Читать книгу Букет из мать-и-мачехи, или Сказка для взрослых - Алиса Тишинова - Страница 2

Арсен

Мальчик сидел, забравшись с ногами на кровать, держась за холодную железную изогнутую спинку, и смотрел на дождь за окном. Опять он здесь. Мама уехала; быстро и нервно прижав его к груди на прощание, криво улыбнувшись, – она, как всегда, опаздывала на автобус, который привезет ее к поезду; а оттуда домой. Очень неудобно добираться до интерната, и обратно, – слишком уж отдаленный этот поселок. Зато интернат хороший. Насколько вообще может быть хорошим интернат, конечно.

Он знал, что это пройдет. Надо перетерпеть, и он втянется в школьный распорядок; ему снова станут интересны и друзья, и новые ребята, и занятия, и игрушки… Это сейчас он смотрит на дождь, и помнит мамино виновато – торопливое, жалостливое выражение при прощании… Голоса детей и воспитательницы слышатся как сквозь туман.

Это пройдет само, надо просто переждать; так было всегда… Но это уже нельзя не замечать:

– Арсен! Арсен! Арсений!

– громкость голоса Елены Дмитриевны нарастала, как звук приближающегося полицейского автомобиля с сиреной и мигалкой… Да, кстати, – где-то там папа в красивой форме; сейчас вот так едет на такой машине… помнит ли он, что обещал зайти в гости на каникулах, а не только к новому году? и подарить настоящий мобильный телефон, если Арсен будет хорошо учиться…

– Да что же это такое?! Ты не слышишь? Все давно идут на ужин! Как в прострации, честное слово!

Мальчик встал с кровати, посмотрел на воспитательницу без всякого выражения, вздохнул, и присоединился к идущим ужинать детям…

Иван, Влад и Костя были его друзьями. Или ему хотелось так думать. Мальчики учились в соседнем классе, и на переменах он убегал к ним играть. Играли в машинки, роботов; в войну; возились и дрались; задирали привычно визжащих девчонок. Девчонки, – и эти, и постарше, – тоже считались друзьями, хотя бы уже потому, что вместе им было веселей. Ира, Даша, Катя, Лена… Худенькие, стриженые, некрасивые, не слишком опрятные (а с чего бы им быть другими, в интернате?) Арсен не замечал их внешности, – важно ли ему это?

Девушки постарше делились на два вида: первые – полноватые, неуклюжие, медлительные и добродушные; напоминающие служанок и поварих из позапрошлого века, – этакие реликтовые, сохранившиеся лишь здесь, сказочные Аленушки; вторые – юные оторвы, несколько злобные; резкие, курящие и красящиеся; каким-то образом даже умудряющиеся модно выглядеть.

Общались в основном первые. У старших девушек под одеждой ясно вырисовывалась грудь; это интересовало Арсена. Не сильно, но все-таки, – любопытно было порой коснуться как бы невзначай; девчонки тогда смущались и отодвигались, либо отмахивались…

Собственный класс интереса почти не представлял. Высокий, взрослый (целых шестнадцать лет!) Олег, с застывшим выражением мыслителя; будто бы давший обет молчания, – в игры не вступал. Он развлекался ритмичным хождением взад-вперед, и собиранием паззлов в одиночку. За ним иногда нужно было приглядывать: отвести куда-то, помочь завязать шнурки, застегнуть джинсы; еще что-нибудь… Олег слушался.

Маленький капризный Паша; вечно хнычущий, чмокающий пухлыми красными губами и беспрестанно повторяющий "ма-ма". С круглыми щечками, и животом, который ему постоянно хотелось заполнить. Быстренько умяв свою порцию, Паша часто с жадностью поглядывал и на соседнюю, если сосед замешкался. Ему тоже, бывало, требовалась помощь. Пашу родители забирали домой каждый выходной, так как жили недалеко. Наряжали его в красивые, но такие неудобные костюмчики, что Паша каждый раз звал Арсена жестом, чтоб тот помог ему расстегнуть пиджак, брюки, ремень, и рубашку; снять галстучек, – перед сном или физкультурой.

Эти обязанности Арсену даже нравились. Он не размышлял о том, жалеет ли Олега с Пашей, – просто не думалось ему. Это было само собой разумеющимся: помогать тем, кто слабее. Отвечать за одноклассников; не пускать в кабинет чужих взрослых ребят, которые норовили стащить что-либо, пока нет взрослых; пропускать девчонок и учителей первыми в двери; помогать освоиться новичкам, – показать, что здесь где находится… Он будто бы всегда знал, что так надо; не помнил – откуда, и не задумывался об этом.

Вопросов он почти не задавал. Во-первых, – не было, кому их задавать. Учителя – не близкие люди; не будут долго сидеть и рассуждать с тобой. Друзья – хорошо, если знали столько же, сколько он. А во-вторых, – проклятая неправильная речь: слова, которые слышались одними, а произносились зачастую как-то иначе, порой какими-то обрывками; не хотели складываться в правильные целые фразы, – ужасно мешала общаться и задавать вопросы. Он предпочитал говорить односложно; реже, – короткими фразами, – такими, что выговаривались привычно и легко. Оттого и не нашлось ему места в школе родного города…

А так как общения (настоящего, разумеется) было крайне мало; так как он привык жить, не задавая вопросов, без интересных бесед, – то и представления о мире, конечно, были весьма скудные. Учителя – хорошие, но все-таки не родные люди; не станут душу открывать; их рассказы, – только поучительно-наставительные, по учебному плану… Интересных книг для чтения в интернате тоже практически не было… Или слишком уж взрослые, непонятные; или учебные пособия, да детские потешки: "мама мыла раму"… – ну, мыла. Дальше что?

Главную учительницу звали Виктория Юрьевна. Ее имя-отчество он, конечно, выговорить не мог; да и обходился как-то без него. Это не было жизненно необходимым… Она была статной, румяной блондинкой; громкоголосой и властной; но веселой и незлой. В целом, она нравилась Арсену; лишь изредка его раздражало, если она давала чересчур много поручений в то время, когда он хотел поиграть с друзьями. Порой она выдумывала что-то интересное на уроках: игры, чаепития, праздники. Но в переживания своих учеников она сильно не вникала; и трудно было бы ее в этом упрекнуть… Она не мама им; а за каждого переживать отдельно, – души не хватит…

А в общем, все было нормально, жизнь шла своим чередом…