Читать книгу Midian - Анастасия Маслова - Страница 26

Даниэль проснулся в обед в одной из комнат на софе, укрывшись своим пальто. Рядом расположился кот, которому он дал нетривиальное имя – Кот. Дани лежал в блаженной истоме позднего пробуждения, глядя на высокий потолок, расписанный под пышное барокко, и думал о прошлом вечере. Особенно – о девушке, которая ангельским сиянием возникла в шумном и тревожном подземелье «Лимба».

В тот день в доме Артура чувствовалась мирная и размеренная радость, которой не бывало так долго. Хозяин светел почти детским счастьем. Синдри недавно уехал по каким-то своим неотложным планам.

Даниэль понял, что не может оставаться в особняке. Он не находил себе места, желая снова встретиться с Адели. Скольд, который мог знать хоть немного о ней, не брал трубку. Поэтому Даниэль решил добраться до главной площади, чтобы встретить друга там. Дани было несколько грустно оставлять особняк. С одной стороны, он очень желал что-то выяснить по поводу Адели и вновь повидаться с ней. А с другой стороны, его держало интуитивное ощущение, что не следует уезжать. Но его стремление взяло верх над опасением.

Даниэль решил, необходимо сдвинуться с мёртвой точки и действовать. Он ничего не сказал Артуру о своих предчувствиях и переживаниях.

«Води аккуратнее, Дани. И береги себя!» – посоветовал старик, улыбаясь легко. Он играл на органе среди белых лилий. Их запах – прохладный и сладковатый, почти ладанный. В этих цветах с полупрозрачными лепестками ютились загробный эфир и ноты реквиемов. Окутанный хоралом органа и лилий, Даниэль ступил за порог особняка.

Купол бледно-серого, заледенелого небосвода опрокинулся на землю. Туман. Кажется, всё окружающее настолько бесцветно и апатично, что любая жизнь ослабла и замерла, и остались только бесстрастные тени. На площади – летаргическое спокойствие и отчуждение. Безлико проходили толпы людей, и они своей суетой не могли разрушить ноябрьскую мертвенность. Штернпласс была подобна пустоши.

Де Снор сидел на верхних ступенях у входа в храм, положив на колени папку со своими эскизами, и что-то зарисовывал на листе карандашом. Отсюда открывался необычайный обзор: полностью видны площадь, речная гладь, тающая в пропасти мглы. В те минуты Кристиан готов был молиться о появлении Королевы, как о глотке воды – потерявшийся в пустынях, как неизлечимый – о смерти. Она была для него жаждой под зноем и её утолением, истязанием и избавлением от мучений. Она была невозможна.

Он думал об этом, остановив взгляд на начатом эскизе, уже не замечая ничего вокруг. Даже того, что к подножью лестницы подошёл почтенного возраста, изможденно худой скрипач и начал играть… Музыка разлилась в сером воздухе.

Мелодий её не существовало и для Эсфирь. И даже сейчас, когда она у перилл набережной смотрела на место прошедшего торжества Энгельса Грегера, то не чувствовала никакой радости. Вместе с ней – рубиновый перстень, победа, новая война. И всё начнётся заново, по второму, по третьему кругу и продлится до бесконечности. И пусть герой сгинул, и более нет на свете ни одного его потомка, но каждый день жизни его врага – это мучение и тяжесть. Энгельс навсегда благословен, а Эсфирь навсегда проклята и изгнана.

Величественно, спокойно, презрительно озирая свои владения, она вошла в море тумана.

Даниэль спешно осмотрел всю площадь, но Скольда, к его сожалению, не было. Единственная нить, что здесь и сейчас могла бы связать его с Адели, потеряна. Тогда он остро ощутил, как священно и нежно стремится к ней. И вместе с этим, словно вторя его взволнованной душе, донеслась музыка. Кто-то начал играть на скрипке. И он пошёл на эти звуки. Даниэль миновал толпу и встал поодаль от скрипача, чуть боком. Он не смотрел, как тот играет, потому что всецело чувствовал эти переливы, эти мелодии, эту высь. Композиция соткалась из небесной грусти, от которой давило в горле. Мелодии касались до сердца немеркнущим и чистейшим сиянием. Эта музыка – сама Красота. Среди камня и холода она была чудом и зарёй. Нечто Великое и Нетленное воскресло из тяжести Мидиана. Даниэль уносился вместе с пением струн, переживал каждое движение смычка. Он отдался этой музыке, став с ней единым.

Эсфирь, скользя бездонно-тёмными глазами по бесчисленным силуэтам, остановилась на одном. Она наблюдала таинство, которое была не во власти разрушить. Она наблюдала, как иссиня-чёрная прядь ниспадала на край смуглой скулы, как небольшие разомкнутые губы рождали чуть выявляемую улыбку. И акварельно-голубой взгляд взмывал вверх. В тех глазах был Свет. И Королеве стало страшно, вожделенно, сладко и мучительно от одной мысли, что тот человек может её увидеть.

И Даниэль посмотрел на неё, но мимоходом, не придавая особого значения. Эсфирь испытала острую, разрывающую боль, как пожизненно заключённая, истязаемая морским безграничным горизонтом через железные прутья решётки.

И она ушла прочь, будучи не в силах стерпеть то, что заметила в нём.