Читать книгу В поисках ветра - Анастасия Климентьевна Михайлова - Страница 11

Сегодня утром мама потащила Алину в храм недалеко от их дома. Именно потащила, потому как у Алины не было никакого желания туда идти. Пришлось встать раньше обычного, поесть и попить они не успели, да и вроде как непринято перед церковью. Народу было очень много. Все толкались, раздражались, словом, люди всегда и везде одинаковы и нет разницы: давка в метро или в храме. Протолкнуться к алтарю не представляло возможности, а у него стояла праздничная икона. Принято ставить свечки и целовать иконы перед началом службы, но не все успевали это сделать и потому установили свой порядок: где и в процессе службы можно было передавать свечки друг через дружку. Казалось, народ этим и развлекал себя, ведь все равно непонятно о чем-то поют, слов разобрать невозможно. Рука только тянулась перекреститься, как тут же толкали тебя локтем или постукивали пальцем по плечу и робко так: «Передайте, пожалуйста к праздничной». Алине это напоминало маршрутку с ее «передайте, пожалуйста». Когда народ напередавался, он, кажется, даже заскучал. Так казалось Алине. Она раздраженно вздыхала и то и дело поглядывала в телефон: который час.

Мама на нее постоянно шикала и красноречиво посматривала. Что ж, видимо так проверяется сила веры и терпение. Ни того, ни другого у Алины не было. Она была крещенная, как большинство православных, но не была воцерковленной. Она не была сторонницей разговоров, где ругают Церковь, обсуждают материальное благополучие священников. Не называла их презрительно попами. Все это ей казалось обычным явлением серой массы, черни, к которой она себя причислять не хотела. Как правило, такие люди постоянно негативят, постоянно кого-то обсуждают, роятся в чужом грязном белье. Много раз Алина даже серьезно ругалась со сверстниками, безуспешно пытаясь им доказать свою точку зрения, пытаясь объяснить, что священники – это обычные люди, у которых тоже есть семья, и работа, и свои грехи. Не нужно требовать от них святости, потому как в церковь человек приходит не к священнику, а к Богу.

Тем не менее, Алина не любила церковных богослужений. Это было очень долго и скучно.

Охватывая взглядом золоченные потолки с канделябрами и расписные иконы, Алина черпала образы для романа.

Когда служба закончилась. Алина подошла поцеловала икону у алтаря и направилась к распятию.

– Воссоединиться с Богом можно и в домашней молитве, – сказала она маме, когда они вышли из храма.

– Перестань! – оборвала ее мама, завершая крестное знамение. – Сейчас начнешь свои разговоры… Еще от церкви не успели отойти.

– Хорошо… – Алина дождалась, когда они вышли за ворота храма. – Ну вот какой смысл?

Мама строго посмотрела, но Алина сделала вид, что не заметила.

– Слов ведь не понимаешь. По-любому все стоят в своих мыслях…

– Нужно уметь концентрироваться.

– Хорошо, почему не сделать это дома?

– Потому что ты должна хоть какую-то дань отдать Богу.

– Отдать дань? Ты о молитве? Ну и почему тогда обязательно идти в церковь?

– Хотя бы потому, что там это сложнее сделать, чем встать поутру в теплой комнате и прочесть из книги.

– Но я, может, лучше сконцентрируюсь так, а люди меня отвлекают…

– И раздражают…

– И раздражают, – согласилась Алина.

– Борись с раздражением. Искушения посылаются, чтобы закалить твой характер, чтобы помочь стать лучше…

Алина нахмурилась, но не стала противоречить. Тема религии, политики, как правило, очень опасные темы для высказывания собственного мнения.

Вернувшись домой, вечером Алина написала пару страниц под воздействием своего впечатления в храме. Это была отсылка к прошлому Кайи.

«Маленькая девочка лет пяти, разгуливала по опустевшей зале храма. Крошка с деловым видом переступала своими маленькими ножками и рассматривала все вокруг. Арсан, младший служитель храма, прислонившись к косяку, стал за ней наблюдать. Девочка что-то бурчала себе нос и грозила пальчиком. Потом она взобралась на ступеньки алтаря и, обращаясь в невидимой аудитории, подняв над собой кулачок, воскликнула:

– Следите за своими поступками, глешники!

Арсан прыснул со смеху, и его смех откликнулся эхом. Девочка в страхе обернулась и вся задрожала.

– Нет, нет, ты меня не бойся, – выступил Арсан вперед.

– Я и не боюсь… – вся дрожа проговорила Кайя, при этом сердито сдвинув брови. Она стала поспешно слезать со ступенек.

– Вот, это ты правильно делаешь, – сказал Арсан. – Там нельзя никому находится, кроме священника.

Кайя с досадой посмотрела на Арсана. Она прекрасно знала, что этого нельзя делать, но она то думала, что ее никто не видит.

– Где твоя мама? – спросил он с улыбкой.

Девочка обрела храбрость и стала деловито прогуливаться туда-сюда, будто совсем не смущена присутствием Арсана.

– Малыш? Где твоя мама? Она знает, что ты здесь? – повторил он свой вопрос.

– Нет, не знает, – серьезно ответила девочка.

– Как же так? Почему ты ей не сказала?

– Потому что… – она будто задумалась на какое-то время, а потом, обратившись к нему, спросила:

– Как тебя зовут?

– Арсан…

– Арсан, подними меня, пожалуйста, туда, – она указала пальчиком на вылитую из золота изображение священного древа.

Арсан поднял ее, и она шумно чмокнула святыню.

Арсан с интересом смотрел на нее. Девочка вся закраснелась, но продолжила деловито прохаживаться туда-сюда, будто совсем не замечала Арсана.

– А как тебя зовут? – спросил он.

– Не скажу.

– Почему?

Девочка посмотрела на него, и уголки ее рта дрогнули, но, сдержав улыбку, она продолжила корчить из себя серьезную.

– Почему не скажешь? Я же сказал…

Девочка вновь хитро улыбнулась и промолчала.

– Тебе нужно к маме… Где твои мама и папа?

– Да не переживай, они найдут меня.

Арсан усмехнулся.

– Что же ты: уже не в первый раз так делаешь?

Она утвердительно кивнула в ответ.

– Мне здесь нравится…

– Ну вот и ходи с мамой и папой на службы: утром и вечером. Что же они у тебя не ходят что ли?

– Ты что?! – остановила свою деловую прогулку девочка. – Конечно, ходят! Но мне больше нлавится здесь, когда никого нет

– А-а, понятно. И изображать священника тебе нравится?

Девочка на это промолчала, но потом промолвила.

– Когда тут люди, я ничего не понимаю, и очень шумят все… и места, места нету!

– Тебе места нету? Тесно что ли? Ты же такая крошечная…

– Да, тесно все равно. Я за спинами ничего не вижу, тогда мама вводит меня в самый перед, а я стою у святельника, а он так орет! Мне прям в уши, – она закрыла уши и покачала головой, Арсан засмеялся. А девочка довольная, что нашла слушателя, продолжала:

– А когда играют на стлунках, мне нравится стоять впереди, я хочу тоже поблинькать, а мне не лазлешают…

– Не разрешают? – соучастливо покачал головой Арсан.

– Нет, – грустно вздохнула девочка. – Говорят, это только монахи на них блинькать могут, а я не могу…

– «Маленькая еще» говорят?

– И это тоже, – кивнула она головой. – Говорят, это магические стлунки, не как у меня дома, и когда на них блинькают, разговаливают с Богом. А я тоже же хочу с ним поговорить!

Девочка задумалась и погрустнела.

– Знаешь, я вот тоже люблю, как ты, бывать один… – проговорил Арсан.

– Ты тоже сюда приходишь?

– Нет… я в городе по улицам один гуляю. Все уходят на службу, никого в окрестностях нет, но редко кто мне встретится …И вот я иду и думаю: все это мое…

Девочка серьезно на него посмотрела.

– Не ходишь в храм?

– Нет… – пожал плечами Арсан.

– Фу, какой ты! – она развернулась и отошла от него, состроив брезгливую гримасу.

– Да вот такой я: фу какой, плохой-преплохой. Поэтому мне так грустно, никто со мной не дружит, даже вот ты не хочешь говорить мне, как тебя зовут. О бедный я, несчастный!

Арсан закрыл голову руками и сел на корточки.

Прошло какое-то время. Девочка ходила вокруг да около, но не приближалась… Арсан сидел все в такой позе и делал вид, что плачет. Тогда она подошла к нему и сказала.

– Кайя… Меня зовут Кайя.

– Кайя? Это ты дочка Эванны и Сазаря? Ну-ка пойдем скорее! Теперь я хотя бы знаю твоих родителей, пойдем, они же волнуются!

Арсан попытался было взять ее за руку, но она отпрянула.

– Ну-же: пойдем!

Но чем ближе он подходил, тем дальше от него отходила Кайя, пока все это не перешло в игру «Догонялки». Громко смеясь, Кайя пряталась от него за каменными колоннами, а он гонялся за ней, как мальчишка. Внезапно он схватил ее, и она закричала.

– Что здесь происходит! Ну-ка отпусти ее! – раздался сзади голос старца.

За спиной как из-под земли выросли величавые фигуры Эванны, матери Кайи, Амрина, друга Арсана, и старца Иисидора.

– Кайя, быстро сюда!

Кайя подбежала к маме. Та схватила ее за руку и строго посмотрела на нее. Девочка опустила глаза.

– Ты что себе позволяешь? – строго спросил Иисидор Арсана.

– Я ничего не сделал… Она уже была здесь одна, я собирался…

– Мы видели, как ты собирался, – ледяным тоном проговорила Эванна.

– Вместо того, чтоб отвести девочку ты сам носишься здесь и ржешь, как конь! И это в божьем доме, где нужно соблюдать благодатную тишину! Быстро вон отсюда!

Кайя вырвала руку свою из руки мамы и, топнув ножкой, закричала на старца

– Не ругайся! Ты сам больше орешь, уши болят!

– Кайя! – возмущенно воскликнула мама.

Арсану стало смешно, но Кайя была настроена серьезно. Она сурово вращала глазами и, нахмурив бровки, смотрела на старца, а потом на мам, которая, как ей показалось, смеет осуждать ее за справедливое замечание.

– Простите, – проговорила Эванна. – Простите, пожалуйста. Кайя ты должна..

Но старец остановил ее жестом руки.

– Ты – мудрое дитя, – проговорил он, глядя на Кайю, и кряхтя, сел на корточки перед ней.

– Ты правильно дала мне понять, что и я поступаю неправильно, а берусь судить другого человека… Ведь судить другого человека может только тот, кто сам делает все правильно. Мол, посмотри, я так не делаю и ты не делай. Верно?

Кайя, соглашаясь, качнула головой.

– Но, а ты сама… все ли ты правильно делаешь, чтобы судить меня? А? Не безобразничала ли ты здесь, не расстраивала ли маму..?

На пару секунд воцарилось молчание… У Арсана сжалось сердце, наблюдая, как маленькая девочка пытается противостоять двум взрослым, защищая его. Амрин сделал ему знак уйти. Арсан не двигался. Тогда Амрин изобразил жестом, что если он не уйдет, старец Иисидор открутит ему голову. Это возымело на Арсана действие. Он пошел по направлению к выходу, слыша за спиной назидательный шепот старца.

– Ты ведь все правильно делаешь, да, Кайя? Ты хорошая?

– Да.

– Что « да»?

Арсан остановился в проходе..

– Что да?

– Я хорошая, но…

– И правильно все делаешь?

– Нет…

Маленькое личико скуксилось, и Кайя заплакала. Мама обняла ее. А девочка разразилась горькими рыданиями… Арсан, понурив голову, скрылся в тени пещеры».

Во сне у Алины было место, куда она возвращалась на протяжении всей своей жизни неоднократно. Это был заброшенный домик в лесу. Пробираясь сквозь прутья веток и кусты, она всегда безошибочно могла отыскать его. Снаружи он казался совсем небольшим и невзрачным. Но внутри была роскошная обстановка: полы устелены дорогими коврами, на потолках – хрустальные люстры. И даже если учесть, что во сне все выглядит достаточно размыто, нельзя было не заметить сходства этого дома с каким-нибудь музеем, настолько все вокруг впечатляло своей красотой и безупречностью, граничащей с холодной пустотой.

В разные периоды своей жизни Алина оказывалась в этом месте только три раза, и спроси ее, она никогда бы сказала, когда именно, и с чем могло быть это связано. Оказываясь там, она мельком осматривала дом и, всегда поднимаясь по витой лестнице, попадала в зеркальную комнату на втором этаже. Стоя у порога, она окидывала взглядом множество зеркал, развешанных по стенам, восхищалась их громадными размерами от потолка до пола и старинными потертыми рамами. После этого неведомая сила, управлявшая ее сознанием, выбрасывала ее в другие сны, которые она не всегда даже запоминала на утро. Но посещение этого места она помнила всегда.

Сегодня она переступила порог зеркальной комнаты и замерла, ожидая своего привычного для этого момента исчезновения… Но ничего не мешало ей сделать шаг, и еще один, и еще…

Очутившись в середине комнаты, она увидела свой смутный силуэт, отобразившийся во множестве зеркал. Сама комната визуально расширилась и стала будто бы круглой. Интересно, что при общем восприятии комнаты круглой, тусклый свет, падающий с верхнего в крыше мансардного окна, освещал одиноко стоящее трюмо в дальнем углу. Но во сне так допустимы абсурд и нелогичность…

Такое трюмо Алина помнила с детства в бабушкином доме: оно было деревянное с двумя маленькими тумбочками, закрывающимися на небольшие задвижки с узким и вытянутым вверх зеркалом с центре. Было тревожно подходить так близко, но любопытство влекло к нему с неукротимой силой, и вот Алина стояла перед ним, смотря на саму себя. Казалось, она стояла очень долго, силясь понять, зачем она здесь, и что все это значит, пока не стало происходить что-то страшное…

Внезапно от нее будто откололась вторая она и стала мерзко хохотать и строить рожи. Возмущение возникло одномоментно со страхом, со страхом повернуться спиной и убежать. Проснуться не получалось и Алина тщетно отыскивая хоть что-то, чтобы разбить злостное зеркало, с ужасом наблюдала, как насмехалось второе отражение, пока не решила прибегнуть к кресту… Это было тоже с детства, мама всегда говорила, что стоит осенить себя крестным знамением, и все плохое улетучится само собой. Но здесь это не работало и потому было еще страшнее. Отражение, юродствуя только изображало ужас, оставаясь при этом непоколебимым. Тогда Алина, продолжая крестить зеркало, стала произносить слова коротенькой молитвы, которую они учили вместе с мамой. Это было сокращение от молитвы Честному Кресту.

Отражение не испугалось, но будто нахмурилось, ожесточилось, и Алина, также неожиданно, как попала сюда, вынырнула из своего сна в явь.

Тяжело дыша и боясь вернуться, она приподнялась на подушках, чтобы не заснуть снова и стала усиленно молиться, по сути просто прокручивая по многу раз единственную молитву, которую помнила наизусть.

Нет, она не была верующей в полном смысле этого слова. Но эта ночь показала ей, что каким бы не был сильным и стойким человек, во сне он совершенно беспомощен. И каким бы наивным не казался приснившийся кошмар на утро, ночью слишком легко в нем увязнуть и очень трудно выкарабкаться наружу. Неизвестно, что такое молитва – волшебный текст или просто самовнушение, так же, как и неизвестно, что такое сон.