Читать книгу И пришел дракон - Алиса Вайцулевич - Страница 5
Алевтина
ОглавлениеМимо проплывали серые дома-пятиэтажки – сухой остаток города. Все чаще их заменяли луга и деревья, небольшие уютные коттеджи. Я смотрела в посеревшее небо и чувствовала невероятное спокойствие. Шумный город и все тревоги, одолевавшие меня, остались позади.
Совсем скоро я приеду на станцию, пройду вперед по проселочной дороге мимо серых кубиков–магазинов, и сяду в ретро–автобус, который повезет меня к нашей даче.
Быстро написала маме смс: «Уехала к бабушке и дедушке с ночевкой, не теряй».
Мама будет только за мою маленькую вылазку. Обычно я проводила свободное время дома . С Лерой мы гуляли редко – она общалась с первокурсниками и даже второкурсниками, я в таких компаниях терялась и чувствовала себя лишней.
В вагоне было мало людей. Все смотрели в окно, исполненные своих дум и мечтаний. По напряженным, нахмуренным лицам кружевом скользили тени деревьев. И нельзя было понять, думали люди о смысле жизни или о том, как погасить кредит и стоит ли брать ипотеку.
Я бы могла ехать так вечно, наблюдая, как мелькают и остаются позади великолепные пейзажи.
Пусть это осень, когда на улице слякотно, постоянно идет дождь, небо серее обычного, а деревья скрючиваются в три погибели. Мне нравится это время года – меланхоличное и безрадостное. Всегда можно спастись теплым пледом, горячим чаем или какао, читать книги под приятный убаюкивающий стук дождевых капель. Гулять под дождем слишком сыро. А вот смотреть на него из окон – одно из любимых занятий.
Наконец объявили мою остановку, и я вышла на перрон, радостно почувствовав твердую землю под ногами. Легкий осенний ветер трепал за щеки, совсем не такой, как в городе. Тот щиплет тебя, как сварливая мачеха провинившуюся падчерицу. А этот ветер мягкий, как любящая бабушка, которая не в силах наказывать драгоценного внука.
Я поправила постоянно съезжающую лямку рюкзака и бодро зашагала к автобусу.
Не только ветром отличалось это место. Здесь все было другое, хоть от города всего 40 или 60 километров. Однако даже небо было гораздо светлее и чище, чем в городе. Дождь не скоро придет сюда.
В автобусе уже сидело пятеро человек. Водитель в черном пуховике кивнул мне и забрал 15 рублей. Так мало для петербуржца или москвича! Вглубь автобуса идти не хотелось – у задних мест особенно сильно пахнет бензином. Поэтому я села поближе к выходу, тем более, ехать мне каких–то пять минут. Быстро написала sms дедушке, что я села в автобус, и уставилась в замызганное, годами немытое стекло. По углам была противная жирная, почерневшая от времени, грязь, благоденствующая и процветающая не один год. Потертые кожаные сидения также не отличались чистотой. Старые, в пятнах и надписях, кое-где даже продранные.
Но я все равно любила это старый автобус. Его неспешный ход, негромкое, с перебивами, тарахтение мотора. Приглушенную музыку (как правило, песни с дорожного радио). И чуть уловимый запах бензина.
Мы ждали еще минут десять, подошло еще четыре пассажира. Молодая пара и две пожилые бабушки с пакетами.
Небо неожиданно потемнело, я даже не заметила. Видимо, дождь будет раньше, чем я рассчитывала. Успеть бы доехать.
– Душно как, – сказала упитанная женщина с ярко-алыми губами позади меня. Она достала газету и стала обмахиваться ею.
– Наверное, гроза будет, – сказал сидящий рядом с ней мужчина. По всей видимости, ее худосочный супруг.
Наконец автобус знакомо затрясся, и мы тронулись. Ехать было совсем недалеко, поэтому я следила за мелькающими домами в окне, чтобы не пропустить свой выход. Какие–то тихие и будто неживые, у некоторых стояли старушки. Торговали грибами, укропом и петрушкой, яблоками. Уже совсем скоро я увижу и свою бабушку. Дедушку, любимого пса…
А тучи слетались вместе, как стервятники над жертвой. Удивительно, как быстро может перемениться погода! Я поежилась. Не хотелось бы попасть под дождь, у меня с собой не было ни зонтика, ни дождевика. А надо еще пройти под открытым небом.
Вот мы выехали на ровную дорогу, повернули, и автобус резко затормозил. О, моя остановка!
– Спасибо, – бросила я водителю, выпрыгивая на песок.
Он махнул рукой, что я расценила как «всегда пожалуйста». Двери закрылись, и автобус исчез за поворотом, выпуская чернильное облако дыма. Я удовлетворенно огляделась и зашагала по узкой тропке – прямиком к нашему дому.
Вокруг было огромное поле, трава здесь только начинала жухнуть, хотя был уже конец октября. Мне казалось, что я попала в август, настолько был незаметен здесь приход осени. И только низкая температура и ветер, пронизывающий до костей резкий и холодный, напоминал о том, какой сейчас месяц.
Дедушка встречал меня у самой калитки. Дачи здесь в отдалении друг от друга, так что кажется, будто наш дом стоит один в поле. Прямо за нами, через дорогу, начинаются целые поселения. Дедушке достался этот участок от родителей, сюда они с бабушкой и переехали. Уже больше 20 лет дом стоит здесь, и в него хочется возвращаться снова и снова – настолько он теплый и уютный.
Рядом с дедушкой пританцовывала большая белая овчарка, Дин. Имя придумала я, в честь обожаемого героя телесериала.
Конечно, стоило дедушке отпустить его с поводка, мой любимец бросился ко мне со скоростью метеорита. Рано или поздно эта собака собьет меня с ног. Дин прыгнул на меня грязными лапами, весело скуля.
– Привет, парень! И я по тебе скучала, – Я трепала верного пса по голове, пока тот лихорадочно вылизывал своим наждачным языком мои холодные ладони.
– А по мне скучала? – послышался голос дедушки.
Он подошел ко мне пружинистой, почти мальчишеской походкой, лукаво щурясь и улыбаясь.
– Привет! Конечно, – я подошла к нему, обняла. От дедушки пахло его любимым, дешевым одеколоном с пихтой. Мама с папой дарили ему дорогую туалетную воду, но дедушка всегда берег ее для каких–то особенных случаев. А предпочтение отдавал проверенному запаху.
– Бабушка вся всполошилась, уже печет к твоему приезду пироги, – ухмыльнулся дед, – Что ж ты вчера не позвонила, что приедешь?
– А я сегодня решила. Смс тебе на ходу написала, пока из школы шла, – мы завернули к нашей тропинке на участок. Дин бежал впереди, пушистый хвост развевался флагом. Дедушка шагал тоже довольно быстро. Сзади он похож на моего ровесника – худая, даже мальчишеская фигура, только волосы полностью седые. И ненамного меня выше. Если б не седые волосы, ему можно было бы дать лет 18 – по фигуре и походке, задору в голубых глазах. Но ему 68. Немного сутуловатый, лицо в морщинках и старечских пигментных пятнах. Однако голос громкий, взгляд ясный. Я видела многих его ровесников – хмурых и серых, как питерское небо. Мой дедушка на их фоне был как цветная фотография рядом с черно–белыми копиями. И я гордилась, что в таком почтенном возрасте он сохраняет живость и бодрость духа.
Дедушка с бабушкой никогда не любили большие города. Оба выросли в селе, им привычнее близость природы, и совсем не волновало отсутствие некоторых благ мегаполисов. Родители провели канализацию, сделали все, чтобы этот участок стал нашим семейным гнездом. Я любила сюда приезжать, когда была маленькая. Дом казался огромным и сказочным. Сейчас я выросла, но мне иногда кажется, что чудо совсем рядом. Вот-вот из леса выйдет леший, по ночам будут выть волки, а все желания, загаданные на падающую звезду, сбудутся.
Меня до сих пор потрясает дедушкин иконостас. Никогда не видела такое количество разных икон в одном доме. Загадки в этом никакой нет. Дедушкина семья была воспитана в любви к Богу, несмотря на тяжелые годы и атеизм всего государства. Многих удивляет имя деда, но я-то знаю, его так назвали по святцам. В семье прабабушки Кати все дети были названы в честь святого, в день которого родились. У дедушки это 15 января, день чествования Серафима Саровского. Дедушка ласково называет его «мой святой». Бабушка Нина, его жена, была из семьи преданных делу коммунистов. Бабушка изменила свои взгляды на веру после знакомства с моим дедушкой. По воскресениям они даже вместе ходят на службу в храм.
Забавно, но моя мама, которую воспитывали воцерковленной и доброй христианкой, не ходит в церковь. И постоянно спорит с бабушкой о том, что священники грешат еще хуже прихожан, что целовать останки давно умершего человека – глупо и тому подобное. Бабушка до сих пор считает, что мама делает это назло. Папа не ввязывается в их споры, он предпочитает не говорить на такие непростые темы. Отец настоящий дипломат, никогда не обсуждает религию, политику и футбол, поскольку не хочет ни с кем ссориться.
Я пока не определилась со своим отношением к религии. Мне кажется, Бог есть. Но чтобы я часто думала о вере, молилась, посещала храм – этого не было. Хотя меня всегда притягивал свет свечи, богато украшенные иконы, строгие лики святых. В церковных службах есть что-то торжественное и сильное, настоящая красота.
Как только мы зашли в дом, я полной грудью вдохнула этот неповторимый аромат свежей выпечки, зажженных свечей, и дерева. ДОМ.
Вот из кухни, еще в фартуке, спешит моя бабушка. Круглолицая и румяная, сама напоминающая сдобную булочку, и крепко прижимает меня к себе.
– Алечка! Какой сюрприз нам устроила! Мы как раз говорили вчера про тебя. Давненько не приезжала к нам!
– Привет, – я отпустила бабушку, – Добралась наконец-то. А что это у вас зажженными свечами пахнет? Опять с электричеством что-то? – я начала снимать верхнюю одежду.
– Как-то не так пахнет, что ли? – сразу заволновалась бабушка.
– Нам набор свечей дарили на Новый год с глинтвейном, им и пахнет, не ахай, – успокоил всех дедушка, – Гроза надвигается. Наша бабушка боится, что электричество полетит. Или ворвется шаровая молния.
Я не могла не улыбнуться. Бабушка очень любила слушать новости и выступления каких–нибудь псевдо–ученых. А потом она выдавала свое коронное: «А вот умный человек по телевизору сказал…». Сопротивляться было бесполезно. Шаровая молния, видимо, та же песня.
– Я же за вас беспокоюсь! А вот умный человек по телевизору сказал, что если в грозу включено много техники, то шанс приманить шаровую молнию возрастает на 60%.
– А что не на 65%? – хитро улыбнулась я.
Дедушка ухмыльнулся.
– Алевтина! – бабушка, несмотря на сердитый тон, тоже заулыбалась .
– Пойду, проверю аккумулятор, – Дедушка потрепал меня по плечу, – Нина, вы садитесь есть без меня пока.
– Старый, пироги-то остынут.
– Я сейчас, – сказал дедушка, выходя за дверь.
– Прямо независимый какой, – фыркнула бабушка, – А мы с тобой пойдем пироги есть.
– Если честно, я не голодна, – я попробовала мило улыбнуться, но меня это не спасло.
– Аля, и ты туда же? Нельзя ведь совсем не есть, ласточка. И так кожа да кости.
– Ба, я вешу не 45 килограмм.
– Еще бы, велика радость, – бабушка уже мягко вела меня в столовую, – А я кому наготовила? Дед-то не съест .
– Никто не съест это за один раз, ты так много пирогов делаешь, – заметила я, присаживаясь за стол. Спорить с бабушкой – себе дороже. Особенно, если это касается еды.
Мне пришлось отведать пирогов с капустой и мясом. Бабушка вспомнила, что есть еще и пирожки с луком и яйцом, но в меня уже не влезало.
– Ой, совсем про чайник забыла! К шарлотке-то чай.
Я так и обмерла.
– Ш…Шарлотка?
– А кому я готовила?
Как раз когда вскипела вода, подоспел дедушка. Я была рада, что в бою с бабушкой и ее кушаньями меня не оставили одну. Я люблю пироги, а от шарлотки просто без ума, но едва могла проглотить кусочек, настолько объелась.
– У нас же еще и курица! Может, курочки хочешь? – заботливо осведомилась бабушка, подкладывая мне кусочек шарлотки побольше.
– Спасибо, я едва дышу, – пробормотала я, не в силах остановить бабушкины манипуляции.
– Как знаешь.
– А я вот не откажусь, – дедушка азартно посмотрел на бабушку, – Неси, Нина, пир закатим!
– Очень вкусная шарлотка, ба, но мне все не съесть, – я отставила в сторону почти нетронутый кусочек.
– Как так? – бабушка заметно огорчилась, сдвинув седые брови, – Ты так мало кушаешь, Алечка!
– Старая, не пичкай ее насильно. Мне больше достанется, – дедушка лукаво мне подмигнул, бабушка шутя замахнулась кухонным полотенцем в его сторону.
Я улыбнулась. Такая спокойная, домашняя обстановка.
– Ничего, если я пересяду?
В углу стоял диванчик, превращенный бабушкой в хранилище ее коробок с рукоделием. Если их отодвинуть, будет место и мне.
– Конечно, приляг, внучка, – дедушка помог убрать коробки, – Устала же.
– Скорее объелась.
Меня разморило, и я прикрыла глаза. Не знаю, сколько времени прошло, но я немного прикорнула. Когда проснулась, надо мной грохотали молнии. Было слышно, как капли падают по крыше, как шелестит листва снаружи.
Бабушка с дедушкой сидели за столом при свечах, будто члены тайного общества. Я прищурилась, чтобы понять, чего это они там делают. Оказалось, ели курицу.
– …Так а рассаду в прошлом году, я тыкву пыталась вырастить, опять сорт не пошел. Невкусная, сладкая слишком, приторная. Помню в начале двухтысячного вроде, мы к Ире катались, помнишь, у нее рассаду-то брали? Вот те удачные потом получились. А это, какой уж год, – бабушка вела свой монолог о садоводстве.
– В следующем году без тыкв будем, – отвечал ей дедушка, – больно много мороки с ними.
– А как же тыквенный пирог? Верочка с Володей его так любят, – сокрушалась бабушка.
– У нас в этом году капуста хорошая, миловал Бог, капустниц мало было. Так что есть Верочке и Володе пироги с капустой.
– У, старый! Сам небось и не притронешься!
Неизвестно, чем закончился бы их разговор, но они оба заметили, что я встаю с дивана.
– Разбудили тебя, Алечка? – тут же всполошилась бабушка.
– Конечно, разбудили, – ответил за меня дедушка, – Ты как начинаешь о посевах говорить, так и не умолкаешь.
Я подавила смешок.
– Нет же, я немного подремала. Сразу сморило после такого плотного ужина!
– А мы еще и куры поели, – бабушка вытерла пальцы салфеткой, – Сколько костей–то наели, дед.
За окном опять громыхнуло. Отчего еще уютнее показалась наша столовая, с детскими рисунками на стенах, с теплым клетчатым пледом, которым меня накрыли заботливые родственники.
Я подошла к столу и съела маленький кусочек курицы. Нет, все же я не голодна.
А костей много, отнести что ли собаке? Хоть на улице и дождь…
Конура Дина находилась за домом. Не очень далеко.
А то мы тут пируем, а он сидит там, одинешенек. Как представлю, что мой ласковый песик один в такую непогоду, сердце сжимается. Мы брали его в приюте еще маленьким, неуклюжим щенком. По вечерам я спускалась к нему и подкармливала всякими вкусностями, припасенными с плотных обедов и ужинов. Дин и я выросли, но традиция осталась.
– Надо бы Динчику костей отнести, – пробормотала я.
– Завтра утром отнесем. Дед его кормил недавно.
– Это быстро.
Я сама не до конца понимала, зачем именно сейчас выходить из теплого дома и кормить собаку. Пусть даже это дань традиции, но дождь…Терпеть его не могу. Чего не сделаешь ради дружбы.
Поднявшись с насиженного теплого местечка, я пошла на кухню. В зазоре между мусорным ведром и холодильником я нашла прозрачный мешочек. В него-то я торопливо складывала нехитрое лакомство для собаки.
Дедушка странно следил за моими манипуляциями.
– Аля, останься дома. Такой дождь.
– Да он уже закончился! – неуверенно ответила я.
Бабушка вернулась с тряпкой, протереть стол. Увидела, как я собираю кости, всплеснула руками:
– Промокнешь ведь! Вот приспичило!
– Ба, я быстро! Пропадать костям, что ли? – а сама уже надеваю бабушкину старую куртку, в которой хожу на даче, ищу калоши.
– Фонарик возьми, такая темень, – дедушка вышел следом за мной.
– Да я всего лишь на 5 минут. У дома же есть фонарь.
Мой взгляд упал на верхнюю полку, где стояли иконы и горели свечи. С детства я помню их все: вот Иисус Христос, Богоматерь с младенцем, Серафим Саровский, блаженная Ксения Петербургская, Георгий Победоносец, побеждающий змея. Я вглядывалась в эти иконы. Будто время застыло. Вспышка молнии причудливо отразилась на изображениях в углу. Сверкнули копье святого и змеиные зубы.
Мне внезапно расхотелось выходить. Действительно, куда я, в дождь? Бабушка и дедушка уже не пытались отговорить меня, они знали, какая я могу быть упрямая.
Взглянула в окно. Небо – ни звездочки, сплошная тьма. Иногда зловещий коготь молнии освещал ее. Тревога усилилась.
– Я быстро, быстро! – как заклинание повторяла я, надевая калоши.
Бабушка вышла ко мне в коридор, тяжко вздыхая.
– Ну, с Богом.
– Скоро буду!
Я выбежала из дома. И пожалела, что не взяла фонарик. Было очень темно, благодаря неяркому свету фонаря у двери, я едва различала контуры сарая, деревьев. Дождь, который было замолк, при моем появлении разошёлся и хлестал все с той же беспощадной силой. Сверкнула молния.
Она озарила участок, я увидела конуру. Шла к ней, держа кулек с костями, осторожно ступая. Земля была размыта, кое–где скопились лужицы, в которые я постоянно наступала.
Наконец, я нашла Дина. Он, видимо, сидел внутри своего дома и скулил. Мой верный друг боялся только одного – грозы. Поэтому я хотела его подбодрить.
Пес учуял меня. На мгновение мелькнула светлая шерсть. Вдали прогрохотало, и Дин опять спрятался в своем домике.
– Эй, не бойся. Я принесла тебе немного косточек, чтобы ты не грустил.
Торопливо развязала пакетик, перемазываясь куриным жиром, и бросила песику перед самым входом. Дин настороженно высунулся, повел носом, облизнулся, и стал есть. Я порадовалась его аппетиту и белой шерсти, которую можно увидеть даже в такую темную ночь.
Промокшая и продрогшая, но довольная собой, я потихоньку пошла к дому.
Ветер завывал все сильнее. Никогда прежде я не сталкивалась с таким ураганом. Волосы облепили мокрое лицо, мешая идти. Да я и не могла сделать шага – я скорее скользила по траве и влажной, чавкающей грязи.
Почувствовала перед собой движение, будто перед носом со всей силы захлопнуло дверь, обдало холодом. Меня обхватило тугое кольцо, проворно сжавшееся вокруг моей талии, резко подняло в воздух.
Кажется, я закричала. Неведомое нечто тащило меня наверх, плотнее стискивая в своих свинцовых объятиях, а я кричала во тьму.
Ветер был все такой же сильный и свирепый. Не девушке тягаться с его могучей песней. Я брыкалась, кричала, молила отпустить. У меня же там бабушка и дедушка, они с ума сойдут! Кто меня тащит? Что вообще происходит?
– Отпустите меня! Отпустите! Это ошибка! – больше я не могла придумать слов. Пришла самая настоящая истерика. Тошнило, кружилась голова, болело тело, но я кричала, пока не охрипла. Слезы текли и сразу застывали на коже.
В лицо бил злой беспощадный ветер, я зажмурилась. У него была сила выколоть мне глаза.
А странный похититель куда-то стремительно уносился вместе со мной, и я ничего не могла сделать.
20** год, 68 лет
Село П****