Читать книгу Молодильные яблочки. Фантастическая киноповесть - Амвросий Светлогорский - Страница 8

Мучили эти воспоминания Фому, жгли душу; и гулко сердце его билось в груди – гулко и лихорадочно, будто надтреснутый набатный колокол в ожидании последнего рокового удара.

– Фомушка, Фомушка! Откройте глаза.

Он открыл глаза: всё та же молодая пара с красной ниткой в виде браслета на запястьях стояла перед ним. Они были явно перепуганы за его здоровье. Но почему они называли его «Фомушка»? Так называла его только она! Он встрепенулся, нахмурился и решил выяснить: откуда они знают, как его называла она?

– Фомушка? Вы сказали: Фомушка?

– Я сказала: дедушка!.. Вы очень бредили, дедушка, что с вами?

– Да, ничего особенного – это у меня бывает, когда воспоминания нахлынут. Вот посмотрел на вас двоих, и напомнили вы меня в молодости. Именно тогда я и расстался с Машенькой. Ах, вернуть бы всё назад, я бы ни за что один не уехал… Так что вы не расставайтесь, что бы ни произошло, всегда будьте вместе, всегда думайте друг о друге. Не допускайте моей ошибки.

– А мы уже и не расстаёмся! Но, может, и у вас всё наладится, и вы снова будете вместе с вашей Машенькой.

Молодые переглянулись, подмигнули друг другу, и девушка достала из кармана красную нитку, переплетенную в виде браслета, такую же как у них на запястьях, и ловко завязала на левой руке Фомы. Фома не успел опомниться, как и на его правой руке оказалась такая же нитка-браслет. «Как в рыцарских доспехах на машине», – почти про себя прошептал Фома. Парень и девушка, посовещавшись пару секунд, протянули Фоме газету, где на первой полосе было напечатано их фото, а над фото заметка, озаглавленная: «Им не разрешали быть вместе. Смерть среди небоскребов». Фома пробежал первую строчку: «В канун нового года, в центре столицы, в сугробе замерзли молодые… теперь они не расстанутся – им уже никто не помешает быть вместе…» Далее он не успел прочитать – молодые забрали газету. Фома по-новому взглянул на их улыбающиеся счастливые лица и вдруг, вспомнив как они с Машенькой забегали в ночное фосфоресцирующее море, прокричал громко, что есть сил, будто верил, что от силы звука зависит исполнение его желания.

– Да я готов жизнь отдать, только бы ещё хоть один денёк прожить с ней. Или даже час… или десять минут… минуту! Вздох, один вздох! Да только б увидеть её… взглянуть!

От колоссального перенапряжения у Фомы вздулись на шее вены – его ностальгический крик едва не разорвал аорту! Гудела толпа. Дурманил назойливый медовый запах: всё крепче пахло медом с пасеки детства. Фома закрыл ладошкой глаза и, чтобы успокоить сердце, удары которого едва не разрывали грудную клетку, вздохнул поглубже. «Клин клином вышибается», – известная с детства истина почему-то промелькнула в его галлюцинирующем воспоминаниями сознании и подвела черту под прошлым, до того как все вокруг смолкло.