Читать книгу Бочка счастья (сборник) - Алла Иошпе - Страница 6

Еще до того как мы поженились, еще задолго до этого, мы поссорились. Да так, что могли бы и не помириться вовсе.

Наверно, так бы оно и вышло. Если бы не наш друг, поэт-композитор, ученый-биолог, незабвенный Ген Шангин-Березовский.

Когда-то, когда я уже пела на студенческой сцене, ребята принесли мне песню, про которую сказали: «Это для тебя и про тебя». Это была «Царевна Несмеяна». Никто не знал автора. Все вообще говорили – студенческая народная.

И вот в нашей квартирке на Бронной раздается звонок:

– Алла? Это Ген Шангин.

– Кто вы? Я вас знаю?

– Меня – нет. А вот мою песню – знаете. И поете.

– ?

– «Царевна Несмеяна».

– Стойте! Не потеряйтесь!! Я ведь так и не знаю автора!!! Ищу, но никто не знает!

– Вот я сам вас и нашел.

– Так приходите!

– Так сейчас и приду!

И приходит.

Высокий, симпатичный, интересный мужчина. Прилично старше меня. Умница. Пишет замечательные стихи и песни на них. Это он потом написал для меня «Не торопи любовь, потом наплачешься», «Листопад», а позднее уже и для нашего дуэта – «Если любить так»… Эти песни стали программными и долго украшали наш концертный и пластиночный репертуар.

Мы с Геном подружились. Надолго. Почти навсегда.

Генка принял Стахана сразу же. Это он его тут же стал звать Узбеком. С такой нежностью и уважением, что имя это так навсегда и стало Именем Стахана Рахимова. Узбек.

И вот мы поссорились. Не с Геном, а с моим будущим. Я была уверена, что виноват он. Узбек не сомневался, что я.

К тому времени наши отношения перешли уже в серьезную фазу. И моему Узбеку надоело, что после наших замечательных встреч я каждый раз ухожу домой. В семью. К мужу и маленькой дочке.

И он сорвался. Он кричал, даже угрожал! Уж не помню, что он выкрикивал, но я пришла в ужас. Я никогда его таким не видела, не могла представить, что он ТАКИМ может быть вообще!

Этот скандал происходил у него в студенческом общежитии. На его крики в комнату стали заглядывать удивленные студенты. А я сидела на кровати, закрыв ладонями лицо, плакала…

И решила уйти. От него. Навсегда уйти. Тем более что он продолжал орать: «Или оставайся со мной, или убирайся к нему!!!»

Я ушла. Он бросился по лестнице вниз. Но не за мной. Он обогнал меня. Пока я спустилась, он уже поймал такси, расплатился, успел сказать водителю мой адрес. Я уехала. Перестала плакать. И почему-то стало легко-легко на душе. Наконец-то. Вот все само собой и разрешилось. Снова будет спокойная размеренная жизнь в семье. Не надо будет обманывать и изворачиваться. А это я ненавижу всю свою жизнь.

Я даже мысленно поблагодарила Стахана. Он сам все решил и разрешил. Так тому и быть, значит.

…Проходит месяца два. Стахан все время у Шангина пропадает. Просит помочь. Ругает себя нещадно. «Я дурак, идиот! Она не простит никогда!» Генка с ним соглашается. Насчет дурака и идиота. Насчет остального молчит.

И приходит Ген ко мне. Просто так приходит. Узнать, как я, чем живу, настроение какое… Не спрашивает ничего о Нем. И я молчу. И настроение хорошее.

Потом Генка мне стал часто звонить:

– Ежиха, понимаешь, он переживает, мучается. Все бывает у любящих, уж мне поверь, у меня – опыт огромный.

«Ежиха» – это имя, данное Генкой, тоже надолго прилепилось ко мне.

– Генка, нет! – говорит Ежиха.

– Уверена?!

– Абсолютно.

Так и порешили.

Потом опять звонит. Зовет в гости. Клянется-божится, что «никого» не будет. Только мы с ним. Хочет песню новую показать. Этим меня заманить легко.

Прихожу.

Действительно, песню написал для меня. «Не торопи любовь». Прелесть песня! Шлягер, как сказали бы зубры эстрадные. Уже не зря пришла.

А Генка все на часы погладывает. И, как оказалось, неспроста.

Звонок в дверь. Приходит Он. Узбек. Бледный. Нервный. Молчит. Сел в другом углу комнаты. Не смотрит на меня и не говорит ничего.

Я собираюсь уходить. Нет. Не демонстративно. Просто подумала – пора.

Он тоже встает. И протягивает мне конверт.

– Прости меня.

И все. Я беру конверт. Машинально. Кладу в сумку. Генка идет меня провожать. Когда я сажусь в подошедшее такси, Узбек уже там. В машине, сзади сидит.

Едем молча. Я вышла на своей Бронной. Он поехал дальше.

Дома я открыла конверт.

Письмо. Полностью пересказывать его я не хочу. Да и не могу.

Оно долго хранилось в нашем архиве. Я никогда не напоминала моему мужу о нем. Это был настоящий крик. О раскаянии. О любви.

Это письмо потом исчезло. Наверно, ему, восточному человеку, было неловко за тот отчаянный крик: «Ты никогда не пожалеешь, если станешь моей женой! Я все сделаю, чтобы ты никогда не пожалела! Ты будешь счастлива. Мы с тобой будем счастливы только вместе. Обещаю. Прости меня».

Ему, именно Ему, такое написать было трудно, почти невозможно. Ведь он уже был король! Он уже знал, что такое любовь и поклонение, сцена и успех! Но он это написал. Он по-настоящему переживал наш разрыв.

Я не ответила на это письмо.

Но как-то… почему-то… где-то… мы встретились…

И – все.

А сейчас, спустя почти полвека, мы сидим на нашей даче, в Валентиновке. Сегодня все голосуют за президента России, а мы отдыхаем. И мой муж вдруг находит и дает мне старое письмо Гена Шангина-Березовского. И – стихи.

Уже нет его на этой земле, нашего старого друга. А мы с мужем уже столько лет вместе. И скоро наша Золотая свадьба!

И вот – это письмо. Как привет к нашему Золотому юбилею. От легендарного Гена Шангина-Березовского:

«Стихи, написанные на музыкальный мотив, которые поразят Узбека в самое сердце, и все узнают, какой я несчастный человек.

Он не простой. Он золотой —

Большой человек заслуженный!

А я перед ним – совсем как дым,

РавняЮся я нулю.

А он – Узбек,

Большой человек!

У него талант недюжинный!

\А я зато его девочку,

Я Аллочку люблю!\ (2 раза)

Он – бай-басмач, и мне, хоть плачь,

Не войти к нему в доверие!

Не то, что плов, даже пару слов

Скажу – и все загублю!

А он – эмир! Перед ним весь мир

Дрожит без лицемерия!

\А я зато его девочку,

Я – Аллочку люблю!\ (2 раза)

Его талант, как океанТ,

И сам он красив отчаянно,

А я седой, и, как козодой,

Я жалобно хриплю.

А он поет и идет вперед

НароШно и нечаянно

\А Я ЗАТО ЕГО ДЕВОЧКУ,

Я – АЛЛОЧКУ ЛЮБЛЮ!!!\ (2 раза, громко!)

Когда-нибудь прибьет народ

Доску мемориальнуЯ,

И много будет сказано

О нем прекрасных слов!

А я помру, и со мной помрет

Вся судьба моя печальная,

\НО ВЕЧНО БУДЕТ ЖИТЬ МОЯ

БЕССМЕРТНАЯ ЛЮБОФ!\ (все хором дружно и 3 раза)

Написано пополудни в глубоком раздумье. Шангин-Березовский сын Никифоров».

Вот такой был наш Генка. Биолог-поэт-композитор-шутник-балагур – Ген Никифорович Шангин-Березовский.

Если бы не он, у нас не было бы многих замечательных песен.

И если б не он, мы не готовились бы сейчас к нашему Золотому юбилею.