Читать книгу Midian - Анастасия Маслова - Страница 31

Де Снор раздвинул шторы. Даниэль огляделся, особо акцентируя внимание на картинах. У него перехватило дух от их вида, отчасти знакомого ему по эскизам в папке. Но здесь уже не быстрые зарисовки, а завершённые произведения. От них по коже пробежал мятный приятный холодок, перешедший в восхищение. Ему не было жутко находиться среди мрачных изображений. Персонажи их были куда безобиднее, чем некоторые люди.

Пока для новых знакомых не существовало имён и фамилий, положений их в обществе. Кристиан представлялся Даниэлю загадочным и чудаковатым творцом, истерзанным сплином. А Даниэль являлся для де Снора гораздо большим. Вместе с ним в комнату ворвался тонкий холод с улиц, проникла аура ясная и жгучая, как ночь его волос, сочно-лазурная, как взгляд. Он казался энергией, воплощённым светом.

Де Снор не знал, с чего ему следует начать. Опыт общения с людьми сводился у него к трафаретам, к предсказуемым алгоритмам и ограничивался или заказчиками, или любовницами. Они не просили у него сокровенного, не хотели его как человека. Им нужен был или его талант, или его похоть. Теперь он должен открыться. Ему до смешного трудно говорить о себе. Пока он робел и цепенел, негодовал и волновался, чувствовал, как сушит немеющий рот, то Даниэль обнаружил среди картин что-то донельзя примечательное. Пастель в растушёванных, но явных чертах передала некий женский образ.

– Да неужели! Вы её знаете – эту особу? – спросил Даниэль, указывая на изображение.

Кристиан подошёл и недоумённо сначала посмотрел на Королеву, а затем на гостя. Дани повторил вопрос, предположив, что художник просто его не расслышал. Но он расслышал – и крайне отчётливо.

– А сами-то Вы знаете её? – де Снор на мгновение запечатлел на сухих губах улыбку и оперся рукой на спинку софы, точно его держал лишь воздух.

– Нет, я не знаком с ней лично, если Вы об этом. Но я видел её два раза: на Штернпласс и на кладбище. Словно она по пятам ходит за мной! – ответил он, понимая, что становится свидетелем чёрт знает чего.

– Я написал это в поезде, когда направлялся в Мидиан, – пробормотал де Снор.

– И что же из этого?! Я не понимаю тебя! – воскликнул Дани.

– Раз Вы её видели, то у меня всё хорошо. У меня всё прекрасно!

И сдвинутые жалобные брови Кристиана утончённо выпрямились, уголки губ поджались так, как это бывает у надменных и честолюбивых людей. Лёгкий прищур задумчиво обрамил его уже не потерянный, а твёрдый и уверенный взгляд. «И Торесен меня тоже, кажется, преследует!» – подумалось Даниэлю, когда перед ним на мгновение мелькнул образ его отца.

Художник деликатно предложил гостю присесть. И сказал ему, заволновавшемуся и тихому, что сейчас внесёт ясность. Когда он «вносил ясность», то не мог находиться в одном положении, поскольку в нём двигались стихии чувств и эмоций, захлёстывая его. Он несколько раз непроизвольно сменил место: он то сидел напротив, то облокотился на подоконник, прошёлся маятником в один угол комнаты, в другой, встал в центре. Всё сопровождалось выразительной жестикуляцией изящных рук, живостью мимики и исключительным тембром низкого голоса, что сакральным мраком окутывал его повествование.

Он говорил:

– Приблизительно неделю назад мне приснилась Алая Королева. Совершенство. Идол красоты. Я прекрасно её запомнил и даже имел смелость её, лучезарную, изобразить на холсте. Она сама снизошла, чтоб я удостоился написать её. История этого холста удивительна, но это другое, другое! Это не имеет значения. И на площади я увидел её. Настоящую! Плоть и кровь! Ни голограмма, ни бред рассудка, ни галлюцинация и ничего сродни! Понимаешь? Сначала я, как лицезрел её во сне, готов был жизнь отдать, чтоб моя мечта стала реальностью. Я влюбился совершенно искренне в неё, возжелал её, как четырнадцатилетний мальчик. А когда наблюдал её перед собой, то мне стало невероятно ужасно и жутко. Первая мысль была о том, что я немного полетел с катушек. Но это хотя бы оправданно: мне жаль было бы сойти с ума, так и не познав, что такое мною искомый идеал. Теперь я понимаю, что реальность и фантазия у меня не мешаются, раз Вы её наблюдали. И я безумен лишь в одном: в моей любви к ней! Как Вы своевременно появились! Вас Бог сюда направил, не иначе!