Читать книгу Живучее эхо Эллады - Алла Кузнецова - Страница 13

В Аркадию направился Геракл,

Как царь велел: под городом Стимфалом

Злодейки-птицы повалили валом

Неведомо с каких краёв, и так

Они всему живому досадили,

Когда почти в пустыню обратили

Цветущий край и мирный быт людей,

Пасущих там быков и лошадей.

У этих птиц, невиданных на свете,

В груди не песня – злоба клокотала.

Их клювы были кованы из меди

И когти из такого же металла.

Повадки птиц страшили всё живое,

Спасало только небо грозовое

Да ночи мрак (до утренних зарниц),

Что укрощали стимфалийских птиц.

Но самым страшным были перья птицы

Из твёрдой бронзы – тяжелы и крепки —

Когда роняли их на стимфалийцев,

Леса и рощи превращались в щепки.

Тогда кричали птицы оголтело

И перья-стрелы прошивали тело

Несчастных жертв, что падали, и тут же

В Аида царство уносились души.

Когда Геракл, глазам своим не веря,

Глядел вокруг, от злости багровея,

Не обнаружив ни людей, ни зверя,

Он тут же с грустью вспомнил Эврисфея:

«Прости мне, царь, столь быстрое решенье,

Но в этот раз я обойду сраженье.

Нет, я не трус!.. И сила не иссякла —

Здесь быть не может подвига Геракла!»

И в этот миг почувствовал герой,

Как будто кто-то дланью тронул спину,

И обомлел, увидев пред собой

Воительницу гордую, Афину.

– Богиня!..

– Не богиня, а сестра!

Не евши бродишь с самого утра!

От этого и мысли оскудели!

Раскис!.. А ты каков на самом деле???

Надёжен и умён!.. Силён, как бык!..

Сдаёшься, будто к славе не привык…

Афина брата с нежностью журила,

Как самая обычная сестра:

– Не паникуй! Чини свои ветрила —

И снова в путь! Немедленно, с утра!

И, если честно, есть на то причина…

Из глиняного древнего кувшина

Струился мятой пахнущий нектар.

Геракл подумал: «Вот он, божий дар…»

– Ты пей и слушай, всё запоминая:

Сражаться надо, а не падать ниц!

Да! Будет битва, но совсем иная,

И ты осилишь стимфалийских птиц!

Я принесла тимпаны от Гефеста

– Сам выковал– и укажу то место,

Где птицы эти ночью в гнёздах спят

(Ведь я тебе сестра, а ты мне брат!).

Гляди на холм, что вздыбился над лесом, —

Вот то и есть кровавой битвы поле! —

Геракл молчал и слушал с интересом,

Подпитывая мускулы и волю.

– Взойдёшь на холм с зарёю ранним – рано,

Ударишь в эти медные тимпаны,

Спугнёшь, как громом, злую птичью рать —

И сможешь, как цыплят, перестрелять.

Всё так и было. Встал Геракл чуть свет

Во весь свой рост на меченом холме,

Вскричав: «На кучу бед – один ответ!»,

В тимпаны бил, как не в своём уме,

А так как был он силою неплох,

Казалось, мир от грохота оглох,

Качнулись в небе гроздья блеклых звёзд,

И птицы в гневе выбрались из гнёзд.

Они кричали сонно и устало,

Выискивая в зарослях врагов,

Геракл глядел на отблески металла

И ненависть рекой из берегов

Вниз изливалась, погасив неверье,

Туда, где птицы сбрасывали перья

На собственных беспомощных птенцов,

Что в мир теней ушли, в конце концов.

Он тут же бросил в сторону тимпаны

И натянул тугую тетиву —

И стрелы рьяно наносили раны,

И птицы с криком падали в траву.

А те, что оставались в здравом теле,

На Понт Эвксинский[10] в страхе улетели,

Оставив Грецию в покое. А герой

Испил росы и двинулся домой.