Читать книгу Беспризорники хаоса - Анастасия Семихатских - Страница 4

По плацу прогромыхало:

– Взво-од…

Голос Алриса всегда звучит как раскат грома. И ведь сразу не скажешь, что он способен столь громко и властно давать команды. Подтянутый, идеально ровный строй стоял напротив него, боясь вдохнуть. Сорок дюжих парней против одного не сказать чтобы могучего генерал-майора.

Невысокий, с узкими плечами и уже заметной сединой в волосах. Ее не скрывала темно-серая фуражка. Щеки генерал-майора были гладко выбриты, что вкупе с по-детски маленьким подбородком создавало ложное впечатление об Алрисе как о человеке безобидном. Но вот его глаза, смотревшие из-под фуражки, недвусмысленно давали понять, что сложно найти кого-то жестокосерднее и мрачнее, чем он. Говорят, Алрис был среди тех, кто участвовал в кампании в Берсингоре, поэтому в свои молодые, по меркам армии, годы успел дослужиться до столь высокого чина.

– Р-равняйс!

Сорок, как один, повернули головы вправо. Смотреть на грудь второго от тебя человека. Кели смотрел на две золотистые цепочки, висящие на мундире Ранда. Они тянулись от левого плеча к третьей от воротника пуговице.

Между братьями стоял Донат. Всех, в том числе и его самого, очень удивляло, как он мог оказаться по ранжиру между двумя близнецами. Разница в их росте – меньше одного сантиметра, но Донат каким-то чудом встрял между ними.

– Сми-ир-но!

«И зачем ему командовать самому?» – подумал Кели, обращая свои мысли к Ранду. Тут же в его голове прозвучал ответ: «Не знаю. В этом месяце уже была ревизия. Я думал, что нас не будут проверять до августа». – «Еще и суббота. Жаль, ведь я надеялся сбежать сегодня пораньше». – «Куда на этот раз?»

Келемен смотрел прямо перед собой и сохранял серьезное, бесстрастное выражение лица. А вот Ранд отчетливо слышал его беззвучный веселый смех: «Сегодня в городе танцы. Я обещал Алесте прийти за ней пораньше. Кстати, ее сестра очень надеется, что ты к нам присоединишься». – «Та, которую зовут Мила?» – «Да. Она хоть и младше Алесты, но не уступает ей по красоте. Ну так что, идем со мной? Или ты собираешься отсиживаться в казарме в свой законный выходной?»

Ранд не ответил. Дали команду «вольно», а затем и «рассредоточиться». Пока солдаты расходились, генерал-майор Алрис, о чем-то беседуя с командиром взвода, внимательно наблюдал за ними. Курсанты не поняли, к чему было это построение за полчаса до того, как их отпускали в увольнение.

Желтоватая брусчатка, которой был покрыт плац, золотилась в свете предзакатного солнца. И пусть уже близился вечер, жара не успела спасть. Больше всего одетым в парадные мундиры солдатам хотелось переодеться в легкую амуницию.

Кели подошел к брату, и они вдвоем направились в сторону казарм.

– Я ожидал чего-то большего, чем «равняйсь» и «смирно». С чего ради высшему руководству заниматься этим? – сказал Ранд.

– Может быть, это были торжественные проводы в увольнение? – улыбаясь, предположил Келемен. У него уже так и чесались руки расстегнуть тесный ремень из белой кожи, который сильно сдавливал живот. Но до того как он войдет в казарму, делать это не положено. А вот Ранд шел спокойно, держа руку на рукоятке начищенного фальшиона. Вообще-то холодное оружие не использовалось военными уже лет двадцать, с момента присоединения Верлингора к Центральному За́ласу. Однако фальшионы оставили деталью парадной амуниции. Вот только в Калемском высшем военном училище курсантов традиционно учили сражаться на них.

– Эй, парни! – раздался позади голос Доната. Он догнал братьев и встал слева от них. – Идете сегодня в город?

– Конечно, – сказал Кели и многозначительно посмотрел на лицо брата, столь похожее на его собственное.

– А ты, Ранд?

Тот, не поворачивая головы, коротко ответил:

– Раз вы настроены, пойду с вами.

– И правильно, вместе будет веселее. Хочу сегодня хорошенько развлечься, прежде чем уйду в отпуск, – сказал Донат, когда они зашли в казарму. Он подошел к своей койке, взял с тумбочки футляр с очками, вытащил их, надел и с облегчением вздохнул, – наконец-то нормально могу нормально видеть. Из-за этих проверок Алриса приходится снимать очки и чувствовать себя кротом.

– Так ты отправься на лечение. Говорят, в Фанагории много отличных клиник, в которых можно улучшить зрение, – посоветовал Кели. Ранд кивнул, переодеваясь и складывая парадную амуницию ровной стопкой на покрывало койки.

– Да кому я там нужен, чтобы меня лечили? Солдаты, в их понимании, все здоровые, как на подбор, и не нуждаются в лечении.

– Ну а ты сделай справку. Для тебя ведь это – раз плюнуть. – Кели застегнул пуговицы рубашки, надел летний светло-серый китель.

– Тише ты, – шикнул на него Донат и округлил глаза, – еще услышит кто!

– Ну и что? – отмахнулся Кели. – Все же знают, что, пользуясь своим маленьким талантом, ты не станешь делать ничего плохого.

– Я подделываю документы, – шепотом сказал Донат. – Меня за такой «досуг» по головке не погладят.

– Вот ты никому и не говори про свой талант, а справку сделай. Зато только представь: после лечения тебе больше не придется хитрить на медосмотрах, обманывая офтальмолога. Да и вообще зрение у тебя будет, как у отменного снайпера.

Ранд посмотрел на Доната, который, при упоминании его любимого военного подразделения, тут же умолк и призадумался. Но когда они выходили из казармы вместе с остальными солдатами, Донат твердо сказал:

– Все равно не буду. Еще из училища погонят или, того хуже, под трибунал отправят.

Но Кели и Ранд не слушали его. Они уже отвлеклись от темы и мысленно обсуждали, что давно не получали писем от Раймана. Он не писал почти две недели. «Надеюсь, ничего не случилось, – сказал Кели. – В последний раз он так долго отмалчивался в прошлом году, когда у Левери было воспаление легких». – «Думаю, что это из-за нашей почты. Ты же знаешь, как она умеет задерживать письма», – предположил Ранд. «Нужно будет самим зайти в почтовое отделение. Может, почтальон просто еще не успел дойти до нас». – «Пока мы доберемся, отделение уже закроют, так что стоит идти завтра с утра. И еще я хочу купить все газеты, вышедшие за эту неделю». – «Зачем?» – удивился Кели. «Нужно». – «Изводить половину недельного жалованья на прессу? Вот уж не ожидал от тебя. Да ты ведь и не любишь всю эту писанину». Кели не дождался ответа и, поняв, что брат не собирается отвечать, задел его плечом. Он глядел на него и видел нахмуренные брови и суровый взгляд, смотрящий вперед, за ворота. Рандольф был серьезным, кажется, с самого рождения, но после смерти матери в его характере появилась вот эта угрюмость, которая в часы тревоги становилась очень заметна.

«Ранд? – осторожно позвал Кели. Он по собственному опыту знал, что если брат вот так хмурится, значит, что-то неладно. – Что случилось?» – «Пока ничего, но мне неспокойно последние пару дней», – подумав, ответил Рандольф. «И то, что ты хочешь купить газеты, имеет к этому какое-то отношение?» – «Возможно». Кели поправил на голове фуражку и заметил, что Донат, про которого он уже забыл, что-то с возмущением ему твердит:

– Вы просто невыносимы, когда на одной волне! Видели бы себя со стороны!

– Прости, Донат. Тут было важное дело. Ты что-то говорил?

– Говорил, только это уже неважно, – он поправил на носу свои квадратные очки и первым вышел из калитки за территорию военного училища.

Курсанты оказались в сквере, под пышным навесом могучих зеленых кленов. От их пятипалых листьев на тротуар падали пятнистые тени. Здесь была приятная, влажная прохлада, пахло свежестью и растущими в клумбах настурциями, бальзаминами и маргаритками. По одной кирпичной клумбе стелился синий барвинок. Кели наклонился, сорвал один цветок и вставил его в петлицу.

– По твоему виду понятно, что ты идешь на свидание, – заметил Донат, засовывая руки в карманы.

– На свидание с красавицей, – уточнил Кели, улыбаясь. Он снял фуражку и шел легкой походкой, засматриваясь на проходящих мимо девушек.

«У тебя все девушки красавицы», – сказал Ранд.

– Ну разве это не так? – воскликнул Кели. – Ты только посмотри на них! Какие красивые у них фигуры, волосы, глаза… Боги! Смотрел бы и смотрел, будь моя воля.

«Ты и так только и делаешь, что смотришь и смотришь. Никогда не думаешь о последствиях».

– В нашем дуэте о последствиях думаешь ты.

– Да прекратите вы наконец! – воскликнул Донат и всплеснул руками. – Как вы вообще это делаете?

Со стороны действительно казалось, что Кели разговаривает сам с собой, но это отнюдь не было похоже на сумасшествие.

– Я тут ни при чем: за нашу связь полностью отвечает Ранд, так что задавай вопросы ему.

– Хорошо, Рандольф, объясни мне, как это работает? – Донат обошел Кели и встал рядом с Рандольфом. Тот пожал плечами и поинтересовался:

– Ты же знаешь, что я раньше был послушником?

– Все знают: у тебя же метка, а такие есть только у воспитанников монастыря.

Рандольф непроизвольно поднял руку, чтобы дотронуться до клейма, расположенного на шее, за ухом. Так как Ранд не продолжил обучение, этому клейму не было суждено превратиться в традиционную метку монахов Божественной Четы. Так что оно навсегда сохранилось в своем самом простом виде: пустая окружность из древних нимбассадорских рун, означающих «Отец наш Алево».

– Одна из дисциплин, которая мне преподавалась, – телепатия, – продолжил Рандольф после секундной заминки. – Она слишком обширна, чтобы изучить ее за два года, и так как я не закончил обучение, то не знаю всех премудростей этой непростой науки.

– Но ты все равно можешь читать мысли? – в серо-зеленых глазах Доната показалось волнение.

– Мог бы, если бы учился этому лет тридцать. – На губах Рандольфа промелькнула веселая усмешка. – Так что не переживай, в твое сознание я забраться не могу.

– А как у тебя это получается с Кели? Ты же знаешь, что он хочет тебе сказать, значит, проникаешь в его мысли.

– Скорее, он сам мне их передает, нежели я их читаю. Как если бы он говорил их вслух, а я слушал.

– То есть я тоже могу что-то мысленно тебе передать?

– Попытайся, конечно, но толку не будет.

– У него получается делать так только со мной, – важно заявил Кели, и Ранд подтвердил его слова кивком. Донат подумал секунду и уточнил:

– Это потому, что вы братья?

– Скорее всего. Такова наша гипотеза.

– В таком случае как у Кели, не изучавший телепатию, получается понимать, что ты хочешь ему сказать?

– Я передаю ему эти слова по той же схеме, по которой считываю его мысли.

– Ранд в этой связи главный проводник. А я просто пользуюсь его умением, – весело сообщил Кели.

Донат снова задумался, и с минуту троица шла молча, только Келемен напевал себе под нос веселую песенку из Верлингорских былин:

Словно две звезды глаза,

Темно-русая коса.

Тонкий, гибкий стан,

А в руке – кинжал.

Словно бы коня,

Оседлала орла.

Крылья шире скал.

Это горная птица,

На ней Малика-царица.

Издалека курсанты увидели отъезжающий от остановки трамвай и, не сговариваясь, побежали за ним вдогонку, по очереди запрыгнули на подножку и оказались внутри полупустого салона. Когда они устроились на пассажирских местах, Донат пришел к заключению:

– Значит, вы можете общаться так только между собой?

– Нет, свои слова я могу передать кому угодно, – поправил его Ранд.

– И мне тоже?!

«Да, ты тоже не исключение», – отчетливо прозвучало в голове у Доната. Тот присвистнул и с восхищением спросил у Кели:

– Ты это слышал?

– Ага. Я слышу все, что брат говорит остальным людям.

– Ух ты! А скажи еще что-нибудь?

«Кели испачкал рукав, когда запрыгивал в трамвай».

– Кадавера! – выругался Келемен и принялся отряхиваться.

Трамвай остановился, в него зашла женщина, держащая на руках маленькую девочку. Курсанты одновременно поднялись с сидений, уступая ей место, хотя пустых кресел было в избытке.

Через четверть часа медлительный трамвай прибыл к конечной остановке – спальному кварталу, в котором жила нынешняя возлюбленная Келемена. Он уверенно зашагал к двухэтажному дому, одна из дверей которого вела в квартиру Алесты и ее сестры Милы. Эти девушки учились в Калеме на учителей и снимали жилье.

Кели один поднялся на крыльцо и постучался в дверь, скоро ему открыла невысокая брюнетка с очень миловидным лицом. Она была одета в зеленое платье с короткими рукавами и легкие босоножки. Ранд и Донат, стоявшие на тропинке, тактично отвернулись, позволяя Келемену поприветствовать девушку так, как это полагается влюбленному.

– Здравствуй, Рандольф! – через минуту окликнула Алеста. – И…

– Меня зовут Донат, мисс, – Донат повернулся к ней и в приветственном жесте снял фуражку. Алеста приветливо улыбнулась ему и сказала:

– Меня зовут Алеста, а это моя сестра Мила.

Она указала куда-то внутрь дома, и скоро на крыльцо вышла еще одна девушка. Она робко оглядела присутствующих и встретилась взглядом с Рандом, после чего опустила глаза и не поднимала их до тех пор, пока он с ней не поздоровался.

Кели протянул Алесте локоть, она взялась за него, и тут Ранд уловил мысль брата: «Ну же, пригласи ее на танцы. Она расстроится, если ты этого не сделаешь». – «Еще больше она расстроится, когда узнает, что не интересна мне. Поэтому я пресеку это сразу». – «Это тебе не сорняк, чтобы его пресекать. Всего лишь танцы! Порадуй девушку, не будь скрягой!»

Рандольф недовольно посмотрел на Келемена и скрепя сердце произнес:

– Мила, не хочешь пойти с нами?

– Отличная мысль! – воскликнул Кели, как будто был восхищен блестящей идеей брата. – Мила, идем с нами! Ты наполнишь своей красотой этот вечер

Милу и не нужно было уговаривать, она смущенно улыбнулась и сказала, что ей надо только взять сумочку.

Впятером они шли по вечерним кварталам в сторону городского клуба. Каждую субботу здесь устраивались бесплатные вечеринки для молодежи, и обычно именно здесь Кели знакомился со своими новыми пассиями. Алеста была первой, кто задержалась у него дольше чем на две недели.

Мила шла, точнее сказать, парила рядом с Рандом, держа его под руку. Иногда они перебрасывались короткими репликами, но разговор не вязался. Отчасти потому, что Рандольф не был в нем заинтересован, отчасти потому, что Мила была взволнована.

Зато она беззаботно болтала с Донатом, которому, кажется, понравилась. Во всяком случае, он поторопился снять очки, а это происходило только по двум причинам: когда того требовала служба и когда он смущался. Сегодня это смущение можно было списать на симпатию.

Кели с Алестой шли позади всех, о чем-то шепчась и пересмеиваясь.

Впереди показалось двухэтажное здание, откуда доносилась музыка. Напротив него расположилась лавка, в которой торговали газетами. Ранд сразу отделился от друзей, сказав им, что догонит, и пошел к ларьку. Хозяин собирался уже закрыть ставни, но согласился продать солдату несколько газет.

– Мне бы прессу за всю последнюю неделю, – сказал Ранд.

– У меня только свежий товар, – пробурчал продавец.

– Неужели нигде не завалялось несколько экземпляров?

Продавец неохотно полез под прилавок и стал рыться в коробках. Чтобы ускорить его поиски, Рандольф заметил:

– За все газеты заплачу, как если бы они были сегодняшними.

Хозяин тут же стал проворнее, и через секунду Ранд уже расплачивался за одиннадцать пахнущих свежей типографской краской газет Калема, всего Верлингора и один еженедельный выпуск «Орел За́ласа». Будь его воля, он бы принялся читать их прямо на улице или даже в клубе, но решил отложить до завтрашнего утра.

Спустя два часа, покинув танцы раньше остальных, он шел мимо того же прилавка, провожая до дома Милу. Она напросилась идти с ним, когда услышала, что он собирается обратно в училище. Ясно, что отпустить ее одну идти по ночному городу Рандольф не мог, поэтому вызвался ее сопроводить. В пути они снова молчали. Мила шла, опустив голову и обнимая себя за плечи. Было прохладно, несмотря на то что буквально несколько часов назад стояла духота. Горная местность Калема творила странные метаморфозы с температурой. Ранд предложил девушке свой китель, чтобы она не мерзла. Он сделал это из учтивости и заботы, но она – он видел по глазам – расценила этот жест как призыв к действию.

– Может быть, сходим куда-нибудь завтра? – отважилась спросить Мила.

– Завтра у меня много дел, поэтому не получится.

– А на следующей неделе?

– Я не привык загадывать так далеко. – Рандольф совсем не хотел обижать девушку, поэтому старался говорить как можно мягче.

– Всего лишь одна неделя, – фыркнула Мила, – что может случиться за это время?

– Очень многое может произойти и за куда меньший срок, – ответил Ранд. Он посмотрел на свои шагающие ноги. Левая. Правая. Левая. В голове ясно вспыхнули картины прошлого. Спальня мамы, когда он обнаружил ее утром. Заплаканное лицо сестры за окном автомобиля. Эти события едва ли длились больше одной минуты. Куда уж там неделя!

– Ранд, я совсем не нравлюсь тебе, да?

Такой резкий переход на новую тему отвлек Рандольфа от мыслей. Он посмотрел на Милу и нахмурился.

– Ты не нравишься так, как хотела бы нравиться.

Мила остановилась, Ранд остановился тоже.

– Но зачем тогда ты пригласил меня на танцы?

– Чтобы ты хорошо провела время, – честно ответил Ранд.

– А зачем провожаешь меня до дома? И дал мне свой китель?

– Сейчас ночь, мало ли кого можно встретить. Кроме того, еще и холодно.

В глазах Милы стояли слезы, а Рандольф искренне не понимал причину их появления. Разве можно было расценить его поведение как ухаживания?

Он ровным голосом спросил:

– Я обидел тебя чем-то?

– Да!

– Чем же?

– Ты… ты жестокий! – выкрикнула Мила, запнувшись. – У тебя ледяное сердце! Или его вообще нет! Твой брат намного лучше тебя!

– Вот как? – лицо Ранда разгладилось, он вытянулся во весь рост и сдержанно произнес: – Что ж, прости, что разочаровал тебя.

Мила с раздражением сняла с себя китель, сунула его в руки Ранду, вытерла слезы и сказала:

– Забери это, и не надо меня провожать!

Потом развернулась и побежала по улице. Ее фигура темным пятном мелькала в свете фонарей. Рандольф дождался, пока она отойдет достаточно далеко, и пошел следом за ней. Держась на расстоянии, он проводил ее до дома, пронаблюдал, как она заходит в квартиру. Только после этого направился в обратную сторону, к остановке, на которой несли свой добровольный пост ночные таксисты.

Кели никак не мог найти Ранда. Он обегал все корпуса училища, несколько раз заглядывал в столовую, даже в кухню, смотрел в библиотеке и читальном зале, обошел каждый учебный кабинет и все залы для тренировок. Ранда нигде не было, и никто его не встречал со вчерашнего вечера, когда он вместе с Кели и Донатом уходил на танцы.

Сам Кели в последний раз видел брата, когда тот покидал клуб вместе с Милой. Но, будь Ранд у нее, Келемен заметил бы его, когда сам оставался на ночь у Алесты.

Его уже охватила некоторая тревога: мало ли, что могло случиться с Рандом, когда он возвращался ночью в училище. Разные подонки выходят на улицы после заката, и все они не преминут дорваться до одинокого военнослужащего. Но нет, только не до Ранда. Да даже если бы и дорвались, то скоро бы сбежали, поджав хвосты. Рандольф умел хорошо управляться со своими кулаками – в рукопашном бою ему не было равных.

«Скорее всего, он вернулся в казарму и лег спать, а не видел его никто потому, что он пришел поздно, – размышлял Кели. – Но раз его никто не встречал утром, значит, ушел он очень рано. Теперь важно понять – куда?».

Калем – большой город, и отправиться в нем можно куда угодно. Однако, скорее всего, Ранд, куда бы он ни пошел, сначала заглянул бы на почту. Поэтому Келемен, недолго думая, решил наведаться именно туда.

Почтовое отделение буквально утопало в деревьях и цветах, растущих в клумбах. Из-за зеленого лиственного шатра был виден кузов грузовика, который каждые два дня привозил почту. Раз он приехал, значит, следующий час будет вестись учет, и в отделение никого не пустят.

Но Кели улыбнулась удача в виде почтальона, выходящего из дверей. Это была пожилая, но бойкая женщина, которую знали все в этом районе, но вот как ее звали, никто не догадывался. Келемен поспешил перейти дорогу, чтобы нагнать почтальона до того, как она скроется из глаз.

– Здравствуйте! – громко сказал он, широко улыбаясь.

– Здравствуй-здравствуй, Келемен Устин, – поздоровалась женщина. Она-то знала имена всех, кому приносила почту. – Ты уже второй Устин, которого я вижу этим утром.

– А я как раз насчет брата. Он заходил к вам?

– Заходил, спрашивал, не пришло ли письмо. Да не пришло оно. В последние недели с Берсингором большие задержки.

– Насколько большие?

– Как видишь, уже неделю ничего не поступало. Но не знаю, может, в этом привозе что-то найдется для вас, – женщина указала на грузовик. – Приходите через час, посмотрим.

– Хорошо, а вы случайно не знаете, куда мой брат отправился после того, как заглянул сюда?

– Вроде бы пошел к мосту, кто его знает, – женщина пожала плечами, а потом громко сказала: – Так, юнец, не отвлекай меня, у меня работа кипит.

Кели посмотрел в сторону широкого моста, перекинутого через горную реку. Сейчас она еле-еле пробивалась между камнями, но по весне и осени заполняла собой все русло.

Если Рандольф отправился к мосту, значит, он перешел его и сел на единственный трамвайчик, уходящий оттуда в горы. Там, на высоте пятисот метров над уровнем моря, было их любимое с Кели место, куда они иногда уходили, чтобы отдохнуть. Если Ранда не окажется там, то можно смело писать заявление о пропаже человека.

Келемен дошел до остановки, осмотрелся по сторонам. Трамвая не было, а так как ходил он раз в полчаса, то разумнее было идти пешком до следующей остановки. Так Кели и сделал.

Постепенно дорога пошла в гору, но натруженные в марш-бросках ноги солдата нисколько не устали. Он уверенно шагал вперед. Его постепенно обступали деревья, дорога стала ýже, город уходил назад, опускался все ниже. Справа тихо шумела река, смешиваясь своим плеском с шорохом листьев. Кели расстегнул верхние пуговицы рубашки и закатал рукава. Становилось жарко.

Тут позади послышались гудки подъезжающего трамвая. Водитель заметил одиноко поднимающегося в гору путника и притормозил, чтобы тот забрался внутрь.

– Подожди-ка, парень, так я ж подвозил тебя сегодня, – удивленно заметил водитель, когда Кели проходил мимо него. Он еще раз внимательно вгляделся в лицо Келемена. – Нет! Ну точно ведь!

– Это, видимо, был мой брат, – сказал Кели, обрадовавшись, что идет по верному следу.

– Близнецы, что ли?

– Так точно.

– Здорово! А то я даже растерялся, – водитель усмехнулся в свои пышные усы. – Да ведь оба курсанты, вас и не отличишь даже.

– А вы не помните, на какой остановке тот, первый, вышел?

– Как же не помнить, народу-то сегодня мало, потому что воскресенье. Я как раз к пасекам поворачивал, а он попросил притормозить. Тебя, видать, там же нужно высадить?

– Буду благодарен.

– Только мне не положено вне остановок тормозить, поэтому я скорость сбавлю, сам спрыгнешь, договорились?

– Договорились.

Кели занял место рядом с открытым окном и высунул голову наружу, закрыл глаза. Приятный ветер развевал волосы и наполнял легкие сладковатым и пряным горным воздухом. Не прав был Райман, что увез Левери в Берсингор. Если в Варре и нечего делать, то Калем в этом плане резко от него отличался: здесь и занятия можно найти, и климат горный благоприятен. Пусть Берсингор – край садов, но и в Верлингоре можно было неплохо жить.

«Вот бы взять Левери к нам на зимние каникулы, – думал Кели. – Хоть бы снег настоящий увидела». Сами они с Рандом ездили прошлым летом в гости к сестренке и отчиму, но с того момента не виделись целый год.

Скоро трамвай должен был сворачивать к пасекам, и Келемен приготовился, встав около дверей.

– Ну, бывай, парень! – шумно крикнул ему водитель, и Кели ловко спрыгнул на дорогу, затем сошел на посыпанную гравием обочину и свернул к спуску, ведущему к реке.

Это была узкая, в полметра шириной, тропинка, которую со всех сторон обступали деревья. Плеск воды слышался все ближе, деревья сменились колючими кустарниками, и наконец Келемен вышел на покрытый камнями широкий берег реки. Камни были достаточно острыми, чтобы поранить ногу, если неаккуратно наступить на них.

До реки оставалось идти еще около пятидесяти метров. Кели снял рубашку и остался в майке, брюках и сапогах. Калемское высшее военное училище слишком дорожило своим престижем, чтобы позволять солдатам расхаживать в штатском. И в летние дни это было для курсантов настоящим приговором.

Кели осмотрел берег, козырьком приложив ладонь к глазам. Еще не полностью поднявшееся солнце слепило вовсю. Рандольфа не было. Келемен пошел вперед, к самой реке. Там был высотой в метр спуск прямо к кромке воды. За этим своеобразным утесом расположился Ранд. Он сидел в тени, прислонившись спиной к каменной стене. Справа и слева от него лежали газеты. Одни он уже прочел, другие собирался прочесть. И когда подошел Кели, он пролистывал «Орел Заласа». Келемен, обрадовавшись, что нашел брата, хотел подкрасться к нему незаметно, но тут в его голове прозвучало: «Разведчик из тебя никакой, я слышал твое приближение, уже когда ты вышел из леса».

– Врешь, не такой уж и хороший у тебя слух.

Рандольф отвел серьезный взгляд от газеты и посмотрел на спускающегося к нему Кели. Тот неудачно наступил на какой-то камень и чуть не упал в воду.

– Точно, разведчик из тебя дрянной.

С этими словами Ранд взял бумажный пакет и протянул его Келемену.

– О, яблочки, – оживился тот, сел на камни, стянул с ног сапоги и взял румяное красное яблоко. – Я как раз забыл позавтракать, пока тебя искал. Ты бы хоть записку оставил!

– Я не думал, что ты вернешься в казарму до сегодняшнего вечера, поэтому не стал себя утруждать. И что привело тебя в училище в такую рань? Как же Алеста?

– Мы расстались, – легкомысленно ответил Кели и надкусил яблоко. Ранд многозначительно приподнял брови, но спрашивать ничего не стал, лишь снова принялся читать.

Несколько секунд Кели жевал, потом весь сморщился и через силу проглотил кусок.

– Что это за кислятина? – спросил он. Ранд, не глядя на него, ответил:

– Яблоки. Из Паналпины.

– Но мы же всегда берем берсингорские.

– Как будто я не знаю.

– Так что же тогда?

– Продавец сказал, что поставки из Берсингора прекратились почти месяц назад.

– Но ведь Берсингор – крупнейший поставщик фруктов. Что могло случиться?

Кели посмотрел на реку, потом на пакет с яблоками и снова заметил:

– А на почте мне сказали, что письма с острова тоже задерживаются.

Братья встретились взглядами, Ранд молча кивнул.

Затем Кели взял газету, лежащую ближе всего к нему, открыл на первой странице и погрузился в чтение.

Много разномастных, пятнистых новостей, построенных по принципу мозаики, непонятно для чего: чтобы читатель не уставал или чтобы сбить его с толку. Вот ты читаешь про открытие детского приюта, а вот несколько строк о покушении на убийство. Заметка о сборе урожая, репортаж с места прорыва водопровода, интервью с семейной парой, отмечающей шестидесятилетие совместной жизни. Заметка о воре-домушнике и реклама горной воды.

– Заметь, и ни слова о том, что повысили цены на топливо, – сказал Кели. – Хотя, помнишь, когда мы две недели назад ездили в Варр, чтобы собрать деньги за квартиру, Славий жаловался, что теперь ему приходится в полтора раза больше платить за газ. Он нам даже счета показывал.

– Помню. А в газетах об этом и правда ни одного слова. Странно, ведь обычно вокруг поднятия цен возникает такая полемика.

После этого короткого диалога братья замолчали на полчаса. Солнце поднималось все выше, тени становились короче, подступая ближе к ногам. Кели поднялся и подошел к реке, умыл лицо, потом подумал, разделся до трусов и полностью зашел в холодную горную воду.

– Смотри, – позвал его Ранд, и Кели поторопился выйти. С него текла вода, поэтому он не стал наклоняться над газетой, чтобы не намочить ее.

– Прочитай вслух, – попросил он.

– Тут буквально несколько строк в рубрике «Коротко о главном»: «Вчера в Берсингоре, в провинции Диссидия, прогремел взрыв в здании главной администрации. По данным министерства чрезвычайных ситуаций причиной взрыва могла стать неполадка газовых труб. Точных сведений пока получить не удалось». Так-так-так… «Погибло четыре человека, двенадцать находится в больнице, среди них двое детей».

Ранд закончил читать этот материал и, не дав Кели сказать и слова, взял еще одну газету.

– А это сегодняшняя пресса, только утром завезли. И как ты думаешь, чего нет в этой газете? – Ранд демонстративно пролистал страницы.

– Ни слова о взрыве?

– Точно. Я перечитал трижды, даже одного предложения нет. Хотя взрыв был полторы недели назад. Я скажу больше: про Берсингор вообще ничего не пишут. Абсолютно ничего. И опять же: ничего не сказано о прекращении поставок фруктов и поднятии цен. А теперь давай вспомним, где в основном добывается топливо?

Келемену не нужно было произносить ответ вслух, достаточно было подумать о нем, чтобы по позвоночнику пробежал холодок от внезапной догадки.

– В Берсингорском архипелаге.

Он закрыл глаза и надавил пальцами на веки, потом растрепал мокрые волосы. Он не знал, что сказать, мысли метались в голове, как заведенный волчок. Рандольф выглядел не столь растерянным, и Кели понимал, что такая догадка посетила брата раньше, чем его самого.

– Что думаешь? – спросил он.

– Если честно, я боюсь думать о чем-то. Но это именно то, что я предчувствовал.

– Я был бы счастлив, если бы хоть раз твое предчувствие оказалось неверным, – сказал Кели, усаживаясь на залитые солнцем камни, чтобы поскорее высохнуть.

«Я и сам был бы счастлив». Помолчали. Кели брал камешки и швырял их в воду, Ранд поднялся на ноги, встал у самой кромки реки и смотрел в небо. Наклонился, зачерпнул в ладони воду, умыл лицо и сказал:

– Нужно еще раз зайти на почту.

В отделении братьям сообщили, что все письма и посылки, пришедшие курсантам, уже отнесли в училище. Кели и Ранд сразу поспешили в корпус. В казарме их встретил Донат.

– Мы думали, ты в отпуске, – за двоих сказал Келемен.

– Я ухожу в понедельник, а сейчас собираю вещи.

– Надолго уходишь?

– Всего на две недели – соскучиться не успеете! Да тем более я никуда не уеду из Калема. Останусь тут со старшей сестрой и племянниками. Конечно, хотелось бы увидеться с отцом и Сарой – это моя кузина, но слишком накладно ехать к ним через всю страну…

Тут Рандольф заметил на своей тумбочке конверт и быстро двинулся к нему, задев Доната плечом.

– Да, забыл сказать, вам почту принесли! – запоздало опомнился Донат. Ранд уже разорвал конверт и, вопреки правилам, сел на койку, принявшись читать. Кели тут же очутился за его спиной, пытаясь разобрать текст из-за плеча.

Письмо явно писали второпях, потому что почерк был кривым, строчки скакали вверх-вниз, что было несвойственно педантичному и аккуратному Райману. Но по мере чтения неровность строк ушла на задний план. И Донат, наблюдавший за тем, как братья читают письмо, видел, что их лица побледнели и изменились почти до неузнаваемости. Но он боялся спросить их, казалось, что Ранд и Кели разорвут его, скажи он хоть слово.

А Ранд уже во второй раз перечитывал написанное и не мог до конца поверить, хоть и догадывался.

«Мальчики, вы вряд ли знаете об этом, но в Берсингоре начались беспорядки. Я не писал вам раньше, не хотел тревожить, но сейчас нельзя не сообщить. Все началось с грандиозного поднятия цен на продовольствие и жилищные услуги, народ был недоволен этим еще и потому, что, вы знаете, Берсингор – топливная столица Заласа и это аморально, что цены столь высоки. Но затем еще и понизили заработную плату. Начались массовые забастовки, которые тянулись больше месяца, а на прошлой неделе в столице Диссидии произошло боевое столкновение военных с гражданскими, которые стремились прорваться к администрации. Убили и покалечили много народа. Сюда пригнали военную технику, прислали усиление из Центрального Заласа. В крупных городах идут настоящие сражения, испуганные люди бегут на Южный материк. Вчера ночью над нашим городком кружили военные самолеты. Пока они ничего не предпринимают, но лишь до тех пор, пока молчат горожане. Мир на лезвии ножа, у всех чувство, как будто мы сидим на бомбе, которая вот-вот взорвется. Вчера в Альмоваре прогремел взрыв на кожевенной фабрике. Нам не объясняют причин. И кто знает, где произойдет теракт завтра. Все это напоминает мне события двадцатилетней давности, когда здесь разгорелась гражданская война.

В провинции Ноктюр немного спокойнее, но не знаю, надолго ли это. В любом случае завтра до рассвета мы с Левери уезжаем туда, к моей старшей сестре. А уже из Ноктюра поплывем в Центральный Залас или Паналпину. Оттуда, если получится, сядем на поезд и через три дня приедем в Верлингор.

Райман

4 июля 1440 г.».

Ранд чувствовал, как в горле все пересохло, а волосы на голове встали дыбом. Он не мог отвести взгляд от помятого листка в своей руке.

– Сегодня уже восемнадцатое! – не своим голосом сказал Кели. – Они должны уже были приехать!

Донат, стоявший чуть поодаль, во все глаза смотрел на братьев и теребил собственные пальцы. Ранд и Кели не замечали его присутствия.

– Двух недель более чем достаточно, чтобы приехать! Будь они здесь, они бы сообщили нам! – если бы Келемен слушал себя со стороны, он бы тоже не узнал свой осипший голос. – С ними что-то случилось, Ранд!

Рандольф молчал. «Там война!» – мысленно заорал Келемен и, не докричавшись до брата, произнес вслух:

– Там начинается гражданская война! Что нам делать?!

Вместо того чтобы ответить, Ранд вскочил с койки и вплотную подошел к Донату, который опешил, не ожидая такого резкого движения в свою сторону.

– Нам нужны паспорта. Как скоро сможешь сделать?

Сталь, звучавшая в этом голосе, могла заставить кого угодно сделать что угодно. И неуверенный в своем «таланте» Донат не был исключением. Он даже остерегся возражать.

– Не меньше недели.

– Четыре дня! – сказал Ранд.

– Постараюсь.

Утром понедельника Ранд и Кели, не спавшие всю ночь, отправились к командиру взвода писать заявление о переносе их отпуска с конца августа на следующую неделю. Он тут же задал им резонный вопрос: к чему такая спешка. Келемен, еле держа себя в руках, ответил, что у них серьезно заболел отчим, и им нужно срочно ехать к нему на тот случай, если произойдет худшее, и младшая сестра останется одна. Командир тут же напрягся и спросил:

– Ваш отчим ведь живет в Берсингоре?

Недрогнувшим голосом Рандольф ответил:

– Никак нет, товарищ майор. Прошлой зимой они перебрались в западную Паналпину.

– Хм, – командир поставил локти на стол и соединил пальцы домиком. – Вы понимаете, что сейчас пора отпусков, и все было распланировано заранее.

– Так точно, – хором ответили Ранд и Кели. Стоя перед командиром взвода, они уповали на его человечность, скрытую за суровой наружностью. В конце концов майор выдвинул ящик стола, достал два желтоватых листа бумаги и усадил близнецов писать заявления с просьбой о досрочном отпуске.

– Их рассмотрят в течение двух дней. К среде, возможно, будет готов ответ. Но, скорее всего, раньше первых чисел августа вас не отпустят.

Ранд и Кели написали заявления, поднялись со своих мест, встали по стойке смирно, резко склонили головы:

– Позвольте удалиться.

Майор смотрел, как они выходят за двери. Он и понимал этих мальчишек, и сердился на них за такую горячность. А еще он думал о том, что ему придется идти к высшему руководству, поскольку без личного обращения командира взвода заявления дойдут до начальника училища только через десять дней.

– Сержант Устин, – окликнул он. Так как Келемен уже вышел из кабинета, услышал майора лишь Рандольф. Командир знал, что это именно Ранд, а не Кели, хоть и были они очень похожи. Что-то в чертах их лиц отличало одного от другого.

– Я, – четко произнес Ранд.

– Что, отчим совсем плох?

– Так точно.

Рандольф врал, не догадываясь о том, насколько его ложь близка к правде.

Прошел еще один лишенный смысла и наполненный безжалостным страхом и тревогой день. За ним пришла ночь, в которую братья опять не сомкнули глаз. Каждую минуту, независимо от того, маршировали ли они на плацу, уходили на марш-бросок, ели в столовой или занимались в классе, между братьями шел диалог. Другое дело, что их разговоров никто не слышал, поэтому сослуживцы с удивлением смотрели на них, не зная, почему братья так молчаливы и ни на кого не обращают внимания, даже друг на друга.

«Для начала нужно будет заехать в Варр, чтобы собрать деньги с квартиранта. Отпускных нам может не хватить», – тем временем говорил Кели. Все эти финансовые проблемы казались до оскомины пошлыми, но их приходилось решать. «Боюсь, что отпускных может совсем не быть, – отвечал Рандольф. – Мы отправимся сразу, как только Донат сделает документы, а это случится в ближайшие дни». – «Придется сбежать?» – «Да».

Наступил вторник, курсантов вывезли в горную местность и устроили двадцатикилометровый марш-бросок. Но из-за того, что мысли братьев были далеко, они не чувствовали усталости. Им не хотелось ни есть, ни пить под палящим солнцем. Пот бежал с них ручьями, сердца стучали, как ненормальные, обмундирование было ужасно тяжелым, но они не обращали на это внимания. И когда они вдвоем тащили на себе подвернувшего ногу товарища, их обсуждение продолжалось: «Где мы будем искать их?» – «Я не знаю. Отправимся по тому пути, который написал Райман. Вдруг повезет и мы наткнемся на их след».

Когда изможденные солдаты вернулись в свои казармы вечером, братьев ждало еще одно письмо, которое принесли, пока они были в горах. На этот раз первым до него добрался Кели. Он, завидев белый бумажный прямоугольник на своей кровати, не помня себя, кинулся к нему, протиснулся между коек и схватил его. Разрывая конверт, он попутно прочел то, что было на нем написано.

– Это от Мицеи Риззе. Младшей сестры Раймана, – недоумевающее произнес Кели.

– Той, которая живет в провинции Ноктюр? Разворачивай письмо!

«Рандольф и Келемен,

Я молю Бога, чтобы письмо дошло до вас, потому что это была последняя воля Раймана. Он умер сегодня утром у меня на руках. Он нес воду с колонки, когда начался авианалет. Никто этого не ждал. Мы не знали, что Залас пустит в ход такие методы. Райману в живот попал осколок снаряда. Он мучился всю ночь, а на рассвете скончался.

Он сумел доставить Левери в Ноктюр, однако и до нашей провинции добралась война. Мой брат умер, я не знаю, что с нашей старшей сестрой и ее семьей. И я не смогу в одиночку выбраться из города и тем более с острова. Все границы закрыты – мы в ловушке. Люди боятся новых бомбежек. Я коренная берсингорка, и меня не выпустят из страны, как и десятки тысяч других берсингорцев. Но Левери по рождению уроженка Верлингора, а значит, имеет право выехать из республики. Но я не знаю никого здесь, с кем можно было бы отправить ее. Поэтому прошу: попытайтесь добраться сюда и забрать Леви. Знаю, это безумие, но другого пути для малышки нет.

Мицея Риззе

8 июля 1440 г.».

Казалось, во все тело впиваются ледяные иглы, втыкаются в спину, пронизывают спинной мозг, дробят кости. Братья знали, что испытывали одни и те же чувства на двоих, но больше никто не догадывался о том, что происходит. Остальные курсанты спокойно ходили вокруг, обсуждали марш-бросок, жаловались, бранились, что жутко голодны. У кого-то ныла поясница, кто-то в кровь изодрал ноги и руки, кто-то потерял флягу. У каждого была своя забота, а у братьев Устин забота была одна на двоих, и она сводилась к тому, чтобы спасти родную сестру из лап войны, о которой в Заласе знала лишь горстка людей.

– Райман умер, – произнес Рандольф, поворачиваясь к Кели. Тот кивнул и скомкал лист, запихнул его в карман грязных брюк. – Но теперь мы знаем, что Левери в Ноктюре.

– Или была там 8 июля, двенадцать дней назад.

«Мы не можем больше ждать. Кому-то из нас нужно пойти к Донату и узнать, как идут дела с документами!» – «Я сегодня иду в наряд. Как раз будет удобно сбежать, я тебя прикрою».

Когда поздно ночью Кели поднялся со своей кровати и стал складывать под одеялом подушки, имитируя человеческое тело, с одной из коек подал голос какой-то солдат.

– Что, Устин, бежишь к девчонке на свидание?

– Точно, на свидание, – суетливо ответил Кели и, взяв еще с вечера заготовленный рюкзак со всем необходимым, тенью выскочил из казармы. Он без лишних проблем выбрался из здания, с легкостью договорившись с рядовым, дежурившим у главных дверей.

– Я мигом. Только сбегаю к девушке и вернусь обратно. Буду через два часа, не позже.

– Эх ты, Кели! Гуляка! Как бы мне за тебя не влетело.

– Не влетит. Но в случае чего говори, что я подло обманул тебя или вообще выпрыгнул в окно. – Кели натянул на лицо улыбку и прошмыгнул на улицу. Плац он обошел по периметру, скрываясь среди стволов высоких кипарисов. У закрытых ворот нес службу Ранд. Он даже не шелохнулся, даже не взглянул, когда Келемен незаметно прислонил рюкзак к стволу кипариса, запрыгнул на железные ворота и ловко перелез через них, исчезнув в ночи.

Дом старшей сестры Доната располагался не так уж далеко от училища, поэтому Кели быстро до него добрался. По пути он разорвал на мелкие кусочки оба письма, которые лежали у него в кармане, пережевал их для пущего эффекта и выплюнул серый комок в реку, когда переходил через мост. Ни одной живой душе нельзя было знать того, что узнали братья Устин. Иначе их и без того невысокие шансы найти сестру могли снизиться до нуля.

Кели добрался до нужной ему улицы, пересчитал одинаковые дома, зашел во двор восьмого, обошел домик под сенью арки из виноградных лоз и увидел тусклый голубоватый свет в окне, расположенном у самой земли. На окне висели занавески, но все равно за ними был виден человек, который сидел сгорбившись в небольшой комнате за столом. Судя по осанке, это был Донат.

На свой страх и риск Кели постучал в стекло. Предполагаемый Донат вздрогнул и обернулся. Он осторожно приблизился к окошку, поднялся на табуретку и открыл раму.

– Кели? Ты что тут делаешь? – спросил он, поправляя очки, будто боялся, что ему привиделось.

– Могу войти?

– Да, забирайся, только осторожно, тут высоко. И потише, весь дом спит.

Келемен еле-еле протиснулся в узкое окно и правда чуть не свалился, не рассчитав расстояние до пола.

– Это твоя комната? – оглядевшись, спросил он.

– Нет, это подвал. Но если учесть, что я ни разу не вышел отсюда за все три дня, то да, это моя комната. Пришлось быстро оборудовать ее под лабораторию.

– И как твоя сестрица на это реагирует?

– Я сказал ей, что увлекся фотографией.

– Это и правда похоже на уголок фотографа, – заметил Кели.

На столе стояли тарелки с реактивами и проявителями, банки чернил, кипы бумаги. От стены до стены тянулись веревки, на которых висели фотокарточки. Для конспирации Донат развесил настоящие снимки.

– Сколько еще тебе потребуется времени?

– Ваши документы готовы, – серьезно и беспокойно ответил Донат. У Кели учащенно забилось сердце. Чем раньше они отправятся в путь, тем лучше. Они бы уехали этой ночью при любом раскладе, но наличие поддельных документов немного упрощало задачу.

– Отлично! Давай их сюда.

– Собираетесь отправиться завтра?

– Бери ближе, Донат. Мы отправляемся сегодня, – Кели принял документы в руки, но проверять не стал, только заметил, что паспортов было не два, а три, и поверх них лежал сложенный вдвое листок. – А это что такое?

– Когда вы рассказали мне, что случилось, я подумал, что нужно сделать документы на всех четверых, – пояснил Донат. – Для вас, вашего отчима и сестры. Для Левери я сделал два свидетельства о рождении: на вымышленное имя и на настоящее. На тот случай, если ее документы были утеряны. Только я не знаю фамилии вашей матери, чтобы указать ее.

– Ее звали Агата Устин, – тихо ответил Кели. – После второго замужества она не сменила фамилию.

Донат тут же отобрал у Келемена свидетельство и сел за стол, на котором стояла старая печатная машинка. У нее отвалилось несколько букв, а валик был закреплен очень криво. Но все это не помешало Донату сделать свою работу.

– Печати пришлось подделывать наспех, и я боюсь, что если на них будет смотреть эксперт, то он тут же вас рассекретит.

– Не думаю, что по пути нам встретятся эксперты, да и тебе уже вообще не нужно переживать за это.

– Я указал, что ваш отчим – уроженец Верлингора. На всякий случай.

– Спасибо, Донат, только… – Кели на мгновение умолк, потом добавил, – он мертв.

В маленьком подвале повисла тишина, было слышно, как где-то капает вода.

– Выходит, что ваша сестра сейчас совсем одна где-то в Берсингоре? – сразу уловив самую суть, произнес Донат.

«Ваша сестра сейчас совсем одна…» У Келемена внутри все сжалось от этих слов.

– Да. Мы уезжаем прямо сейчас. Спасибо тебе, Донат, за все, что ты сделал, – искренне сказал Кели, глядя на два блика на стеклах очков. Донат переступил с ноги на ногу, и блики исчезли, вместо них появились серьезные глаза-хамелеоны, которые в таком тусклом свете казались зелеными (Донат был наполовину нимбассадорцем, характерной чертой которых были глаза, меняющие цвет).

Кели попытался, чтобы его голос звучал так же спокойно и уверенно, как у Ранда:

– Не знаю, увидимся ли еще, поэтому прощай, Донат.

Они пожали друг другу руки. Келемен взял два паспорта, пахнущих свежей краской, и сложенные вдвое тонкие листы свидетельств о рождении. Пока Донат не видел, Кели положил на тумбочку мешочек с монетами – плату за услуги, которую лично Донат бы никогда не принял. Затем Кели забрался на табуретку, еле как пролез через узкое окно и скоро оказался на улице.

– Еще раз спасибо, – прошептал он и отвернулся, чтобы уйти, но его окликнули. Стоило Кели посмотреть на окно, как он заметил, что Донат бросил ему какой-то предмет. Келемен обладал хорошей реакцией, поэтому с легкостью его поймал. Это был мешочек с деньгами. Кели не ожидал этого, и ему потребовалось несколько секунд, прежде чем он снова посмотрел на друга, который, не говоря ни слова, исчез в тускло-голубой комнате.

Без приключений добравшись до ворот училища, Кели прижался к каменной кладке забора и мысленно, но очень громко позвал: «Ранд!» Тут же сверху прямо в руки Келемену упал рюкзак. Потом через забор ловко и бесшумно перелез сам Рандольф. Хоть как-то спрятавшись под низкими ветками ближайших деревьев, братья наспех переоделись в свои штатские рубашки, натянули брюки поверх голенищ сапог, убрали фуражки и быстро пошли к остановке. «Сколько у нас времени?» – спросил Кели. «Чуть больше сорока минут, – ответил Рандольф. – Последняя электричка отходит в полночь. Что там с документами?» – «У Доната все было готово. Он еще и для Леви сделал свидетельство о рождении, на всякий случай». – «Очень дальновидно. Проблем с оплатой не возникло?» – «Этот паршивец не принял деньги».

На автобусной остановке стояло одинокое такси. Фары у него были выключены, и братья подумали, что таксист куда-то ушел. Но стоило им подойти ближе, как выяснилось, что мужчина просто спал, свесив голову на грудь и скрестив на животе руки.

Кели осторожно постучал в окно, чтобы не напугать спящего, но тот и не шелохнулся. Кели постучал снова, чуть громче. Результат был тот же. Ранд, которому не хватило терпения ждать, со всего маху врезал кулаком по двери, так что таксист подскочил как ужаленный и, еще не отойдя от сна, стал растерянно крутить головой. Он заметил двух молодых людей, стоящих у автомобиля, поторопился повернуть ключ зажигания и разблокировать двери.

– Куда едем? – деловито осведомился он и похлопал себя по щекам, чтобы взбодриться. Кели сел на переднее сидение, Ранд устроился позади и уложил рядом с собой объемный рюкзак.

– На вокзал.

– Вмиг домчимся. Вам срочно?

Ранд услышал еще не произнесенное Келеменом «да» и сказал первым:

– Нет, мы не торопимся.

«Но ведь торопимся же», – напомнил ему Кели. «Но таксисту об этом знать не стоит, – заметил Ранд. – Иначе он потом сдерет с нас вдвое больше за спешность». – «Пускай сдирает, нам главное успеть к электричке!» – «Нам нужно добраться до Берсингора и обратно. Сорить деньгами нельзя». – «Хорошо, уговорил. Дай мне посмотреть свой паспорт. Хочу узнать, как назвал нас Донат».

Ранд порылся в рюкзаке и вытащил из него два новеньких паспорта, один протянул брату. Книжица открылась с хрустом в руках Кели, и тут же он воскликнул: «Он назвал меня Алеком Бодуэном? Что за имя такое?» – «Нормальное имя», – хмуро усмехнулся Ранд, убирая свой паспорт в карман рубашки. «А у тебя что?» – «Лев». – «Еще бы тебе не быть довольным! – пробурчал Кели. Затем снова, пробуя на вкус, повторил: – Алек… Алек. Ужасно». – «Интересно, откуда он взял фотографии?» – «По-моему, они из наших личных дел. Вот ведь проныра! Как он их достал?» – «Понятия не имею, но, если вернемся, нужно будет озолотить Доната за его старания». – «Если вернемся», – зачем-то повторил Кели.

Впереди возникла черная пика, украшавшая крышу вокзала.