобы их сестра не умерла раньше времени. И здоровья вампиры ей желали лишь затем, чтобы таким образом оправдать свою неутолимую жажду крови.

– Ты уже закончила? – Нетерпеливый тон голоса грубо и окончательно выдернул Элисон из задумчивости. Она коротко кивнула. Вампир посмотрел на настенные часы и сказал: – В таком случае можешь идти на занятие. Хейки будет ждать тебя в кабинете музыки в назначенное время. Я не хочу, чтобы ты опоздала, как в прошлый раз. Ты ведь помнишь, чем все закончилось?

– Да, – робко произнесла Элисон. Кажется, Райнер не заметил тревоги на ее лице, что уже неплохо.

Она собиралась уходить, но вдруг вспомнила, что хотела спросить у него еще с самого утра, и остановилась.

– Я могу перед занятием пойти проведать Татиану и Дарвина? – тихо спросила Элисон, боясь поднимать глаза на Райнера. Она на любой свой вопрос заранее ожидала получить отрицательный ответ и злить вампира глупыми ожиданиями боялась. Однако желание увидеть брата и сестру оказалось сильнее робости и страха.

К сожалению, это не принесло никаких результатов.

– Нет, – таков был ответ вампира.

Вот и все. Элисон не стала упрашивать его передумать. Как и всегда, она принимала любое его слово и решение, даже если была категорически не согласна. Уважительно кивнув брату на прощание (и по-прежнему избегая зрительного контакта с ним), младшая Ричи покинула столовую.

По дороге в учебный кабинет она думала о прибывших вчера родственниках. Сердце Элисон было не на месте, когда она вспоминала подслушанный за дверью разговор Хейки и Райнера. Девушка переживала, что братья на самом деле замыслили плохое, и опасалась самого худшего развития событий – убийства Таты и Дарвина. И все же кое-что не сходилось с ее некоторыми выводами. Если старшие Ричи действительно собирались избавиться от родственников в самом начале, зачем они вообще разрешили им остаться в поместье? Проще всего было выгнать их на мороз – и дело с концом. Элисон не зря беспокоилась, потому что подозревала: что-то здесь не так. И то, что братья не захотели поселить сестер рядом, и то, что теперь Райнер запретил ей увидеться с Дарвином и Татой, – все это уже говорило о многом.

До начала занятия оставалось не так много времени, но Элисон успела вовремя. В прошлый раз она действительно опоздала, и в том была заслуга самого Хейки, который сначала перенес занятие на полчаса позже, а затем резко передумал и вернул все назад. Сделал вампир это шутки ради, как он потом ей объяснил. Но шутки шутками, а Элисон получила свое наказание очень даже по-настоящему. Ее снова лишили походов в любимую библиотеку, и на этот раз – на целую неделю, потому что «учеба не прощает опозданий». После того случая она старалась приходить на занятия пораньше, чтобы успеть сориентироваться на случай нового приступа веселого настроения у Хейки.

В кабинете младшая Ричи не обнаружила ни самого брата, ни каких-либо следов его присутствия. Она не любила здесь находиться. Отделка светлым мрамором от пола до потолка не помогала сильнее любить искусство. Тут не ощущалось уюта, и само это место нельзя было назвать таким, где хотелось бы остаться надолго. От стен и пола шел холод, который не могли развеять десятки свечей.

Элисон прошла вглубь комнаты. Тишина не давила, но и не приносила спокойствия. Иногда младшей Ричи хотелось побыть одной, чтобы привести мысли в порядок и выбросить из головы обидные слова братьев, их несправедливые обвинения, различные колкости и даже комплименты. Она миновала фортепиано, на котором училась играть вот уже третий год подряд, затем прошла мимо скрипки в черном футляре, которую Хейки прислонил к ножке кресла. На этом инструменте ей только-только предстояло научиться играть, и девушка с ужасом и трепетом ожидала первых занятий по скрипке. Воспоминания о начале игры на фортепиано все еще отзывались болью в ее сердце… и пострадавших пальцах.

Учебные столы отсутствовали. Большая часть кабинета отводилась под зрительный зал, с креслами, обтянутыми зеленым бархатом, которые стояли перед импровизированной сценой. Раз в неделю, обычно по выходным, когда братья возвращались домой, они просили Элисон устроить для них концерт в этом самом зале. И тогда она надевала то, что они хотели, и играла весь вечер то, что они хотели до тех пор, пока им не надоест ее слушать. Учебный процесс раздражал младшую Ричи – он был сущим кошмаром, – но сама по себе музыка радовала ее слух. Она хотела бы продолжать заниматься игрой на музыкальных инструментах, только с другими преподавателями… но такое, конечно, ей никто не позволит. Проходя мимо стула, Элисон пнула его от негодования и обиды.

– Нечего стоять у меня на пути! – воскликнула она, обращаясь к тому, кто осмелился преградить ей дорогу. Виновник событий продолжал стоять на своем месте как ни в чем не бывало и не обращал внимания на агрессию своей соперницы. Младшая Ричи с улыбкой решила, что, наверное, сходит с ума, раз начала вести беседы с неодушевленными предметами. Она обошла препятствие в виде стула и подошла к закрытому шторами окну. Рукой Элисон чуть-чуть отодвинула тяжелую ткань в сторону. И что она рассчитывала там увидеть? Метель бушевала за окном. Злой ветер швырял по двору мокрый снег, который налипал на стекла и наружные стены. Элисон вздохнула. Она никогда не видела лета и лелеяла надежду погреться в теплых солнечных лучах. Чем ближе к ней подбиралось ее совершеннолетие, тем яснее девушка понимала, что этим мечтам не дано стать реальностью.

Занятие уже должно было начаться, а Хейки так до сих пор и не появился. Элисон рассчитывала, что он вовсе не придет, но внутренний голос, который ее никогда не обманывал, напоминал, что брат еще не пропустил ни одного занятия. Она присела на мягкую скамью перед фортепиано, на клавишах которого лежали нотные листы. Перед очередным занятием Хейки оставлял их именно в разложенном виде, чтобы младшая Ричи, придя в кабинет, могла заранее ознакомиться с новым произведением для заучивания. От нечего делать Элисон стала перебирать и перекладывать с места на место листы, параллельно задаваясь вопросом, что на этот раз взбредет в голову вампиру. На занятия он имел привычку приходить «с подарком», стараясь дать ей что-нибудь сложное для изучения. И все для того, чтобы подарить себе лишний повод наказать ее за игру с ошибками. Еще одна печальная мысль. Элисон положила голову на клавиши, отчего инструмент издал грубый и сильный звук.

Не прошло и минуты, как она ощутила похлопывание по своей спине.

– Сядь прямо, – послышался голос Хейки.

Затем что-то коснулось ее спины, и Элисон резко обернулась, испуганная внезапным появлением брата. За четырнадцать лет жизни в этом доме она так и не смогла до конца привыкнуть к некоторым способностям вампиров. Братья предпочитали перемещаться по поместью с помощью магии и делали это бесшумно, заставляя ее каждый раз подпрыгивать от неожиданности. Элисон подозревала, что их это забавляет: другого объяснения странным выходкам вампиров она не находила.

Хейки осуждающе на нее смотрел. Из-под очков с толстыми стеклами его глаза казались огромными, а взгляд – еще более суровым, чем обычно. Элисон недоумевала, зачем он носит очки, если зрение у вампиров во много раз превосходит человеческие возможности, но давно сделала для себя вывод, что таким образом Хейки просто пытается создать себе образ строгого учителя. Впрочем, у него это отлично получалось и без очков: он, как и всякий наставник, не прощал ошибок в учебе, и подтверждением серьезности его намерений служила длинная указка из светлой древесины, которую он брал с собой на занятия. Она – его верная помощница – пресекала любые попытки увильнуть от работы. Когда Элисон начинала сутулиться или делала в игре ошибки, брат пускал ее в ход. Поэтому почти каждое занятие с Хейки оборачивалось для девушки болью и слезами. Братья и так редко пребывали в хорошем расположении духа, а уж когда Элисон делала ошибки… Иногда им требовалась всего одна незначительная деталь, всего один нелепый случай, чтобы получить повод унизить ее.

– Приступим, – с готовностью объявил Хейки. Он сел рядом с ней. Указка легла к нему на колени. Вампир поворошил нотные листы и взял нужные для сегодняшнего урока. Их он разместил на подставке и закрепил. – Твое произведение на сегодня вот это. – Хейки ткнул концом указки в листы, привлекая внимание Элисон. – И помни, что за каждую ошибку ты будешь наказана.

Последнюю фразу младшая Ричи слышала с завидной регулярностью. Наказание она получала всегда, что бы ни делала. Само ее существование как будто уже отмечено наказанием. Вампир вновь коснулся указкой спины Элисон, заставляя ее выровнять осанку. Она послушно выпрямилась, слегка приподняв подбородок. К ее радости, с виду произведение казалось не таким сложным, как она себе представляла. Да, разумеется, в нем встречались моменты, требующие особой внимательности, но для Элисон это были мелочи по сравнению с тем, что ей приходилось учить до этого дня. Дернув ногой, чтобы разогнать кровь по телу, она расслабила пальцы на руках и опустила их на клавиши. Хейки дал команду начинать – и Элисон начала.

Она играла первую часть произведения легко и быстро. Пальцы срывали с инструмента то сильные и грубые, то нежные и легкие звуки. Младшая Ричи старалась, потому что знала и помнила, чего ей будет стоить любая, даже самая маленькая ошибка. Хейки ожидал, когда она совершит ее, и поэтому не сводил с нее глаз. Сосредоточиться становилось все труднее. Но любые попытки вампира сбить Элисон с игры обернулись неудачей. Она закончила играть первую часть и плавно перешла ко второй. Девушка полностью отдала себя музыке, растворилась в ней, потерялась. Приятная мелодия согревала ее сердце и наводила на воспоминания о Татиане и Дарвине. Тут Хейки быстро сменил лист, и младшей Ричи пришлось напрячься, чтобы не допустить ошибку. Сегодня у него не выйдет ее наказать. Воодушевленная музыкой и уверенностью в себе, Элисон слишком скоро перешла к третьей, последней части.

Тут-то ее и ждал подвох. Хейки постоянно менял листы – она едва поспевала за ним. Из-за страха допустить ошибку девушка поторопилась, за что и поплатилась. Элисон перепутала ноты местами, и ее пальцы выдали другое звучание, отличное от должного. Словно порыв сильного ветра, паника ворвалась в ее сознание и сорвала упорядоченность с мыслей. Ладони и спина покрылись холодным потом.

– ЭЛИСОН!

Громкий крик вампира заставил ее вздрогнуть. Она опустила глаза. Ей не требовалось смотреть на брата, чтобы узнать выражение его лица в этот момент. Лицо Хейки в приступе ярости выглядело злым и жутким, а младшая Ричи не желала видеть его налившиеся кровью глаза. Элисон крепко зажмурилась и вся сжалась в ожидании наказания.

– Руки, – холодно приказал Хейки.

Не открывая глаз, она расправила дрожащие пальцы и вернула их на клавиши. Последовал жесткий удар. Указка со свистом рассекла воздух и опустилась на пальцы. Боль вгрызалась в кожу, как волк в сырое мясо. Элисон подавила в себе крик, но слезы удержать не сумела, и они брызнули из глаз со вторым ударом, который последовал сразу за первым. Хейки ударил ее дважды, после чего спросил:

– Что произошло, милая?

Элисон должна была ответить. Ее молчание он мог расценить как безразличие.

– П-прости, – только и смогла выдавить она.

– Начало ты сыграла безупречно, а потом вдруг сбилась с ритма. А все почему? Потому что отвлекаешься. Хватит вечно витать в облаках, сосредоточься на уроке!

Холодная ярость Хейки выглядела страшнее самой эмоциональной реакции Райнера. Он умел запугивать хладнокровием не хуже старшего брата, предпочитавшего не сдерживаться в своих высказываниях и способах наказания. Элисон на это не стала отвечать, но вампиру ответ и не требовался.

– Еще раз, – сказал он, касаясь указкой нот. – С самого начала.

Это было тяжело – вновь собраться с силами после произошедшего, – но ничего другого ей не оставалось. Элисон вернула пульсирующие от боли и раскрасневшиеся от ударов пальцы на клавиши инструмента. Превозмогая боль, она начала произведение заново. Все свои ошибки девушка учла и во второй раз не повторила ни одну из них. Хейки внимательно слушал ее игру и даже не догадывался, каких усилий ей стоит сейчас нажимать на клавиши и воспроизводить эти чудесные звуки. Закончив, младшая Ричи зажала покалеченные пальцы у себя между ног. Так становилось немного легче.

– Вот умница, – заключил вампир. По тону его голоса Элисон определила, что он остался очень доволен тем, как она сыграла в самом конце. Хейки положил указку на крышку инструмента. Но то, что основное средство наказания вампир убрал, не означало, что он не может использовать что-то другое. Жизнь со старшими Ричи предполагала каждодневное ожидание какого-то подвоха, поэтому расслабляться в этом доме не следовало никому.

– Ведь можешь, когда захочешь. – Он подсел к ней, отчего Элисон напряглась еще сильнее. – Что с тобой такое, милая? Ты что, плачешь?

Ее до глубины души поразил его удивленный тон. Как будто он не понимал причин ее слез или просто предпочитал их не замечать. В ответ на его вопрос Элисон покачала головой, тем самым пытаясь сказать, что все в порядке. Тогда вампир снял очки и прикоснулся к ее плечу. Сквозь легкую ткань платья девушка ощутила холод его руки и скривилась. Хейки обратил на это внимание, но руку не убрал.

– Не злись на меня, – тихо проговорил он. Его голос заметно смягчился, стал более ласковым. – Ты дорога мне. Я желаю тебе всего самого лучшего, разве ты не видишь?

Хейки демонстративно обвел свободной рукой помещение, словно все, что здесь находилось, принадлежало ей. Элисон и в этот раз промолчала: ей нечего было сказать. Каждый из братьев говорил, что желает всего самого лучшего для нее, но у младшей Ричи существовало свое понятие, что значит лучше. Вечные издевки, оскорбления и крики туда не входили. Хейки несильно сжал ее плечо и прошептал на ухо:

– Посмотри на меня.

Делать это ей хотелось меньше всего, и Элисон едва сдержалась, чтобы не отказать вампиру в его просьбе. Любой жест и взгляд с ее стороны старшие Ричи могли расценить как неслыханную дерзость, но девушка подчинилась воле брата, как это делала всегда. Элисон посмотрела ему в глаза.

– Я люблю тебя. – Его пальцы из каменных превратились в железные. Крепкая хватка вампира причиняла боль, но именно благодаря ей Элисон почти забыла о своих несчастных пальцах.

– Я знаю, – ответила она. – Знаю, что ты меня любишь и что желаешь для меня всего наилучшего. Вы делаете все это ради меня.

Эти заученные фразы младшая Ричи повторяла вслух день за днем. От нее ждали их, и разочаровать кого-то из братьев она не смела даже не столько из-за возможности получить наказание, сколько из-за того, что другой жизни Элисон попросту не знала. Она не представляла, что можно жить по-другому, когда ты сам несешь ответственность за свои слова и поступки, когда сам распоряжаешься собственной жизнью. Тихий и ласковый голос вампира действовал успокаивающе, хотя она не доверяла Хейки в полной мере и считала его добрые порывы затишьем перед бурей.

– Я счастлив быть с тобой, – просиял вампир, и в момент его улыбки она увидела две пары острых клыков у него во рту, отчего ей стало не по себе. – Просто хочу, чтобы ты помнила.

Хейки приложил палец к ее губам и медленно провел по ним. Младшая Ричи не сводила с вампира глаз. Если ей говорили смотреть – она смотрела до тех пор, пока не скажут отвернуться. Если ей приказывали говорить – она говорила. Однажды ее заставят улыбаться по расписанию. И девушка оказалась близка к истине в своих догадках.

– Улыбнись для меня, – попросил Хейки, словно прочел ее мысли. Пока что он просил… Но его просьбы имели свойство превращаться в приказы. Проще подчиниться, чтобы не испортить ему настроение. Элисон вымученно улыбнулась. Она не умела проявлять эмоции именно тогда, когда ее просили, – вот почему ее улыбка вышла вялой и слабой. Но Хейки это устроило. Он наконец отпустил ее плечо.

– У тебя очень красивая улыбка, ты знаешь об этом? – спросил вампир. Элисон молча кивнула. – Мне нравится, когда ты улыбаешься. Делай это почаще.

Хейки глянул на часы. «Все здесь происходит строго по расписанию», – подумала младшая Ричи. Она не в первый раз замечала озабоченность братьев ходом времени. Вампиры часто смотрели на часы, как будто торопились жить или боялись упустить что-то важное. Для Элисон, которая не являлась вампиром, такое отношение бессмертных ко времени выглядело дико. Будь она на их месте, то уж точно не стала бы так рьяно следить за его ходом. Вампиры ведь имеют безграничную власть над временем – разве этого им недостаточно?

– Мне не хочется тебя отпускать, но придется, – произнес Хейки, и Элисон услышала в его голосе разочарование. Он собрал листы с подставки инструмента. – Занятие окончено. На сегодня можешь быть свободна.

Повторять дважды не пришлось. Не дожидаясь, пока брат наведет порядок в кабинете, Элисон выскочила из кабинета. Уже в коридоре она перешла на шаг, вспомнив, что бегать по поместью запрещено. Об этом правиле девушка почему-то постоянно забывала.

Оставшуюся часть дня она провела так, как и хотела: в свободное от учебы время посетила библиотеку и открыла для себя новые книги, затем отобедала в столовой и отправилась на занятие по арифметике. Удивительное дело, но на своем занятии Райнер даже почти не повышал голос, когда она ошибалась при подсчетах. День заканчивался неплохо, если не считать одного: Элисон так и не увидела Дарвина и Татиану. Ей очень не понравилось, что они не присутствовали в столовой во время завтрака, обеда и ужина, но расспрашивать Райнера и Хейки об их отсутствии побоялась. Так она весь день и проходила в мыслях о родственниках, причем одно предположение об их судьбе оказывалось хуже другого. Убеждая себя в том, что с ними все в порядке, Элисон предпочитала думать, что им просто не позволяют видеться. Возможно, братья боятся, что общение с Дарвином и Татой отвлечет ее от учебы, что она перестанет усердно трудиться… По крайней мере младшей Ричи хотелось верить, что все именно так.

Поздним вечером в дверь ее комнаты постучали. Элисон ожидала увидеть на пороге служанок, которые приходили к ней каждые утро и вечер. Утром ее умывали, причесывали и одевали. Вечером готовили ванну и меняли постельное белье, застилая кровать чистым шелком. Но младшая Ричи совсем не ожидала увидеть на пороге Тату, о которой думала весь день. Темные глаза сестры возбужденно блестели, как у человека, замыслившего какую-то пакость. От наметанного на ухоженность и красоту взгляда Элисон не укрылось то, что служанки привели Татиану в порядочный вид. Ее нарядили в платье из темно-зеленого бархата, а светлые волосы сзади перевязали черным бантом.

– Татиана, – изумленно выдохнула младшая Ричи, разглядывая сестру. – Ты выглядишь… потрясающе! Ты словно принцесса!

Она смущенно улыбнулась, но улыбка быстро сошла с ее лица, и на нем проступила тревога. Тата поспешила войти в комнату, увлекая Элисон за собой.

– Да, я знаю, но мне так непривычно, – торопливо заговорила она. Татиана оглядывалась на дверь, как будто чего-то или кого-то боялась. – В Академии мы все время носили строгую форму, так что к платьям я как-то не успела привыкнуть.

Элисон понимающе кивнула, но теперь ее волновало не то, как выглядит сестра.

– Что случилось? – забеспокоилась младшая Ричи. – Твое лицо… Ты встревожена. И постоянно оглядываешься на дверь. За тобой следят? Расскажи, тебе что-то угрожает? И где Дарвин? С ним все в порядке?

– Дарвин у лестницы, следит, чтобы никто сюда не направился, – объяснила Тата и увела ее в самую дальнюю часть комнаты. Волшебница нервно теребила прядь своих волос. – Здесь… творится что-то странное. Твои братья… теперь уже и наши тоже… ведут себя как-то…

– Это их обычное поведение, – заверила ее младшая Ричи. Она понимала состояние Таты. Ей и Дарвину наверняка было тяжело привыкнуть к новым устоям и традициям дома Ричи. Любому на их месте пришлось бы непросто. А теперь, когда они оба стали частью этой семьи, им, должно быть, приходится еще тяжелее. Элисон смотрела на сестру с сочувствием.

– Почему ты оставила Дарвина снаружи? Не будет ли лучше, если он…

– Нет, не будет, – довольно резко прервала ее Тата. Но, увидев испуганный взгляд Элисон, она тут же смягчилась. – Извини. Я сегодня сама не своя. Дарвин боится за меня… и за тебя тоже. За нас обеих. Ты нам очень нравишься. Мы хотим тебе помочь. Похоже, ты здесь единственная, кто еще не сошел с ума.

Элисон мысленно улыбнулась, но снаружи оставалась серьезной. Она приятно удивилась, когда узнала, что сестра и брат разделяют ее чувства. Однако ее все еще очень беспокоило состояние Татианы, поэтому она усадила ее к себе на кровать для подробных объяснений.

– Что произошло? – снова спросила Элисон, понижая тон, чтобы братья не смогли подслушать их разговор за дверью.

– Можешь говорить как обычно – вампиры обладают не только отличным зрением, но и прекрасным слухом. – Тата говорила правду. Даже если бы они сейчас вели беседу шепотом, любой из старших братьев мог без труда услышать их с самого дальнего конца коридора. – Райнер и Хейки неспроста не дают нам видеться. Самое ужасное, что они не дают нам видеться не только с тобой, но и друг с другом! – громко возмутилась она. – Я не могла увидеть Дарвина до недавнего времени! Что это значит? И эти правила. Зачем они нужны? И почему мы не можем использовать магию? Почему нельзя громко разговаривать, бегать и прыгать, если хочется? Почему нельзя выходить наружу? Я ничего не понимаю! Почему твои братья так жестоки?!

Она обрушила на Элисон шквал непонимания и вопросов, но младшая Ричи не винила сестру за эмоциональный срыв. Напротив, разделяла ее чувства, но ответить на все вопросы не могла, потому что у нее самой не было ответов. Весть о том, что Тате не дают видеться с Дарвином, очень расстроила младшую Ричи.

– Мне очень жаль. – Это все, что она могла сказать сейчас. Элисон не умела успокаивать людей, но оставить кого-либо один на один с переживаниями считала проявлением безразличия. Лучше уж дать человеку выговориться. Взяв сестру за руки, девушка вздохнула. – Я понимаю, как тяжело вам приходится. Но потерпите, скоро вы уедете отсюда…

– Вряд ли они нас отпустят. Мы выбрались из своих комнат ненадолго. Через служанок передаем друг другу послания. Тебе я тоже хотела написать, но не знала, где ты сейчас, ведь у тебя очень серьезное расписание. Побоялась отсылать к тебе кого-то с письмом, пока тебя нет в комнате. Вдруг его бы кто-то перехватил…

Тата многозначительно замолчала, но они обе и без слов поняли, о ком идет речь. Элисон ужаснулась, узнав про передачу посланий через слуг.

– Никогда больше так не делайте, – сказала она строго и поразилась своему суровому тону голоса, который был нехарактерен для нее. – Здесь очень многие находятся под контролем братьев. Передавать через слуг что-либо очень рискованно и опасно.

– А есть другой выход, Элисон?

Младшая Ричи удрученно покачала головой.

– В этом доме никому нельзя доверять. – Но она задумалась, и Тата тут же ухватилась за это.

– Неужели есть? – с надеждой спросила она.

Элисон вспомнила, что доверять все же есть кому. Из всех служанок в поместье она бы доверилась только одной – Киото. Девушка-эльфийка приходила к ней среди прочих, но стала ближе всех к своей госпоже. Младшая Ричи часто освобождала других девушек от работы, только чтобы остаться наедине с Киото и побеседовать с ней о жизни. Элисон любила рассказывать ей свои сны. Эльфийка никогда не смеялась над ними и ничего не докладывала старшим Ричи. Такая преданность дорогого стоит. Если в поместье и есть кто-то, кому можно доверить свои тайны, то это определенно Киото. Она идеально подойдет для передачи посланий и станет связующим звеном между Татой, Дарвином и Элисон.

– Да, – кивнула младшая Ричи. Ее голос звучал на удивление уверенно и твердо. – Пожалуй, есть одна девушка, которой мы можем доверять. Ее зовут Киото, и она…

– Я помню ее, – проговорила Тата, поднимая глаза к потолку. – Она приходила ко мне, помогала подобрать одежду. Хорошо. Раз ты говоришь, что ей можно доверять, значит, так оно и есть. Я верю тебе, поэтому верю и ей.

– Она сегодня придет ко мне. Я скажу ей, чтобы она заходила к вам по очереди и передавала письма. – Элисон улыбнулась. Как ей показалось, Татиана оставила волнение и позволила себе немного расслабиться. – Мне так жаль, что я не в силах обеспечить вам лучшие условия…

– Ты ни в чем не виновата. Меня куда больше волнуют не условия, а вампиры. Почему они так странно себя ведут?

Элисон лишь развела руками. Она и сама не находила причин для излишней суровости братьев, несмотря на то, что прожила с ними бок о бок всю сознательную жизнь. Куда уж там понимать мотивы вампиров девушке, что знает их всего один день!

– Прежде чем уйду, – начала Тата с теплой улыбкой, – я хочу отблагодарить тебя.

Из нагрудного кармана платья она достала какую-то вещь. Тата положила ее на свою ладонь и протянула младшей Ричи. Подарком оказалась золотая брошь в виде птичьего пера. Россыпь изумрудов и сапфиров украшала прелестный аксессуар.

– Какая красивая! – восхитилась Элисон и хлопнула ладонью себя по губам, совсем забыв о том, что нужно вести себя тише. Вдруг вампиры услышат ее на первом этаже? – Она очень красивая, – чуть более тихо повторила младшая Ричи. – Но за что мне такой подарок?

– За твою доброту, – ответила Татиана и вложила украшение в руку сестры. – Мне она досталась от отца, но я больше не хочу хранить у себя вещи, связанные с ним. Лучше пусть эта брошь украсит тебя. Она будет напоминать обо мне, даже если нам придется расстаться.

Элисон с улыбкой смотрела на Тату. Она не могла найти слов, чтобы описать к ней свое отношение. Впервые с ней кто-то обходился по-доброму. Впервые ей сделали подарок от чистого сердца. На глаза навернулись слезы радости, и девушка не видела причин, чтобы их останавливать.

– Спасибо…

– Это меньшее, что я могу сделать для тебя, – улыбнулась Тата в ответ.

Татиана смахнула мягкой ладонью слезу, показавшуюся на щеке Элисон, и ушла скорее, чем она успела опомниться.