Читать книгу Скандерия - Алёна Моденская - Страница 6

На следующий день Ева появилась в Гимназии в новом образе. Платиновые локоны её причёски уступили место огненно-рыжему каре.

– Впечатляет, – произнесла Агнесса своим обычным ничего не выражающим тоном, глядя на подругу.

– Все так говорят, – довольно ответила Ева, крутясь перед большим зеркалом в уборной.

– Тебе действительно идёт, – одобрительно сказала Астра. – А почему так радикально?

– Это разве радикально, – засмеялась Тоня. – Вот если бы под ноль…

– Что ты несёшь, – с упрёком сказала Ева. – Просто захотелось новизны.

«И отличаться от Моники», – подумала Агнесса.

В уборную вошла Валя Евсеева, явно чем-то взволнованная.

– Вы это видели? – спросила она, протягивая подругам несколько красочных пластиковых буклетов, призывающих студентов проявить активность и поддержать эко-амазонок в их стремлении спасти планету.

– И отчего мы должны спасти матушку-Землю на этот раз? – Тоня вяло листала буклет.

– От себя, – произнесла Агнесса. – Они требуют от администрации Гимназии убрать пруд и бассейн.

– Ага, щас, – сказала Ева, комкая буклет и бросая его в мусорное ведро.

– Может, они ещё заставят нас есть эти кошмарные пищевые брикеты? – Тоня отправила свой буклет вслед за Евиным.

Астра, давно питающаяся исключительно брикетами, тщательно подобранными диетологом, хмуро посмотрела на Тоню.

– Что плохого в брикетах?

– Некоторые их и так едят, добровольно. – Агнесса продолжала листать страницы.

– Ничего плохого, – отозвалась Тоня. – Но зачем есть эти порошки, если мы можем позволить себе нормальную натуральную еду.

– Мы можем себе позволить, – фыркнула Астра. – Разреши тебе напомнить, что средства на школьные обеды выделяются из фонда Гимназии. А он пополняется родителями, которые оплачивают обучение своих детей. Так что это мы можем себе позволить покупать натуральные продукты для вас, дорогие стипендиаты.

Валя и Тоня, стипендиатки, резко повернулись к Астре.

– Ты на что намекаешь? – холодно спросила Тоня. – Что у тебя больше прав, чем у нас?

– Девочки, не ссорьтесь, – примирительно сказала Ева.

– За твои обеды из натуральных продуктов платят мои родители, – бросила Астра. – И если бы не они, жрать бы тебе пищевые порошки, а не настоящее мясо с картошкой.

– Забавно, как некоторые родители заставляют своих детей питаться порошками, а натуральная еда отправляется таким нищебродам, как мы, – сухо произнесла Валя, глядя в сторону.

Астра вышла из уборной, громко хлопнув дверью.

– Зря вы так, – сказала Ева.

– Может, ты тоже считаешь, что нам не место среди вас, элита? – с вызовом повернулась к ней Тоня.

– Может, не будем из-за этого ссориться? – спросила Агнесса, отправляя свой буклет в мусорное ведро. – Вы едете на пикник?

– Да, – ответила Валя. – Эту поездку мои родители пока в состоянии оплатить.

Пикник десятого курса состоялся в середине октября. Кураторами назначили Грибницкого и Истомина. Они проследили, чтобы все студенты погрузились в омнибусы, затем благополучно из них выгрузились на стоянке близ Дубового парка, разбитого на сектора. Пока студенты делились на команды для волейбола, Грибницкий устроился в ярко-синем шезлонге рядом с высоким дубом, очевидно сохранившемся с докризисных времён. В ещё зелёной траве виднелись художественно разбросанные сухие листья и жёлуди (по ночам эту красоту обеспечивал специально обученный персонал).

Грибницкий растянулся в шезлонге, с удовольствием греясь на осеннем солнышке и наблюдая за студентами, весело бросающими друг другу мяч. Истомин выступал в игре арбитром.

Профессор часто посещал Дубовый парк, регулярно участвуя здесь в «грибной охоте». Администрация парка закупала в питомниках растения и высаживала их в предназначенных для прогулок секторах. Летом приезжали туристы для сбора черники, малины и других ягод, а осенью проходили «грибные охоты». Оплатив участие, туристы могли просто прогуливаться, собирая грибы, и устраивать небольшие посиделки на специально отведённых лужайках, а могли поучаствовать в соревнованиях на самую большую и разнообразную корзину. Несколько раз Грибницкий выигрывал призовые ленточки, что позволяло ему в качестве вознаграждения забрать несколько грибов бесплатно. Обычно Грибницкий отдавал часть собранного «урожая» на благотворительность – в детские дома и пансионаты для престарелых.

В эти выходные Гриб прибыл сюда просто на отдых, чему очень радовался. Его жена приготовила целую корзинку домашнего полусинтетического безглютенового печенья, по вкусу ничуть не уступавшего натуральному. И теперь, когда Агнесса принесла кружку обжигающего имбирного чая (полностью натурального), Гриб чувствовал себя абсолютно счастливым – студенты при деле, следит за ними молодой педагог, а сам профессор вроде бы и на службе, а по факту лишь греет косточки в шезлонге.

– Не желаете плед? – спросила Агнесса.

– О нет, благодарю, сегодня так тепло. – Грибницкий вдохнул прогретый солнцем осенний воздух. – А почему вы не играете вместе со всеми?

– Настроения нет, – отозвалась Агнесса. – Если вам что-нибудь понадобится, мы с Евой вон там. – Она указала на пару жёлтых шезлонгов неподалёку.

– Прекрасно-прекрасно, – закивал Грибницкий. – Если вдруг мне понадобится помощь, вы быстро меня спасёте. Позвольте предложить вам печенье.

Агнесса аккуратно взяла два печенья и всё-таки оставила рядом с шезлонгом Грибницкого тёплый клетчатый плед.

– Держи, – она протянула одно печенье Еве и села в шезлонг.

– Спасибо. Хорошо, что мне не надо считать каждую крошку, как Астре. Кстати, где она?

– «Щелкунчик» репетирует. – Агнесса тонкими пальцами разломила печенюшку пополам.

– А-а, – протянула Ева, откусывая печенье. – А вкусно. Интересно, он сам печёт?

– Супруга, насколько я знаю.

– А правда, что она его моложе на тридцать лет?

– Вот это не наше дело, – ответила Агнесса, тоже похрустывая печеньем.

– А почему ты не играешь? – спросила Ева после паузы.

– Настроения нет, – механически произнесла Агнесса, наблюдая за неудачной подачей Тимура и держа печеньку двумя пальцами.

– У тебя при приближении Истомина всегда настроение пропадает.

– Именно так. – Агнесса помрачнела.

– Пробовала с ним поговорить?

– О чём?

– Он ведь и правда придирается. Даже я заметила.

Накануне Агнесса, Ева, Валя и Тоня сравнивали свои тесты по валеологии. Тест Агнессы явно судили куда строже, чем остальные – правильных ответов вполне хватало на девять баллов, но внизу листа стояла цифра восемь. А вот Еве, которая по стандарту дотягивала только до шести, Истомин вывел семь.

И снова почти без замечаний.

– Почему-то он тебя не любит. – Ева лежала в шезлонге, закрыв глаза и завязав футболку в узелок под грудью, чтобы подставить солнышку живот. – А может, он просто не умеет писать?

– Мне его любовь не нужна. Оценивал бы объективно. – Агнесса оторвалась от наблюдения за игрой и повернулась к подруге. – А как у тебя с Самсоном?

– Никак, – равнодушно пожала плечами Ева.

– То есть, ты не к нему убегаешь каждый вечер, когда якобы ночуешь у меня?

– Нет, – улыбнулась Ева, не открывая глаз.

– Кто? – тихо спросила Агнесса, наклонившись к подруге, которая только шире улыбнулась.

– Приходи ко мне на неделе, – сказала Ева после небольшой паузы. – Я новую картину скоро закончу.

Через некоторое время матч завершился, Истомин объявил свободные игры и подошёл к Грибницкому, который мирно похрапывал в шезлонге. На звук рокота его храпа несколько раз приходили служащие парка. Осторожно побродив вокруг и удостоверившись, что это всего лишь пожилой профессор решил прикорнуть, они произносили пару слов в свои рации и удалялись.

Солнце переместилось, профессора накрыла тень от дуба, и Агнесса набросила на спящего Гриба плед.

– У вас всё в порядке? – Истомин наклонился к Грибницкому.

– Что? – проснулся Гриб. – А, это вы. Что, уже доиграли? Кто выиграл?

– Ничья, – сказал Истомин. – Вам нужно что-нибудь?

– Нет, спасибо, у меня всё в порядке, – ответил профессор, устраиваясь поудобнее. – Не хотите ли присесть? – Он кивнул на стоявший рядом пустой шезлонг. – Хотя компания такого старого гриба, как я, вам вряд ли будет интересна.

Истомин сел в предложенный шезлонг.

– Как вам нравится в Гимназии? – спросил Грибницкий, сцепив руки на животе.

– Всё хорошо, – коротко ответил Истомин, наблюдая, как Валя и девочка с музыкального факультета играли в бадминтон.

– Позвольте спросить, вы потомственный педагог?

– Как вы догадались? – Истомин удивлённо повернулся к Грибницкому.

– Интуиция, – пожал плечами старый профессор. – Ваша мама преподаёт?

– Здесь интуиция вас тоже не подвела. Да, мама преподаёт, а папа доктор. Я всегда мечтал стать учителем, а моя сестра – врачом.

– Прекрасные стремления, прекрасные, – улыбнулся Грибницкий. – Рад, что ваша мечта исполнилась. А ваша сестрица, она тоже добилась желаемого?

– Нет, – Истомин помрачнел. – Она закончила только курсы секретарей, теперь работает в конторе при заводе и учится заочно на искусствоведа.

– Такое обучение недёшево, – вздохнул Грибницкий. – Если я правильно понимаю, вы набрали так много часов, чтобы разделить с семьёй затраты?

– Да, – мрачно произнёс Истомин, жалея, что ввязался в разговор. Его сестра с огромным трудом закончила курсы, а теперь никак не могла справиться ни с работой, ни с учёбой. Уже дважды она брала академический отпуск и трижды меняла место работы. Осенью их маме всё-таки удалось уговорить Вику вернуться в академию, а Истомин снял самую дешёвую квартиру и взвалил на себя максимальную нагрузку в Гимназии, чтобы оплатить очередной семестр. Далось ей это искусствоведение.

– Если не секрет, у вас есть племянники? – продолжал расспрашивать Грибницкий.

– Да, двое. Младший пока в яслях при больнице, где работает отец, а старшая в этом году пошла в школу.

– Туда, где вы преподавали? – спросила вдруг Ева со своего места.

– Да, туда. – Истомин нахмурился. Он не обратил внимания на Еву и Агнессу, сидевших совсем рядом.

– А муж у вашей сестры есть? – снова спросила Ева, запрокинув голову, чтобы лучше видеть Истомина.

– Не думаю, что это корректный вопрос, Ева, – сказал Грибницкий, выразительно поводя кустистыми бровями.

– А, ну да. Был бы муж, он бы за неё платил. Всё правильно. Что? – последний вскрик относился к Агнессе, которая ткнула подругу в плечо.

– Надеюсь, ваша сестра станет высококлассным специалистом, – сказал Грибницкий, обращаясь к Истомину.

– Я тоже на это надеюсь, – пробормотал тот.

– Вот именно, – снова подала голос Ева. – Ничего нет хуже, чем недоврач. Или недопедагог, или другой плохой специалист. Не умеешь – ищи другое место.

– Кажется, пора собираться. – Грибницкий посмотрел на часы и, кряхтя, поднялся с шезлонга.

Солнце уже село, когда студенты загрузились в омнибус. Небо затянули тучи, и огни города ярко просвечивали сквозь тёмные запотевшие окна, залитые струями дождя. Грибницкий, стоило ему усесться в мягкое кресло, тут же заснул, Истомин использовал время в пути, чтобы набросать в планшете отчёт о пикнике.

Омнибус плавно завернул на стоянку у Гимназии, где студентов уже ждали их авто с водителями. Истомин проследил, чтобы студенты организованно вышли, и отмечал всех в таблице, пока они, ёжась от мокрого холода, приплясывали рядом. Вдруг кто-то ткнул Истомина промеж лопаток, так что он даже непроизвольно вскрикнул. Обернувшись с готовностью отчитать зарвавшегося ученика, Истомин захрипел, проглотив свой порыв – сзади стоял Грибницкий и выразительно двигал густыми бровями. Видимо, он ткнул Истомина тростью. Вопрос о происходящем так и остался незаданным, потому что раздался звонкий девчачий возглас, потом кто-то громко произнёс:

– Ничего себе!

Гриб разочарованно закатил глаза и захромал к воротам, на ходу размахивая тростью, чтобы разогнать скучившихся студентов.

– Расходитесь! Расходитесь! – рокотал Грибницкий. – Не на что здесь смотреть!

– Да ну! А может, есть? – Ева проскользнула мимо Истомина.

– Не подходите! – гремел голос Гриба. Пробираясь сквозь толпу, Истомин в резком свете фонарей увидел силуэт старого профессора, поднявшего руки вверх, чтобы не дать студентам подойти к… Истомин замер на миг, потом прибавил шаг. За спиной профессора плавно поворачивался чей-то силуэт, возвышаясь на метр над Грибом. На одном из фонарей висел человек. Лампа фонаря не работала, поэтому качающаяся фигура висельника как бы мерцала, освещаемая лишь косыми лучами, и от этого походила на привидение.

– Да это просто манекен! – разочарованно протянул кто-то из студентов.

– А одет как Лера, – сказал где-то рядом голос Хуберта Подпорожского.

Истомин наконец добрался до погасшего фонаря. Действительно, на верёвке болталась пластиковая кукла в человеческий рост, одетая в рваные джинсы и чёрную футболку с белым принтом. На голове криво висел парик в виде стрижки-каре.

– С чего ты взял, что это Лера? – раздался голос Евы.

– Видишь, у неё на футболке Вавилонская башня, – пояснила какая-то девочка. – У Леры была точно такая.

– Может, это и есть её футболка? – предположил кто-то из студентов.

– Смотрите-ка! – одна из девочек, пробравшаяся мимо Грибницкого к манекену, крутанула его по оси. Медленно повернувшись, кукла подставила неверному свету спину, на которой оказался приколот большой пластиковый лист, исписанный разноцветными маркерами.

– Что там? Что? – спрашивали студенты, вытягивая шеи.

– «Убита за правду», – громко прочитала девочка, уворачиваясь от Гриба.

Пытаясь не пустить студентов ближе, Истомин краем глаза заметил, как Ева, только что с энтузиазмом разглядывающая куклу, резко развернулась и, не обращая внимания на толпу и выкрики окружающих, стала проталкиваться к стоянке, где у машины её ждала Агнесса. Сложив на груди руки, она спокойно наблюдала за происходящим. Как только подбежала Ева, они быстро сели в машину и уехали.