Читать книгу Живучее эхо Эллады - Алла Кузнецова - Страница 7

И Гера, не теряя ни минуты,

Поняв, что «кашу» заварила круто,

Экспромтом планы строила свои:

«Успеть бы только! Благо, день в начале…

Улягутся заботы и печали,

Не в первый раз такие вот… бои!»

И в Аргос понеслась, да так, что спицы

Невидимыми стали в колеснице,

И храп её бессмертных лошадей,

Что был похожим на раскаты грома

На синей ленте взлёта и подъёма,

Блистая необычностью своей,

Будил полсвета, страхи нагоняя

На небеса и землю, и вменяя,

Коснувшись тверди, почести творить

Царице неба, глядя с восхищеньем,

И встречу с ней принять за приключенье,

Без чаянья умом переварить.

Вот Аргос и дворец царя Сфенела

С женою богоравной, что звенела

Невинным, полудетским голоском.

Богиня же в своём подходе тонком

Ускорила рождение ребёнка

В роду Персея, всё сминая в ком.

И появился в кружевах пелёнок

Больной и недоношенный ребёнок,

Которого назвали Эврисфей.

Богов царица, веря, что успела,

Неслась к Олимпу и от счастья пела

И восхищалась хитростью своей.

– О бог – отец! – блеснула Гера взглядом,

Садясь на трон с великим Зевсом рядом, —

Выходит, не сбылись твои мечты.

Что выбрала Тюхэ[8] – ох!.. – Эврисфея

Повелевать потомками Персея,

Никто не виноват – ни я, ни ты!

Никто, мой милый, с нами не рядился —

Сегодня у Сфенела сын родился

Продолжить Персеидов славный род.

Но понял Зевс коварство страшной Геры,

Что шкодила ему, не зная меры:

«Низвергнуть бы, да жалко… Пусть живёт!

А он-то сам каков?! Могучий… вечный —

Разулыбался, как юнец беспечный,

Позволив завладеть своим умом…

Кому?! Богине мерзкого обмана!

Не громовержец, а кусок самана!

Не на коне, а на осле хромом!..»

И Зевс во гневе поглядел на Геру:

– Беру, жена, слова твои на веру…

Насчёт ошибок… Я ль не грамотей?!

Схватив за волосы рукой богиню Ату,

Низвергнул: – Прочь с Олимпа! Виновата?

Отныне будешь жить среди людей!..

Ну, а тебе, жена, сказать посмею:

Не править вечно сыном Эврисфею,

Приняв твою нечистую игру!

Здесь не помогут слёзки, враки, крики!..

Свершит двенадцать подвигов великих —

К себе возьму, бессмертьем одарю!

Не вздумай договор держать в секрете!

В нём тайны нет, а весь Олимп – свидетель!

Всем насолила… А меня – поймут!

Сбежать бы Гере, запереться в спальне…

Сидит, как на горячей наковальне:

«Поймут, но не простят твой вечный блуд!»

В коварном плане просчиталась Гера,

Но не сдалась, а затаила веру,

Что навредит (и лучше бы скорей!)

Ребёнку, чтобы Зевсу не сгодился,

Хоть от Алкмены крепеньким родился

В тот день, когда рождён был Эврисфей.

И в этот самый день, к его исходу,

Перебирала Гера в мыслях годы,

Когда она была совсем другой:

Жила же, никогда не вспоминая,

Что и Персея родила Даная,

А не она, но славен был герой!

И хочет олимпийская царица

Простить грехи супругу и смириться,

Но не она ль хранительница уз

Желанных, брачных, где любовь и верность?..

А рядом – ненасытность и безмерность!

И это называется – союз???

Да и какой здесь прок без самосуда,

Когда хотелось мщения до зуда —

Сама в кулак сжимается рука!

И вновь простить предательство не смея,

Богиня в Фивы отправляет змея:

«Нет, лучше двух, чтоб всё – наверняка!

Пусть будет так, не будет перемены!»

И вот в покои дремлющей Алкмены

Вползают две гигантские змеи,

Зелёными струятся телесами,

Блестят во тьме стеклянными глазами —

Творят дела недобрые свои.

Приняв беду, как Герино злодейство,

Алкмена криком подняла семейство,

Меч обнажив, спешит Амфитрион,

Готов рубить, но руки ослабели:

И змеи, и ребёнок в колыбели!

Крик ужаса стоит со всех сторон —

Пугает отвратительная груда!..

Но сотворил невиданное чудо

Малыш, что первый день на свете жил,

Притихли издыхающие змеи:

Алкид поймал ручонками две шеи

И так сдавил, что жизни их лишил.

Алкмена сына назвала Алкидом,

Что значит – «сильный» – он таким и был! —

Напоминал ей Зевса крепким видом

И то, как хитрый бог её любил,

Сойдя с Олимпа, с золотого трона,

Под образом её Амфитриона

(Который был в то время на войне),

Всевышней волей погасил светило —

И трое суток солнце не всходило,

Одна любовь горела в тишине!..

Ошеломлённый силою Алкида,

Отец семейства, позабыв обиды,

Наутро прорицателя призвал,

Суть изложил старательно и тонко

И вопросил о будущем ребёнка.

Взглянув на лика маленький овал,

В маслинки глаз, потрогав ручки, ножки,

Почтенный старец помолчал немножко,

Но вот улыбка тронула уста,

И речь его была проникновенной:

– Герой великий порождён Алкменой!

Сильна его судьба, но не проста!

В ней восхождений горькие секреты

И гром побед (спасибо ей за это!)

В тех подвигах, которые свершит.

И, угасая в этой круговерти,

Герой достигнет вечного бессмертья,

Когда уже не правят Меч и Щит.

Внимая слову вещего провидца,

Помочь великим подвигам свершиться

Решил силён умом Амфитрион

И одарил дитя, как щедрой данью,

Всем тем, что шло во благо воспитанью,

Заботой окружив со всех сторон.

Ребёнок рос в своей здоровой силе,

Его всему старательно учили,

Чтоб он не смог к наукам охладеть,

Но самой замечательной наукой

Избрал Алкид борьбу, стрельбу из лука,

Умение оружием владеть.

И как тут Лин, Орфея брат, ни бился,

Но музыке малец не обучился,

А песни и кифару невзлюбил.

Однажды Лин задал ленивцу жару —

Тогда Алкид поднял свою кифару,

Учителя ударил и… убил.

Призвали в суд Алкида за убийство.

Он, выслушав судейских слов витийство,

Неспешных и тягучих, как нектар,

Ответил:

– Справедливейший из судей

Позволил не касаться дела сути,

Ударом отвечая на удар.

– И кто же он?

– Он – Радамант!

Не ждали

Такой осведомлённости и дали

Защите волю. Но Амфитрион,

Боясь, что это может повториться,

Отправил сам невольного убийцу

Пасти стада в лесистый Киферон.